Историческая этимология

Пренебрежительный звук «Ф»

Мы прошли мысленно сквозь азбучный ряд современного алфавита, которым он мог бы быть, но не стал ввиду нашей забывчивости при определении иного течения времени, выложенного предшественниками. Теперь предстоит совершить путешествие ещё и в историческую этимологию по нескольким примерам, которые могут превратиться в наше многомиллионное наследие для слов русской речи. Это знание для последующих поколений, автор выдвигает лишь незначительные примеры и ведёт по ним умозрительные дискуссии.

Возьмём, к примеру, «букву» «эф» или звук «ф» из нашего алфавита. Для кого-то это простой малозначительный письменный символ, для других – начертательный знак из древневизантийской азбуки – кириллицы. Да мы и раньше поднимали вопросы относительно знаков кириллицы и худо-бедно кое-как решали лингвистические задачи. Теперь много вопросов возникает относительно кириллического знака «Ф», упрямо доказывающегося многочисленными филологами, что он возник в глубокой древности, когда византийцу Константину Философу взбрела шальная мысль создать азбуку для литературной речи. И, что странно, на что никто не обращает должного внимания, не для византийцев создана была кириллическая азбука, объясняющихся на латыни и греческом языке, а для отсталых народов, которых позднее объединят в этнический термин «славяне».

Что ж, пожалуй, начнём расследование с этого глухого согласного звука «ф». В кириллице этот звук находится чуть больше чем на середине под № 23 с объяснительным названием «фрьть» (ферт).

Странно – ферт!

Но вот что по этому поводу сказал советский филолог Л.В.Успенский в своей книге «По закону буквы» (М., «1979», стр. 203 – 205):

Ф» из нашей азбуки носило в кириллице задорное имя «ферт». В финикийской «праазбуке» знака для звука «ф» не было, в греческой письменности соответствующая литера именовалась просто «фи».

Вот я сказал: «задорное имя».

А почему задорное?

Что оно означает?

Среди этимологистов и по сей день на этот счет нет согласия.

Допускают, но далеко не все, что слово «ферт» взято у греков, где «фюртэс» значило «нарушитель спокойствия, озорник».

Мало убедительная этимология, тем более что другие названия славянскими буквами либо просто измышлялись заново, уже на славянской почве, и таких большинство, либо же переносились сюда именно как наименования греческих букв, скажем «фита». Слово «фюртэс», насколько мы знаем, греческой буквы не называло.

Совсем неправдоподобны поиски общего между «фертом» и готским руническим именем «Пертра». Может быть, всего более похоже на истину допущение, что слово «ферт» за отсутствием славянских слов, начинающихся на этот звук, было выдумано, как говорится, ad hoc – именно для этого случая и чисто подражательно.

Найдутся читатели, которые подумают: «Перемудрил автор! Чего ж проще: название буквы «ферт» произошло от слова «ферт», означающего франта. Говорят же «стоять фертом»? А «ферт», «фертик» у нас вполне употребительное и не слишком одобрительное выражение.

Представьте себе: тут все с ног переставлено на голову. Именно этот «ферт 2», как пишут в словарях, происходит от «ферт 1», названия буквы. И первоначально, судя по всему, означало именно «подбоченившуюся, ручки в боки» фигурку, а уж потом и франтика, щеголька, бального шаркуна, нахала…»

Как теперь стало известно из этого его небольшого исследования «буквы» «эф», Лев Васильевич, собственно, да и другие филологи, затруднялся ответить чётко о первичном происхождении звука «ф».

Но и тут же, с полной категоричностью убеждал своего читателя, что происхождение слова «ферт» зависит только и только от кириллического названия буквы «ф». Дабы в голову того не взбрела бы вдруг шальная мысль уже размышлять о возможности происхождения самой кириллицы в более поздние времена, а не при жизни создателя этой знаменитой азбуки во второй половине «IX века» Константина Философа.

Ибо как бы Успенский не был строг и не терпящий возражений, но именно он породил лавину сомнений относительно древности кириллической азбуки уже несколькими страницами ранее, доказывая на базе большого литературного наследия – «XIX век» только начал знакомиться со звуком «ф»!

Понимаете, – просвещенный народ только начал знакомиться!

Вкратце история обнаружения Успенским многочисленного отсутствия «буквы» «ф» в «XIX веке» такова. Лев Васильевич с другом шифровальщиком решили сочинить приключенческий роман. Чтобы заинтриговать будущего читателя, на первых страницах будущего произведения они решили в канву повествования ввести «зашифрованное письмо» вот такого характера: «Враги СССР, пробравшиеся из-за границы, извещали в нём друг друга, что надлежит уничтожить в пух и прах три важнейшие отрасли хозяйства СССР: уголь, транспорт и нефть». Содержание такого письма они решили зашифровать при помощи дореволюционного стихотворного томика Пушкина. Однако их ожидала неудача – в пушкинских стихотворениях этого томика не было буквы «ф». Просто не было! Даже на всю поэму «Полтава» её оказалось только три. Крылов и Лермонтов также чуждались буквы «ф». Исключали её, по недоумённому осознанию Успенского, все поэты и писатели «XIX века». Понимаете, все поэты и писатели «XIX века»!

А каково теперь слышать нам через указанный Успенским промежуток времени?

Для филолога Успенского звуковой символ «ф» так и остался за гранью недосягаемой загадочности. Поэтому моя точка зрения в парадоксальном определении такова, письменная буква «Фф» подарена нам выходцами из Deusch land. И как ни странно сегодня звучит следующее авторское определение, учителями нашей русской словесности были первоначально также немецкие языковеды.

Поэтому относительно происхождения названия данной буквы как «ферт» оказывается ещё проще, чем это было раньше предложено Л.Успенским. Перед нами всего лишь простая пренебрежительная диалектная форма «ф!» в слове «вертеть», которое бы звучало в короткой глагольной форме с этаким вот пренебрежительным оттенком как «ф-верть» и, которое, со временем превратилось в абсурдное слово «ферть». Коренная суть происхождения слова «ферть», а следом и рождения буквы «ф» оказалась из-за привозного зеркала, которое раньше отсутствовало в дорусском государстве. Поэтому женщины Петровской эпохи умилялись своим чётким отражением и постоянно крутились возле круглого или овального новшества, привезенного из зарубежья. На это зеркальное любование и безделье русских зажиточных женщин обратили внимание педантичные немцы. Сравнивая этих любопытствующих бездельниц со своими трудолюбивыми фрау, иностранцы окрестили любительниц зеркал пренебрежительным словосочетанием – «фверть-фверть», коверкая русское произношение «верть, верть». Так этот пренебрежительный оттенок по отношению к женскому увлечению зеркалом, произнесенный немцем, постепенно превратился в современный письменный знак «ф» с кодовым отождествлением «ферт».

И именно на ещё одну следующую человеческую характерную ветреность указывает знакомое всем пренебрежительное слово-нелепость «вертихвостка». С позиции сегодняшнего дня оно зазвучало бы не иначе как «верти задом».

Нам же надо теперь проследить плавный переход из древней праформы звука «у» через «в» к «ф». И тоже здесь решение простое. Начертание русского «У» сходно с немецким «Y» («фау»).

Тут следует заметить интересную особенность: вслушайтесь - протяжное произношение русского «У», чем здесь не волчий вой, тогда как краткость германского «фау» сходно по звучанию с собачьим лаем. А оба символа как бы отдалённо напоминают фигуру воющего пса либо волка, т.е. кому, что заблагорассудиться в его воображении.

Тогда как спаренные звуки «УУ» либо как «YY» предоставят нам знакомую европейскую букву «W».

Ну, чем здесь рисуночная ни сходность воющей псовой или волчьей своры. Задача, можно сказать, относительно звукового перехода из «у» в «ф» решена и даже с необычным отклонением.

Дата добавления: 2015-10-13