Ак-архар.

В середине восьмидесятых годов поменялись мы с Женей Ворониным местами, он перешел работать на водохранилище, а я на съемку. Прибыв на отработку двенадцатого листа, первым делом отправился я в Домбрачи – а вдруг кого из знакомых удастся встретить… Ан – нет! Прошло уже четверть века… Киргизы – жители кишлака показали рукой в ту сторону, где теперь лежат мои знакомые.

Я не стал бы описывать трудовые будни Диргитальской съемки, поскольку они мастерски уже показаны коллегой Куртлацковым, разве что, есть несколько любопытных моментов о которых стоит упомянуть.

Ак-Архар. Геологи при разведке какого-либо месторождения почему-то часто забывают, что в отчете с подсчетом запасов обязательны главы о горнотехнических и гидрогеологических условиях месторождения, а также кое-какие сведения по инженерной геологии и гидрогеологии необходимые при составлении ТЭДов и ТЭО.

Так получилось и с Ак-Архаром – месторождением бора, стратегического сырья, интерес Советского государства к которому был безграничным. Разведка этого месторождения, кстати, длилась, почти двадцать пять лет. Завершена. Геологи считают запасы, на месторождении никого нет, а мне придется туда ехать. И делать работу со съемки листа. Это, что касается заявленных глав.

Итак. Домбрачи. Вторая половина восьмидесятых годов. Время съемочных работ на двенадцатом листе. Выделили мне машину ГАЗ-66 с лихим водителем Лоиком, дали в помощь студента-практиканта, памирца и рано утром отправились мы через Алайскую долину, с тем, что бы к ночи добраться до Мургаба.

Поднялись по долине Кызыл-Су пару десятков километров, справа стоит юрта, от юрты к дороге бегут два человека, машут руками. Алайская долина – это уже Памир, значит, положено остановиться, подождать, подвезти. Подбежавшие оказались: молодой киргиз с летовки и немец – турист из ГДР. Турист хотел пройти на ГМС Алтын-Мазар, его заинтересовало название, в переводе означающее «золотая могила». Киргизы с летовки его отговаривают. Авторитетно подтверждаю, что перевал через Заалайский хребет имеется, но высокий и тропа разрушена. По реке Муксу тропы нет и добраться одному до этой ГМС – дохлый номер. Турист решает отправиться с нами до Дараут-Кургана и дальше пешком в Ош.

Киргиз с восторгом отмечает, что среди широкой долины вдруг образовался целый интернационал – русский, таджик, немец, памирец, киргиз. Интернационал запрыгивает в машину, и двигаем дальше.

Прекрасное место Алайская долина. Простор. Нижняя часть долины освоена, много орошаемых участков, поля красного клевера, ползают сенокосилки, на машины грузят большие круглые тюки сена. Сенокос идет полным ходом.

Справа, под противоположным склоном долины, в устье небольшого сая прорезающего склон Заалайского хребта видна «лепешка» из щебня и глыб, овальной формы в плане, площадью до пятисот квадратных метров, мощностью до первых десятков метров. Поверхность холмистая. Очень похоже на обвал, накрывший при землетрясении в 1949 году райцентр Хаит. Но этот обвал тридцатых годов очень странный. Стенка срыва в верховьях сая на «типичном» склоне, крутизной тридцать градусов, ничем не отличающаяся от прилегающих склонов. Днище сая от подножия стенки срыва до тела обвала протяженностью с десяток километров, плоское с уклоном десять-пятнадцать градусов и практически чистое, то есть без глыб и обломков. Каким же образом обвальные массы прокатились по дну сая с таким малым уклоном и на такое большое расстояние, да еще, почти ничего не потеряв по дороге. Этим вопросом интересовались многие геологи. Самая экзотическая гипотеза – обвальные массы летели на воздушной подушке!

Мне кажется более вероятной гипотеза горного удара, но какие же напряжения в горных породах должны были разрядиться, что бы «выстрелить» «кучкой» камней объемом около пяти миллионов кубических метров, на расстояние около десяти километров!

Но этот вопрос в компетенции сейсмологов.

Кстати, при Хаитском землетрясении тоже должен был быть какой-то горизонтальный толчок, что бы обвалившиеся массы гранитов могли достичь поселка и перекрыть реку Оби-Кабут, тем более что селевого потока в результате прорыва озера Оби-Дарай-Хаус, расположенного в верховье сая, по которому прокатились обвальные массы, не было.

Озеро это существует и поныне и контуры его те же, что и озера, отмеченного на топографической карте в 1942 году. Так что утверждение некоторых исследователей, что райцентр Хаит погребен селевыми отложениями несколько необоснованно.

Но мы движемся все дальше вверх по Алайской долине. Справа, среди белых громад шеститысячников Заалая осанистый пик Ленина – 7124 метра. Снизу склоны пика выглядят пологими, спокойными, кажется, имей хорошую «дыхалку», крепкие ноги и без проблем дойдешь до вершины, а там – «Весь мир на ладони…» Наверное, так же казалось трем молодым геологам из Памирской ГРЭ Котлярову, Куршакову и Винничук, которые уже двадцать лет лежат там, в снегу на высоте немного более шести тысяч метров.

В 1968 году эти ребята, двое из которых были молодыми специалистами, выпускники Днепропетровского Горного Института, а третий студент-практикант, поднакопили отгулов, взяли отпуск и, втайне от начальства, добрались до альплагеря, оттуда, никому не докладываясь и не представляясь, двинулись на пик. Когда вышел контрольный срок возвращения, пришлось, посвященным в тайну, обратиться к начальству Экспедиции.

Вертолетчики выделили самую мощную машину. На склоне пика, на высоте примерно 6250 метров обнаружили палатку, ниже палатки в снегу неподвижное тело.

Тут еще движок у МИ-4 задымил, пришлось садиться на вынужденную посадку в лагере альпинистов. В общем, когда спасательная группа добралась до места, выяснилось, что погибли ребята на подъеме, на первой-второй ночевке. Все у них было, и продукты и пуховики, и сухой спирт и примус. Причина не очень понятна. Может, накрыло небольшой лавиной? А вероятнее всего, неприспособленные к большим высотам организмы ребят столкнулись с высотным потолком, так называемым вертикальным пределом, где каждый шаг вверх, неминуемо ведет к гибели. Родители ребят с законом альпинистов – погибших вниз не спускают, согласились. Двоих похоронили, а тело третьего так и не нашли. Очень уверены были в себе парни, в консервной банке для вершины была записка типа: «Уважаемые дяди и тети, зачем вы ходите на эту горку? Ученики четвертого класса…»

А четвертый потенциальный претендент на снежную могилу – Владик Минаев, сидел со мной во время этих событий, как на иголках, на Сарезе, ожидая вертолет. На его счастье вертолет не пришел и к условленному времени для похода на пик он опоздал. Но кто знает, как бы сложилось, если бы они пошли вчетвером. Немножечко другой маршрут, чуть в стороне место ночевки – и все остаются живы. Был и еще один претендент – Миша Безуглый. Тоже днепропетровец. Его категорически не пустил на это дело начальник партии, в которой он работал.

Дорога навевает воспоминания. Вот на подъеме на перевал Кызыл-Арт, слева от дороги строение доручастка. В 1961 году, когда меня и моего однокашника Славу Мельникова послали в декабре месяце на Ак-Архар определить источник водоснабжения будущего ГОКа, нас здесь без разговоров приютили на ночевку, напоили чаем.

Вот и Каракуль. В 1963 году проездом останавливался взять здесь пару проб донных отложений озера. Оснащены были деревянной плоскодонной лодкой. Как оказалось, лодка за долгую дорогу рассохлась, хорошо, что мы отплыли не далеко, и в лодке была консервная банка отчерпывать воду.

А вот и Акбайтал (белая лошадь умерла), высота 4655 метров, самый высокий автомобильный перевал в Союзе – официально, в том же Ак-Архаре наш геологический перевал высотой 4800 метров. На Акбайтале в молодости всегда останавливались распить бутылочку. Традиция, по-моему, соблюдается до сих пор, пустых бутылок на обочине валяется много.

Но, вот и неприятность, тормозов то у машины почти нет, прохудился какой-то клапан. Что бы остановиться, надо тормозную педаль быстро нажимать раз десять. Но до Мургаба и базы Памирской ГРЭ добираемся благополучно. На базе клапана не нашлось, связался по рации с Экспедицией, обещают выслать с первой попутной машиной. Значит, ждать два-три дня. Ну, нет, если с Акбайтала спустились без тормозов, то уж до Ак-Архара доедем, всего восемьдесят километров почти ровной дороги. Наконец добрались. Дно долины ручья Ак-Архар довольно ровное, находится на отметке 4325 метров. На склоне у поворота долины к юго-западу, на отметке 4733 метров устье штольни «Капитальной». Сразу отмечаю, что отвал крутизной градусов тридцать, мелко-среднещебнистый, спускается до дна долины – значит, по нему можно спускаться с рюкзаком, нагруженным монолитами.

Верхних штолен пять, их отметки приблизительно одинаковы – 4870 метров. Верхние штольни за поворотом склона и снизу почти не видны. Рудное тело и высота стенки будущего карьера триста метров. Рудное тело – скарны с датолитовой, данбуритовой и аксинитовой минерализацией. По запасам борного сырья месторождение получается крупнейшим в Союзе (теперь уже в Таджикистане). Первооткрыватель месторождения Шавкат Шавкиевич Деникаев, и открыли его при проведении государственной геологической съемки масштаба 1: 200 000 в шестидесятые годы. С тех пор и разведовали, и доразведовались до начала перестройки-перестрелки, что бы подарить утвержденные в ГКЗ запасы Таджикистану.

Вмещающие породы: диабазы, мраморы, известняки, различные кристаллические сланцы, в общем, придется мне со студентом вытащить пятьдесят проб монолитов по сорок килограмм. Пробы из штольни и с поверхности, то есть две тонны камней. Хорошо, хоть скарны – остатки технологической пробы лежат внизу на берегу ручья. Но надо обустроить быт. После геологов остались два барака, даже стекла целые и в некоторых комнатах имеются печки-буржуйки, и сгоревшая баня. Да здесь же, рядом хозяйство физиков-астрофизиков – барак, два ангара и столовая под вывеской «Трактиръ». Живут круглый год здесь два сторожа памирца от физиков – Шукури и Даут-Бек. Охраняют сторожа свинец – 1500 тонн, который и притащили сюда физики, изучающие космические частицы. Свинец в виде прямоугольных плиток весом по семьдесят килограмм уложен в ангаре в виде параллепипеда высотой в один метр, размерами примерно пять на двадцать метров. Свинцовые плиты переложены слоями фотобумаги. Какая-нибудь космическая частица, разогнавшись в космосе, прошибает свинец и оставляет след на фотобумаге. Сколько плиток свинца пробила эта частица, можно определять мощность, а какой след оставила на фотобумаге, можно определять, откуда прилетела. Так мне объяснил Даут-Бек.

Скоро должна подъехать компания физиков из Москвы, Тбилиси, Ташкента и с ними человек пятьдесят студентов, которые начнут разбирать существующее сооружение из свинца и сооружать новое. Не знаю большая ли польза науке от этой деятельности, но мне польза будет, свинцом я разживусь, а в Экспедиции работает буровик Толик Давыдов – заядлый охотник, который освоил домашнее производство дроби от пятого номера до картечи и пуль. Так что несколько лет об этих охотничьих припасах можно будет не беспокоиться.

Расположились в комнате, рядом с хозяевами. Утром загнали машину наверх, поближе к штольне, здесь она и будет стоять, пока не загрузим монолиты. Без тормозов спускаться по серпантинам все же опасно, придется наверх ходить на своих двоих. Нахлобучили каски с шахтерскими фонарями, взяли рюкзаки, молотки, кувалду, подходим к штольне. Вот это новость! Устье за один год заплыло льдом, но вход в штольню еще есть, протиснуться можно. Съезжаем к дырке по льду на спине, протискиваемся, включаем фонари. Вот это да! Сказочное зрелище. Штольня сверкает и переливается. Кровля и стены покрыты белоснежным инеем, причем тончайшие пластинки инея имеют необыкновенные большие размеры, десять на десять сантиметров округлой формы, с зубчатыми краями и самой разной ориентировки. Вот бы, куда туристов водить за умеренную плату.

Вообще то в Таджикистане, место для туристов известное всем – Рамитское ущелье, но не многие знают, в чем его ценность. А ценность его – это звуки оленьего рева во время гона в конце октября, когда по ночам воздух уже прохладен, чист и прозрачен. Рев оленя хангула – вроде корова замычала, но когда эхо начинает гулять по долине, сразу чувствуется, что это голос зверя, причем зверя сильного. У моста через Сардай-Миону егеря показывали мне увесистую бетономешалку, которая чем-то не понравилась оленю, так он ее перевернул и чуть не сбросил в реку. Человек с душой охотника, послушав однажды олений рев, будет всю жизнь мечтать попасть сюда еще раз.

Но все проходит. Оленей местные жители в период послеперестроечной перестрелки и последовавшей затем голодухи, вероятно, съели, а штольня уже на следующий год окончательно заплывет льдом.

Ну, а мы движемся по стволу штольни, метров через сто иней сходит на нет, стены ствола и рассечек с буровыми камерами серые, покрыты толстым слоем пыли. Хорошо, что имеем план штольни с геологией. Два дня выкалываем монолиты тридцать на тридцать сантиметров, вытаскиваем, грузим в машину, затем выколачиваем монолиты на поверхности, таскаем на горбу, в рюкзаках вниз. Затем наступает ответственный этап – съехать на машине по серпантинам вниз. Ответственный потому, что ГАЗ-66 не вписывается в повороты на серпантине и должен перед обрывом затормозить, остановиться, затем сдать назад и продолжить спуск. Выкладываем перед обрывом на поворотах стенку из больших камней и как оказывается не напрасно. Дважды Лоик, несмотря на отчаянные усилия, затормозить не мог, и выручала стенка. Спустились благополучно, догрузили монолиты скарнов и, распрощавшись на время с хозяевами, отправились домой. Почему на время? Нас ждал очередной съемочный двухсоттысячный лист – Мургабский, впоследствии которому будет присвоено название Зоркульский.

Долго стояли перед Памирским трактом, решали – ехать налево в Мургаб ремонтироваться или направо в Хорог и далее. Лоик заявил, что клапан нам, конечно, не прислали и в Мургаб поедем напрасно. Перевалы нам не страшны – дорога широкая, спустимся на скорости. По Пянджу, спускаться опаснее, но авось, небось, проедем. Поворачиваем на Хорог, хотя, как позже выяснилось, клапан на тормоза ждал все же нас в Мургабе. На первом же спуске после Да – или Барушана, навстречу полз груженый ЗИЛ, чтобы не столкнуться, а затормозить мы не успевали, пришлось съезжать с дороги вправо, где на наше счастье была небольшая площадка, остановились упершись бампером в глыбу. Вмятина на бампере не очень большая. Дальше перед каждым спуском останавливались, выжидали, когда пройдут встречные грузовики, потом двигались дальше. В одном только месте все же пришлось притереться к скале, и выслушать порцию матюков от водителя встречного ЗИЛа, которому пришлось проехать по очень узкой, оставшейся полосе дороги.

К Душанбе Лоик подъезжал гордый, а я решил, что больше без тормозов ездить не буду.

Главы к отчету я написал, но мне пришлось еще и на защиту в Москву в ГКЗ лететь, поскольку и по моим главам была назначена экспертиза.

Самое любопытное, что прилетел я в Москву в воскресенье, в МинГео дежурный насчет забронированного номера в гостинце ничего не знает, поехал в гостиницу на ВДНХ, где ранее всегда останавливался. Дали мне номер на двоих, в гостинице Ярославской.

Устроился. Выхожу в коридор, а из соседнего номера выходит Шип, то есть Игорь Шаповалов, старший геолог и основной автор отчета, который приехал за два дня раньше. Вот так совпадение! Велика Москва и много в ней гостиниц, а мы попадаем, чуть ли не в один номер. Игорь Пантелеймонович оттрубил на месторождении двадцать пять полевых сезонов, от самого начинания и до окончания разведки. В соседнем корпусе обитали Аверьянов Геннадий Сергеевич – главный геолог Памирской ГРЭ и геолог Валя Панина, прибывшие также на защиту отчета. Состыковавшись, отметили это событие, утром отправились в ГКЗ. Оценку получили отличную. Причем два эксперта поставили хорошо, два эксперта отлично, а решающую оценку по моим главам эксперт из ВСЕГИНГЕО принес прямо на заседание ГКЗ, и она оказалась отличной. Значит, будет хорошая премия, тем более что месторождение взяли на баланс и представители Минхимпрма заявили, что начнут проектирование ГХК.

Сразу и остро вставал вопрос, каким же образом разрабатывать это месторождение стратегического сырья, так необходимого в ракетостроении? Как осуществлять вывозку добываемой руды? Планы разработки месторождения были большие. Пришлось бы решать вопрос об энергоснабжении будущего ГХК. А как? Строить на Восточном Памире атомную электростанцию? И кто знает – воплотись этот проект в жизнь, стала бы эта АЭС самой высокогорной в мире. Или же вести ЛЭП от будущей Рогунской ГЭС через перевалы Калайхумбский и Койтезек. Либо ограничиться строительством на месторождении карьера, причем высота рабочего уступа карьера первой очереди планировалась сто восемьдесят метров, а второй очереди – триста метров. Руду в этом случае пришлось бы вывозить вниз, только в какую сторону? Возникали просто фантастические предложения, к примеру: два варианта строительства железной дороги к бору через Акбайтал, первый вариант из Оша, второй – из Душанбе по Алайской долине, через тот же Акбайтал, но при этом исключался перевал Талдык.

Но сейчас эти вопросы, вероятнее всего, придется решать Китаю. У него и денег много и народу столько, что они все месторождение корзинками к себе перетащат. Кстати у Китая и «законные» территориальные претензии на Восточный Памир есть. Некоторые путешественники, еще до революции отмечали, что у северного окончания озера Яшиль-Куль на мазаре имеется надпись китайскими иероглифами. Вот и предлог, что китайцы первыми открыли Восточный Памир, как остров.

Теперь же, когда все сводится к тому, что не требуется особых доказательств, для освоения и разработки месторождения, получается, что поработали памирские геологи в экстремальных условиях на чужого дядю.

Дата добавления: 2015-08-09