Печенеги, вы кто?

У специалистов по изучению исторического наследия древнерусского государства сложилось твёрдокаменное мнение, что печенеги – кочевой степной этнос, зародившийся в Нижнем Заволжье. Собственно, краткую и объёмную характеристику о происхождении печенегов в классическом варианте предоставила доктор исторических наук С.А.Плетнева, поэтому к её обстоятельной рецензии и обратимся:

«В конце IX века, по-видимому, именно к этому времени следует относить формирование в восточноевропейских степях нового кочевнического союза – печенегов (в латиноязычной и византийской литературе они именовались пацинаками или пачинакитами, в арабской – баджнак). Возглавлен он был выходцами из давно распавшегося политического объединения Кангюй. Новое объединение получило новое имя. Происхождение имен народов – вопрос сложный и подчиненный своим закономерностям. Его вряд ли можно решить на одном примере. О происхождении слова «печенег» («беченег») существует несколько мнений. Одно из них представляется весьма вероятным: оно произведено от тюркского имени Бече – так звали, видимо, первого вождя печенежского племенного союза. Известно в степях несколько примеров именно такого происхождения этнического наименования – по имени первого глав правящего в союзе рода. Как и все кочевнические объединения, печенеги были разноликим и разноязыким союзом: в него, помимо тюркоязычных орд, могли входить и какие-то угорские группировки». С.А.Плетнева. Половцы. М., «1990», стр.9.

Как правило, в исторических исследованиях при изучении некогда сказанного древними авторами труднообъяснимого слова, лингвисты в основном определяются на первой половине сложного слова, часто отсекая за ненадобностью вторую часть, как малозначительную и ненужную, что и продемонстрировала наглядно доктор исторических наук С.А.Плетнева. Из данной цитаты при наличии слова «видимо» (предположительно, вероятно, не решённый вопрос) можно смело утверждать, что никакого первичного вождя в древности не существовало. Просто Светлана Александровна с чьей-то позиции совершает здесь неумелую подгонку для доказательства только первой части слова для «Бече» (вождя?) из исследуемого слова «печенег». В таком случае можно предложить и иную фантазию предположения для слова «печенег», что кто-то нежился на печи, исходя от сложного словосочетания: «пече» и «нега» от варианта: «нега» (блаженство) печи. Словно Емеля на печке, подобные «печи неги» кочуют по бескрайним степям.

Да, это смешно!

Быть может, и у С.А.Плетневой промелькнул подобный ответ, коль она восприняла единый вариант правдоподобия для тюркского имени вымышленного вождя Бече, намекая, что де и от монгола Нагая произошло летописное монгольское племя ногайцев. Но почему бы также не воспользоваться здесь относительно ногайцев при ином определении – обнажённости телесной, чем соотносить этот как бы этноним кочевого люда с именем некоего Нагая. Как было замечено ранее, слово «монгол» в русском произношении вполне могло быть соотносимо с определением «голый человек». Ибо «монгол», как этноним, нам знаком из русской истории, но народ, проживающий на территории современной «Монголии», называет себя с древних времён «халха». Кстати, народ халха, по мнению некоторых исследователей, «монгольского» быта, сегодня находится на низшей ступени цивилизованного благосостояния. Подобного скачка вниз по социальной лестнице просто не могло быть, согласно классической версии как воинственных покорителей огромной европейско-азиатской территории.

Однако есть и другая трактовка слова «печенег», где согласно латинской и византийской языковой праформе, предполагаемое этническое наименование степных кочевников печенегов, как «пацинак», «пачинакиты», производны были от первоначальной транскрипции – «бо це наг» («ибо этот наг»). Со значением, что перед нами проявлялся тип обнажённого человека или нескольких людей. То есть мы опять же подходим к мысли, что перед нашим взором не степные кочевники, а всё те же речные разбойники, любители походов за зипунами.

Как же тогда быть?

Кстати, в странах Дальнего Востока нагих людей подразумевали ещё и змеиным отродьем. Как то произошло у нас с реальным отождествлением казанского змея. Примеров предостаточно:

«Наги в индуистской мифологии полубожественные существа, со змеиным туловищем и одной или несколькими головами. Наги считались детьми Кадру, жены Кашьяпы, и постоянно враждовали с птицами и их царём Гарудой, рождённым другой женой Кашьяпы – Винатой. Нагам принадлежит подземный мир – Потала, где находится их столица Бхогавати и где они стерегут несметные сокровища земли. Наги считаются мудрецами и магами, способными оживлять мёртвых и менять свой внешний вид. В человеческом облике наги часто живут среди людей, причём их женщины – нагини, славящиеся своей красотой, нередко становятся жёнами царей и героев. В индийских источниках представление о нагах – божественных змеях – смешивается с представлении о нагах – исторических племенах, живших на северо-западе Индии ещё до прихода туда ариев. «Нагадвипа» («страна нагов») рассматривалась как одна из девяти областей Бхаратаварши, т.е. Индии, с корнем «нага» связано большое число индийских топонимов. Предполагается, что реальные наги были племенами монголоидной расы, имевшими своим тотемом змею (кобру), и что мифологическая интерпретация была, таким образом, наложена на историческую основу…» П.А.Гринцер.

«По средневековым лаосским манускриптам существует пятнадцать царей нагов (прайя нак). Они живут у слияния рек, на порогах. Эти духи вод могут превращаться в людей. Согласно этим данным, наиболее могучий из нагов Пха Сыа, охраняющий север страны и Паксопроп…» Я.В.Чеснов. – Мифы народов мира, М., «1992», т.II, стр.195-196.

Такая вот интересная получилась информация о нагах-змеях, как дополнительное историко-лингвистическое развёртывание выброшенной госпожой Плетневой второй корневой части слова «нак», как «наг» на свалку времени от созданной подобными авторами классической истории.

Если последовать примеру Светланы Александровны, заменять глухие согласные звонкими письменными символами, то можно получить из предоставленных тут мифологических имён и топонимов весьма заманчивый для филологического исследования стартовый материал. К примеру, женщина с именем Кадра вполне может заменить определение – «гад (змей) реки Ра». Как мы пока ещё не забыли, в недавнем средневековье так именовали русскую реку Волгу. Далее вдруг окажется, что не мужчина – Кашьяпа, а чьи-то глаза, если будем трансформировать это, как предполагаемое имя, из древнего словообразования: «гажья бо – газья бо – глазья ибо». И для наглядного восприятия, касающегося нагов – речных змеев, предоставляется картинка, доказывающая, какие именно глаза могли видеть аборигены Индостана. Есть также смысл определения, что предполагаемое божество – Кашьяпа, гад (змей). Что, собственно, в совокупности почти одно и тоже: и речной корабль с глазами, и полуголые разбойники на кораблях – гады нагие.

Мысли фантазёров во все времена работают в идеальном плане романтизма. Взять сюжеты с аргонавтами в Колхиде. Помните, как Язон (Ясон) вспахивал поле огнедышащим быком и засевал поле воинами. Чем не очередная легенда для изучаемой сейчас версии о работорговцах. К тому же, исследуя древнегреческие мифы, мы волей не волей соотносим легендарные события хронологически древним временем, идентифицируя классическим периодом до нашей эры, ни сколько не сомневаясь в подобном определении. Но может статься, что в представляемые времена не существовало Средиземного моря, по которому плавали аргонавты. Да и прибрежной Колхиды также не существовало. А вещественные факты, подтверждающие реальность времени аргонавтов, были созданы в последующие времена. Скажем, примерно 500 лет назад от сегодняшнего дня. Ведь до настоящего момента точный анализатор древнего времени – радиоуглеродный метод, совершенно не работает как определитель точного времени. Поэтому будем считать академические наработки, связанные с определением мировых древностей всего лишь легендарными характеристиками. Однако мы опять немного отвлеклись.

Мать древнеиндийской мифической птицы Гаруды – Вината, вполне может обозначиться северо-западной рекой Двиной. Если подразумевать под именем Вината производное восприятие некоего события, пришествия «нагов» в северные области Индостана, то распространение слуха могло служить на местной языковой почве и такой трансформацией речи. Смотрим: Вината – из «Вина-дану (Двина-река)», но уже как «Вина да…». Да, собственно, и Гаруда производно из «гору дана» («гора над рекой» или «горная река»).

Подземный мир – Потала, будем переводить уже как «ибо даль». Столица нагов – Бхогавати, может неожиданно превратиться в набор слов «бо го-го вади» (ибо хохот на воде). Как тут не вспомнить строки из знаменитой Библии про некий народ Гога и Магога, которых исследователи наивно прочили в родственники русичам. В действительности речевое Гог и Магог – всего лишь определение гогота (хохота) на реке, плывших за зипунами речных разбойников.

Разве в новинку для многих читающих исторические романы разудалый казацкий клич: «Сарынь на гичку!»?

Слово «на гичку» – не только «гиг» (крик), но, если следовать версии «Этимологического словаря русского языка» Макса Фасмера (М., «1986», т.I, стр.404), то в нём имеется ещё два значения: «гиг» – «лёгкая, длинная узкая лодка» и «гиганить» (насмехаться, подымать на смех). То есть вот как раньше у лихих разбойников получалось, не только под улюлюканье и посвисты, но ещё и под хохот они брали речные поселения.

Да и наги из лаосских манускриптов с именами Пха Сыа и Паксопроп, почему бы не могли быть вождями древнерусских ушкуйников Борисом и Прокопом вроде Степана Разина. Кстати, упоминаемое в приказных документах времён Алексея Михайловича Тишайшего уничижительное – Стенька Разя (сдень-ка разом), как раз говорит, что перед нами кличка вора и разбойника, а не крестьянского вождя, борца за справедливость и равноправие для всех попранных сословий.

Или вот возьмём следующий пример. Госпожа Плетнева утверждает о некоем распавшемся политическом объединении Кангюй. Но опять же предположим, что тюркские слова «кан Гюй» в первоначальном правописании оказались слитными в строке и при переводе означают «крепость Гюй». Можно даже развить следующую мысль, что крепость Гюй означает городок Кия, соотносимого с названием Киева. Ведь даже согласно арабскому произношению гороним «Киев» в произведениях мусульманских писателей часто произносился под названием «Куяба», т.е. «ибо это Кий».

Так почему бы и крепость Гюй не могла быть крепостью разбойника Кия. Ведь до настоящего момента в наименовании для столицы Украины сохранилась именно старорусская праформа определительных слов «Кий ве» («Кий это»). Следовательно, будем считать, что – «Кангюй» не политическое племенное рассоединение, а, прежде всего, обозначение городка Кия – Киева. Да и прежний Киев располагался не традиционно на Днепре, но согласно географическому характеру мусульманских произведений на Волге. Вот что по этому поводу рассказывает Абу-Исхак аль- Истахри аль-Фарси в своём сочинении:

«Ар-рус – их три разряда…; один разряд их – ближний к булгарам, царь их находится в городе, называемом Куйаба…; он (город этот) больше Булгара; один разряд – самый дальний из них – ас-салавийа называется…; один разряд – самый дальний, называется ал-арсанийа; царь их находится в Арса. Люди достигают Куйаба по торговым делам, а что касается арса, то вот не указано, чтобы кто входил туда из иноземцев, так как они убивают всякого, кто из иноземцев вступил на их землю».

Нам же историки-традиционалисты предложили совершенно запутанную форму существования древнего Киева на Днепре. Вдали от водной торговой артерии, соединяющей без излишних трудностей благодатный Юг с Западом и Севером реками Западной Двиной, Северной Двиной и Волгой. Однако наличие Днепровского Киева и притянутых к нему вышеозначенных торговых путей усложнило форму задачи исторического времени до абсурдности.

Акцент прямого и постоянного торгового сношения с Византией через малопроходимый порожистый Днепр при близком рассмотрении вообще сводится к нулю.

Да и упоминаемый древнерусскими летописями таинственный Царьград никакого отношения не имеет к идентичному определению названия Константинополя, как столицы Византийского государства. Перед нами возможно под наименованиями Царьград и Константинополь предстают два совершенно разных города. Либо под древнерусским названием – Царьград («царь-город» либо «город на реке Аре»), и греческим наименованием – Константинополь (как «крепость расположена между реками» либо «город между реки), была историками по недомыслию отождествлена столица Хазарского государства Итиль. Тем более что имперские византийцы, согласно историческим документам, никогда себя царями не именовали, а только басилевсами.

Так что, вне сомнения будем считать, специалисты из академических учреждений предлагают школярам совершенно другую неправдоподобную историю с вытекающими последствиями о никогда не существовавших степных кочевниках, которым было присвоено имя «печенеги».

Дата добавления: 2015-10-13