Старый знакомый. После того, как обстоятельства свели господина Бланшара и Филиппа Бейля на морских

После того, как обстоятельства свели господина Бланшара и Филиппа Бейля на морских купаниях в Тет-де-Бюше, их отношения, сперва несколько прохладные, незаметно сделались непринужденными, как это всегда бывает у светских людей, когда они в конце концов обнаруживают друг в друге людей умных.

В Париже они встречались всюду. Филипп считал господина Бланшара примечательной личностью, а господин Бланшар, со своей стороны, смотрел на Филиппа как на человека, которому не хватало лишь некоторой благожелательности, чтобы стать выдающимся человеком.

Встретившись лицом к лицу с Филиппом на Елисейских Полях, господин Бланшар после обычных приветствий сказал:

– По вашему лицу я вижу, что мой костюм вас удивляет…

– Нет, что вы!

– …И что эти меха, по-вашему, придают мне весьма оригинальный вид.

– Ни в малой мере!

Читатель, быть может, помнит, что господин Бланшар всеми силами старался избежать упреков в оригинальности.

– Гм… Вы неискренни,– сказал он Филиппу.

– Уверяю вас…

– В таком случае вы сами оригинал, коль скоро вы одеваетесь не так, как я!

– Весьма возможно, господин Бланшар,– самым серьезным тоном ответил Филипп.

– Вы поднимаетесь по Елисейским Полям?

– Сам не знаю.

– Как это – не знаете?

– Да, не знаю. Я шел куда глаза глядят, когда мы с вами встретились.

– Куда глаза глядят? В таком случае позвольте мне пойти вместе с вами.

– Буду очень рад,– отвечал Филипп.

– Я думал, что в наше время, кроме меня, уже никто не пойдет куда глаза глядят.

– Почему же?

– Потому что я – по крайней мере, с точки зрения света,– бездельник, хотя у меня самого другая точка зрения. Но вы – государственный деятель!…

– Так что же? Разве государственные деятели не ходят куда глаза глядят?

– Очаровательно! Прелестно! Это в духе господина Скриба!…[73]Ну, а новобрачные?

– В том-то и дело,– сказал Филипп.

– Я не улавливаю вашей мысли.

– Ах, господин Бланшар! Вы ищете захватывающих волнений, сильных ощущений, и вот, я хочу указать вам путь, для вас, быть может, новый.

– Я превратился в зрение.

– Завяжите за кулисами какого-нибудь театра интрижку с одной из тех обворожительных женщин, которые благодаря двойной жизни – жизни в свете и жизни в искусстве – обрели двойственную сущность, заведите интрижку с какой-нибудь певицей или балериной.

– С Жизель или с Нормой?

– Попытайтесь тянуть эту интрижку год-полтора; на первых порах она покажется вам чарующей, как опера, и легкой, как балет; потом внезапно покиньте предмет вашей фантазии…

– Пока что все, о чем вы говорите, вовсе не трудно.

– …Не развязывайте узел, а разрубите его…

– Подобно Александру Македонскому…

– …Не обращайте внимания ни на взрывы ярости, ни на потоки слез, останьтесь холодным и сверкающим, как сталь клинка. Ну а потом…

– Ага! Посмотрим!

– …Потом, через некоторое время, женитесь на маленьком, прелестном создании, не имеющем понятия ни о жизни, ни о ненависти; попытайтесь удалиться вместе с ним в чудесное и недоступное убежище, о котором мечтает каждый мужчина, проживший половину жизни; скажите себе твердо, что с событиями прошлого вас уже не связывает ничто, решительно ничто, даже воспоминания; убаюкайте себя этой уверенностью… О, каким жестоким будет ваше пробуждение!

– Это мне известно,– сказал господин Бланшар.

– Не думаю.

– Вы попросту пересказали мне новыми словами старую драму, старый роман или старый водевиль под названием «Жена и любовница».

– Это верно, но как много вариантов у этого вечного сюжета!

– Вы правы: месть женщины особенно утонченна и совершенна.

При этих словах Филипп затрепетал.

– Значит, очень трудно окончательно порвать с прошлым?– спросил он, словно разговаривая с самим собою.

– Это не только трудно – это совершенно невозможно,– ответил господин Бланшар.

– Невозможно?

– Человек никогда не начинает жизнь сначала – он продолжает ее.

За этими словами последовало минутное молчание, в течение которого господин Бланшар украдкой вглядывался в выразительное лицо Филиппа Бейля.

Пройдя шагов двадцать, он обратился к нему со словами, в которых симпатия и сдержанность растворились в величайшей благовоспитанности.

– О причинах вашей тревоги догадаться, быть может, легче, чем вы думаете. Хотите, я попробую это сделать?

Филипп заколебался.

– Нет, не сейчас,– ответил он, поблагодарив господина Бланшара вымученной улыбкой.

– Как вам будет угодно. А я с удовольствием предоставил бы в ваше распоряжение мой скромный опыт. Вы избавили меня от весьма неприглядной роли; я ваш должник.

– О господин Бланшар! При всей вашей проницательности вы сейчас ошиблись!

– Как так?

– Уже несколько минут я только и думаю о том, чтобы как-нибудь изыскать способ попросить вас об одном одолжении!

– Об одолжении?

– Да, господин Бланшар.

– Какого рода?

– Речь пойдет… если вы не возражаете… о музыке…

– Пусть будет музыка. Я всецело к вашим услугам.

– Моя мысль… вернее, это мысль, которая пришла мне в голову сейчас, сию минуту,– сказал Филипп.

– А-а!

– Вы ведь были в России?

– На эту мысль вас навели мои меха.

– Нет, нет!

– Я был всюду.

– И у вас, конечно, сохранились связи с Санкт-Петербургом?

– У меня их множество.

– Знакомы ли вы с генералом Гедеоновым?

– С каким генералом Гедеоновым?

– С тем самым, который занимается подбором актеров для театра императора Николая[74].

– Начнем с того, что Гедеонов не генерал…

– Ах, вот как!

– …И никогда не был на военной службе.

– Это не имеет значения… Так вы знаете господина Гедеонова?

– Прекрасно знаю; это одна из самых лучших артистических ищеек, каких я когда-либо видел на своем веку; он чует актера на первые роли больше, чем за сотню миль.

– Я слышал, как люди расхваливали его и в самом деле поразительные способности,– сказал Филипп.

– В восемнадцатом веке Гедеонов мог бы быть самым ловким и самым умным офицером французской гвардии. Но сейчас другие времена! И сегодня он довольствуется тем, что ангажирует за баснословное жалованье актеров из театра «Жимназ» – тех, у кого еще не появилось брюшко,– ведь они не жокеи, и у них нет ставок,– и время от времени посылает на берега Невы вращающихся и кружащихся девиц, которых он похищает в Королевской академии музыки.

– Это мне известно; спрашивая вас, знакомы ли вы с господином Гедеоновым, я хотел только узнать, близко ли вы с ним знакомы…

– Весьма близко!

– …И вы пользуетесь его доверием?

– Думаю, что да.

– Стало быть, он прислушивается к вашему мнению?

– Он со мной советуется,– подтвердил господин Бланшар.– Полгода назад он по моему совету ангажировал слона.

– Черт побери! – со смехом сказал Филипп.– Я вижу, что он вас глубоко уважает!… Так вот, я тоже хотел бы привлечь внимание господина Гедеонова… к одному… только не к слону.

– Это неважно.

– Я хотел бы воспользоваться вашим влиянием, чтобы порекомендовать ему… вернее, указать ему… на одну женщину.

– Женщину, господин Бейль?

– Да, молодую женщину.

– Это само собой разумеется.

– Женщину исключительно талантливую и поразительно красивую.

– Это Жизель или Норма?

– Норма,– сказал Филипп.

– Но вы же знаете, господин Бейль, что певиц редко приглашают в Санкт-Петербург! Чтобы быть благосклонно принятой императором Николаем, нужно, чтобы певица пользовалась известностью в Европе.

– Та, которую я имею в виду, отвечает этому требованию.

– Отлично; будьте добры назвать ее имя, и в самое ближайшее время я поговорю о ней с Гедеоновым.

– Вы знаете ее не хуже, чем я,– это Марианна.

Господин Бланшар попятился.

– Марианна? – воскликнул он.– Так это Марианну вы хотите рекомендовать…

– Русской опере,– поспешно докончил фразу Филипп.

– Это я понимаю. Но это невозможно!

– Почему?

– По меньшей мере, по двум причинам.

– Первая?

– Первая… но, право, только вы не знаете того, что уж давным-давно известно всему музыкальному миру… Первая причина заключается в том, что несколько лет назад Марианна потеряла голос.

– Он снова у нее появился! – воскликнул Филипп.

– Полноте!

– Появился, да еще более сильный и более прекрасный, чем прежде, уверяю вас!

– И вы ее слышали?

– О, да… да…– пробормотал Филипп с горькой улыбкой, которую вызвало воспоминание о венчании.

– Необыкновенный случай!

– А раз так, вы должны понять, какой это удачный момент, чтобы снова вывести Марианну на сцену…

– Согласен с вами!

– …И чтобы снова возвести ее на пьедестал, на котором еще ее никто не заменил!

– Никто, это верно. Но, дорогой мой господин Бейль, я вижу, что вам известно не все, что касается нового положения Марианны. Позвольте же мне пополнить ваши сведения, как вы сейчас пополнили мои.

– Буду очень рад,– сказал Филипп.

– Марианна теперь богата, очень богата: она почти миллионерша.

– Миллионерша?! Как? Каким образом?

– Перед смертью Иреней де Тремеле завещал ей все свое состояние.

– Господин де Тремеле умер?…– спросил Филипп, лицо которого омрачилось.

– На Иерских островах, куда его сопровождала Марианна.

– Это был великодушный человек,– задумчиво произнес Филипп Бейль.

– Вы должны понять, в свою очередь, как трудно теперь предложить ангажемент особе, которой необходимо заплатить астрономическую сумму.

– В таком случае его и не предлагают.

– А что же делают?

– Ее принуждают.

– Черт побери! О чем вы говорите?

– А разве не было таких прецедентов в театральных анналах России? Помнится, я несколько раз слышал о такого рода налетах, которые относили на счет его императорского величества.

– Басни!

– Называли имена нескольких актрис, похищенных…

– …Берберийскими пиратами – это вполне возможно, но только не русскими людьми!

– Гм!… И вы думаете, господин Бланшар, что совесть господина Гедеонова чиста в этом смысле?

– Я никогда не спрашивал его об этом.

– Так спросите!

– Охотно.

– И притом с энтузиазмом поговорите о Марианне, о чудесном возрождении ее голоса, о неожиданном пробуждении ее гения. Я уверен, что он будет потрясен!

– Я был бы еще более уверен в этом, если бы он мог услышать вас самого, господин Бейль: вы говорите с таким жаром, так убедительно…

Филипп закусил губы.

– Так вот,– со смехом продолжал господин Бланшар,– признайтесь, что вы не разгневались бы, если бы Марианну похитили?

– Но…

– В интересах искусства, как говорят в мелодрамах. На сей раз я выхожу за рамки дозволенного и догадываюсь обо всем. Плохо ваше дело, дорогой господин Бейль! Но в конце концов я не люблю Марианну почти так же, как и вы: она заставила страдать этого доброго, этого славного Иренея, и я зол на нее. Пусть он простил ее – это его дело. Но у меня нет причин забыть свое негодование. А кроме того…

– Говорите, говорите,– сказал Филипп, видя, что господин Бланшар колеблется.

– Вы сейчас бегло познакомили меня с еще одной чертой ее характера, а эта черта никогда не вызывала у меня симпатии. Довольно и одной жертвы в жизни этой женщины! Нельзя допустить, чтобы она приближалась к ангелам. Глубокая и почтительная привязанность, которую я всегда питал к мадемуазель д'Энгранд и которую я перенес на госпожу Бейль, подсказывает мне, что мой долг – мой, как и ваш,– найти способ избавить ее от этого недостойного ее общества.

Филипп с искренним волнением пожал ему руку.

– Итак, рассчитывайте на меня,– сказал господин Бланшар.– Я поговорю с Гедеоновым сегодня вечером, самое позднее – завтра. Я его вдохновлю, я напомню ему о Фалькон[75]. Вы правы: необходимо, чтобы Марианна отправилась в путешествие.

– Это возможно?

– Это будет очень трудно; ну что ж! У Гедеонова есть привилегии, преимущества. Он скажет себе: «Похитим ее!» – и он ее похитит. Представитель аристократии чего-нибудь да стоит!

– Спасибо, спасибо, господин Бланшар!

– Ну, а вы-то, конечно, знаете, где сейчас Марианна?

– Нет.

– Это очень важно, и вы должны узнать об этом.

– Я спрошу, я поищу…

– Хорошо,– сказал господин Бланшар и, с удовлетворением потирая руки, прибавил:– ну, ну! Если я сделаю так, что из Парижа исчезнет женщина, это развлечет меня на несколько дней.

– Как вы меня обяжете! Как я буду вам благодарен!

– Не сомневаюсь в этом, но… подождите немного с изъявлениями благодарности: мы имеем дело с сильным противником.

– Кому вы это говорите! – прошептал Филипп.

Пока они разговаривали, прошло около часа.

– Боюсь, что я злоупотребляю вашим временем,– сказал господин Бланшар.

– Вот видите, сколько иногда выигрывает тот, кто бредет куда глаза глядят,– отвечал Филипп.

– Вы правы, и я надеюсь, что мы сюда еще раз совершим прогулку.

– Когда вам будет угодно.

– Где смогу я снова увидеться с вами?

– Где хотите – в Клубе, у вас…

– Ну а если мне понадобится что-то срочно вам сообщить?

– Так вы мне напишете, черт возьми!

– Куда же я вам напишу?

– Да, верно…

– Ах, черт! Я и не подумал об этом! – громко воскликнул господин Бланшар.

– Где вы живете? – спросил Филипп, полагая, что он не расслышал.

– Я нигде не живу.

– Я, конечно, не так выразился. Ваш адрес?

– Честное слово, на этот вопрос мне ответить весьма трудно.

– Я был нескромен?

– Отнюдь нет! Просто мне нелегко сказать вам, что я этого и сам не знаю.

– Вы этого не знаете? – с улыбкой переспросил Филипп.

– Честное слово!

– Что ж, вы правы: я и забыл, что вы весьма хитроумно проложили себе в жизни независимый и совсем особенный путь.

– О, я знаю, что меня считают фантазером, а частенько и смешным чудаком, тогда как на самом деле я только следую простой логике.

– Однако, господин Бланшар, человек, который не знает, где он живет, и это при том, что он обладает большим состоянием…

– …похож на сумасшедшего, хотите вы сказать?

– Нет, всего-навсего на человека эксцентричного.

– Поймите, господин Бейль: нельзя сказать, что у меня нет крыши над головой, как у отлученного от церкви в средние века.

– Вы, вероятно, живете в некоей таинственной бонбоньерке, которую ваши предки спрятали под гирляндами роз и пучками жимолости, которую они окружили волчьими капканами и которую огородили железным частоколом в самом сердце Сен-Жерменского предместья. И мне это, конечно же, нравится.

– Все это далеко от истины. Мои предки, коль скоро вы соблаговолили упомянуть об этих достойных людях, действительно оставили мне три или четыре дома; по крайней мере, так уверяет нотариус, который ведет мои дела. Но я даже не знаю, в каких предместьях и на каких улицах эти дома расположены, и Боже меня сохрани и помыслить о том, чтобы поселиться в одном из них!

– Вы, стало быть, предпочитаете наши большие роскошные отели и полный комфорт, который они предоставляют постояльцам?

– Час от часу не легче!– вскричал господин Бланшар.– Чтобы я поселился в отеле? Чтобы я отдал себя в руки незнакомым людям? Жил в комнатах с незнакомыми мне замками? Спал на постели, чьим продажным гостеприимством во все времена пользовались эмигранты? Расположиться на ночь и просыпаться от шума то у себя над головой, то у себя за стеной!… Господин Бейль, вы об этом не подумали.

– Господин Бланшар, но ведь человек должен жить либо у себя дома, либо в каком-либо другом месте. Третьего не дано.

– Иного я от вас и не ожидал. Так вы считаете, что третьего не дано? А я нашел это третье место!

– Я не могу вам не верить, но мое изумление…

– Не знает границ. Да, да! Однако потерпите немного.

– Хорошо!– сказал Филипп.

– Меньше чем через пять минут вы, раз вам так угодно, увидите, где я живу… сегодня.

– А-а!

– Но я не ручаюсь, что вы узнаете, где я буду жить завтра.

– Признаюсь, что мое любопытство достигло предела!…

Они шагали до тех пор, пока не дошли до проспекта Мариньи.

Нам известно, что в былые времена этот широкий проспект привлекал к себе бродячих акробатов и хозяев бродячих зверинцев; в определенные времена года они располагались здесь с громким шумом.

Но теперь здесь стоял только один экипаж.

Правда, этот экипаж был громадных размеров – такие экипажи служат для перевозки целых семейств наездников и ярмарочных силачей. Тонкая струйка дыма, выходившая из черной трубы, говорила о том, что в этом экипаже кто-то живет.

На анонсе можно было прочитать надпись, составленную громадными буквами: «СЕГОДНЯ СПЕКТАКЛЯ НЕТ».

У этого-то экипажа и остановился господин Бланшар.

Он надавил кнопку, и внутри раздался звонок.

Тотчас же, как фигурка из коробочки с сюрпризами, из огромного экипажа скорее выскочил, чем вышел, ливрейный лакей.

При виде двух посетителей он поспешно спустился по ступенькам.

– Соблаговолите подняться туда,– сказал господин Бланшар Филиппу Бейлю.

– Подняться… туда?

– Да: ведь я там и живу.

– Вы шутите!

– Я покажу вам дорогу.

И господин Бланшар первым поднялся по ступенькам.

Филипп последовал за ним.

XX

Дата добавления: 2015-08-18