Депортация ингушей и ее последствия

Депортацию чеченцев и ингушей отличает не только масштабность самой акции, но и несколько большая историографическая разработанность темы, чем история выселения других народов. Закрытость темы депортаций определила первоначальный интерес, а в последнее десятилетие осетино-ингушский конфликт 1992 г. и войны 1994 и 1999 гг. в Чечне значительно увеличили количество публикаций по истории Чечено-Ингушской АССР, депортации, ее причинам и последствиям.

Множественность точек зрения ученых способствовала появлению расхождений не только в теоретических выводах, но и в оценке фактического материала по теме депортации чеченцев и ингушей.

Как говорилось выше, в большинстве исследований называется цифра в 490 460 высланных в 1944 г. чеченцев и ингушей[29], там же – 493 269 чел., плюс 2 106 арестованных по время выселения, 2741 чел. – из Грузии, 21 – из Азербайджана, 121 – из Краснодарского края, 52 ингуша из других областей РСФСР и 3892 офицеров, сержантов и рядовых из Красной Армии.

Однако, в докладной записке Л.Берия на имя И.Сталина от 24 февраля 1944 г. (когда выселение было еще только начато) сказано, что в эшелонах погружено и отправлено 91 250 ингушей. В справке ОСП НКВД о расселении карачаевцев, чеченцев, ингушей и балкарцев в Казахской и Киргизской ССР фигурирует цифра всего в 488 900 человек (расхождение может отражать потери в дороге). В докладной записке Л.Берия Сталину, Молотову, Маленкову, датированной июлем 1944, года количество чеченцев и ингушей, расселенных в Казахской и Киргизской ССР, также составляет 496 460 чел. Справка Отдела Спецпоселений о количестве военнослужащих из числа чеченцев и ингушей, изъятых из рядов Красной Армии, содержит сведения 129 офицерах, 211 сержантах и 606 рядовых ингушах, что в сумме дает – 946 ингушей. Подобные расхождения в количественных характеристиках выселения чеченцев и ингушей (так же, как и других народов и социальных групп) происходят, во-первых, от разной в разные годы степени доступности государственных документов; во-вторых, из-за отсутствия в официальных документах некоторых сведений или искажения их. Чаще всего это – снижение показателей смертности (1 272 человека в пути следования – явно заниженная цифра; 6 случаев сопротивления во время выселения по всей Чечено-Ингушетии – то же). При этом в официальных документах разумеется не учитываются просто уничтоженные во время выселения люди, часть которых оказала сопротивление, часть погибла в пути или была уничтожена на месте из-за «трудности транспортировки» (из сел Хайбах, Цори, Таргим и множества «неучтенных»).

Таким образом, получается, что количество выселенных в 1944 г. чеченцев и ингушей колеблется от официальных 496 460 чел. до 569 729 чел. по подсчетам общего количества из разных документов.

В связи с этим, изучение депортации ингушей, равно как и других народов, требует разработки не только с точки зрения анализа причин и последствий депортации, но и по фактическому материалу.

Решение о переселении некоторых народов Северного Кавказа, в том числе ингушей, было принято осенью 1943 г. (конец октября – ноябрь) в обстановке строгой секретности под непосредственным руководством И.Сталина. Все документы, касающиеся выселения были подготовлены до конца января 1944 г. 31 января Государственный Комитет Обороны (ГОКО) принял постановление о выселении чеченцев и ингушей в Казахскую и Киргизскую ССР – Постановление ГОКО № 5073 сс. «О мероприятиях по размещению спецпереселенцев в пределах Казахской и Киргизской ССР». Операцию, начало которой было назначено на 23 февраля 1944 г. было намечено провести за восемь дней. Первые три дня – по плоскостным и предгорным населенным пунктам, последующие пять дней – по горным и высокогорным пунктам. Необходимые войска и техника под руководством НКВД были стянуты к месту операции к 22 февраля, а в горные районы направлены курсанты военных училищ и воинские формирования под предлогом проведения маневров в горной местности. К участию в выселении было привлечено 7 тыс.чел. дагестанцев, 3 тысячи осетин и активисты из числа русских жителей ЧИАССР.

20 февраля для руководства операцией в Грозный выехали Берия, Серов и Мамулов, 21 февраля вышел приказ НКВД о начале операции. Районы республики были «очищены от антисоветского элемента» (т.е. от способных к сопротивлению) и ночью 23 февраля оцеплены. Тогда на «учет» было взято 459 486 чел. чеченцев и ингушей, в том числе проживающих в Дагестане (чеченцев-ауховцев) и ингушей из г. Владикавказа. Было изъято 20 072 единицы огнестрельного оружия.

На рассвете 23 февраля мужчины из всех населенных пунктов республики были созваны на сходы, где им было объявлено о выселении. «Привязка» дней выселения к праздникам (6-7 ноября – карачаевцы; 23 февраля – чеченцы и ингуши, 8 марта – балкарцы) находит у исследователей такое объяснение, что в праздники легче собрать людей.

Мужчины должны были собрать свои вещи и подготовить семьи. К 24 районам республики было прикреплено 40 партийных и советских работников из числа чеченцев и ингушей, которым было дано задание подобрать из каждого населенного пункта по 2-3 человека для «разъяснений» в день операции «на родном языке». Это говорит о тщательной и детальной проработке операции снизу доверху. Также лично Берия была проведена работа с наиболее влиятельными духовными лицами Чечено-Ингушетии – Баудином (так в документе – А.К.) Арсановым, Абдул-Гамидом Яндаровым и Аббасом Гайсумовым, которым также было предложено провести разъяснительную работу среди мулл и религиозно активных граждан республики. Их участие сыграло немаловажную роль в сохранении не только этнической и культурной самоидентификации чеченцев и ингушей во время депортации, в дороге и в ссылке, но и в сохранении множества людей от физического истребления: по свидетельствам очевидцев, религиозные деятели республики уговорили многих, готовых сопротивляться, сложить оружие и выполнять требования властей, хотя некоторые из них сотрудничали с властями вполне искренне.

Несмотря на четкую организацию операции со стороны НКВД, не все предписания оказались выполненными. Так, 500 кг. имущества, положенные на семью при каждой депортации (не более 100 кг. на человека) не давали собрать ни в Чечено-Ингушетии, ни в других регионах, откуда выселялись народы. Расчет на численность спецпереселенцев (15 207 вагонов – 272 состава по 26 вагонов в эшелоне) был сокращен до фактически отправленных 12 525 вагонов – 194 состава по 65 вагонов. Сокращение было произведено за счет имущества переселенцев (ликвидация багажных вагонов), питания (кухни, печи) и практической ликвидации санитарных норм (санитарный вагон, медперсонал). Норма питания, рассчитанная на человека в сутки: хлеба – 500 г., мяса или рыбы – 70 г., крупы – 6 г., жиров 10 г. не выдавалась или была сильно урезана.

29 февраля были отправлены эшелоны с бывшими партийными, советскими работниками ЧИАССР и с религиозными лидерами республики. По делам 2 016 арестованных НКВД начало следствие.

Почти все чеченцы и ингуши направлялись в распоряжения НКВД Казахской ССР в Алма-Ате, откуда в дальнейшем происходило их распределение по райотделам НКВД и в Наркоматы «на работы».

Юридическое оформление депортаций в каждом случае шло по одной и той же схеме. Начиналось все с принятия решений ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР, далее шли Указы Верховного Совета СССР, потом – приказы НКВД СССР, распоряжения местных органов НКВД. Во время Великой Отечественной войны принятие первого (и основного) решения осуществлялось Государственным Комитетом Обороны СССР. Так же и при депортации чеченцев и ингушей после постановления ГОКО последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7 марта 1944 г. «О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории». Ему предшествовало постановление СНК СССР «О заселении и освоении районов бывшей Чечено-Ингушской АССР». Таким образом, юридическое оформление шло фактически в обратном порядке. Сначала – принципиальное решение, за ним – постановление о фактическом разделе и освоении бывшей ЧИАССР, и только потом – указ о ликвидации республики и «объяснение» причин ее ликвидации и депортации населения. Последним из юридических актов, оформляющих ликвидацию Чечено-Ингушской АССР был Закон от 25 июля 1946 г. «Об упразднении Чечено-Ингушской АССР и о преобразовании Крымской АССР в Крымскую область». Верховный Совет ССР постановил этим актом также внести соответствующие изменения и дополнения в Конституцию СССР.

Уже 29 февраля 1944 г. руководители партийных и советских органов Северной Осетии, Дагестана и Грузии приступили к работе «по освоению отошедших к этим республикам новых районов». Это свидетельствует о том, что порядок «административного разделения» территории ЧИАССР был заранее известен руководству соседних республик, хотя подготовка и происходила в обстановке строгой секретности. Во всяком случае, уже во время выселения не было тайной, что к соседним республикам отойдут географически близкие и «экономически тяготеющие» к ним районы бывшей ЧИАССР. Экономическое перепрофилирование ЧИАССР не планировалось, так как продолжала работать нефтедобывающая и нефтеперерабатывающая промышленность в гг. Грозном и Малгобеке, где основную рабочую силу составляли русские Однако сельское хозяйство Чечено-Ингушетии понесло гораздо больший ущерб, в первую очередь потому, что большинство коренного населения трудилось именно в сфере сельскохозяйственного производства, и фактически оказалось даже не перепрофилированным, а изуродованным или заброшенным.

В результате заселения сельскохозяйственных районов ЧИАССР представителями других национальностей были утеряны навыки отгонного животноводства, обработки высокогорных участков земли, террасного земледелия. Таким образом, произошло частичное перепрофилирование экономики сельских районов Чечено-Ингушетии (связанное с упадком скотоводства и садоводства), что являлось несомненным минусом государственной политики. Отдаленные от коммуникаций поселки и населенные пункты (высокогорные) были уничтожены. Заброшенность горных районов Чечено-Ингушетии и после 1957 г. стала не только причиной перенаселения плоскостной части республики, но и сильного упадка отдельных отраслей сельского хозяйства (в основном, животноводства).

По Указу Президиума Верховного Совета СССР «О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и административном устройстве ее территории» от 7 марта 1944 г. г. Грозный вошел в Грозненский округ в составе Ставропольского края РСФСР. В Грозненский округ вошли также Атагинский, Ачхой-Мартановский, Шалинский, Надтеречный, Грозненский, Старо-Юртовский, Урус-Мартановский, Шатоевский районы – в существующих границах; Гудермесский район – за исключением восточной части, Сунженский район – за исключением западной части, Галашкинский и Галанчожский районы – за исключением южной части и северо-западная часть Курчалоевского района. В состав Дагестанской АССР были включены: Веденский, Ножай-Юртовский, Саясановский районы – в существующих границах; в состав Северо-Осетинской АССР вошли г. Малгобек, Ачалукский, Назрановский, Пседахский районы – в существующих границах, Пригородный район – за исключением южной части, западная часть Сунженского района. В состав Грузинской ССР отошли Итум-Калинский район, западная часть Шароевского района, Южная часть Галанчожского, Галашкинского и Пригородного районов. Пригородный, Назрановский районы были заселены осетинами, Чеберлоевский, Веденский, Ножай-Юртовский, Саясановский, Шалинский и Курчалоевский – жителями Дагестанской АССР. Остальные, в основном равнинные районы – русскими и представителями других национальностей.

По постановлению СНК СССР «О заселении и освоении районов бывшей Чечено-Ингушской АССР», вышедшем в феврале 944 г. в Грозненский округ Ставропольского края должно было быть вселено 8000 хозяйств, в районы, вошедшие в Дагестанскую АССР – 5000 хозяйств, в Северо-Осетинскую АССР – 3000 хозяйств и в Грузинскую ССР – 500 хозяйств. Этим же документом постановлялось укомплектовать вновь созданные районы руководством, выполнить план весенних сельхозработ за 1944 г. и разработать меры по дальнейшему заселению и освоению бывшей ЧИАССР, обеспечить работу МТС, передать скот, конфискованный у чеченцев и ингушей в Ставропольский Край, Курскую, Орловскую и Вороженскую области, а также в освобожденные районы Украинской ССР]. Подобные меры также сильно подорвали хозяйство бывшей Чечено-Ингушской АССР, так как множество скота погибло при переброске от недостатка кормов, а впоследствии, заселяющие районы ЧИАССР граждане из других областей РСФСР, либо везли скот и имущество с собой, либо получали все это из других районов.

Первые эшелоны с ингушами прибыли на место назначения в середине марта 1944 г. В Казахскую ССР прибыло 344 589 чел., в Киргизскую ССР – 75 342 чел. Остальные были направлены также в Таджикскую и Узбекскую ССР. В частности, в Таджикскую и Узбекскую ССР были выселены чеченцы и ингуши из Дагестана, Азербайджана, Грузии, Краснодарского Края, Ростовской и Астраханской областей (всего: 4 146 чел.).

В июле 1944 г. вышел также Указ Президиума ВС СССР «О направлении на спецпоселение отбывших наказание осужденных, члены которых находятся на спецпоселении»

Довольно широкое расселение ингушей все же было более компактным, нежели у некоторых других депортированных народов и приходилось в основном на территории двух республик – Казахской и Киргизской ССР. Разобщение семей, также имевшее место при депортации чеченцев и ингушей не имело столь катастрофических последствий, как у других народов, и не отразилось сильно на языковой ситуации и этническом самосознании чеченцев и ингушей, так как в силу этнокультурной и семейно-бытовой чеченской и ингушской специфики широкие и крепкие родственные связи не позволяли оторванным от своих семей людям остаться в одиночестве, забыть родной язык и впоследствии полностью ассимилироваться.

На начало октября 1945 г. на спецпоселении числилось 405 900 чел. чеченцев и ингушей. Даже если брать цифру в 496 460 чел. первоначально выселенных, то и тогда за 1 год и 8 месяцев после выселения численность чеченцев и ингушей уменьшилась на 90 560 чел. Подобная высокая смертность была прежде всего следствием голода (спецпоселенцы не принимались в сельхозартели и колхозы, им не выдавались запланированные приусадебные участки, практически везде было плохо с жильем). Так, в Акмолинской области в июлю 1946 г. из запланированной тысячи домов было построено 29, в Талды-Курганской – 23 из запланированных 1 400, в Джамбульской и Карагандинской областях строительство не начиналось. Выброшенные «на грунт» чеченцы и ингуши строили землянки, с большим трудом устраивались «на подселение» к местным жителям. Особенно высокой была детская смертность. Большинство информаторов сообщают о смерти на местах поселений от голода и отсутствия медицинского обслуживания в среднем 3-4 детей на семью в первые пять лет высылки. Впоследствии смертность несколько снизилась; после обоснования на новом месте началось естественное воспроизводство населения, чеченцы и ингуши в какой-то мере перестали зависеть от снабжения ОСП НКВД, нормы которого по-прежнему составляли на человека в месяц: муки – 8 кг., крупы – 2 кг., начали создавать подобие личных хозяйств, врастать в инфраструктуру мест спецпоселения, заводить связи, находить подработки.

Отдел Спецпоселений НКВД СССР был создан 17 марта 1944 г. и к июлю 1944 г. было создано на местах спецпоселений 429 спецкомендатур (по другим данным – 145 районных и 375 поселковых – итого: 520).

Согласно справкам ОСП НКВД ингуши работали в распоряжении всех Наркоматов, исключая Наркомат обороны. На 1 января 1949 г. в

Министерстве сельского хозяйства на работах было занято 125 753 чел. чеченцев и ингушей; в угольной промышленности – 6 175 чел., в металлургии – 9 737 чел., в местной промышленности – 12 011 чел., в нефтяной – 600 чел., в торговле – 2 107 чел., в Министерстве внутренних дел – 740 чел. То, что большинство ингушей работали в сфере сельского хозяйства, в какой-то мере облегчило сохраненение традиционного уклада жизни, хозяйственных навыков, препятствуя тем самым процессам ассимиляции. В то же время основа системы жизнеобеспечения ингушей – скотоводство, земледелие, садоводство - была разрушена. Режим жизни на спецпоселении вынуждал к сопротивлению. За период 1944-1948 гг. органами внутренних дел Грозненской области было выявлено и задержано 2 213 чел. чеченцев и ингушей, бежавших с мест поселения. Некоторые информаторы, особенно чеченцы, подтверждают факты побегов их родственников и знакомых.

Гораздо более значительным было внутреннее сопротивление несмотря на оторванность от родных мест, утрату материальной культуры и значительный ущерб, нанесенный духовной культуре, а также гибели в ссылке половины населения, сумели сохранить этническую идентичность, самобытность, религию и основные черты культуры, хотя это и способствовало консервации традиционного образа жизни, повышению политической сопротивляемости. Жизнь в ссылке, отличаясь трудностью и крайней бедностью, тем не менее, текла по привычным для чеченцев и ингушей законам и нравственным правилам; они придерживались прежних бытовых, семейных обычаев, даже в условиях голода старались готовить привычную пищу и проявлять обязательное гостеприимство. Так, по свидетельству Фатимы Оздоевой, ингушки, ее мать на спецпоселении в Казахской ССР, в крайне трудных условиях, при наличии пятерых малолетних детей, принимала до 10 человек гостей, готовя для них мучную похлебку, при том, что ее собственные дети, также как и она, и ее муж, рисковали при этом остаться голодными на неопределенный срок (до нескольких дней). Информаторы свидетельствуют, что в Казахстане и Киргизии им тяжело жилось из-за притеснений местного начальства; только некоторые отмечают доброжелательное отношение казахов и киргизов в ссыльнопоселенцам, что относят за счет общности религии. Однако чеченцы и ингуши всегда подчеркивали, что в этническом отношении не имеют ничего общего ни с киргизами, ни с казахами. Быть может, поэтому, у ингушей практически не наблюдается бытовых и культурных заимствований из Средней Азии и Казахстана за период 1944 – 1957 гг., а религиозно дружественная среда – мусульмане Казахстана и Киргизии – не оказывала значительного влияния, хотя частично сдерживала религиозную ассимиляцию.

Последствия депортации крайне осложнили дальнейшее экономическое, культурное, политическое и этническое развитие ингушей. В годы ссылки среди ингушей резко сократилось число образованных людей, многие из них умерли, молодежь не имела возможности полноценно учиться; обучение в школах велось на казахском и киргизском языках, и в уже восстановленную республику многие ингуши прибыли азбучно неграмотными. Те, кто успел окончить 5 или 6 классов в Казахской или Киргизской ССР, в ЧИАССР были вынуждены опять идти в первый класс или бросать учебу.

Одним из важнейших последствий депортации стали трудности, которые ингуши испытали при возвращении на Северный Кавказ. Именно проблемы восстановительного периода и пути их разрешения составили основные тенденции экономического, этнополитического и культурного развития чеченцев и ингушей и в настоящее время. В первые годы этого периода наиболее болезненной была жилищная проблема; индивидуальное строительство и возвращение в прежние дома (полноценные и пригодные для жизни) затянулось до середины 1970-х гг. Территория ЧИАССР была к 1957 г. практически заселена (за исключением разрушенных населенных пунктов), и там неохотно ждали репатриантов, как власти, так и население. Так, в письме в Верховный Совет СССР называется «большой ошибкой» решение о восстановлении ЧИАССР и возвращении на прежнее место жительства ингушей, как «неисправимых бандитов и предателей». Многие населенные пункты в горных районах – большинство в Шатойском и Итум-Калинском - были разрушены как в 1944 г., так и в последующие годы, ввиду невозможности их заселения. Уже в 1950-е годы были разрушены 75% жилого фонда села Гольдагены Грозненской области, полностью разрушено село Истису Гудермесского района, разрушены наполовину села Энгель-Юрт и Шаихай-Юрт, а также дома чеченцев в селе Ахкинчу-Борзой. Первоочередными задачами, таким образом, стали – восстановление жилого фонда, восстановление личного хозяйства и прежнего хозяйственного оборота.

Восстановление разрушенных межэтнических связей ингушей с другими народами Северного Кавказа, а особенно – с проживающим в ЧИАССР некоренным населением было и осталось главной политической проблемой реабилитации. Жилищный вопрос предопределил на годы вперед сохранение межнациональной напряженности в республике.

Пребывание в ссылке в течение 13 лет сформировало дальнейшую этнокультурную стратегию ингушей – склонность к самоизоляции и сопротивлению при малейшем нажиме со стороны властей (это подтвердили последующие десятилетия). Национальное самосознание ингушей было травмировано клеймом «народов-предателей», и, хотя ни один чеченец или ингуш не верил в справедливость подобного обвинения, «общественное мнение» как в Казахстане, так и по возвращении в ЧИАССР, способствовало депрессивным настроениям и замкнутости.

Фальсификация истории ингушского народов, фактическое изъятие из нее почти двух десятилетий тормозило дальнейшее развитие национального самосознания, порождало примитивное понимание исторической, этнической и культурной самобытности чеченцев и ингушей, сводившееся к слепому следованию мусульманским законам и адату, изоляции от окружающих народов и их культурного влияния; среди ингушей появилась точка зрения о вреде образования, о том, что образование всегда идет в ущерб труду и благосостоянию, о развращающем действии иноэтничного окружения. Все это не могло самым пагубным образом не сказаться на возможностях дальнейшего культурного развития ингушей.

Вследствие экономического упадка сложился замкнутый круг низкого уровня образования коренного населения ЧИАССР и новой экономической и кадровой зависимости от центра.

Несмотря на то, что сам факт насильственной депортации переживался ингушами чрезвычайно болезненно, что депортация стала переломным моментом во всей истории ингушского народа и несмотря на утраты периода 13-летней ссылки, наиболее негативным последствием депортации стало то, что ко времени прибытияингушей обратно на Кавказ, их республика значительно изменилась в связи с территориальными перестановками и наличием переселенцев из других районов СССР. Многие информаторы свидетельствуют, что после 1944 г. Чечено-Ингушетия «перестала быть республикой для ингушей», власть захватил «имперский этнос» – русские, и что дискриминация ингушей при таком развитии событий была предопределена на многие годы вперед.

Культурная катастрофа подготовила почву для последующего гипертрофированного восприятия ингушами ислама и адата как стержня национальной духовной культуры и этнической самоидентификации, а демографическая – стала причиной консервации семейно-бытового уклада, что также негативно отразилось на социально-экономических и культурных возможностях развития вайнахов в советский период.

Тем не менее, уже в годы ссылки у ингушей были заложены основы процессов этнического, экономического, политического и культурного возрождения. Несмотря на жестокие условия спецпоселения, чеченцам и ингушам удалось сохранить свой демографический потенциал; сравнительно компактное расселение, сохранение традиционного семейного уклада и многодетность не позволили чеченскому и ингушскому народу рассыпаться, утратить единство. Трудолюбие и высокая степень ответственности не только за родственников, но и за весь народ в целом, позволили чеченцам и ингушам уже в первые годы после высылки остановить и повернуть вспять процесс вымирания этноса; заработки на производстве, в колхозах и налаживание личного хозяйства отвели от ингушей угрозу голода, что позволило хотя бы приблизительно к прежнему уровню сохранить семейные и бытовые традиции – гостеприимство, защиту женщин и детей, почитание и защиту стариков.

Возвращение на родину, восстановление Чечено-Ингушской АССР и политическая реабилитация ингушского народа, хотя и являлась давно ожидаемым восстановлением справедливости для ингушей, все же стала еще одним психологическим и культурным стрессом, что также сказалось на ходе процесса реабилитации в целом.

Симагина А.А., 2 курс, ЮД-272, ВИЭСП.

Научный руководитель д.ю.н., профессор Епифанов А.Е.

Дата добавления: 2015-08-09