Причины этноконфликта на Северном Кавказе

Сразу оговоримся, что этническая проблема межэтнических культурных взаимодействий является для объяснения имеющего место конфликта весьма важной, но не ключевой. В значительной мере северокавказский узел противоречий есть прямая проекция сформировавшейся к настоящему времени диспаритетной модели глобального мироустройства. И Кавказ является на сегодня одной из важнейших клавишей управления миром.

При объяснении ситуации на Северном Кавказе сейчас искусственно навязывается доминация исключительного действия этнокультурных факторов. Проводится тезис о том, что вражда народов – это едва ли не норма для Кавказа, особый кавказский рок. Отсюда делается вывод, что преодолеть религиозную и этническую вражду в регионе принципиально невозможно. Отсюда же популярная апелляция к будто бы эффективной для кавказских условий ермоловской тактике. В общем, навязывается стереотип, что всегда, испокон веков народы Кавказа были разбойники, и ничего иного, нежели разбой, они не хотят и не умеют. По существу действует старый колонизационный прием конструирования образа «дикаря».

Если мы посмотрим на кавказскую проблему с точки зрения больших геополитических столкновений, то многое становится понятно. Испокон веков важнейшей торговой артерией Евразии являлся «Великий Шелковый путь» (названия его исторически варьировались). Посредством этого пути осуществлялся товарооборот между Азией и Европой. Доходя до Прикаспия, далее он разделялся на две ветки. Одна траектория была направлена на юго-запад, на территорию Турции. Другая ветка направлялась на северо-запад, пролегая через Кавказ. Соответственно, возникал геополитический вызов - кто будет осуществлять контроль за этой артерией. Прежде всего сталкивались в данном случае позиции Турции и России. Для Османской империи, а также для стоящего за ней Запада, было стратегически важно дестабилизировать Северный Кавказ. Помимо всего прочего, это был еще и вопрос о контроле над Индией

Сейчас по сути та же самая геополитическая повестка. По какой территории пройдет пресловутый нефтепровод, снабжающий Запад каспийской нефтью? Кто возьмет на себя роль транзитера в торговле Европы с Индией и Китаем?

В связи с этим возникает вопрос: а можно ли вообще примирить Северный Кавказ? Да, пример такого примирения известен. В последней четверти XIX века - после того, как закончилась Кавказская война, на Северном Кавказе установилась более или менее благоприятная ситуации. Почему это стало возможно? Прежде всего потому, что изменилась геополитическая конфигурация мира. 1859 год был не только годом пленения Шамиля, но и учреждения компании, которая ведет разработку Суэцкого канала. С 1860-х годов новый путь, связующий Европу и Азию уже функционирует.

Траектория торговых потоков меняется, и интерес мировых сил управления к Северному Кавказу на некоторое время ослабевает. И это продолжалась до того времени, пока не актуализируется проблема нефти. Переход к нефтяному ресурсообеспечению обусловил новое геополитическое столкновение интересов в борьбе за Кавказ.

Кавказ сегодня аккумулирует все латентные механизмы мирового глобального управления. Какие сферы бизнеса приносят в настоящее время наибольший доход? Помимо эмиссии денег, это, как известно, торговля нефтью, торговля оружием и торговля наркотиками. Удивительным образом все эти составляющие нашли свое воплощение в выстраивании кавказского геополитического узла.

О значении нефтяных потоков сказано уже довольно много. Помимо легальной, на Кавказе существует еще и нелегальная нефтеторговля.

Другой сверхдоходный бизнес – это торговля оружием. По общим экспертным оценкам, Кавказ это один из главных центров нелегальной торговли оружием в современном мире.

Ну и, наконец, торговля наркотиками. Согласно данным приводимым руководителем федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Виктором Ивановым, с начала проведения американской антитеррористической операции в Афганистане объем производства опиатов в этой стране увеличился в 44 раза. Кавказ становится одним из главных отрезков мирового наркотрафика. Достаточно сослаться на выступление В. Иванова: «В последние годы мы фиксируем тенденции расширения градиента северного направления наркотрафика в сторону Северного Кавказа. Рост объемов изъятого героина в Северо-Кавказском федеральном округе свидетельствует о восьмикратном увеличении наркодавления на этот регион России. При этом в Дагестане этот наркопресс выросза минувший год в 60 раз! Последствия этого очевидны – растущий трафик влечет за собой пропорциональный рост преступности, террористической активности, ее финансирования и дестабилизирует ситуацию на Кавказе. По сути, афганский наркотрафик стал катализатором развития негативных процессов на Северном Кавказе. Ключевые директории наркотрафиков пролегают через акватории Черного и Каспийского морей с использованием морских портов Ирана (Энзели, Ноушехр), Турции (Стамбул, Трабзон), Туркмении (Туркменбаши) и Азербайджана (Баку), а также транзитный потенциал территории Грузии».

Многое, учитывая все эти латентные потоки товарооборота, становится понятным. За столкновением различных политических сил прослеживаются тривиальные финансовые интересы мафиозных группировок.

Этноконфликтным по отношению к Северному Кавказу потенциалом обладает существующая административная система национально-территориального федерализма. Во-первых, пестрота этнического расселения не позволяет проведению четких границ расселения этносов, а потому периодически актуализируется проблема спорных территорий (пример осетино – ингушского конфликта). Во- вторых, ввиду малочисленности многих кавказских народов, далеко не все из них могу претендовать на роль титульной нации при национально-территориальном администрировании. В-третьих, на Северном Кавказе существуют республики с этнически дуальной субъектообразующей сущностью, что в перспективе не может не вести к эскалации уже актуализирующегося конфликта. Не сложно прогнозировать, что динамика этнической конфронтации будет в них усиливаться всяких раз при новых республиканских выборах, определяясь тривиальным вопросом о национальной принадлежности президента. Другая конфликтогенная составляющая подразумевала месторасположение столичного города в зоне того или иного этнического расселения.

Необходимость решения обоих вопросов предопределяет установление приоритетов положения в республике одного из этносов. Второй из субъектообразующих народов, осознавая свой ущемленный статус, будет по этому сценарию мотивирован к борьбе за пересмотр сложившейся системы этнического распределения (либо путем захвата командных высот, либо выхода из состава). Ситуация осложняется тем, что в дуальных республиках Северного Кавказа – Кабардино – Балкарской и Карачаево- Черкесской объединены в качестве субъектообразующих народы различной языковой принадлежности: кабардинцы и черкесы относятся к адыгской группе кавказской языковой семьи, балкарцы и карачаевцы – к тюркской группе уральской языковой семьи. Вопреки принципу этнической гомогенности кабардинцы административно объединены с балкарцами, а карачаевцы с черкесами, хотя по логике нивелировки потенциальных конфликтов следовало бы поступить прямо противоположным образом. Парадоксальность существующей модели национального администрирования является политической проекцией марксистской методологии, исходящей из тезиса о постепенном слиянии наций при социализме. Ускорение национальной интеграции виделось, очевидно, в искусственном объединении этически гетерогенных территорий (помимо опыта создания Кабардино-Болкарской АССР и Карачаево-Черкесской АССР, следует указать на оказавшиеся неудачными попытками учреждения ЗСФСР, Татаро-Башкирской республики, Горской республики) и разъединении гомогенных (раздробление единого русского народа путем создания РСФСР, УССР, БССР на три национальности).

Дополнительным фактором этнической напряженности на Северном Кавказе является память о депортации. Существует латентный конфликт, проходящий по принципу дифференциации народов депортированных и недепортированных. По всей видимости, не последнюю роль в том, что, к примеру, Калмыкии, удивительным образом, учитывая ее географическую близость к Чечне, удалось избежать терактов, сыграло восприятие чеченцами калмыков как собратьев по депортации. Конфликтов между народами, прошедшими через депортационное горнило на Северном Кавказе не зафиксировано. Между тем, в дуальных кавказских республиках один из субъектообразующих этносов (соответственно, балкарцы и карачаевцы) прошли через сталинское переселение, тогда как другой (кабардинцы и черкесы) оставались на местах исконного проживания. Опыт изучения осуществленной в свое время Навуходоносором еврейской депортации, указывает на то, что массовое компактное переселение этноса в инородную среду не ведет к ассимиляции, а лишь усиливает этническую консолидацию. Инициированное хрущевской реабилитацией возвращение депортантов, актуализировало тривиальную (а в отдельных случаях и существенную) жилищную проблему. Территория депортированных народов за тринадцать лет депортации, естественно, не могла пустовать, будучи за это время заселена русскими эмигрантами (мягкий вариант конфликта), либо соседями – кавказцами (конфликт, имевший тенденцию перерастания в длительную этническую конфронтацию).

И.В. Сталин, как известно, не был изобретателем этнических депортаций. Как механизм борьбы с этническим сепаратизмом, они весьма широко применялись в древнем мире. К депортационной практике активно прибегало и правительство царской России. Под впечатлением событий Крымской войны, когда, благодаря помощи татарского населения Крыма, армия союзников смогла выжить в тяжких условиях нехватки провианта, Ф.М. Достоевский призывал выселить всех татар с полуострова. Естественно, не приветствуя данный способ решения национального вопроса, справедливости ради, следует отметить, что сталинские депортации не были беспрецедентны. Даже в США, традиционно позиционирующих себя в качестве главного хранителя либеральных принципов права, во время Второй мировой войны американские японцы, заподозренные в симпатиях к военному противнику США (также как, скажем, поволжские немцы подозревались в симпатиях к Германии) подвергались массовой депортации с тихоокеанского побережья. Но вот хрущевское принудительное возвращение народов (далеко не все переселенцы, обжившись на новых территориях, желали возвращения) – это, действительно, нечто беспрецедентное в мировой исторической практике миграций.

Вышеизложенное позволяет заключить, что важнейшим фактором перманентной этнической напряженности на Кавказе сегодня является система национально-территориального структурирования. Однако, ее единовременная ликвидация может привести к вспышке национального сопротивления со стороны титульных народов соответствующих республик. Поэтому следует, очевидно, обратиться к другим несиловым механизмам погашения этнической напряженности на Северного Кавказе.

Выявление указанных причин позволяет заключить, что фатальности этноконфликта на Кавказе не существует. Существующая этническая напряженность производна не из бытия кавказских этносов, а из внешних по отношению к ним геоэкономических и геополитических факторов.

Дата добавления: 2015-08-13