POV Крейга

Оказавшись дома, в своей комнате, я долго лежал без сна, хотя было уже довольно поздно. Перед моим мысленным взором стояло перепуганное лицо Твика; ничто не могло отогнать прочь его образ: никакие мои рассуждения о том, что «ничего не поделаешь» и прочая чушь, типа «утро вечера мудренее».

Я очень долго не решался написать ему хоть что-нибудь. Держал в руке телефон, словно тот мог подыскать за меня нужные слова, которых, я думаю, в нашей ситуации попросту не существует.

Мало того, что на этот раз его друзья действительно крупно влипли, так ещё и его отец, насколько я понял, начал что-то подозревать. Множество мыслей и догадок проносились в моей голове. Я, охваченный каким-то оцепенением, тупо лежал в постели, пока вся тяжесть настигающей нас беды постепенно доходила до моего рассудка.

Я думал о моём маленьком Твике, думал о нём с откровенной нежностью (что совсем на меня непохоже), каря себя за то, что так мало успел для него сделать. Надо было быть с ним ещё больше, забрать всё его время себе - так я думал. И только потом со стыдом осознал, насколько эгоистичны мои желания. Всё в голове путалось. Впервые я был в такой панике.

В конце концов решил написать ему не какую-нибудь бессмысленную и слюнявую сентиментальную чушь, а простое: «Встретимся завтра за школой в полдень. Надо поговорить». Не стоит загружать Твика, посчитал я, ведь если такой человек, как Крейг Такер, пишет тебе что-то вроде: «Всё будет хорошо, непременно, любовь моя, я тебя не отпущу, блаблабла, мы со всем справимся», то даже дурак поймёт, что всё, дела пиздец.

Хотя и вправду дела пиздец.

Проснувшись сегодня утром, я сразу встал и пошёл умываться, хотя на часах было только 8 утра. Это тоже совершенно на меня непохоже. Ведь обычно дрыхну чуть ли не до обеда. Такие вот мелкие детали и показывают, насколько всё плохо. Насколько всё пиздец.

С трудом верится, что наступил новый день. Кажется, что кошмарное «вчера» продолжается до сих пор и так и будет тянуться до бесконечности.

Всё происходящее пролетает мимо меня – завтрак, чьи-то голоса и лица – и вот я просто выхожу из дома и иду на встречу с Твиком, непрестанно гадая, «как он там», «что делает сейчас», «не забывает ли он есть, что так часто случается с ним при стрессе», «если всё-таки забывает, падает ли в обмороки», «а если падает, то сильно ли ушибается» и так далее и тому подобное.

Прихожу раньше назначенного времени и жду, прислонившись спиной к стене. Местом встречи выбрал школу, так как во время каникул тут никого нет, тем более в этот час, когда нормальные подростки только очухиваются ото сна.

Наконец он приходит. Даже не глядя, узнаю его, узнаю по этим торопливым шагам, но, повернув голову на их звук, не узнаю своего Твика.

- Привет, - тихо и устало здоровается он, а я, шокированный, способен лишь на то, чтобы кивнуть.

Все реакции Твика проходят словно в замедленной съёмке: передёргивание плечами, его мечущийся взгляд и покусывание губ. Он подходит ближе, встаёт рядом со мной, и все его движения, такие привычные для меня, вдруг резко прекращаются. Вечно дёрганный или даже в спокойном состоянии что-то теребящий (поло рубашки, к примеру) сейчас Твик не делает ничего, просто стоит и смотрит куда-то мимо меня.

«О чём ты думаешь?» - хочется спросить мне, но неожиданно понимаю, что голос пропал.

На самом деле Твик может думать о чём угодно, и я не в состоянии забраться в его голову и, тем более, как-то повлиять на его мысли. Данное открытие выбивает почву у меня из-под ног, хотя ничего шокирующего в нём нет, ведь Твик, как и я, самый обычный человек.

- Папа, кажется, обо всём догадался, - говорит Твик. - Прости, но я так боюсь.

Он подходит ещё ближе, почти вплотную ко мне, и я вздрагиваю от его близости, но – больше всего – от его слов и их значения, вернее, целого скопища значений, выбирай любое: «мне страшно», «пожалей меня», «что же теперь будет?», «может, нам пора?..».

Мне казалось, что я был готов к плачевному исходу наших отношений с самого начала, но, похоже, я переоценил свою хладнокровность.

Нет, не время. Возьми себя в руки. Твику гораздо хуже, чем мне. На него столько навалилось.

Какая тупость. Написал ему, что «надо поговорить», а сам воды в рот набрал.

Чёрт, Крейг, да скажи ты ему уже хоть что-нибудь!

Но ни он, ни я не произносим больше ни слова.

Больно. Я хочу приласкать его, сказать что-то невыразимо тупое, типа «Всё будет хорошо, я с тобой», но это не ёбаный фильм с известным тебе финалом, а я не супер-идеальный герой. К тому же, чувство вины и стыда за то, что он испытывает из-за меня, мешает мне обнять его.

Я просто не хочу говорить вслух об очень многих вещах, но когда-нибудь, когда всё это зайдёт слишком далеко, Твик может испугаться, и я должен быть к этому готов. Должен быть готов поддержать его и, наверное, даже отпустить, - всплывает вдруг один из моих удручающих мысленных монологов на тему «как сильно Твик может пострадать из-за меня».

Что ж, самое время.

Давай же. Скажи ему, что пора покончить с этим. Скажи, что всё было ясно с самого начала: мы не сможем быть вместе. Скажи ему, что тебе жаль, и что время, проведённое вместе с ним, было самым счастливым.

Попрощайся и отпусти. Так будет лучше. Возможно, именно этого Твик от меня и ждёт, хочет, чтобы я покончил со всем этим сам.

О чём ты думаешь, Твик? Боже, впервые ты так далеко от меня.

Он дрожит, прижимаясь ко мне, и его руки безостановочно теребят мою футболку. Ему нужно, чтобы я его утешил, нашёл решение и заверил, что всё будет нормально (в моих смелых мечтах). Но это невозможно. Поэтому я должен попрощаться и отпустить. Да, всё верно. Иначе ему предстоит испытать ещё большую боль, чем сейчас.

А теперь я осторожно возьму его за плечи и легко отстраню от себя. Загляну в его невозможно зелёные глаза и скажу: «Всё было замечательно, но пора нам с тобой прекратить играть в любовь.»

Он испуганно смотрит на меня и кусает губы, с которых, я уверен, ещё долго не сорвётся его привычное «аргх», до того он шокирован произошедшим недавно. И мне надо оставить его сейчас?

Не могу.

- Твик…

Не могу.

Нет.

Язык не поворачивается. Я не могу. Чёрт возьми, я ужасен, но я не могу сделать этого. Уж лучше он меня оттолкнёт, но никак не наоборот. Ёбаный в рот, блять, %”@#%!..

Мне вдруг хочется рассмеяться в голос, искренне так и истерически. Твик, наверняка сам того не осознавая, полностью подчинил меня себе. Без него я никто, потому что без него нет ничего. И это и злит, и повергает в отчаяние, и заставляет меня любить его ещё сильнее.

«Я без тебя не смогу.» За одни только эти слова, что он тогда сказал мне, я буду благодарен ему всю свою жизнь.

- Эй, Крейг… - зовёт он, легко касаясь моей щеки и заглядывая мне в глаза. - Я же говорил, что тебе не идёт быть таким растерянным и виноватым. – Такими темпами этот парень доведёт меня до слёз; я буду валяться у него в ногах, истекая соплями и вопя о том, как сильно люблю его. Твик поглаживает меня по щеке и, пока я украдкой смакую его прикосновения, продолжает: - Да, мне очень страшно, и папа наверняка теперь следит за каждым моим шагом, но я… Я ведь всё равно пришёл, когда ты меня позвал, верно? А знаешь, почему я пришёл? – Пытаюсь спросить: «Почему?», чтобы доказать себе, что способен говорить, но язык словно к нёбу прирос. - Потому что есть то, ради чего я готов переживать свой чёртов стресс столько раз, сколько потребуется, пока могу и пока позволяют обстоятельства. И… - Замолкает и опускает глаза. - Прости, но я требую от тебя того же. Я слышал твои мысли. Правда. Ты хотел бросить меня ради меня же? Глупый. – Моё сердце сейчас разорвётся ко всем херам. - Ты слишком много думаешь обо мне, но иногда забываешь, что я тоже думаю о тебе, о нас. Я всё прекрасно понимаю, с самого начала понимал, и я скажу тебе правду, которую мы никогда не оговаривали вслух: разлучить нас всегда успеют - родители, общество и многое-многое другое, не важно, что именно - но… По-настоящему мы расстанемся только тогда, когда сами сделаем это, а я этого не хочу, не хочу, чтобы ты покидал меня по собственной воле, осмысленно… К тому же, в такой неблагоприятный для меня период. Так что не смей говорить мне: «Твик, всё было замечательно, но пора нам с тобой прекратить играть в любовь.»

Всё внутри меня каменеет и застывает, затем взрывается, крошечными и беспомощными останками падает ниц перед ним, смеётся и плачет от счастья, а я могу только выдавить из себя:

- Ты… - На секунду поперхнуться воздухом и продолжить ещё тише: - Ты их и вправду прочитал.

- А ты сомневался?

Это называется риторическим вопросом. Потом следуют улыбка и нежный поцелуй в губы, от которого у меня ноги подкашиваются, но Твик не позволяет мне упасть. Далее - тепло его рук. В сумме – абсолютное и немного горькое счастье вопреки всему и всем.

- Ты больше не малявка, - говорю я.

- А?

- Не заметил? Мы почти одного роста теперь.

- Пофиг, - улыбается он. – Всё равно ты у нас босс, и я буду продолжать тебя слушаться, как и раньше, как всегда.

Обнимаю его изо всех сил, вжимаясь в его худое и слабенькое, по сравнению с моим, тело, и смиряюсь с одной очень уничижительной, но в то же время окрыляющей истиной: я силён и неуязвим только потому, что Твик позволяет мне быть таким.

Потому что он сам силён и неуязвим настолько, что ему не составляет никакого труда по собственной воле уступать мне роль «босса».

Дата добавления: 2015-08-13