Моральность имморализма денег

тичность денег в том, что они отвечают подлинности человеческой природы, которая по своей сущности всегда индивидуальна, и в этом ее положительный моральный заряд. Ведь универсальная мораль «для всех людей отчуждает отдельного человека от него самого. Он вынужден скры­ваться под образчиком того или иного морального типа (христианин, гума­нист, гражданин «свободного мира» или «социалистического лагеря»), оста­ваясь чуждым своему личному предназначению. Он заключен в хайдегге-ровском man и не добирается до своей собственной субъективности»⁴¹. Поскольку нет уже общей модели человеческого существования, то деньги помогают каждому строить свой собственный, пригодный для него замысел, уникальный в данной ситуации. Одновременно создается новый свод философско-ценностного отношения к миру и новых моральных цен­ностей. Поскольку человек заранее не «есть» нечто объективное, он должен «сделаться» самим собой, а деньги есть наиболее радикальным способом

этого действования. Деньги «сглаживают» конфликты, «искажают» слова и «фальсифицируют» поступки: за деньги покупают события, здоровье, то есть болезнь и смерть, «дружбу и любовь, а вместе с ними и искренность»⁴². Богачу ничто не способно оказать сопротивление, поэтому так привлека­тельны деньги. Но они оказывают и обратное действие: отождествляя себя с тем, что «не есть» он сам, человек «бежит» от самого себя, духовно и морально «умаляясь».

Деньги в качестве имморального явления превращают подлинность, аутентичность, самобытность в моральный критерий. «Настоящий» аван­тюрист в моральной оценке имморалиста-бизнесмена стоит выше «ненас­тоящего» серьезного человека. И напротив, «ненастоящий прожигатель жизни» стоит ниже настоящего обывателя. Подлинность в монетаризме становится нормой, со всеми вытекающими отсюда опасностями и неожи­данностями. Ведь человеческое сердце достаточно непостоянно, оно может менять позицию, и подлинность становится неподлинностью. Иллюстра­цией может служить данная В. Зомбартом характеристика становления «капиталистического духа»: «Для того, чтобы капитализм мог развиться, нужно было сначала поставить специфически рационально устроенный душевный механизм на место первоначальной, природной жизни, нужно было сначала как бы вывернуть всякую жизненную оценку и осознание жизни»⁴³. Учитывая это, можно сказать, что деньги заставляют «быть начеку» благодаря серьезности «духа предпринимательства», который не допускает, чтобы подлинность превращалась в удобную манеру себя держать, но допускают возможность ее обретения и утраты, с учетом измен­чивости человеческих отношений.

Подлинность эмпирической и конечной личности с ее повседневными заботами становится ясной благодаря имморализму. Здесь деньги поме­щают за скобки различия традиционно-моральных добра и зла. Эта ясность не равнозначна легкой доступности, не говоря уже о новом этосе ответст­венности за себя и другого. Но в своем порыве к настоящему (реальному обладанию, а не рассуждениям о «добре» вообще), к подлинному иммора­лизму, а в нашем случае — стремлении к богатству и деньгам, избегает собственного «застывания» и «окостенения», — он уже не чисто негативное отражение шаблонов и условностей в образе антиморали, которая все пороки возводит к добродетели. «Психологическая граница между богатст­вом и бедностью начинается вместе с так называемой обеспеченностью, — отмечает Э. Мунье, — то есть в тот момент, когда беззаботность в пользо­вании деньгами становится обычным правилом, когда нет необходимости каждый раз оглядываться, задумываться, вести подсчеты перед каждой их тратой, когда знаешь, что можешь не ограничивать свои желания, не сдерживать свои фантазии, что не должен ни перед кем отчитываться и думать о завтрашнем дне»⁴⁴. Тем не менее никто не осуждает обладателя денежных средств, наоборот, он ставится в пример — как достигнуть такого состояния и положения. Подлинность обладания деньгами, как резуль-

тат предшествующего рискованного предприятия, представляет собой вопрос этики.

По Достоевскому, деньги относятся к наиболее увлекательным ложным целям, являются прочным мерилом социума и челове­ка, жаждущего эмансипироваться от условных запретов: «Деньги есть чеканная свобода». Взгляд этот разделяют и герои романов писателя: деньги — власть; деньги — условие незави­симости в общественной иерархии; деньги — синоним исключи­тельности; деньги «сравнивают все неравенства»; «экономичес­кий принцип прежде всего».

Дата добавления: 2015-08-21