Ю. Хабермас

Если научные факты и законы устанавливаются учены­ми, а потом подлежат изучению, если, далее, идеология сна­чала создается идеологами, а затем внедряется в массовое сознание, то нормы морали никем специально не создают­ся, хотя обсуждаются всеми, кто к этому расположен. У них нет единоличных авторов, но каждый человек узнает в при­нятой им и другими авторитетными для него людьми нор­ме самого себя и провозглашает ее как свою собственную. Предписания морали осознаются нами, но не как нечто внешнее нашему сознанию; они скорее есть то неотъемле­мое в нем, что выражает нашу общность с другими людьми и, однако, отнюдь не отменяет нашей индивидуальности, личностной самобытности и автономии.

Теоретикам морали бывает очень трудно прийти к согла­сию по концептуальным вопросам, а вот на уровне повсед­невности нравственное чутье духовно развитой личности позволяет вполне уверенно ориентироваться в смыслах че­ловеческих деяний, их соответствии нормам человечности. В связи с этим немецкий философ Юрген Хабермас (род. в 1929 г.) вполне оправданно констатирует, что мо­ральная философия, стремящаяся прояснить повседневные интуиции, приобретаемые на пути социализации личности, должна исходить из установок повседневной коммуникаци­онной практики. Моральные чувства людей, как правило, вызываются вполне конкретными обстоятельствами, но собственно моральный характер эти чувства приобретают тогда, когда в них выражается некое соотнесение с фунда­ментальными ожиданиями, которые значимы и для данно­го человека, и для всех членов социальной общности или даже вообще для всех людей как разумных и ответственных существ. Базовые моральные чувства выводят их субъектов за пределы той или иной частной интуиции и как бы пере­носят их в область общих человеческих ожиданий и пове­денческих норм, имеющих, в силу их широчайшей значи­мости, достоинство неоспоримого морального авторитета. Универсальность принятых в обществе предписаний и норм связана с их неличностным характером и притязани­ем их на то, чтобы существовать по праву, быть оправдан­ными и, в случае надобности, обосновываемыми разумны­ми и убедительными доводами. «Если мы должны что-то сделать, значит, мы имеем основание сделать это»^[109].

Как известно, моральная оправданность и обоснован­ность той или иной линии поведения не тождественны ее практической полезности. Вопрос о моральном долге никак не сводится к выяснению существа обуревающих человека желаний или же характера средств, необходимых для их удовлетворения. Личностные моральные чувства восходят к сверхличностным критериям оценки норм и предписаний, выполняя по отношению к рациональному моральному оп­равданию определенного образа действий, по словам Хабер- маса, примерно ту же роль, что и наши чувственные вос­приятия объектов по отношению к теоретическому объяс­нению фактов опыта. Тем не менее критерии нравственной справедливости поведения человека вовсе не совпадают с критериями истинности его суждений о некоторых предме­тах. Поэтому столь значимым для философской этики яв­ляется вопрос о том, какого рода аргументы и доводы доста­точны для нас, чтобы высказаться в поддержку того или иного морального решения^[110]. Однако истоки притязаний на значимость, характеризующих моральные оценки, предпи­сания, нормы, по существу, дорефлексивны и могут быть найдены в горизонте жизненного мира людей, в их повсед­невных коммуникативных действиях.

Коммуникативные действия, как утверждает соответ­ствующая теория, разрабатываемая Хабермасом, отличают­ся тем, что их участники согласуют и координируют свои установки, притязания на обоснованность и значимость выдвигаемых ими мотивов и доводов. В связи с этим право­мерен вопрос: как могут участники процесса общения коор­динировать свои действия, достигая взаимосогласованности и избегая конфликтов? Главное в коммуникативном действии состоит не в том, чтобы одолеть противника или удовлетворить в ущерб ему свои интересы, а в том, чтобы добиться понимания партнерами по дискуссии своей пози­ции и убедить их в своей правоте. Согласие, которого здесь добиваются, невозможно навязать другому человеку, к нему его невозможно вынудить. Согласие всегда основывается на убеждениях, и, значит, речь идет об их прояснении и, на­сколько это возможно, согласовании, сближении.

Законы природы просто существуют, тогда как нормы общественной жизни существуют, обретая действенность, благодаря признанию их людьми и убеждению в том, что их нужно выполнять. Признание же людьми правильности ка­кой-либо нормы связано с уверенностью в ее обоснованнос­ти, вытекающей из соответствия ее моральному принципу. Знаменитая кантовская формулировка категорического им­ператива исходит из признания действенности только тех норм, которые могут получить квалифицированное одоб­рение у всех, кого они касаются. Это одобрение есть, по су­ществу, результат согласования позиций, взвешивания до­водов и т.д. Универсальность моральной нормы не может быть реально достигнута без ее обсуждения, без аргументи­рованной дискуссии, которая, с одной стороны, ведет к осознанной согласованности убеждений, а с другой - предот­вращает навязывание одними людьми другим своих пред­ставлений о должном, нравственно правильном.

«Моральная точка зрения не может быть обретена в ка­ком-либо «первом» принципе или в каком-либо «послед­нем» обосновании, т.е. за пределами круга самой аргумента­ции. Оправдательной силой обладает только дискурсивная процедура подтверждения притязаний на нормативную значимость»¹. В связи с этим всякая утверждаемая в обще­стве идеология должна получить моральную санкцию, ина­че судьба ее будет родственной всему тому, что искусствен­но насаждается и не имеет глубоких корней в человеческой духовности, предполагающей разумность, хотя и не исчер­пываемой последней. Духовный статус принудительно на­вязываемой идеологии не сопоставим со статусом доказа­тельного рассуждения о человеческих ценностях и идеалах, хотя бы оно и не вело к исчерпывающим решениям.

Предполагается, что люди, участвующие в аргументиро­ванной дискуссии по вопросам морали, в принципе, способ­ны без всякого принуждения прийти к совпадающим выво­дам. Конечно, способность нравственного суждения не яв­ляется врожденной. Хабермас уделяет большое внимание раскрытию связи между этикой дискурса и теорией нрав­ственного развития личности, разработанной JI. Кольбер- гом. В данной теории выделяются шесть ступеней мораль­ного суждения, выступающих в качестве последовательных приближений к структурам беспристрастного или справед­ливого рассмотрения нравственных коллизий. Первая ступень характеризуется им как ступень наказания и пови­новения, когда образующаяся личность считает правиль­ным следовать внешним предписаниям и авторитетным указаниям, избегая наказаний и стараясь не наносить ущер­ба людям. Эту ступень Л. Кольберг аттестует как эгоцентри­ческую, поскольку здесь интересы других людей и их осо­бые точки зрения еще не осознаются и не соотносятся меж­ду собой сколько-нибудь отчетливым образом, что и харак­терно для детского мировосприятия. Следующая, вторая ступень уже отделяет свой собственный интерес и соответ­ствующую ему точку зрения от интересов и точек зрения других людей, сопоставляет их. Человек здесь считает, что правила, отвечающие непосредственным интересам людей, нужно выполнять, и притом нужно действовать честно, сле­дуя взятым на себя обязательствам и достигнутым соглаше­ниям.

В отличие от этих двух ступеней, объединяемых общим названием преконвенциональные, две последующие высту­пают как конвенциональные. Одна из них - третья в об­щем перечне - ступень взаимных межличностных ожида­ний, связей и согласия. Правильным здесь признается стремление быть хорошим и обходительным человеком, за­ботиться о других, учитывать их эмоциональные состоя­ния, вообще хорошо выглядеть как в своих глазах, так и в глазах других людей, следуя знаменитому «золотому прави­лу» нравственности. Правда, здесь еще не учитывается обобщенный характер нравственных норм. Четвертая ступень переводит индивида на уровень признания пра­вильным стремления исполнять общественные обязан­ности, поддерживать общественный порядок, заботиться о благосостоянии своей социальной группы или даже обще­ства в целом. Человек на этой ступени развития нравствен­ных суждений уже отличает общественную точку зрения от межличностных соглашений и мотивов и в целом принима­ет системный взгляд на отношения между людьми.

Две последние ступени в этом перечне представляют высший уровень, называемый постконвенциональным или принципиальным. На этом уровне моральные решения направляются духовными ценностями или принципами, которые могут быть одобрены всеми людьми и обеспечива­ют справедливость санкционируемых ими действий. На пятой ступени правильной считается поддержка осново­полагающих человеческих прав, высших ценностей и за­конных договоренностей, принятых в обществе, даже если они не согласуются с какими-то конкретными правилами или установлениями той или иной группы. Индивид разли­чает здесь моральную точку зрения и точку зрения закона, хотя ему не всегда удается согласовать их между собой. За­ключительная, шестая ступень, по JI. Кольбергу, характери­зуется тем, что люди начинают руководствоваться универ­сальными этическими принципами, обязательными для всего человечества. Моральная точка зрения признается отправной и основополагающей для построения всех обще­ственных отношений.

Переход от одной ступени к другой Л. Кольберг понима­ет как обучение, ведущее к тому, что взрослеющая личность перестраивает свои познавательные структуры в направле­нии, которое обеспечивает все более эффективное достиже­ние консенсуса в процессе улаживания случающихся мо­ральных конфликтов. Человек сам воспринимает свое мо­ральное развитие как образование, ведущее к тому, что на новой, более высокой ступени он может объяснить ошибоч­ность своих прежних действий, которые он тогда считал правильными. Эту работу над собой человек совершает саг мостоятельно, хотя и во взаимодействии с другими людьми, с миром культуры. Ключевое значение здесь имеет переход от неотрефлексированного действия к дискурсу, ставящий под вопрос ранее неоспоримые нормы и практические уста­новки повседневного поведения. То, что на предыдущих ступенях. нравственного развития личности воспринима­лось ею просто как данность, теперь становится всего лишь одним из возможных вариантов урегулирования проблем­ных в моральном отношении ситуаций. Очень опасно, од­нако, если разрушение авторитета традиции не восполняет­ся утверждением трезвого, критического и ответственного взгляда на мир человеческих взаимоотношений, подводя­щего в конечном итоге к пониманию их принципов и спо­собности их взвешивать.

Тщательно анализируя выдвинутую Л. Кольбергом схе­му развития нравственных суждений, Хабермас соотносит ее с последовательностью восходящих ступеней интерак­ции. Переход от повседневного коммуникативного действия к дискурсу означает в этом плане придание морального ха­рактера существующим нормам человеческих взаимоотно­шений. Для участника дискурса конкретные жизненные обстоятельства оказываются нередко менее значимыми, не­жели принципиальные моральные доводы. Мир реальных отношений как бы теоретизируется и морализируется. Но, отказавшись признать весомыми прежние, традиционные нравственные основания наших действий и сочтя необходи­мым следовать нравственным принципам, мы сразу же сталкиваемся с неоднозначностью трактовки самих этих принципов, которые тоже нуждаются в обосновании. Пре­дельно широкую перспективу воззрения на моральные принципы, как полагает Хабермас, может дать лишь спо­собность участников морального дискурса придерживаться определенных правил ведения дискуссии, приемлемых для всех ее участников, и ориентироваться на достижение взаи­мопонимания.

Дата добавления: 2015-10-13