Читайте также: |
|
Через несколько дней после этого обеда граф д'Энгранд получил письмо, заключавшее в себе нижеследующую настоятельную просьбу:
«Мой дорогой и добрый папа!
Мне совершенно необходимо Вас видеть. Приходите завтра вечером, в то время, когда матушка удаляется к себе.
Пройдите в садовую калитку – Вы знаете, что из сада есть выход на улицу Сент-Оноре. Не звоните, а постучите: Тереза будет стоять на страже.
Ах, дорогой папа! Зачем судьба заставляет меня прибегать к таким чуть ли не романтическим способам, чтобы видеть Вас и говорить с Вами!
До завтра; принесите с собой все сокровища Вашей доброты и снисходительности для Вашей почтительной дочери Амелии».
Сад особняка д'Энграндов занимал весьма обширное пространство.
Когда пробило половину десятого, граф д'Энгранд был у той самой калитки, о которой писала ему Амелия.
Выполняя указания дочери, он постучал.
Тереза открыла в ту же минуту, но, отступив, с удивлением воскликнула:
– Ах, ваше сиятельство! Вы не одни?
Позади графа д'Энгранда действительно маячила тень; это был какой-то мужчина.
– Да! Я, безусловно, не один, это мне отлично известно,– отвечал граф.– А как ты думаешь: неужели я, в моем возрасте, да еще ночью, побегу по улицам без спутника?
Он вошел в сад.
Мужчина вошел вслед за ним.
Калитка закрылась за ними.
– Сейчас доложу барышне,– сказала Тереза.
– Беги, дитя мое, да побыстрее: ведь эти осенние вечера холодные, а от деревьев тянет сыростью, и это опасно для здоровья. Б-рр!… Плохо было бы мое дело, если бы я в былые времена вздумал петь здесь серенады!
Горничная быстро удалилась.
Граф д'Энгранд повернулся к своему спутнику.
– Дорогой мой!– сказал он.– Приношу вам мою глубочайшую благодарность за то, что вы проводили меня сюда, это очень любезно с вашей стороны. Откровенно говоря, вы поступили как преданный друг.
– Нет, граф, это мой долг перед самим собою. Как только, выходя из Клуба, вы объявили мне о своем намерении, я уже не колебался.
– Да вознаградит вас небо за ваше мужество! Но я сильно опасаюсь, что сегодня ночью небо вознаградит вас только насморком. И это будет вина нашей маленькой сумасбродки Амелии. Честное слово, она как нельзя лучше выбрала место для своих детских признаний!
Граф устремил взгляд на окна особняка.
– Ах Ты, Господи!– воскликнул он.
– Что случилось, граф?
– Да разве вы не видите свет? Вон там, на третьем этаже?
– Да, на третьем этаже. Вижу, вижу!
– Это ужасно!
– Что же тут ужасного, граф?
– Я вижу: за занавесками мелькает силуэт моей жены!
– Вы так думаете?
– Я прекрасно узнал ее. Черт побери! Надо быть таким глупцом, как я, чтобы пойти под окна моей жены и простудиться. Полагаю, что за это я сердился бы на Амелию целую неделю!… Ну, а что будет, когда это злое дитя появится? Что может она мне сказать? Она пишет, что хочет поговорить со мной о своем счастье, о своем будущем… Ба! Скорее всего, это просто ребячество, должно быть, ей что-то запретила мать… или что-нибудь еще в этом роде… Превосходно! Я уже начинаю кашлять!
– Граф!
– Да?
– Я слышу шаги.
– Вы в этом уверены?
– Кто-то идет вон оттуда… бегом бежит…
– Бежит? Значит, это она. Какая она неосторожная! Задевает за все ветки!… Вот что, дорогой мой: спрячьтесь-ка вон там, за теми деревьями,– распорядился граф,– да смотрите, ни звука! Вы же знаете, что этих девочек может напугать любой пустяк, и хотя, разумеется, ничего серьезного она мне сказать не может, а все-таки пусть лучше она не знает, что ее слышит не только отец.
Таинственный спутник графа д'Энгранда спрятался за деревьями.
Он сделал это вовремя.
– Ах, папа! Вы пришли! Какой же вы добрый! – вскричала Амелия, подставляя отцу лоб для поцелуя.
– Должен признаться, что я и впрямь довольно добр ведь такой холод может напугать даже странствующего рыцаря. Право, я удивлен, что ты не заставила меня перелезть через стену!
– Простите, папа, но то, что я хочу вам сказать, требует соблюдения величайшей предосторожности!
– В самом деле? Ну, что ж, я тебя слушаю.
– Прежде всего,– уцепившись за руку графа, начала Амелия,– я хочу, чтобы вы знали: мне известны все ваши затруднения.
– Как? Тебе известно…
– Случай открыл мне все.
– Только ли случай?
– О, да, да, клянусь вам! Я заперлась в кабинете и услышала разговор матушки с тем, кого вы к ней прислали… с тем молодым человеком…
– И что же?
– Я знаю,– продолжала Амелия,– что вы не так счастливы, как должны были бы быть; я знаю, что вам нужны триста тысяч франков.
– Увы, да, доченька.
– Вы должны получить их, папа! Вы должны получить их как можно скорее!
– Я тоже этого хотел бы; но каким же образом могу я их получить?
– Я придумала план,– заявила Амелия.
– Ты меня страшно заинтересовала! И что же это за план?
– Сначала обещайте, что не будете меня бранить!
– Обещаю.
– И что не будете надо мной смеяться!
– Обещаю и это… Так что же это за план?
– Вот он,– отвечала Амелия.– Знаете ли вы, папа, что нужно для того, чтобы вы избавились от затруднений и стали вполне счастливым?
– Что же?
– Как можно скорее выдать меня замуж.
– Выдать тебя замуж, дочка?… Подойдем-ка поближе к тем деревьям – они нас укроют… Так ты говоришь, Амелия, что, по-твоему, единственный способ все уладить, это…
– Выдать меня замуж, папа!
– Но какое отношение к моим делам имеет твой брак?
– Как? Вы не понимаете?
– Ничего не понимаю,– признался граф.
– Сейчас поймете. О, я очень рассудительна, только вот матушка не хочет согласиться с этим.
– Черт побери! Я думаю!
– Хотя я терпеть не могу цифры, я обо всем расспросила мою добрую тетушку де Пресиньи, и она мне сказала, что мое приданое составит пятьсот тысяч франков и что это моя личная собственность.
– Да, дочка, эти пятьсот тысяч франков ты унаследовала от своего дядюшки, моего покойного брата, это верно, и цифра совершенно точная. Ах, что за чудесная женщина эта маркиза!
– Это много… это слишком много для меня. У меня скромные вкусы; матушка давно уже приучила меня к скромному образу жизни.
– Но к чему ты клонишь?
– Вот к чему, папа,– после некоторого колебания сказала Амелия,– возьмите мое приданое и выдайте меня замуж по любви.
Граф д'Энгранд вздрогнул – в темноте это было незаметно – и сжал руку своей дочери.
Этот дар, которого он не ожидал, заставил его острее чем когда бы то ни было почувствовать угрызения совести. Его долг – долг отца семейства – предстал перед ним во всей своей святости, и он не мог противопоставить ему ничего, ибо жизнь его была бесполезной. И слеза растопила очерствевшее в наслаждениях сердце.
Он тем глубже был тронут жертвой Амелии, что эта жертва снимала с него тяжесть его неблаговидных намерений.
«Что ж,– подумал граф д'Энгранд,– невинность сильнее дипломатии».
Несколько секунд отец и дочь молчали.
Волнение помешало им услышать, что наверху открылось окно.
Граф первым пришел в себя.
– Ах ты, маленькая плутовка, Макиавелли в платьице! Так вот каков твой план!
– Вы обещали, что не будете сердиться на меня, папа.
– Да, но я как будто не обещал, что пойду на такое безумство.
– Безумство?
– Или на исполнение твоей мечты, если это слово тебе больше нравится.
– Я говорю серьезно,– с грустью произнесла Амелия.
– Я знаю, дочка, я знаю, дитя мое. Твое предложение исходит от чистого сердца… Но дело в том, что оно неосуществимо.
– Неосуществимо? Но почему?
– Потому что ни один муж никогда не откажется от твоего приданого.
– Вы ошибаетесь, папа!
Граф д'Энгранд покачал головой.
– Я знаю современное дворянство,– сказал он.– Оно бедно и тем более требовательно.
– Но мой выбор пал вовсе не на дворянина,– ответила Амелия.
– Это очень серьезно, дочка. Наше имя и наш титул требуют от нас, чтобы мы исполнили свой долг.
– Какой долг, папа?
– Графиня не могла не объяснить тебе это.
– Человек, на которого я устремила свой взгляд, принят в свете.
– Неплохо.
– Это молодой человек.
– Само собой! – со смехом сказал граф.
– Он горд, он храбр. Его внешний вид свидетельствует о том, что у него возвышенная душа и редкий ум.
– И, судя по всему этому, ты решила, что он откажется от твоего приданого?
– Я убеждена, что он не захочет взять себе все! – горячо сказала Амелия.
– Гм! Это кажется мне весьма необычным.
– Говорите яснее, папа.
– Теперь тебе остается только познакомить меня с этим необыкновенным юношей.
Амелия крепче прижалась к отцу.
– Вы с ним знакомы,– сказала она.
– Знаком?
– Да. Это вам я обязана тем, что увидела его.
– Ба! Мне?– лицемерно переспросил граф.
– Вам, папа.
– Подойдем еще ближе к этим деревьям,– там нам будет спокойнее… Здесь очень холодно… Так как же зовут этого молодого человека?– продолжал он.– Молодого человека, которого ты любишь… Ведь ты его любишь, правда?
– Да, папа! И я никогда не полюблю другого!
– Так говорят все девушки… Так как же его зовут?
– Боже мой! И вы до сих пор не угадали его имя?
– Честное слово, я думал, думал, и я…
– Это господин Филипп Бейль.
Внезапно ветви деревьев, подле которых они стояли, закачались, и Филипп, бросившийся вперед, склонился перед юной девушкой.
Не стоит смеяться над подобными обстоятельствами, хотя они и напоминают нам некоторые сцены из комических опер. В определенных обстоятельствах благородные натуры действуют одинаково.
– Ах, мадемуазель! Может ли это быть? – вскричал Филипп.
Больше он не мог вымолвить ни слова.
Амелия, испуганная и смущенная, спрятала лицо на груди отца.
– Что это?… Нас предали? – прошептала она.
– Нет, нет, уверяю тебя, дочка,– ответил граф.
«Честное слово,– мысленно прибавил он,– если невинность сильнее дипломатии, то случай куда искуснее невинности».
В это мгновение шум, поднявшийся в особняке, достиг слуха наших трех персонажей.
На крыльце появились люди с факелами.
Прибежала взволнованная Тереза.
– Бегите, бегите скорее, ваше сиятельство!
– Да что случилось?
– Ее сиятельство графиня услышала шум, у нее возникли подозрения, она позвала мадемуазель… она позвала меня… а я не знала, что ей сказать… Мое замешательство вызвало у нее подозрения… и вот… смотрите… она здесь!
Свет, отбрасываемый факелом, в самом деле упал на бледное лицо графини, медленно спускавшейся по ступенькам крыльца.
– Я вижу,– спокойно заметил граф.
Ужас овладел Амелией и Филиппом.
– Ох, папа, бегите скорее!
– Идемте, сударь,– сказал Филипп.
– Идите через маленькую калитку – вот вам ключ,– сказала Тереза.
Граф не сделал ни шагу.
– О чем вы задумались, отец? – вполголоса спросила Амелия.– Уходите скорее!
Граф улыбнулся.
– Скорее! Скорее! – заговорила Тереза.– Ее сиятельство в двух шагах; вот ключ!
– Давай его сюда.
Граф протянул руку горничной, чтобы взять ключ, но уронил его.
– О, Господи! – вскричала Тереза.– Скорый поспех людям на смех!
Она наклонилась и принялась разыскивать ключ в песке.
А в это время к месту спешила графиня в сопровождении двух лакеев.
Купы грабов, растущих вдоль аллеи, то и дело внезапно возникали из темноты, озаренные каким-то фантастическим светом.
– Ах, вот он, ключ-то!– сказала Тереза.– Вы еще успеете!
– Ты так думаешь?– не сдвинувшись с места, спросил граф.
– Идите вон по той аллее!
– Да, да!
– Ох, неужели вы хотите, чтобы ее сиятельство графиня застала нас здесь? – вскричала Тереза вне себя от ужаса.
– Именно этого я и хочу!
Амелия и Филипп были ошеломлены.
«Это будет как раз то, что нужно»,– сказал себе граф.
Между тем графиня д'Энгранд была уже в десяти шагах.
Увидев эту группу, о которой сообщили графине ее люди, она остановилась.
Граф решил выйти из укрытия первым.
– Подойдите, подойдите же, сударыня,– почтительно поклонившись, заговорил граф.– Мы тут в тесном кругу… или, вернее, мы в кругу семьи!
– Граф! – сказала она.
Перевязь Палланта[50], знаменитая страшной сценой, на ней изображенной, поразила бы ее не так ужасно, как появление этого человека в этот час и на этом месте.
Она направилась к нему словно затем, чтобы убедиться, не призрак ли это.
Но тут она заметила Амелию и почти тотчас же Филиппа Бейля.
В первый раз в жизни гордость изменила ей, и она испустила страшный крик.
– Дочь моя! – закричала она, бросаясь к Амелии, как львица.
Потом ее охватила дрожь.
– Моя дочь здесь, с…
Взгляд ее, полный неимоверной ненависти, остановился на Филиппе.
– Вы! Вечно вы!– закричала графиня.– О, да! Вы вполне достойны быть другом моего мужа!
– Гораздо больше, чем другом, сударыня!– отпарировал граф, выпрямляясь при этом оскорблении.
– Что вы хотите этим сказать?
– Разрешите мне, сколь бы странным ни показалось это в такой момент и в таких обстоятельствах – но ведь у меня так мало возможностей вас увидеть,– так вот, разрешите мне представить вам господина Филиппа Бейля, которого я предназначил в мужья моей дочери.
– Его!– вскричала графиня.
– Его,– холодно ответил граф.
– В супруги Амелии?
– Да, сударыня.
– Никогда!
– Ах, матушка!– в отчаянии воскликнула Амелия, разражаясь рыданиями.
– Граф!– протягивая дочери руку, произнесла графиня.– Сударь,– обратилась она к Филиппу,– я у себя дома.
– Мы уходим, сударыня,– с поклоном сказал граф.
Лакеи с факелами повернулись к дому.
– Проводите этих господ, Тереза,– продолжала графиня.
– Слушаюсь, сударыня.
Мать и дочь исчезли в дымном свете факелов, а граф и Филипп ощупью направились к маленькой калитке, выходящей на улицу Сент-Оноре.
– Не беда! – пробормотал граф себе под нос.– Я льщу себя надеждой, что отлично улажу это семейное дело!
XII
Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 67 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ! | | | МАТЬ И ДОЧЬ |