Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Сегодняшний приказ

Читайте также:
  1. I. Приказ (указ) о награждении и сопроводительные документы к нему
  2. I. Приказ(указ) о награждении и сопроводительные документы к нему
  3. А сегодняшний чарт??? 1 страница
  4. А сегодняшний чарт??? 2 страница
  5. А сегодняшний чарт??? 3 страница
  6. А сегодняшний чарт??? 4 страница
  7. БОЯРСКАЯ ДУМА И ПРИКАЗЫ.

 

Год второй современной гигиены.

 

Коль доза грусти слишком велика,

Болит живот и голова кружится.

Болит живот. Слюна ручьем струится.

Температура слишком высока.

Пульс редкий, слабый – кровь течет слегка.

И дух коварный шепчет день и ночь,

Что лишь река способна вам помочь.

 

Примечание.– Мой друг Тейсонно оказался в подобных обстоятельствах; около двух лет – семнадцать месяцев – он пролежал в постели. Я его вылечил; справки об этом вы можете навести на улице Омер, близ арки. И я весьма охотно делаю ему этот подарок отнюдь не потому, что он должен мне 30 франков, бедный мальчик! Его жена состоит со мной в дальнем родстве через Гюстава; я ее вылечил, она тоже вылечилась – это раз плюнуть! Главное, избегайте слишком сильных ощущений».

В этот первый день хозяева королевского дворца в Шарантоне мало-помалу перестали сдерживаться перед господином Бланшаром. Кое-кто из них добивался чести представиться ему, и высокий молодой человек любезно согласился быть посредником.

Господин Бланшар увидел, таким образом, несколько разновидностей «больных» и еще нескольких типов, которые с трудом притворялись, что они не верят, будто сбежали из немецких легенд. То были люди, которые беседовали с ветром, которые предвозвещали крушение папства или же считали себя одаренными музыкантами.

Один из пансионеров после десятиминутного и вполне разумного разговора внезапно расстался с господином Бланшаром, заявив, что в это время он обычно отправляется к антиподам через подземный ход, который, как ему мерещилось, он вырыл в саду.

Увидел господин Бланшар и сумасшедшего, пребывавшего в неподвижности,– некое подобие факира; он заставлял себя не делать никаких движений, ибо, говорил он, время остановилось.

– Я жду, когда оно снова двинется в путь,– тогда я последую его примеру.

Это были единственные слова, которые господину Бланшару удалось вытянуть из этого маньяка,– здоровенного малого, которого приходилось одевать, переносить с места на место, заставлять есть и ложиться в постель.

Увидел господин Бланшар и сумасшедшего математика – самого невыносимого из всех сумасшедших, живую цифру, все на свете относящего к области цифр и движимого только ими; буквы алфавита он соответственно заменил двадцатью четырьмя цифрами. Здороваясь с господином Бланшаром, он сказал:

– Восемь, пять, семнадцать, один, три, восемнадцать, девятнадцать, три, двадцать, десять, девятнадцать, шесть.

Это означало: «Здравствуйте».

Читатель поймет без труда, что разговор с таким существом должен был быть весьма затруднительным. Но сам математик, казалось, этого не замечал; говорил он сплошной скороговоркой; он смешивал цифры и жонглировал ими.

Господин Бланшар поспешил расстаться с этой колонкой цифр.

Увидел он и изобретателей, раздавленных их собственными изобретениями; они механически чертили на стенах какие-то загадочные линии. Эти люди не водились ни с кем; их позы, их остановившийся взгляд говорили о том, что они больны одной и той же болезнью. Господин Бланшар прошел мимо этих жертв Идеи, ощущая в душе уважение к ним.

Высокий молодой человек, служивший господину Бланшару чичероне, посоветовал ему зайти в общий зал.

Двое играли на бильярде, остальные теснились на почтительном расстоянии от игроков.

Судя по фразам, которыми обменивались игроки, можно было подумать, что дело происходит в кафе Пале-Руаяля.

Старый господин с почти автоматическими движениями, упорно сохранявший на своем фраке эполеты, легонько тронул господина Бланшара за плечо. Господин Бланшар обернулся и понял, что угадал и что перед ним тот самый полковник, портрет которого набросал ему санитар.

– Простите меня за излишнюю вольность,– сказал господину Бланшару этот новый эксцентрический персонаж, намеренно смягчая голос.

– Какая вольность, сударь, помилуйте!

– Мне показалось, что вы – человек со вкусом, и потому мне ужасно хочется посоветоваться с вами.

– О чем?– спросил господин Бланшар.

– Я заранее уверен, что вы не увидите в моем вопросе повода для насмешек… как другие…

– Разумеется, нет!

– Как вы думаете: достаточно ли хорошо я оплетен соломой?

– М-м… недурно.

– Так-так! Но я недоволен,– заявил полковник с выражением глубокой печали.

– Быть может, вы слишком требовательны?

– Так мне все говорят, но я, к несчастью, знаю, как к этому относиться. В былые времена соломой оплетали неизмеримо лучше. А так я не протяну и десяти лет!

– О, да!

– Да, да! Люди поскупились на сырье! Я несколько раз был вынужден заштопываться собственноручно. И кроме того, остается запах!

– Вы ошибаетесь.

– Не найдется ли случайно у вас в карманах немножко соломы?

– Соломы? Увы, нет.

– Очень жаль: вы заткнули бы мне уши. Окажите мне услугу: собирайте солому, где только сможете. А я попрошу у санитаров иголку и нитку… Увы! Я чувствую, что с каждым днем соломы становится все меньше и меньше!

С этим скорбным восклицанием полковник, слегка подпрыгивая, удалился.

– Как могла возникнуть столь странная мысль? – спросил своего чичероне господин Бланшар.– Кем он себя считает – птицей или четвероногим?…

– Ни тем, ни другим! Его единственное честолюбивое желание – фигурировать в Артиллерийском музее.

Господин Бланшар уже был не в состоянии возражать: все, что он здесь видел, начинало казаться ему естественным.

– Если вы хотите познакомиться с абсолютно убежденным пансионером, так это вон тот, во всей совокупности особенностей, определяющих животное,– смотрите в ту сторону,– сказал высокий молодой человек.– Видите вон того мужчину, который стоит с угрожающим и свирепым видом? Я уверен, что в этот момент он думает, что представляет собой дракона святого Георгия. Это такой же сумасшедший, как мы с вами.

– Благодарю вас,– спокойно произнес господин Бланшар.

– Он думает, что он один приобрел монополию по очереди воплощаться в знаменитых животных. Вчера, например, он проснулся и разбудил всех нас оглушительным «кукареку!», грохотавшим, как звук трубы: он вообразил себя петухом, которого услышал апостол Петр. А прежде он был тельцом апостола Луки – следовательно, он мычал. Он не всегда бывает таким последовательным христианином: его экскурсы в античную мифологию случаются достаточно часто. Я даже серьезно думаю, что он попал сюда за то, что весьма нескромно вообразил себя лебедем некоей современной Леды[101], но это меня не касается. То вы услышите, что он ржет, как Буцефал[102], то вы увидите, что он куда-то карабкается, как паук Арахна[103]. Он предложит вам партию в домино, как МунитоМунито – дрессированная собака, умевшая читать… Однажды он вцепился мне в горло, вообразив, что я – Милон Кротонский, а он – лев[104], но уже на следующий день он глубоко в этом раскаивался и плакал, как лань Женевьевы Брабантской[105].

– Все эти сумасшедшие весьма изобретательны,– заметил господин Бланшар.

– Им и делать больше нечего,– скромно возразил черноволосый молодой человек.

– Но я вижу, что некоторые из них читают так называемые «толстые» журналы. Разве администрация не боится, что в них проснется жажда политической деятельности?

– О, нет! Прежде всего «политические сумасшедшие», если можно так выразиться, помещаются в другом отделении, которое предназначено исключительно для них. У сумасшедших нашего отделения – отделения номер десять – есть только интересы, но отнюдь не страсти. Им разрешено самолично и на свой счет подписываться на любые газеты и журналы. Что касается меня, то мои скромные средства не позволяют мне этого удовольствия.

Первый день пребывания в Шарантоне отнюдь не показался господину Бланшару ни долгим, ни скучным. Ум его приспосабливался к этому царству фантазии, по которому летал рой олицетворенных мечтаний. И к тому же разве не намеревался он сам поехать в Турцию? Разве прежде не выражал он желания посетить страну, где женщины носят паранджу, а мужчины – оружие? Нам представляется, что господин Бланшар должен был быть доволен: Шарантон был для него предвкушением Константинополя.

За обедом, как его и предуведомили, он занимал место между полковником и той личностью, которую называли романистом. Обед за столом директора был большой честью, и эту честь поочередно оказывали тем, кто сумел заслужить ее послушанием и примерным поведением. Сегодня на обед к директору были приглашены тридцать избранников. Директор издали узнал господина Бланшара и дружески помахал ему рукой.

Как только господин Бланшар уселся на свое место, романист завязал с ним разговор, наклонившись к его уху. Вот что он сказал:

– «В одно прекрасное июньское утро по берегу реки медленно ехал всадник; лицо его дышало искренностью и отвагой; его султан развевался по прихоти ветра…»

– Я это знаю, я знаю,– прервал его господин Бланшар.

– Досадно,– прошептал романист.– Но у меня есть и другие вещи. «О, моя Хуана! Клянусь, что ты никогда не будешь принадлежать никому, кроме твоего Пабло!– так говорил в Арагонской сьерре молодой человек, в котором по его воинственному, решительному виду, по его вышитой куртке нетрудно было распознать погонщика мулов».

– Это я тоже знаю.

– Вы чересчур требовательны!

В эту самую минуту один из сумасшедших легко вскочил и бросил какую-то крупинку в тарелку господина Бланшара.

– Что это такое? Что это такое? – вскочив со стула, вскричал господин Бланшар.

– Попробуйте ваш суп теперь,– отвечал сумасшедший, снова занявший свое место.

– Ну, ну! Господин Корбюлон! – строго произнес директор.

– Что он мне положил? – спросил господин Бланшар своего соседа-полковника.

– Это совсем безвредно. Этот оригинал вообразил, что открыл рецепт амброзии.

– И он проделывает это со всеми блюдами?

– О, нет!

– «Лет тридцать тому назад, на улице Гросс-Экритусар, в Реймсе, внимательный наблюдатель заметил бы темный дом в ломбардском стиле. В одном из узких окон, тщательно охраняемых железными решетками, время от времени появлялась прелестная головка молодой девушки…»

Это романист снова наклонился к уху господина Бланшара.

– Это вступление я читал не позднее чем позавчера,– поспешно прервал романиста господин Бланшар.

– Вероятно, меня обокрали.

– Что ж, весьма возможно.

Пока они разговаривали, сумасшедший, сидевший напротив господина Бланшара, дерзко похитил у него котлету.

Господин Бланшар хотел было закричать.

– Молчите!-сказал ему сумасшедший.– Я – невидимка!

– «Черт побери! Тысяча чертей! Клянусь, что, по крайней мере, четверо из вас останутся лежать на этих плитах!»– вскричал медлительный Амори, и торжественно поднял свой тяжелый резной кубок…»

– Довольно! Довольно! Пощадите! – сказал господин Бланшар, постепенно приходя в скверное расположение духа.

– Это эпизод из войны против альбигойцев[106],– прошептал сконфуженный романист.

В течение нескольких минут господин Бланшар прислушивался к беспокоившим его звукам – со стороны полковника доносилось какое-то царапанье.

– Вы слышите?– спросил его господин Бланшар.

– Т-сс!

– Так это вы?

– Да, я,– отвечал полковник.– Следуйте моему примеру: я вытаскиваю из моего стула столько соломы, сколько могу.

– Но сиденье провалится!

– Не беспокойтесь!

«Генерал Моранж не принадлежал к числу тех заурядных людей, которые, безбоязненно идя под огонь неприятеля, смиренно возвращаются под кров своего замка и, подобно Гераклу, садятся за прялку у ног некоей новоявленной Омфалы[107]. Этот железный человек…»

– Ах! Вы становитесь невыносимы! – вскричал господин Бланшар.

– Продолжение в следующем номере журнала,– опустив голову, сказал сумасшедший.

Других происшествий за обедом не было. Стать общим разговор, конечно, не мог. Когда с десертом было покончено, пансионеров развели по соответствующим отделениям, где, после достаточно оживленного заседания в общей зале, каждый из них, в соответствии с размерами своего состояния удалился либо в общую спальню, либо в свою отдельную комнату.

Господин Бланшар, впервые за весь год лишенный своей кареты, с искренней досадой улегся спать в предназначенной ему комнатушке. Сняв покрывало с постели, он обнаружил под подушкой листок бумаги, который, несомненно, подложили туда в его отсутствие.

Развернув бумагу, он прочел нижеследующие строки, если и не свежевыдуманные, то, во всяком случае, свеженаписанные:

«Сжалься над Амандой! Если она виновна, пусть ее грех падет на мою голову! Да, я был твоим другом, и, однако, я забыл об этом; велико, да, велико мое преступление, но есть у меня и оправдания. Аманда так прекрасна, а ты так беспечен! Какие дивные прогулки совершали мы с ней вдвоем по берегу Ньевры в часы, когда солнце ложится в пурпурные облака! Воспоминание о тебе возникало между нами поистине как угрызение совести, но оно скоро исчезало. Несчастный друг мой, я не смею взглянуть тебе в глаза, но сжалься над Амандой! Будь милосерд, будь благороден, будь великодушен! Сжалься над ней! О, сжалься! Сжалься!»

Для господина Бланшара не составило труда распознать по нестерпимой пошлости стиль своего соседа-романиста. Не дочитав этот отрывок, он скомкал листок и скоро заснул, размышляя об этом странном приключении, развязки которого он ожидал «без трепета, без страха», как сказал бы поэт.

 

 


Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: АНОНИМНЫЕ ПИСЬМА | БУЛЬВАР ИНВАЛИДОВ | XXIV ПОД ДЕРЕВОМ | XXV МУЖ И ЖЕНА | XXVI ПОСВЯЩЕНИЕ | XXVII КЛЯТВА | XXVIII НОВАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ | XXIX ЗАПАДНЯ | XXX ПАВИЛЬОН В БУЛЕНВИЛЬЕ | XXXI ШПАГА ИРЕНЕЯ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
XXXII ШАРАНТОН| XXXIII ВИЗИТ ВРАЧА

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.012 сек.)