Р. Дж. Коллингвуд

Общественная жизнь по своей сути исторична. Люди как бы погружены в историю; формируясь и развиваясь, они способны, в принципе, извлекать из прошлого уроки и при­менять исторический опыт к истолкованию современной ситуации. Но данную способность не следует преувеличи­вать. Особенно ясно это показали трагические события прошлого века. Уже Первая мировая война, по словам вид­ного английского историка и философа Робина Джорджа Коллингвуда (1889-1943), явившись триумфом естествозна­ния и техники, стала вместе с тем позором для человеческо­го разума. Научившись, благодаря достижениям естество­знания, успешно контролировать действие многих сил при­роды, люди оказались неспособными направлять развитие ситуации в общественной жизни. Настоятельной стала не­обходимость более глубокого понимания человеческих дел и более глубокого знания о них.

И то, и другое достигается, как полагает Коллингвуд, пу­тем осмысления истории; история же не является простым изложением последовательности событий, имевших когда- то место. Она есть скорее проникновение в душевный мир людей, вовлеченных в эти события, или, иначе говоря, взгляд на ситуацию, в которой они находились, их глазами, а также уяснение для себя, правильными ли были те спосо­бы, с помощью которых эти люди хотели справиться с ситуа­цией. Метафизику Коллингвуд толкует как попытку выяс­нить, «что люди данной эпохи думают об общей природе мира, причем эти представления оказываются и предпосыл­ками всех их «физик»...»¹. Метафизика выясняет также, ка­кими были представления других народов в другие времена и как одни предпосылки превращались в другие. Представ­ления, историю которых изучает метафизика, не дают отве­тов на конкретные вопросы, а являются лишь предпосылка­ми таких ответов. Метафизика, по Коллингвуду, может стать наукой, только обретя статус исторического исследо­вания, т.е. обратившись к истории метафизических предпо­сылок научного познания.Каждый новый этап в развитии науки, по утверждению Коллингвуда, преобразует философию. Так, в XVII в. было установлено, что философские проблемы, относящиеся к природным явлениям, должны быть переформулированы и приведены к виду, допускающему применение эксперимен­тально-математических методов исследования. Осмысливая изменившуюся ситуацию, философия Нового времени сама претерпела качественные изменения. Новые достижения в исторической науке, по убеждению английского исследова­теля, привели к тому, что на первый план теперь выдвину­лась философия истории, в свете которой будет пересмат­риваться вся совокупная система философского знания. Это не означает, правда, что образцом для новой философии могут стать умозрительные концепции всеобщей истории (отчасти уже затронутые в данной книге), популярность ко­торых, как он полагает, сродни суеверию, а убедительность весьма невысока.

Коллингвуд выдвигает собственную концепцию соци­ально-исторического познания, основанную на утвержде­нии, что прошлое, которое изучает история, не является мертвым. Напротив, оно живет в настоящем. Задаваясь во­просом о прошлом, историк опирается на свидетельства о нем, существующие в настоящем. Эти следы прошлого не сводятся только к сохранившимся вещам. Всякая история понимается им прежде всего как история мысли. То, что обычно называют событием, на деле представляет собой со­вокупность действий людей, руководствующихся своими целями, выраженными в мыслях. Задача историка состоит в уяснении этих мыслей, направлявших человеческие действия. Притом историк не просто воспроизводит мысли прошлого, а делает это в контексте собственного знания; критикуя прошлые мысли, он по-своему определяет их цен­ность, выявляет и исправляет обнаруженные ошибки. Вся­кое мышление критично, критиковать же можно лишь че­ловеческие мысли и действия, а не законы природы и объек­тивные свойства вещей. Критика эффективна тогда, когда критикуемое правильно понято.

Противоречия в мыслях можно установить лишь при условии, что эти мысли есть ответы на один и тот же во­прос. На разные вопросы, как известно, можно дать похожие по форме, но совершенно разные, по сути, ответы. Вопрос, относящийся к человеческим действиям, и ответ на него при­надлежат к некоторой жизненной целостности и 'должны соответствовать ее требованиям. Только в рамках этой це­лостности можно определить правильность определенных ответов на возникающие значимые вопросы. Вместе с тем для исторического познания существенно важно то обстоя­тельство, что мысли в некотором отношении находятся вне времени, и поэтому мысли прошлого могут воспроизво­диться современным мышлением. Бывают, правда, «тем­ные» эпохи, в отношении которых мысли живших тогда людей непонятны для нас, т.е. мы не улавливаем, чем эти люди руководствовались, совершая те или иные действия.

Принципиальная позиция Коллингвуда состоит в том, что сознание можно постичь только через изучение направ­ляемой им деятельности; никакой духовной субстанции, от­личающейся от реальных действий одухотворенных су­ществ, нет и быть не может. Историк, конечно, знает не все факты и события, источники всегда в чем-то неполны, и не­обходимо, во-первых, опираться на собственную точку зре­ния, отбирая те данные, которые представляются наиболее убедительными, и, во-вторых, основываясь на работе вооб­ражения, выстраивать сеть событий (действий), закреплен­ную, так сказать, на точечных, разрозненных источниках. Историк сам решает, правильна ли сконструированная им картина прошлого. Работа его направляется стремлением к истине, для утверждения которой привлекается постоянно расширяющийся круг источников. В целом историческое мышление представляет собой ту «деятельность воображе­ния», с помощью которой мы пытаемся наполнить внут­реннюю идею конкретным содержанием. Для этого мы ис­пользуем настоящее как свидетельство его собственного прошлого.

Концептуальный исторический вывод никогда не явля­ется окончательным, ибо каждая точка зрения на историю сама по себе тоже исторична. Постигая прошлое, мы вос­производим его в своих мыслях, предполагая, что наши мысли воспроизводят прошлые мысли. Мысль же всегда вовлечена в деятельность, и только благодаря этому она ста­новится фактом истории. Наша мысль стремится воспроиз­вести ту деятельность, в которую были вовлечены прошлые мысли и о которой свидетельствуют некоторые факты (ве­щи, тексты и т.д.). Ранее возникшая мысль может возро­диться в новом контексте. Нам недоступны непосредствен­ные ощущения, переживания, суждения ранее живших лю­дей, но мысль как сторона опыта функционирует всегда в определенном контексте, и в новом, современном контексте могут присутствовать значимые элементы прежнего контекс­та. Данное положение Коллингвуд иллюстрирует следу­ющим примером. Платон в диалоге «Теэтет» критикует доктрину чистого сенсуализма, не указывая ее авторов. Хо­тя мы и не знаем, с кем именно он спорил, ход мыслей Пла­тона нам вполне понятен, поскольку мы хорошо знаем по­зицию современных сенсуалистов. Но если бы у нас не бы­ло такого контекста, понять Платона было бы невозможно.

Не всякий опыт прошлого доступен историческому по­знанию. Есть ведь такие действия, которые осуществляются неосознанно, и если соответствующие им навыки пол­ностью утрачены, то их невозможно воссоздать в современ­ном мышлении. Историческое мышление всегда рефлек- тивно, а это означает, что оно направлено на осознание це­лесообразных действий. Поэтому доступны историческому познанию главным образом те виды практической деятель­ности, которые допускают четкую постановку цели. Риско­ванно было бы, однако, давать целостную оценку какого- либо периода истории, сравнивая его с предыдущими, а так­же утверждать существование неких исторических законов, подобных законам природы с точки зрения единообразия и обязательности их действия.

Концепция исторического познания, разработанная Коллингвудом, лишена претензий на абсолютность откры­ваемых ею истин и вместе с тем пронизана доверием к исто­рической науке, которая не сводится к простому накопле­нию сведений из самых разных источников, а требует также обобщающей работы теоретической мысли.

Дата добавления: 2015-10-13