XXVII клятва

Глубокая тишина настала вслед за болтовней на темы, к делу не относящиеся; каждая из женщин заняла свое место.

Маркиза де Пресиньи, которую мы теперь будем именовать не иначе, как Великим Магистром, восседала на престоле с витыми колонками. На ней был крест-накрест повязан голубой переливающийся шнур, на котором висела золотая лопатка каменщика – знак ее титула.

Обряды, при соблюдении которых мы разрешили присутствовать нашим читателям, не считая некоторых незначительных изменений, все те же, что были в стародавние времена. Мы уже говорили, что Орден женщин-франкмасонок позаимствовал большую часть своих обрядов и испытаний у Ордена франкмасонов-мужчин. Это совершенно верно, в доказательство чему скажем, что около семидесяти семи лет назад, на рубеже двух веков, была предпринята попытка слияния обоих орденов под двойным председательством вице-королевы Неаполитанской и его высочества герцога Шартрского, Верховного Великого Магистра всех лож.

Мы не намерены обсуждать сейчас эти обычаи, совокупность которых если и не совершенно смехотворна, то, во всяком случае, восходит к традициям, поистине старым, как мир. Эти загадочные обрывки легенды, материал для которых был почерпнут из библейских книг, эта архитектурная символика, это усиленное рвение к позиции, порой зловещей, это стремление к равенству и братству, захватившее с раннего возраста немалое число людей,– все это не лишено, однако, некоторого величия. Идея, которая служит этим отжившим формам, все еще достаточно великая и достаточно живая, чтобы позволить себе не бояться насмешек.

Великий Магистр обвела взглядом собравшихся, затем огляделась вокруг.

По правую руку Великого Магистра находились сестры-надзирательницы, сестры-хранительницы и сестры милосердия.

По левую руку Великого Магистра находились сестры-офицеры, сестры-ораторы и сестры, приводящие в Орден. В числе последних была Марианна.

Великий Магистр пятикратно ударила по алтарю золотым молоточком.

При этом знаке одна из сестер-офицеров выступила вперед.

– Который час?– спросила Великий Магистр.

– Час восхода солнца.

– Что означает этот час?

– Это час, когда Моисей входил в скинию собрания[97].

– Поелику мы собрались здесь, чтобы следовать его примеру, соблаговолите оповестить наших дорогих сестер как со стороны Европы, так и со стороны Африки, что Ложа открыта.

Сестра-офицер пятикратно хлопнула в ладоши.

У входных дверей раздался шум.

– Кто там? – спросила Великий Магистр.– Если это непосвященный, удалите его.

– Это воспитанница премудрости, желающая, чтобы ее приняли в Орден франкмасонок,– ответила одна из сестер-надзирательниц.

– Обладает ли она всеми требуемыми качествами?

– Да, всеми.

– Вам это хорошо известно?

– Хорошо.

– Да будут благословенны наши труды, ибо мы сейчас обретем новую поддержку нашего учреждения!… Пусть одна из сестер, приводящих к нашему Ордену, впустит кандидатку!

Марианна отделилась от своей группы и направилась к дверям.

И тогда появилась Амелия, вся в белом, с босыми ногами, со связанными руками и с завязанными глазами.

Когда она появилась, женщины спустились со ступеней амфитеатра и снова разместились двумя рядами.

Обойдя вместе с Амелией вокруг алтаря, Марианна подвела Амелию к Великому Магистру.

– Что привело вас сюда?– спросила Великий Магистр.

– Желание стать членом Ордена,– отвечала Амелия.

– Нет ли в вашем желании хоть сколько-нибудь легкомыслия или любопытства?

– Нисколько, утверждаю.

– Известно ли вам, в чем состоят обязанности женщины-франкмасонки?

– Они состоят в том, чтобы любить своих сестер, быть им полезной и в том, чтобы постоянно учиться их добродетелям.

– Вы сказали не все,– заметила Великий Магистр.– Величайший долг франкмасонства состоит в том, чтобы сделать человеческий род столь совершенным, сколь он может быть. Поднимаясь над предрассудками, мы не стремимся к тому, чтобы завоевать всеобщую признательность. Добровольные обязательства, которые вы на себя примете, утвердят вас в мыслях о вашем долге по отношению к человечеству, религии и государству. Но невзирая на доверие и уважение, которое вы мне внушаете, необходимо, однако, чтобы я посоветовалась с Ложей: ведь я всего лишь первая среди равных.

Тут она обратилась к присутствующим.

– Мои дорогие сестры! Есть ли среди вас хоть одна, которая может возразить против приема кандидатки?

Великому Магистру не ответил ни один голос.

– В таком случае развяжите ей руки: чтобы стать членом нашего ордена, необходимо быть свободной.

Марианна разрезала веревки, связывавшие Амелию.

– Снимите и повязку с ее глаз: эта повязка – символ искренней веры.

Повязка упала, и все женщины получили возможность полюбоваться лицом молодой женщины, которая, казалось, была глубоко взволнована.

– Подойдите ко мне,– приказала Великий Магистр,– и отвечайте на мои вопросы.

– Я готова.

– Вы изгнаны из райских кущ; каким образом можете вы возвратиться в храм?

– Я могу возвратиться туда в Ноевом ковчеге – это первая милость, которую небеса даровали человечеству.

– Какая птица первой вылетела из ковчега?

– Ворон, который не вернулся.

– Какая птица вылетела второй?

– Голубь, который принес залог мира – оливковую ветвь.

– Можно ли смотреть на Ноев ковчег как на первую франкмасонскую Ложу?

– Безусловно.

– Какими Ложами были третья и четвертая?

– Вавилонская башня – сооружение гордыни и безумия – и Иерусалимский храм – безупречная Ложа.

– Кого представляет собой Великий Магистр Ордена женщин-франкмасонок?

– Сепфору, жену Моисея.

– Чему учит нас пример жены Лота, превратившейся в соляной столп?

– Послушанию.

– Скажите пароль.

– Бет-Абара.

– Что это значит?

– Переход.

– Назовите имя Великого Магистра нашего Ордена.

– Авот-Жаир, что означает Ослепительный свет.

– Каков условный знак нашего Ордена?

– Левую руку нужно положить на грудь, а большим пальцем правой руки коснуться левого уха, согнув остальные пальцы.

– Теперь станьте на колени.

Амелия исполнила приказание.

Великий Магистр взяла серебряную лопатку каменщика и, окунув ее в желобок, пятикратно провела ею по губам посвящаемой.

– Это печать, коей я скрепляю ваши уста,– произнесла Великий Магистр.

Посвящаемая продолжала стоять на коленях.

– Что означает радуга у вас над головой? – продолжила свои вопросы Великий Магистр.

– Она означает гармонию чувств, которая должна царить в Ордене наших сестер – женщин-франкмасонок.

– А что означают четыре части света, изображенные на ковре, лежащем у вас под ногами?

– Они означают распространение могущества франкмасонства.

– Станете ли вы мужественной и преданной Ордену сестрой?

– Стану.

– Хорошо. Поднимитесь с колен. Вам остается только принести клятву; вы будете повторять за мной слова этой клятвы, которые я вам напомню.

– Клятву! – прошептала Амелия.

– Разве это слово вас пугает? – с изумлением спросила Великий Магистр.

– Нет,– отвечала Амелия, встретившая взгляд Марианны.

– Положите руку на огненный престол, то есть на престол Истины, и повторяйте за мной.

Ни одна из присутствующих не ждала этой клятвы с таким волнением, как Марианна; в течение четверти часа она не спускала глаз с Амелии; она видела и ее бледность, и ее конвульсивную дрожь, и все эти симптомы навели ее на мысль о потревоженной совести. Марианна сделала вывод, что ее труды увенчались успехом и что Амелия, очутившаяся в ловушке, принуждена была рассказать Филиппу Бейлю о существовании Ордена женщин-франкмасонок.

Но каким способом рассчитывала Марианна заставить свою соперницу признаться в предательстве? Рассчитывала ли она на этот мистический декорум, на инквизиторское очарование посвящения, на торжественное и добровольное обязательство, которое должна была взять на себя посвящаемая? Именно на это и рассчитывала Марианна, но главным образом она рассчитывала на душевное благородство и чистосердечие Амелии. Марианна надеялась, что правила чести, внушенные Амелии, не позволят ей солгать и что, следовательно, она откажется принести клятву на престоле, на котором, однако, уже лежала ее рука.

Вот почему Марианна с нетерпением ожидала того мгновения, когда будет принесена клятва.

Великий Магистр продиктовала посвящаемой следующие слова:

– Перед лицом Великого зодчего Вселенной, перед лицом этой высокой ассамблеи я клянусь на Алтаре Истины посвятить мою жизнь высокому и мудрому учению женского франкмасонства; я клянусь, что всеми силами буду распространять это учение, что буду слепо и быстро исполнять приказы Ордена, что буду уведомлять его обо всем, что ему полезно или же вредно…

– Клянусь! – произнесла Амелия.

– Обещаю и клянусь строго хранить в сердце все тайны франкмасонства, обещаю и клянусь, что никому не открою его деяний, его знаков и символов – не открою их ни отцу, ни матери, ни супругу, ни детям, ни моим близким, ни моим друзьям…

Амелия заколебалась; однако она повторила слова Великого Магистра, а Великий Магистр продолжала:

– Клянусь не входить в соглашение ни с одним из тех, кому вынесет приговор наш трибунал, клянусь ни в коем случае не предупреждать их об опасности, которая им угрожает, не избавлять их от заслуженной кары ни по любви, ни по семейным связям, ни по дружбе, ни, тем паче, за деньги, за золото, за драгоценные камни, ни за все великие земные блага. Торжественно клянусь в этом под страхом бесчестия и презрения, клянусь в этом под страхом уничтожения мечом ангела-мстителя и под страхом того, что увижу себя и своих близких до четвертого колена, подвергаемых наказанию за мое клятвопреступление!

Голос Амелии внезапно замер, когда она произнесла этот ужасный приговор.

Марианна стояла, задыхаясь. Ее надеждам суждено было обмануться с минуты на минуту.

Где могла почерпнуть Амелия столько решительности и каким образом могла она, при ее суровом воспитании, не отступить перед лживой клятвой?

Это, однако, объяснялось очень просто, и Марианна напрасно удивлялась. После той жертвы, которую принесла Амелия Филиппу Бейлю, она уже была готова на любые жертвы. Она вступила в Орден женщин-масонок только ради того, чтобы спасти его от мести Марианны (ибо маркиза де Пресиньи объяснила Амелии все, чего та не знала); могла ли она задумываться, предать ли ей Орден женщин-масонок, с тех пор как от него снова зависело спасение ее мужа?

К тому же в этой борьбе между честностью и любовью Амелию поддерживало, хотя и одновременно губило, вот что: взгляд Марианны.

Под этим взглядом, в котором явственно было видно подозрение, Амелия чувствовала, что в ней восстает вся ее гордость, все ее возмущение. Вид этой женщины, которая так дерзко оспаривала у нее жизнь ее супруга после того, как она тщетно пыталась отвоевать у нее его сердце, придавал Амелии новые силы и охранял ее от ее собственной слабости.

Важнейшие формальности обряда посвящения вот-вот должны были закончиться.

Великий Магистр обратилась к ассамблее с вопросом:

– Желает ли кто-нибудь из вас, дорогие мои сестры, потребовать от посвящаемой какую-либо иную клятву?

Марианна сделала два шага вперед и произнесла недрогнувшим голосом:

– Я!

Даже Великий Магистр побледнела, несмотря на свою личину бесстрастности.

– Какой же клятвы потребует наша сестра, приводящая в Орден?– спросила она.

– Я требую, чтобы посвящаемая принесла клятву на Евангелии,– не спуская глаз с Амелии, произнесла Марианна.

– На Евангелии?– с ужасом повторила Амелия.

– Пусть будет исполнено требование нашей сестры, приводящей в Орден, и пусть принесут сюда Евангелие!– обратилась к сестрам-офицерам Великий Магистр.

Во время паузы между уходом и возвращением сестры-офицера в зале царило необычное волнение.

Все порицали это требование Марианны, все понимали, что ею движет ненависть к Филиппу Бейлю, и все были огорчены при виде того, что эта ненависть распространяется и на особу, принимаемую в члены Ордена, особу, столь близкую самому Великому Магистру.

Великий Магистр, однако же, не проявляла сильного волнения: она не знала и даже не подозревала о том, какой грех перед Орденом совершила Амелия. Колебания Амелии она относила на счет ее возраста и ее застенчивости, а в требовании Марианны она усматривала только не исчерпавшую себя месть.

Священную книгу принесли и положили на престол в раскрытом виде.

С точки зрения Марианны, это было решающим испытанием.

Может ли Амелия, глубоко религиозная девушка, ныне супруга-христианка, кощунственно предать святая святых своей религии? Дерзнут ли ее робкие и чистые уста раскрыться для того, чтобы произнести кощунственную ложь?

Этот же вопрос всецело овладел всеми помыслами Амелии и заставил больно сжиматься ее сердце. Она едва расслышала голос Великого Магистра, который приказывал ей протянуть руку.

– Клянетесь ли вы на Евангелии соблюдать законы Ордена женщин-франкмасонок?

– Клянусь!– слабым голосом произнесла Амелия.

Грозовая туча прошла перед ее глазами: перед своим внутренним взором она увидела Филиппа, преследуемого, подвергаемого гонениям и угрожающего, в свою очередь.

– Клянусь! – повторила она.

Марианна сдержала крик ярости и, уронив голову на грудь, прошептала:

– Как она его любит!

Последнее страшное напряжение исчерпало силы Амелии; она поискала взглядом, на что бы ей опереться, и упала на руки сестер-офицеров.

К счастью, посвящение было закончено.

Последний обычай предписывал не закрывать заседание Ложи прежде сбора пожертвований в пользу бедных. И во исполнение этого обычая одна из сестер милосердия должна была обойти четыре стороны света, другими словами – четыре стороны ассамблеи, и каждая женщина-франкмасонка вносила свою лепту соразмерно со своим материальным положением.

Дата добавления: 2015-08-18