Письменность до потопа

Теперь наступила пора вернуться к исследованию правильной очерёдности более древней азбуки, чем это происходило с непонятностью классической кириллицы.

Зададимся интересной целью, что можно узнать о происхождении слова «азбука», ибо первичное скоротечное размышление относительно слова «азбука» указывает только на набор букв, как звуков, состоящих в русской письменной речи из 33 символов.

Это как раз те начальные внедрения для расширения умственного кругозора, которыми забивают наши головы с первого класса. Проникновение глубже в речевую морфологию подсказывает, что под словом «азбука» подразумеваются два слова как определители первых двух букв «аз» и «букы» («а» и «б»), находившихся в азбуке как бы древнерусского языка – кириллице, названной так по церковному имени (Кирилл) первого русского просветителя Константина Философа из византийского городка Солуни. Именно подобную тему и развивают все специалисты – от школьных учителей русского языка до признанных языковедов-филологов, относительно происхождения слова «азбука».

Но когда заинтересуешься, к примеру, почему всё-таки начальный древний звуковой символ «А» назван почему-то «азом», в ответ слышишь нечленораздельное мычание либо резкое – так надо было для закрепления в прежнем детском уме обозначение первой буквы «а». И тут же для данного случая приводился пример из жизни Максима Горького (Алёши Пешкова), как дед учил его запоминать буквы кириллической азбуки. Да только вот заданный мною вопрос на прежнем уровне оказывался недосягаемым.

Оказывается предполагаемый специалистами кириллический «аз» был первоначально создан не для запоминания звукового символа «а», но в ещё более древнем перечне звуковых символов, уже как письменных знаков, именно первыми стояли звуки «а» и «з». И далее следовали звуки «б», «у», «г», «и». То есть, как бы этим набором букв или точнее набором звуков составляли сегодняшнее непонятное слово «азбука». Быть может, для подобного определения данного рассуждения в академическом учебнике для студентов педагогических институтов – Г.А.Хабургаев «Старославянский язык» (М., 1986, стр.17), как раз-то всего лишь одной строкой и упоминается о каких-то более древних «саморянских книгах», записанных именно этими символами, языку которых так быстро обучился византиец Константин Философ.

Так не из этих ли утерянных или уничтоженных книг до нас дошли предоставленные мной первоначальные звуковые символы, создавшие столь таинственное слово «азбуки», но дошедшее до нашего времени в несколько ином звучании – «азбукы». Однако здесь следует прервать, возможно, неожиданный полёт неординарной моей мысли для разъяснения этого столь уж невероятного логического размышления и обратиться за помощью к так называемым буквам в современной русской азбуке.

Да, собственно, и не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы наше привычное слово «азбука» отождествить с начертательной последовательностью древних звуковых символов как «а, з, б, у, г, и, й…».

Ибо, в продолжение мысли, что под словом «азбука» вполне могли проступить буквы современного алфавита, но с тем различием, где вместо глухой согласной «к», раньше выступала звонкая согласная «г». Просто возникло решение употребить здесь с заменой глухой согласной на звонкую согласную наличие чередования звонких согласных букв с глухими согласными в русском алфавите: «б – п», «в – ф», «г – к – х», «д – т», «ж – ш – ч», «з – с – ц». А охватно – во всю ширь замысла, как снежный ком с горы покатился, можно предположить, отчего и каким образом выросла последующая азбучная система существования уже послепотопной азбуки.

Далее допуская, что в слове «азбука» прослеживаются древние символы с исключительно звонкими согласными, то после «а, з, б, у, г» непременно должны следовать неразлучные в современном русском наборе букв звуки «и» и «й».

Есть ещё, правда косвенное подтверждение, что именно вот в такой дальнейшей последовательности состояли письменные символы в древней азбуке. Вспомним, в современном русском алфавите единственный согласный звук «й» имеет, казалось бы, непонятное название-определение – «йот». Латиница также определяет свой звук «i» как «йод». Нечто подобное происходит и со звуковым символом «I» в древнегреческом языке – «иота».

Почему?

Да всё может быть очень просто. Принимая уже как бы латинскую форму чередования знаков, то стоило предположить, что после звука «й» стояли именно в древности символы письменных знаков «о» и «д».

За звуком «д» по вполне понятным причинам, возможно, находилась именно в следующей последовательности тройка звонких согласных «л – м – н», почему они и неразлучны почти во всех европейских языках.

Но, скорее всего перед этой тройкой всё-таки существовал звуковой символ «ж» и на подобную очередность звука «ж» среди звуковых других символов, как «д», «ж», «л», «м», «н» также стоит обратить внимание.

Может быть кто-нибудь постарается доказать другое место звуку «ж», автор предложенной гипотезы пока решил поставить его здесь.

Далее, после знака «н» следовал вне сомнения звук «э», а конечным в данном наборе находилось раскатистое «р».

И, отсюда, вот как, завершающе, должен был выглядеть реставрированный мною древний 15-значный набор. Быть может из той, неизвестно кем уничтоженной азбуки: «а, з, б, у, г, и, й, о, д, ж, л, м, н, э, р».

Но почему неизвестно кем?

По новой версии уничтожением дорусского прошлого занимался германский авантюрист, более известный в традиционной истории под именем лже-Петра I.

Это, так сказать, для нашего времени всего лишь просто некая первоначальная очерёдность ничего не значащих звуков, подумает читатель. Как, собственно, и происходит в современных «азбуках», «алфавитах» и иных «абевегах». Если следовать по рассуждению новой версии, в древности всё было совсем по-другому, где каждый звук нёс присущую только ему ту или иную информацию. Это же не современный придаток слова «буква» (как трансформированное по недомыслию из кириллических «букы, веди» либо с наличием «веди» и церковнославянской указательной частицы «ве» (в значении «это»), будет «буква» уже звучать как - «б это»).

И сравните, как уже, но по воле учёных данная нелепица зазвучит, определяясь в услужение к письменному звуку. Где, потеряв прежнее значение с этим словом «буква Бэ» или «буква А», превратится в нечто совсем уж смешное для обозначения словом «буква» письменных знаков. Сравните: «б это а», «б это б» или «б это з» и т.д., и т.п.

Итак, возвращаясь к решению авторской версии, возможно ли, чтобы любой древний начертательный звук нёс в себе какую-либо информацию?

Ответ, как ни странно, предоставляет знаменитая церковная книга «Библия», повествуя на своих страницах, что до всемирного потопа люди говорили на едином языке, но Бог, наказав всех катастрофой, спасшимся предоставил разную диалектную речь.

Следовательно, именно после катастрофного времени, как возможное допустимое, каждый произносимый звук имел ранее присущее ему значение.

Языковеды также не станут отрицать, что разговорный диалект чаще звонкими согласными присущ северным народам, тогда как мягкость произносимой речи с глухими и шипящими звуками – южанам. И вот именно отсюда следует сделать удивительный вывод, как решительное определение, – та исчезнувшая первоначальная азбука, возможно, была создана каким-то пока ещё неизвестным мыслителем, рождённым на севере, но уж никак не византийцем Константином Солунским, рождённым на юге. Следовательно, первичные звуковые символы состояли только из звонких согласных и, обязательно, гласных знаков. Но чтобы восстановить первичную очерёдность той древней азбуки, надо нам вновь без дальнейшей путаницы сделать небольшое отступление и рассмотреть внимательнее вторую группу повторяемости «в – ф», ибо в первичной азбуке звонкий согласный «в» отсутствовал, подменённый гласным звуком «у». Да и пренебрежительного звука «ф», с новой точки зрения, не знали в древности, ибо этот письменный символ был изобретен спустя несколько столетий при совершенно неожиданных обстоятельствах. Соответственно, вывод напрашивается такой, что до последнего катаклизма немногочисленным народам вполне хватало первичных звуков и жестов для объяснения между собой. После любой примитивной разговорной речи, как правило, наступает время письменности. Видимо, кто-то наиболее усердный догадался несложную звуковую речь наносить пока ещё на предметы повседневного пользования. Естественно, для других многочисленных виртуальных читателей нанесённые письмена были тайной, ибо только посвящённый чтец в эти начертанные письменные знаки, мог читать созданную письменную тайнопись из «черт и резов» на предметах обихода – горшках и прочей утвари.

То есть тут же и так же будем считать, что первоначально «черты и резы» соответствовали только примитивной разговорной речи, а не в изъяснении сложных мысленных образов. Затем возникла необходимость усложнить и обособить начертанные письменные знаки, но уже для непрошеных читателей. Так возникла тайнопись. Образно говоря, наличие разноязыкости. К архаичным «чертам и резам» стали добавлять и другие знаки для усложнения предполагаемой тайнописи. Вне сомнения, новые дополнения уже состояли из абстрактных знаков, а это, сами понимаете, резкий переход от знания прежних символов к полной бессмысленности речи для читающего.

Взять, к примеру, русское слово «азбука». Прочитав это слово, каждый читатель тут же для себя отмечает, что «азбука» – набор письменных и устных знаков и для чтения, и для письма. Однако не каждый знаток и даже специалист филологического профиля по языкознанию способен объяснить значение происхождения такого популярного слова как «азбука».

Многие исследователи производят наличие абстрактных (тайных) знаков для слова «азбука» из как бы условного обозначения первыми двумя буквами византийской кириллицы, где «а – аз» и «б – буки». И, вне сомнения, тут же ошибаются.

В новом варианте перед нами под словом «азбука» всплывает значение семи первоначальных архаичных символов послепотопного языка, на котором общались древние народы – «а-з-б-у-г-и-й». Где каждый знак, кроме письменной принадлежности ещё нёс и соответствующую письменному символу информацию.

Отсюда следует вывести новую закономерность относительно иных правил русского языка, каждый прежний знак нёс только ему присущую информацию, а не имел присутствующую сегодняшней письменности абстрактную форму мышления, где отдельно стоящая буква ничего не значит.

№	Знак	Отождествление символьного знака в определённой ситуации
	А	Ужас
	З	Ужас, далёкий звук, небо, связь с огнем. Оборотничество
	Б	Жизнь, рождение
	У	Межпереходный момент от жизни к смерти, болезнь. Вой
	Г	Смерть
	И	Рождение, юношество до поры взросления, неожиданное появление кого-либо или чего-либо
	Й	Неожиданный опасный удар, болезнь
	О	Удивление, утверждение, круговорот, ограждение, ёмкость
	Д	Дорога, путь, движение, граница перехода, ворота
	Ж	Близкий негромкий звук, определение огненной стихии
	Л	Вода, река, течение
	М	Вода, волны, женщина, две скалы или горы
	Н	Сила, непреодолимость, сокрушимость
	Э	Недоумение, полёт кого-либо или чего-либо
	Р	Ужас, очень громкий звук, грохот

Следовательно, если кто пожелает узнать реальное значение того или иного слова, таблица определений для каждого знака в полном распоряжении. Ещё лучше определяться по корню современного слова или старорусского аналога, основа которого обычно состоит из двух, трёх и редко четырёх знаков. Даже из обыкновенных современных корней можно просмотреть информационные картинки прошедшего времени.

К примеру, рассматриваем слово «солнце». Вне сомнения, здесь проглядывает корневая основа из четырёх знаков. Да и древняя праформа для современного слова также известна – «солонь» или «посолонь». Следовательно, праформа для слова «солнце» непременно предстанет из уже трёх слов «зол он це». В значение современного академического литературного языка это короткое предложение теперь зазвучит следующим образом – «это он злой».

Но почему для слова «солнце» определено такое значение?

Лишь одно объяснение применимо – падение огненного астероида, подразумевавшегося как падением солнца с неба и массовой гибели народонаселения в месте катастрофы. Оттого и значение – «это он злой». Время прошло, значение изменилось, приняв абстрактную форму мышления теперь уже, как и для слова «солнце». С тем и живём опять в неведении.

Вернёмся к авторской версии прежних символьных значений для древней азбуки. К примеру, как же там звучало слово «солнце»? И насколько оно верно предыдущему определению метеоритной катастрофы?

Только теперь станем подставлять событийные значения от письменных символов из допотопной азбуки для пятизначного корня, как и мнят языковеды о подобных знаниях в письменности русского языка: «з – небесный ужас, катастрофа», «о – круговорот, окружность», «л – вода», «о – круговорот, окружность», «н - сокрушимость».

Всё и опять указывает здесь также на произошедшую катастрофу с падением раскалённых метеоритных или астероидных камней сходных с солнцем. Даже если использовать только древнюю форму «солонь» как «зол он», мы также определимся на некоем бедствии, произошедшем в прошедшем времени.

Кстати, в «Слове о плъку Игореве» присутствует современная форма слова «солнце», а не древняя праформа «солонь». А это уже очередное доказательство позднего происхождения утверждённого филологической наукой быть позднейшему мистификату древнерусским литературным памятником.

Вне сомнения, как помним, такие же расплывчатые ориентиры проглядывали и в исследуемой нами цитате Плутарха. И именно о памяти свершившихся некогда катастрофических событий. Тогда как классическая история умалчивает о каких-либо возможностях быть докатастрофным событиям в цитированном произведении Плутарха.

Будем также считать, что версия гибели Атлантиды «13500 лет до н.э.» уж явно не для памяти Плутарха, а иных глобальных катаклизмов на шкале хронологического времени традиционная классическая история прошедшего времени и не упоминает.

Следовательно, можно здесь уже твёрдо предположить, что Плутарх – вымышленное лицо. Ибо по его указке определено переходное время от катастрофы до катастрофы. Последний катаклизм, как мы теперь знаем, случился 522 года тому назад, а не в глубоких эпохах, согласно выдвигаемым определителям от традиционной истории.

Исходя из таблицы письменных знаков докатастрофного периода, предположительно можно учесть, что именно таким образом могла возникнуть и возникала посткатастрофная письменность.

Несомненно, на место прежних утраченных навыков общения между людьми к звуковым символам придумывали иные значения, и даже абстрактные формы мышления.

Нам же академическая наука на фоне филологических знаний предлагает совершенно иные познания при письменном речевом образовании. Будто никаких трудных совершенствований через буквы словообразований не происходило.

Неужели слова древнего времени возникали спонтанно и сразу во всех языковых группах с присущим почти современным значением?

Не зная первопричины изначального существования письменности, впору подумать над библейской репликой «Вначале было Слово», которое сразу же вошло в наш быт, а не вникать в возможности письменного воспроизведения звуковой речи, когда постоянно совершенствовалась и видоизменялась сложность символьного письменного знака из древних времён.

Так неужели и эти возможности речевого письма также стоит забыть?

Поэтому уже можно смело считать, а не предполагать на какой-либо кофейной гуще, что произведения «Плутарха», как, впрочем, и другие сочинения «древнегреческих» авторов, возникли только после последней катастрофы, да и то через длительное время после случившегося бедствия. Ибо выжившему человечеству необходимо было после земного бедствия не только придти в себя, но вновь строить жилые помещения для коммунальных удобств. Лишь потом наступала очередь и для фантазий, которые и следовало бы оставить своим потомкам.

И оставили!

Да, до такой степени заблуждения, что даже современному исследователю весьма трудно разобраться в многочисленных хитросплетениях легендарного прошедшего времени, придуманного многочисленными поколениями специалистов от традиционной истории.

Дата добавления: 2015-10-13