Л.Б.: А бывают ли вообще такие мероприятия, где подобные дискуссии все-таки идут?

Л.Г.: По идее это должно быть, прежде всего, в журналах, потому что журнал – это орган внутригрупповой или межгрупповой коммуникации. Но такого нет и в журналах. Попытки поставить интересные вопросы, конечно, есть. Вот появилась очень интересная работа Михаила Соколова, социолога из Петербурга, о состоянии преподавания социологии. Его соображения опубликованы в разных изданиях[1]. Сейчас его статья должна выйти в свежем выпуске журнала «Laboratorium» (это журнал, который собирается издавать Михаил Габович). Так вот, работа Михаила Соколова заслуживает всяческого внимания и интереса. С его установками можно соглашаться или нет, но она живая, это размышления действительно умного, заинтересованного и очень болеющего за науку человека. Я с ним не знаком, но мне почему-то показалось, что это молодой преподаватель. Так что импульсы движения в принципе есть, потребность в обсуждении есть, но сама организация нашей дисциплины такова, что она не допустит никакой серьезной дискуссии. Будут, как и сейчас, существовать не пересекающиеся между собой крупные центры и группы социологов, не заинтересованные в обсуждении работы друг друга. Потому что как можно обсуждать состояние дел в социологии с тем же Добреньковым или с Осиповым и его коллегами? О чем я или наши сотрудники могут говорить с Федоровым? У нас нет точек соприкосновения ни в человеческом плане (мы люди разной породы), ни в профессиональном.

Л.Б.: В советское время в социальных науках что-то происходило, если был лидер, вокруг которого собиралась молодежь, и они вместе куда-то двигались, шла научная работа. У вас так было с Левадой, в демографии такой фигурой был Б.Ц. Урланис, можно найти и другие примеры. То есть была яркая личность, собирался заинтересованный данной наукой молодой народ, студенты, эти люди росли, а потом получалось что-то вроде школы. Сейчас есть такое в социологии?

Л.Г.: Для молодых аспирантов-социологов, мне кажется, таким человеком был Геннадий Батыгин. Он очень много сил приложил для того, чтобы как-то оживить социологию, немножко вдохнуть в нее жизнь, немножко поднять уровень. К сожалению, его преемники не обладают его качествами. Есть отдельные центры, хорошо ли, плохо ли работающие, это другой вопрос. Но они есть, например, группа Виктора Воронкова в Питере[2]. В основном это качественные методы, этнометодологический подход. Они его разрабатывают достаточно продуктивно, и дай Бог им здоровья! Я уже называл группу Якова Гилинского (там же). Люди есть, нет дисциплины как целого. Я думаю, что серое состояние отечественной социологии – это отдаленное следствие разгрома ИКСИ в 1972 году. Тот удар по формирующейся социологии был насколько силен и значителен по своим последствиям, были приложены такие систематические усилия по уничтожению, искоренению из практики исследований и обучения всякого живого чувства и мысли, что она будет в таком состоянии, как минимум, еще поколение. С Михаилом Руткевичем пришли люди, которые начисто стерилизовали социологическую науку. На этом примере можно изучать действие социального института, ибо институты, по определению, это система ценностно-нормативных, ролевых и т.п. отношений, воспроизводящихся вне зависимости от персонального состава включенных в них людей. То же самое можно сказать и о Соцфаке МГУ. Мы не думаем о длительности социального времени.

Дата добавления: 2015-10-13