Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 7 Башня

Читайте также:
  1. Башня Бронзового воробья
  2. Вавилонская башня
  3. Розовая башня
  4. Темная Башня

 

Когда Кельше снова ушел, в зале погасли свечи, а негритенок свернул скатерть и утащил гремящий узел с посудой куда-то в угол, Крис обошел свои владения. На стене замерли часы. Гирька-шишечка лежала на полу, привязанная на цепь, словно маленький щенок. На полках громоздились баночки, открытки, веера, свернутые в трубку карты.

Фарфоровая живность следила за ним зелеными глазами.

Крис присел на корточки и извлек из-под шкафа толстую пачку запыленных листов формата А3. Развязал тонкую ленточку, и они распались на тяжелые, как могильные плиты, пласты. Немигающими всевидящими глазами в полной темноте Крис всматривался в собственные записи, от года к году становившиеся все лаконичнее.

Поначалу он даже отчеркивал для каждого свою территорию, и лишь много позже его записи превратились в бесконечную череду дат и имен.

Женщина. 32 года. Жертва фашистского эксперимента под названием «выбор Евы». Она обязана была сама указать на того из своих детей, кого в следующую минуту убьют. Второй ее ребенок после этого должен был остаться жив. Она звонила и просила объяснить, почему не может снова встретить своих сыновей. Крис объяснил. Она не смогла понять чудовищную несправедливость, случившуюся с ней — а Крис, вместо своего привычного «не суди», в первый и последний раз сказал — не убивай.

Его слова не решили проблемы. Люди мыслили иначе — долгими обходными путями, не принимая простейших истин ни при жизни, ни после смерти.

Люди хотели действовать и вмешиваться, не понимая, что состояние покоя принесло бы им куда меньше вреда.

Женщина, сделавшая выбор Евы, совершила убийство, и после этой фразы Крис легко ставил точку, а она — нет, и долго еще объясняла в трубку — хотела спасти хотя бы одного… ведь иначе расстреляли бы всех! Тебе не понять, что значит — стоять под дулами и мучительно выбирать!

Крис молчал. Все это было лишним для него, не имеющим значения, и он просто слушал, зная, что больше ее никто не выслушает.

Сколько их еще таких…

Крис просматривал записи, вспоминая имена и даты.

Не убий.

Не набирай скорость перед пешеходным переходом, даже если у тебя на заднем сиденье рожает жена.

Не берись защищать девушку от хулиганов, если ты разрядник по боксу, а они тощие наркоманы.

Не кидайся спасать мать от пьяного отца с кухонным — конечно, для устрашения, — ножом наперевес.

Не стреляй в человека в форме, даже если он устанавливает на горной тропе незаметную нить растяжки.

Не вводи в вену маньяку-растлителю смертельный усыпляющий раствор, даже если ты всего лишь исполнитель приговора, вынесенного законом.

Все просто, думал Крис, стряхивая пыль с листов. Но у каждого из них своя правда: я хотел защитить, я хотел спасти, я был обязан, я был должен, это произошло случайно. Почему я наказан?

Все правила, думал Крис, были очень просты. Проще не бывает. И хаос начался, как только Кельше сунулся с идеей права выбора.

Они получили возможность выбирать и прикрылись ей, как щитом. Вершителям больше нечем было заниматься — это была последняя черта.

Они никогда не выберут что-то одно, но будут до скончания века натыкаться на одни и те же грабли, принимая их за панацею от всех бед. Им уже ничто не поможет. Правила забыты. Рай был разрушен за один день, рай был разрушен тем, кто обязан был его сохранить — Законником. Криспером Хайне.

— У меня отпуск, — шепотом сказал Крис фарфоровым кошкам. — Слышите — тишина. Телефон не зазвонит, пока все не вернется на свои места. Я никому пока не нужен. Я никому не нужен…

Он выпрямился, оставив листы на полу — перепись многочисленных судеб, жизней, трагедий и смертей. Подошел к окну. Город лежал за ним, похожий на черного пса с перебитым хребтом. Город выл на круглую алую луну.

 


Над городом раскатывались удары грома. На юге взметнулся алый вихрь и потянулась к небу черная дымная вуаль. Ударило на юге, у больницы, потом еще и еще раз, у зданий медицинских центров и правительства, станций снабжений. Искры летели над городом. Спешно, захлебываясь, неслись куда-то сирены. Мерно ударялись в асфальт тяжелые военные ботинки. Щелкали одиночные выстрелы. Надсадно орал что-то громкоговоритель.

Город выл, не в силах зализать столько ран сразу, и желтые электрические глаза его гасли. Останавливался транспорт. Гасли табло на вокзалах. Где-то накренился строительный кран. Город давился оранжевыми искрами, ворочался, ломая ребра мостов. Взрыв, взрыв, еще и еще один.

Крис смотрел спокойными немигающими глазами и отвернулся только тогда, когда на серебряном столике негритенок прикатил чашку дымящегося чая и блюдечко с мятным печеньем.

— Отпуск, — повторил Крис, задергивая длинную тяжелую штору. — Лет на десять-двадцать…

* * *

Ящерицей он полз по ярко-красным рыхлым барханам, обжигая ладони о раскаленный песок. Над головой висело идеально круглое солнце, тоже алое, с острым краем. Справа топорщились тонкие пики, заканчивающиеся крючьями. За ними зияла пропасть.

— Где-то тут должен быть мост, — фыркнул Кайдо. — Где мост-то? Твою же налево…

Он повернул голову и посмотрел налево. Ничего. Только густое марево колыхалось у горизонта.

— Если бы… я… — Кайдо подтянулся на руках и уткнулся лбом в песок, отдыхая, — был немного… поумнее…

Не быть тебе умным, вздохнул внутренний голос. По статусу не положено. Впрочем, пить-есть тебе тоже по статусу особо не полагается, поэтому ползи дальше, сам ведь сказал — где-то тут есть мост. Мост должен быть — Кайдо его помнил, — навесной, с широкими серыми канатами по бокам, с шаткими досками.

За мостом развилка, а на развилке камень, где написана дата рождения и смерти каждого, кто удосужится прочитать. За камнем — город с алыми крышами и белой стеной, город, в котором росли когда-то золотые яблоки, в кузницах которого раздавался мелодичный перезвон, ковали прямые тяжелые мечи.

— Я тут сто раз… ходил, — пробормотал Кайдо, с трудом поднимаясь на ноги. — Куда все делось?

Он приложил руку козырьком ко лбу и вгляделся вдаль, не щурясь и не мигая. Крючья скал подцепили длинные алые облака, словно диковинную пряжу — вечерело.

Пятнадцатый вечер с тех пор, как за спиной захлопнулась дверь домика проводника.

Кайдо давно уже сбросил и оставил где-то куртку, потом свитер, и кожа плеч засветилась красной медью загара. Короткие черные волосы встопорщились, кончики пальцев стали сине-фиолетовыми от постоянных укусов. Кровь из них больше не текла — Запределье на мелочи не разменивалось.

На плоской, словно стол, равнине, торчало вдали что-то похожее на черепаший панцирь, из-под которого виднелись две тощие лапы.

Кайдо свернул к «панцирю», прибавив шаг. При ближайшем рассмотрении панцирь оказался дощатым столом, на котором лежало одинокое желтое яблоко. «Лапы» превратились в двоих — тощего мужчину в потрепанной набедренной повязке и женщину в похожем костюме.

Мужчина поднял на Кайдо кроткие глаза и вздохнул. Женщина обрадовалась:

— К столу! К столу! — захлопала в ладоши она. — Хозяйка просит гостей к столу! Угощайтесь! — она развернулась к мужчине: — И ты жри, подонок! Сколько можно повторять!

— Не хочу, — неуверенно сказал мужчина. — Лапуль, ну не хочу я это кушать…

— Кожа да кости! — возвестила женщина, тыча пальцем под впалые ребра мужчины. — Подонок, а… вот подонок… — и вдруг разрыдалась.

Кайдо посмотрел на яблоко. Оно лежало немного на боку, уже чуть подвядшее, с тонкой янтарной кожурой.

— Где вы его взяли? — спросил он.

— Я взяла, — утирая слезы, призналась женщина. — Смотрю, этот подонок с голоду дохнет… булькает. Ноет. Ну и пошла искать. Написано возле дерева — не рвать. А я-то через оградку перелезла и сорвала, чтобы этого падлюку спасти… А он не ест! Не ест, сволочь, а я же ради него… — и снова разрыдалась.

— Я же не знаю, где ты его сорвала, — возразил мужчина, запуская пальцы в жиденькие кудрявые волосы, — вдруг там канцерогены… или радиация.

— Вот ты у меня где! — взвизгнула женщина, пиля шею ребром ладони: — Вот!

— Жрите, — сказал Кайдо. — Оба жрите. У вас после этого хоть дети появятся, некогда гавкаться будет.

— Я не хочу, — шепотом признался мужчина, глядя на Кайдо снизу вверх.

— Я-то тут при чем, — сказал Кайдо и огляделся.

Вокруг стола виднелись выбеленные солнцем и полузасыпанные песком скелеты деревьев.

— Покушай и ты, — вкрадчиво сказала женщина, и ее глаза стали зелеными.

Кайдо посмотрел на нее, потом аккуратно опустил ладонь на яблоко, и оно распалось на две идеально ровные половинки.

— Удачи, — сказал он и пошел дальше, перепрыгивая через окаменевшие стволы и кости, с которых красными струйками ссыпался мелкий песок.

Он заставил себя забыть про мост, заподозрив Запределье в обмане — не все дается легко и сразу.

Запределье уловило его мысли и сразу перестроилось — показались какие-то домики, деревушки с распятыми на крестовинах потрепанными знаменами, какие-то мельницы, жующие песок и камень, и дорожка, вымощенная серым пыльным булыжником.

Кайдо пошел по дорожке, оставив позади вечных спорщиков. Идти теперь было легко — эхо шагов подбадривало, и Кайдо порой казалось, что он снова обрастает сталью и вместо глаз у него два крупных черных агата.

На повороте показался колодец, и возле него еще одна женщина — крупная, статная, с толстой темной косой.

Она вертела ворот, налегая на ручку всем весом своего большого здорового тела. Ведро медленно ползло вверх, колотясь о заржавленную цепь. Кайдо заглянул в ведро — тоже песок. — Пойдем накормлю, — сказала женщина, легко поднимая ведро.

Кайдо пошел следом.

— Меня тут все пытаются накормить, — сообщил он.

— А ты не верь кому ни попадя, — сурово сказала женщина.

— Я и не верю, — пожал плечами Кайдо.

— А за мной тогда чего увязался?

— Так ведь ты же Мать.

Она поставила ведро на дорожку и обернулась, глядя на Кайдо прищуренными синими глазами.

— Давно такого не слышала.

Кайдо ничего не ответил.

Мать привела его в маленький чистенький домик в одну комнату. Ситцевая занавеска делила ее напополам и закрывала большое деревянное корыто. В углу висел неразборчивый образок, на выскобленном добела полу лежали цветные вязаные половички.

— Умывайся и за стол садись, — приказала Мать, и Кайдо послушно ушел плескаться в жестяном рукомойнике. Вода оказалась свежей, ледяной.

Вернулся он к накрытому белой скатертью столу, на котором дымилась тыквенная каша и горкой громоздились пышные, с масляным боком пирожки.

— Куда мост-то делся? — спросил Кайдо, подвигая к себе тарелку.

— А зовут тебя как?

— Кайдо.

— И зачем тебе мост?

Кайдо пожевал кусок пирожка, проглотил и помотал головой.

— Странный вопрос. В город хочу.

— Нечего тебе там делать, — с неудовольствием сказала Мать. — Там теперь Поросль живет, мерзкий народ.

— Кто? — Кайдо от удивления выронил пирожок.

— Поросль, — повторила Мать. — Зеленоглазые, шумные. Неучи. Орут, визжат, дерутся.

— Город должен быть пуст, — убежденно ответил Кайдо. — Мы оставили его и заперли ворота.

— А ты им пойди и объясни, — сказала Мать. — Ворота сломаны. Под воротами свалка. Сады загублены. Камня нет. Ничего не осталось от вашего правления, там теперь новая власть. Пойдешь в город — живым не вернешься, раздерут.

— Меня? — хмыкнул Кайдо. — Ну-ну. Меня никто… — и примолк. Подумал несколько секунд: — Что за Поросль-то?.. Откуда?

— А кто их знает. Я их не трогаю, а они сюда каждый день таскаются. Все развалины перерыли. В колодцах песок, в мельницах камни, вместо деревьев — кости. Смертяги они, а не Поросль. Ищут что-то, ищут…

— Ты почему никому не сказала? — рассердился Кайдо. — Глупая баба.

— Вот потому и не сказала, — спокойно ответила Мать, убирая тарелку. — Потому что глупая баба. Вы и без меня обойдетесь. Выдумали же — мир словом создали, человека ребром родили… Все сделали, чтобы обо мне память стереть. Нет меня. Нет Матери больше — ребрами размножайтесь и словом спасайтесь. И сам ты не справишься, хоть и в городе скован. Поросль буйная, жестокая, а ты пятьсот лет под Запредельем сидел, все зубы растерял.

— Решаемо, — сказал Кайдо, выпуская изо рта длинный раздвоенный язык.

— Наелся? — спросила Мать. — Ложись отдохни.

Кайдо покачал головой.

— Нет. Мне надо на твоих смертяг посмотреть.

— Убьют же, — жалостливо сказала Мать.

— А тебе какое дело, — сказал Кайдо. — Показывай, где они роются и ищут.

Перед тем как выйти из домика, он вынул из кармана колоду, смешал ее на столе одним быстрым движением и выдернул карту. Присмотрелся: перевернутый Мир.

Покусал задумчиво пальцы, вытер их о скатерть и убрал колоду.

— Веди.

— Как выйдешь, — сказала Мать, — так сразу направо и вниз, вниз.

 


Вниз и вниз — к свежевырытому каньону. Опустевшая деревушка осталась позади, под ногами раскрылась неуклюже взрезанная рана, наполненная шевелящимся дымом. Края раны обтекали алым песком. Кайдо присел на корточки и всмотрелся. В дыму что-то копошилось.

Затылок припекало:

— Эй! — крикнул Кайдо. — Смертяги!

Дым распался. Несколько пар глаз — пронзительно-зеленых, уставились на него снизу. Лица смертяг были почти одинаковыми, узкими, бледными, с крепко сжатыми щелями ртов.

Ловко, словно обезьяна, хватаясь за выступы и корни, на край каньона выбрался тощий, в зеленом вязаном свитере и с золотым обручем на голове.

— На брюхо, ничтожный! — задыхаясь, выкрикнул он, на что Кайдо показал ему недвусмысленный жест и прихватил за шкирку.

— Что роем? — полюбопытствовал Кайдо. — Что ищем?

Смертяга на секунду озадаченно повис, болтаясь над землей, потом забился. Снизу раздался визгливый хохот.

— К оружию! — завопил зеленый, и хохот усилился, но с соседних барханов поползли, выпучив блеклые круглые глаза, маленькие приземистые «клинки», на каждом из которых красовалось клеймо города — Кайдо носил такое же.

Полуголые, со стальными вставками вдоль рук и ног, они собрались воедино, наклонились, показав отделанные яшмой затылки.

Такого Оружия Кайдо раньше не видел — кузнецы Города никогда подобного не схалтурили бы.

Он отбросил зеленого, плюхнувшегося на песок на обозрение выползших из ямы любопытных собратьев.

— Убить, — лениво сказал кто-то, и клинки, не поднимая глаз, ринулись вперед.

Кайдо приподнял руки, моментально прощупав воздушные потоки — плотнее там, где безопасно, прозрачные там, где намечен смертельный удар. Увернуться можно было тремя способами, и Кайдо просчитал и их, но он был слишком взбешен, чтобы юлить.

Поэтому просто развернулся боком, принимая на себя удар десятка клинков, — выставив под их жала бедро, плечо и руку.

Лязгнула сталь о сталь. С визгом покатились на песок поверженные лезвия, бесполезно скользнувшие по телу Кайдо.

Смертяги озадаченно молчали.

Кайдо выпрямился и стряхнул с плеча тонкую металлическую пыль.

— Разнесу, — пообещал он. — Кубиками и в салат. Что ищем, я спрашивал! Ну!

— Так ты из прежних, что ли, — сказал вдруг смертяга в золотом обруче, поднимаясь с земли. — Надо было сразу сказать. Пойдем. Гостем будешь. Поговорим…

Моста действительно больше не существовало. Вместо него болталась у края ущелья какая-то кабинка, смахивающая на лифт. В нее еле-еле поместились трое — Кайдо, смертяга в золотом обруче и один из клинков, осматривающий кабинку тупым медленным взглядом. Остальные были вынуждены ждать возвращения кабинки.

— Я Смирре, — сказал смертяга, садясь на скамеечку и утирая лоб шитым платком. — Я Искатель Силы.

— Какой Силы? — спросил Кайдо, глядя вниз, в пропасть, над которой кабинка плыла медленно, словно лодка.

— Правда, не все признают мое право на этот титул, — с досадой и невпопад ответил Смирре, — Силу ищет кто ни попадя, нарушая мой план. Я вчера нашел на раскопках еще одного Искателя Силы и дрался с ним всей мощью моих мечей…

— Этих, что ли? — полюбопытствовал Кайдо, кивнув на молчаливого представителя клинка, который как раз в это время разглядывал потолок.

— Этих, — согласился Смирре. — На большее мои кузнецы еще не способны. Мы создаем новый мир и часто совершаем ошибки… Когда мои поиски увенчаются успехом, я буду создавать мечи, подобные тебе.

— Какой Силы? — повторил Кайдо.

— Я расскажу, — сказал Смирре, когда кабинка уткнулась в противоположную стену ущелья. — Нам не жалко открыть мощь новой Поросли Вершителей, и такие союзники, как ты, нам нужны.

Ворота были сломаны. Крыши города лишь кое-где оставались красными, но в основном были выкрашены в новый зеленый цвет. Белые стены тоже отдавали зеленцой. Мощеные булыжником улицы оказались завалены какими-то досками и сорванными с домов золочеными символами прежнего города. Единственное, что осталось прежним — яблоневые сады, но на низкорослых, с пышной кроной деревцах не было ни одного яблока.

По улицам вразнобой и кучками бродили смертяги, укутанные кто в белый, кто в темно-зеленый плащ, расшитый золотом. Золотыми были и их браслеты, и бубенчики на сапогах. Золота на стенах не осталось нигде, видимо, все оно пошло на украшения.

Смирре повел Кайдо к Башне, облезлой и поросшей плющом. Двери Башни никто не охранял — Кайдо же помнил, что в прежние времена сам подолгу выстаивал возле ее ворот.

— Смылись, — горестно сказал Смирре. — Тупые они до невозможности. Ну ничего… придет еще наше время.

Он поднимался по винтовой лестнице, держась руками за стену. Кайдо заметил — вся Поросль была такая, хилая, слабосильная. В узких бойницах виднелся неузнаваемый город. Гобелены, изображавшие битвы великих времен, исчезли. Под ногами хрустел битый хрусталь. Чем выше поднимался Кайдо, тем больше воспоминаний всплывало в его памяти.

Первый раз он попал сюда, спеленутый промасленным шелком, и вели его четверо. Его разум, деятельный и острый, не знал еще правильной цели и мог ненароком обратиться против своего хозяина, отсюда и куча предосторожностей. Но кому его отдали? С кем на долгие века стал неразлучным?

Это Кайдо смог вспомнить только тогда, когда очутился в круглой зале и застал, с его точки зрения, безобразную сцену. Возле старинного потускневшего трона, украшенного черным жемчугом, сидел тонкий, в пышных кружевах человечек. Он, медленно шевеля губами, пересчитывал лежащие у его ног монеты. У него было лицо томного юноши, болезненное, блеклое, а глаза яркие, зеленые, с острым блеском. За ним открывалась панорама всего Запределья — настолько полная, что Кайдо даже заприметил иссохшую крону Древа.

— Примите! — воззвал Смирре.

— Ты нашел силу прежнего Законника? — не отрывая глаз от монет, простуженным голосом спросил зеленоглазый.

— Нет.

— Или нашел и себе припрятал?

— Правитель Анн, — вежливо, но недружелюбно сказал Смирре, — я нашел меч прежних Вершителей и принес его вам.

Кайдо, вспомнив прежнего обитателя этой залы, молчал, задумавшись.

Пока он молчал, соправитель Анн несколько раз обошел его кругом.

— Безрассудочная тварь, — сказал он в итоге. — Плохая выделка. Никчемный клинок. Прежние Вершители ничего не могли, поэтому и сбежали, как крысы, бросив мир и людей на самотек.

Его тонкие губы кривились от ненависти. Смирре дипломатично молчал.

— Нам бы только найти… — сказал Анн. — Сила не имеет характера. Ее судьбу решает обладатель. И зачем нам этот образец прошлых ошибок, Смирре?

— Сила имеет законного владельца, — сказал Кайдо, от ненависти снова обрастая сталью. — И я убью любого, кто попробует ей овладеть.

За его спиной шевельнулся клинок новой Поросли, почуяв угрозу. За ним и спрятался Смирре, а правитель стоял молча, глядя на Кайдо сузившимися глазами.

— Ты меч предателя, — глухо сказал Анн. — Ты меч сбежавшего от ответственности Вершителя, бросившего созданное им на произвол судьбы. Мир людей заражен болезнями, слабостью, пороком и ложью. Мы изо дня в день прорежаем их гряды, избавляясь от сорняков, но давно принято решение — начать все заново. Запределье создало нас для того, чтобы обновить погибающий мир, но скверны слишком много. Люди, оставленные вами, превратились в заложников дурмана и слабеют из рода в род. В их естество вкрались сотни ошибок, в их телах живет зло, их форма изменена, их наследие обречено на вымирание. Мы боремся с их слабостью, с корнем уничтожая причину, но наших усилий недостаточно. Мы должны создать новый мир, новых людей, по нашему образу.

Кайдо приподнял руку и вцепился зубами в кончики пальцев. Раздался лязгающий звук.

— Вы не можете создать даже порядочного меча, — с презрением сказал он. — Вам не создать новых людей. Ваши создания — полудурки. — У Силы нет единственного обладателя, — вдруг подал голос Смирре. — Она досталась Законнику от Запределья, и когда он бежал, то закономерно оставил ее здесь. Она принадлежит следующим Вершителям — нам. Он наверняка об этом знает, если жив, конечно…

— Золотых яблок не осталось, — сказал Анн. — Они тоже росли под влиянием его Силы. Без них можно прожить сколько угодно, но в конечном итоге каждый смертен… И ты смертен, — улыбнулся он Кайдо. — Тебя тоже давно не угощали яблочками.

— Угощали, да не взял, — мрачно отозвался Кайдо.

— Ну так вот, — продолжил Анн. — Значит, и ты смертен. Вот и думай.

— Что тут думать, — сказал Кайдо. — Все просто, как апельсин.

Он огляделся. У стен залы стояли, чуть пригнувшись, клинки покрепче прежних. Их круглые глаза мерцали. Кайдо быстро посчитал — двадцатка крепких и тупоголовых ребят, плотно сомкнувшихся в цепь.

Кайдо нащупал в кармане колоду. Дурак. Вот дурак же. Запределье ответило на вопрос, а толку-то? Мог бы и сам догадаться, покопавшись в памяти. Конечно, Законника нет в базах СколНета, конечно, он перевернутая Справедливость, и конечно, он смог остановить свое же Оружие…

Сколько лет прошло. Сколько лет рутинной работы, уничтожившей все, что было раньше — остроту связей, правду, преданность…

Кайдо вдруг стало одиноко.

Он давно не испытывал этого чувства. Жил себе в своей комнатушке с запыленным матрасом и гроздьями ящериц на потолках и никогда не вспоминал, словно по чьему-то приказу.

Узнал ли его Законник, когда вскидывал руку, останавливая автомобиль? И если узнал, то заинтересовался ли его дальнейшей судьбой? За спиной правителя возвышался трон, гладкий и черный. Таинственно мерцал жемчуг. Трон был пуст.

— Хочешь жить — становись моим Оружием, — сказал Анн.

Кайдо перевел на них взгляд.

— Ты и без меня достаточно наворотил, — устало сказал он и выпрямился, расправляя плечи. — Я обязан перерезать тебе глотку, вот что…

И он бы перерезал, если бы не появившиеся в дверном проеме приземистые гномьи фигуры в прожженных расплавленным металлом фартуках.

Лязгающими длинными щипцами они подхватили Кайдо, вывернули его руки и поволокли прочь, вниз по лестнице, по битому хрусталю, за пределы города, туда, где сыто булькали наполненные алой лавой котлы плавильни.

У Кайдо не было выбора. На силу, по давно установленным законам, находится другая сила — первородная. Где выход, там и вход. Кайдо без труда смог бы уничтожить всю Поросль, заполонившую город, вырезать их, как маньяк, вырезавший толпу жестоких неразумных детишек, но в руках кузнецов он становился тем, чем был прежде — тугой, но податливой массой, не получившей еще ни закала, ни заточки.

Он даже говорить не мог — из горла поднималась горячая плотная масса раскаленного металла, и Кайдо сплевывал ее, как густую кровь. Его жгло изнутри.

Кузнецы, не переглядываясь и не разговаривая, волокли его к тиглям — где выход, там и вход.


Дата добавления: 2015-10-13; просмотров: 98 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава 1 Отшельник | Глава 2 Колесо фортуны | Глава 3 Страшный суд | Глава 4 Императрица | Глава 5 Дьявол | Глава 9 Луна | Глава 10 Справедливость | Глава 11 Повешенный | Глава 12 Смерть |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 6 Сила| Глава 8 Верховная жрица

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.031 сек.)