Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

На пороге пустыни

Читайте также:
  1. VII. В СЕРДЦЕ ПУСТЫНИ
  2. Вам не удастся выбраться из пустыни без Божьей помощи. Но если вы будете недовольны собой, вы не сможете принять Божью помощь, когда Он попытается оказать вам ее.
  3. ГЛАВА 11 НА ПОРОГЕ
  4. Глава 11. НА ПОРОГЕ
  5. Израиль на пороге вступления в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).
  6. ИСПОЛИНЫ ПУСТЫНИ
  7. Конвенция по борьбе с опустыниванием (Convention to Combat Desertification).

В 1957 году я служил в Ольгинском Мцхетском монастыре, игуменией которого в то вре­мя была мать Ангелина (Кудимова). В монастыре неопустительно исполнялись все службы. Во вре­мя Великого поста молитва занимала большую часть суток. В храме звучали старинные напевы, одухотворенные силой живой молитвы монаше­ского хора. По воскресным дням в обитель приезжало много богомольцев из Тбилиси, чтобы по­слушать пение хора, а также побеседовать с двумя старицами монастыря - игуменией Ангелиной и монахиней Валентиной. В то время трудно было достать духовную литературу, и монахиня Вален­тина часто читала гостям жития святых и «Про­лог». К игумений обращались с духовными во­просами, иногда - с просьбой о помощи. Она вни­мательно выслушивала посетителей и старалась никому не отказывать. Только теперь, пройдя дол­гий путь жизни, я могу оценить подвиги людей, которые сохранили эту маленькую обитель, зате­янную в дебрях гор,- так чудом выживает маленькое деревце в лесу, поломанном бурей. Остались в бывшей столице Грузии Мцхета, а может быть, по всей Картли, только две женские обители: Самтаврский монастырь святой равноапостольной Нины и монастырь равноапостольной княгини Ольги. Словно две сестры-христианки на арене Колизея среди трупов мучеников, окружен­ные зверями, стояли они, прижавшись друг к другу. В Великий пост из Сухуми в Ольгинский мо­настырь пришел странник по имени Алексей. Он напоминал мне древних странников, которые с по­сохом в руках и котомкой за плечами пешком хо­дили по святым местам. Шли они через турецкие земли в Иерусалим, веря, что Господь укажет до­рогу и сохранит в пути; проходили пересекающи­мися крестами дороги и тропинки от Киева до Верхотурья, появлялись даже на Синае, как буд­то их переносили невидимые крылья. Алексей рас­сказал мне о пустыне, лежащей за Сухуми, о мо­нахах-отшельниках, которые прячутся от людей в горных пещерах, о лесных скитах, об иеродиако­не Онисифоре и монахе Пахомии, которые зани­маются Иисусовой молитвой, о схиархимандрите Пимене, проведшем большую часть своей жизни в затворе; когда он выходил из келий, то птицы слетались к нему, кружились над его головой и садились на плечи. Странник рассказал и о мона­хинях-подвижницах, которые в подвигах безмол­вия и молитвы не уступали мужчинам. Он обещал летом проводить меня в пустыню, к келиям мона­хов-отшельников. По словам Алексея, он часто носит им продукты и знает, что в горах есть сво­бодные келий, которые стоят одинокими после смерти монахов, и кто хочет проводить пустынную жизнь, может найти приют и пропитание. Я слу­шал его с неизъяснимой радостью, мне хотелось, чтобы эта беседа продолжалась всю ночь до утра, но пора было идти на покой: утреня начиналась до рассвета, и оставалось только несколько часов для сна. Игумения, увидав в моей келий огонек лампы, постучала посохом в окно, чтобы я ложил­ся спать.

После Литургии странник Алексей ушел, ос­тавив в моем сердце какую-то тоску по еще не знакомой мне пустыне. Я не стал дожидаться лета, а попросил у матушки Ангелины разрешения отлу­читься на несколько дней из обители. Тайно, не предупредив никого, кроме игумений, я сел на поезд и отправился в Сухуми. Я помню, первое, что меня поразило там,- это особый вкус воздуха, напоенного морем; грудь расширяется, напол­няясь этой свежестью и утоляя жажду чистоты. Мне казалось, что этот воздух веет из пустыни, что он несет духовное благоухание молитв отшельни­ков. Я чувствовал в сердце моем радость, будто я стоял на пороге пустыни.

Расспросив, где находится храм, я пришел туда еще до начала службы. В храме уже собирались богомольцы. Я стал спрашивать у них, как мне дойти до пустыни. Они смотрели на меня удив­ленно: ведь дороги в пустыню нет, нужно найти проводника, который хорошо знает путь,- но обе­щали узнать, не идет ли кто-нибудь из прихожан к пустынникам. И вот в конце службы ко мне по­дошел, как мне тогда показалось, юноша, который сказал, что должен повидать пустынников и по­этому может проводить меня, но предупредил, что путь туда трудный. Это был странник по имени Петр. Одни смотрели на него как на безумного, дру­гие - как на юродивого. Он мог подойти к людям в церковном дворе и попросить: «Дайте мне рубль на бутылку вина». Большинство осуждало его, а некоторые говорили, что он только притворяется Дурачком и пьяницей. Этот человек часто ходил по городу ночами. Милиция знала его и почему-то не трогала. Сам Петр рассказывал всем, что его прокляла мать; после этого он заболел, а затем ре­шил странствовать. Людей он просил помолить­ся, чтобы Бог снял с него это проклятие. Я счел его юношей, но позже увидел, что он старше меня годами. Есть люди, возраст которых трудно опре­делить.

Мы отправились в путь. Моросил дождь. Вряд ли кто-нибудь, кроме юродивого, отправился бы в такую погоду в пустыню. Вначале надо было ехать автобусом, а затем идти пешком. Дорога поднима­ется вверх. Я вижу перед собой первые пятна сне­га, лежащего на земле, словно клумбы белых цве­тов в саду; еще немного, и передо мной уже сплош­ное снежное море; вдали горы в тумане, покрытые снегом, как будто закутанные в шубы из белой шер­сти. Я начинаю недоумевать, по какой дороге мы пойдем, сколько часов надо идти, и спрашиваю Петра, хорошо ли он знает путь, но в ответ снова слышу рассказ о том, как его прокляла мать. Авто­бус остановился в какой-то деревушке, засыпанной снегом. Но проводник ведет меня в сторону от де­ревни. И вот передо мной открывается дивная кар­тина: кругом снега, как будто кто-то постелил под нашими ногами огромный шелковый ковер осле­пительно белого цвета. После этого я бывал в пус­тыне, но никогда не видел ее такой прекрасной, словно одетой в снежную фату. Казалось, что на земле не может быть цвета чище этой девственной белизны сверкающего в горах снега.

По сравнению с пустыней город кажется клад­бищем, где дома стоят, как склепы, а земля задыхается под бетоном и асфальтом, точно в саркофаге. Весной пустыня похожа на преддверие Эдема с его не тронутой грехом красотой, она полна жиз­ни. Господь словно сохранил пустыню для Своих слуг - монахов, спрятал ее, как сокровище, от мира, кипящего в огне своих страстей, чтобы лю­бящие Его смогли увидеть на земле отблеск не­бесной красоты...

Видно, мой проводник все-таки сбился с пути. Наступали сумерки. Вокруг никакого жилья. Я в изнеможении опустился на снег: как приятно ка­саться его лицом! Петр сел рядом. Через некоторое время - не знаю, прошел час или несколько минут - он сказал: «Надо идти». И опять мы по­брели неизвестно куда. Наконец мы дошли до пер­вой пустыньки, как видно, она находилась неда­леко от села. Там жил больной монах. Он объяс­нил нам, что мы пошли совсем в другую сторону, и оставил нас ночевать. Видимо, он страдал брон­хитом, потому что кашлял всю ночь. С грустью он рассказывал нам, что несколько лет прожил в пу­стыне, а потом заболел. Теперь ему приносят пищу и продукты из села. Он чуть ли не со слезами го­ворил о том, что, возможно, из-за болезни ему при­дется поселиться в каком-нибудь заброшенном домике в деревне. Спать мы так и не легли, проси­дели всю ночь около горящей печи, а наутро сно­ва отправились в путь. Петр довел меня до одной из монашеских келий, как будто передал в другие Руки, и сказал, что спешит назад в Сухуми. Я не стал останавливать его, так как боялся, что он снова заведет меня в дебри. Так что провожать меня пришлось уже моим новым знакомым.

Когда я вернулся в Сухуми, то почувствовал сильный жар, но все-таки сумел приехать в Мцхета и добраться до монастыря. У меня оказалась про­студа в очень тяжелой форме. За мной ухаживала, как родная мать, игумения Ангелина, ей помога­ла пожилая инокиня по имени Елена. Последнюю неделю поста и Страстную седмицу я пролежал в постели. Только на Пасху митрополит, тогда ар­химандрит, Зиновий разрешил мне служить. Пос­ле посещения пустыни первой моей службой была пасхальная утреня и Литургия.

На всю жизнь я запомнил мою первую «снеж­ную одиссею». Как мы не упали в овраг, засыпанный снегом, или не замерзли в лесу, не знаю. Но главное впечатление от первого посещения пус­тыни - это необыкновенная радость, которая ох­ватила меня, когда я вступил в ее пределы: мир с его шумом, с его образами, запечатленными в па­мяти, с его заботами и волнениями как будто исчез, изгладился из моей души, словно ее покрыла благодать, как снег покрывает землю пустыни. Но для тех, кто остается в пустыне, начинается тяже­лое духовное испытание, и временами она стано­вится для них похожей на огненную печь, в кото­рой должны переплавиться их души. Но и тогда Господь утешает пустынников Своей помощью, подавая им духовную отраду, как в древности Он посылал Ангела к трем отрокам, брошенным в пла­мя вавилонской пещи*. Чем выше подвиг, тем бо­лее жестокая борьба с сатанинскими силами бы­вает в пустыне. Один монах говорил мне, что ему казалось, будто легион демонов, изгнанных Господом из гадаринского бесноватого и из других, обу­реваемых нечистыми духами**, ушли в пустыню до Страшного суда и поселились около его келий

* См.: Дан.3,49-50.

** См.: Мк.5,1-13.

Этого человека звали Владимир. Он сидел в тюрь­ме за какое-то преступление, а затем дал Богу клятву посвятить Ему всю оставшуюся жизнь. Он ушел в пустыню и жил один далеко от братии.

Я часто вспоминаю мой первый путь в пусты­ню, и передо мной встают картины: снежное пространство, похожее на океан, горы, высящиеся, как огромные айсберги; вот неожиданно с ветки взле­тела птица и обдала нас снежной пылью; вот я, изможденный от пути, бросаю на землю свой плащ и ложусь на него. Мне не хочется идти дальше, но проводник заставляет меня встать, и снова мы идем в горы, как будто плывем по бескрайнему океану снега...

Много лет я не был в Ольгинской обители, и, когда недавно посетил ее, грусть сжала мое сердце. После смерти схиигумении Ангелины все из­менилось. У нее не оказалось достойной преемни­цы, и обитель постепенно пустела. Большинство монахинь умерли, осталось лишь несколько сес­тер, старых и немощных. Некоторых келий уже нет. В храме, построенном на заре христианства в Грузин, не собираются уже сестры на ежедневную молитву; лишь на праздники приезжает священ­ник, чтобы отслужить Литургию. Жизнь в обите­ли замирает. Когда-то сюда приезжали паломни­ки из Тбилиси и других городов, теперь они не знают, будет ли служба, и поэтому редко кто при­ходит в обитель.

Ольгинский монастырь был одним из духов­ных островков во время многолетних гонений, а теперь он похож на цветок, который выдержал зимние морозы и стал увядать весной. Но, может быть, по молитвам не только монахинь, живших здесь, но и синайских отцов, построивших этот монастырь (тогда - во имя великомученицы Ека­терины), духовная жизнь в нем будет возрождена снова.

Я помню, как в тот первый день Пасхи, на ве­черне, монахини пели, как победную песнь, великий прокимен: «Кто Бог велий, яко Бог наш? Ты еси Бог, творяй чудеса». В этих словах светится неугасимый луч надежды.


Дата добавления: 2015-08-13; просмотров: 62 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ЧУДО СВЯТОГО ГЕОРГИЯ | ПУТЬ ПЕРВОСВЯТИТЕЛЯ | ОТЕЦ ГЕОРГИЙ | ПУСТЬ ЖИВЫЕ БУДУТ МИЛОСТИВЫ К МЕРТВЫМ | СХИМОНАХ АВРААМ | АРХИМАНДРИТ ПАРФЕНИЙ | ГЛИНСКОЕ БРАТСТВО НА ИВЕРСКОИ ЗЕМЛЕ | Митрополит Зиновий | Схиархимандрит Андроник | Схиархимандрит Серафим |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Монах Иероним| ВЕНЕЦ ПУСТЫННОГО ЛЕТА

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.006 сек.)