Глава шестьдесят четвертая

- Как же это так школами взятки брать? - воскликнул я, глядя во всеглаза. - Да-с; я очень просто это делал: жалуется общество на помещика илисоседей. "Хорошо, говорю, прежде школу постройте!" В ногах валяются,плачут... Ничего: сказал: "школу постройте и тогда приходите!" Так на своемстою. Повертятся, повертятся мужичонки и выстроят, и вот вам лучшеедоказательство: у меня уже весь, буквально весь участок обстроен школами.Конечно, в этих школах нет почти еще книг и учителей, но я уж начинаю второйкруг, и уж дело пошло и на учителей. Это, спросите, как? Я молчу. - А опять, - продолжает, - все тем же самым порядком: имеешь надобностько мне, найми в школу учителя. Отговорок никаких: найми учителя, и тогдатвое дело сделается. Мне самому ничего не нужно, но для службы я черт... итаким только образом и можно что-нибудь благоустроять. А без решительностини к чему не придете. Захотелось теперь устройства врачебной части; пустьначальство выскажется, что ему этого хочется: это ему принадлежит; но немешай оно энергическим исполнителям, как это делать. Фемиде ли вы служите,или земству, или администрации - это должно быть все равно: камертон дан -пой, сигнал пущен - пали. Если бы начальство стояло стойко и решительно,я... я вам головой отвечаю, что я не только врачебную часть, а я черт знаетчто заведу вам в России с нашим народом! Наш народ еще, слава богу, глуп, сним еще, слава богу, жить можно... "Строй, собачий сын, больницу! - закричалпосредник на меня неистово, подняв руки над моею головой. - Нанимай лекаря,или... я тебя... черт тебя!..", и Готовцев начал так штырять меня кулакамипод ребра, что я, в качестве модели народа, все подавался назад и назад и,наконец, стукнулся затылком об стену и остановился. Дальше отступать былонекуда. "А-а! - закричал в эту секунду Готовцев, - так вот я тебя, канальскийнарод, наконец припер к стене... теперь тебе уж некуда назад податься, и тыстроишь что мне нужно... и за это я тебя целую... да-с, целую сам своимисобственными устам"". С этим он взял меня обеими руками за лацканы, поцеловал меня холоднымпоцелуем в лоб и проговорил: "Вот как я тебя благодарю за твое послушание! А если ты огрызаешься ивозбуждаешь ведомство против ведомства (он начал меня раскачивать за те жесамые лацканы), если ты сеешь интриги и, не понимая начальственных забот отебе, начинаешь собираться мне возражать... то... я на тебя плюю!, то я идунапролом... я сам делаюсь администратором, и (тут он закачал меня во всюмочь, так что даже затрещали лацканы) если ты придешь ко мне за чем-нибудь,так я... схвачу тебя за шиворот... и выброшу вон... да еще в сенях приподдамколеном". И представьте себе: он действительно только не плюнул на меня, а топроделал со мною все, что говорил: то есть схватил меня за шиворот, выбросилвон и приподдал в сенях коленом. Я понял из этого затруднительность сельских общин в совершенстве и,удирая скорей домой в деревню, всю дорогу не мог прийти в себя. "Нет, - решил я себе, - нет, господа уездная интеллигенция: простите выменя, а я к вам больше не ездок. С вами, чего доброго, совсем расшибешься". Но как дело-то, однако, не терпит и, взявшись представить записку, еевсе-таки надо представить, то думаю: действительно, махну-ка я в губернскийгород - там и архивы, и все-таки там больше людей с образованием; там я ипосоветуюсь и допишу записку, а между тем подойдет время к открытиюсобраний. Сборы невелики: еду в губернский город и, признаюсь вам, еду не сспокойным духом. Что-то, мол, опять мне идет здесь на Руси все хуже и хуже; чем-тотеперь здесь одарит господь!

Дата добавления: 2015-08-21