А потом я проснулся еще раз. Ко мне вдруг пришло озарение, что я почему-то лежу в палатке головой к выходу, а надо мной склонился с ехидной улыбкой Игорь Юрьевич.

- Ну как, Андрей – выспался? – лукаво поинтересовался он.

- А сколько времени?.. – только и смог спросить я, с трудом шевеля пересохшим, как африканская река, ртом.

- Пол-одиннадцатого. Вставай поскорее и беги на раскоп.

С этими слова Игорь Юрьевич исчез из поля зрения, а я еще минуту пролежал, уставившись в небеса, прежде, чем до меня дошло. ПОЛ-ОДИННАДЦАТОГО?! Я всего третий день в лагере и уже умудрился нажраться и просрать свою смену на три с половиной часа! А Игорь Юрьевич знал, что я нажрался – я знал, что он знал. Не нужно быть охрененным Шерлоком, чтобы заглянуть в палатку, увидеть мое бездвижное бренное тело и все понять. Я чувствовал, что крупно обосрался (не в прямом, конечно же, смысле), и, как мог, (а мог я очень плохо) встал на ноги и начал приводить себя в порядок.

Я еще только шел к своему раскопу, но уже понимал, что больше НИКОГДА не возьму здесь ни капли в рот. Дорожка расплывалась в глазах до неузнаваемости, мир дергался и прыгал, словно дразнящийся мальчишка за витриной магазина, а при мысли о ночном застолье меня начинало тошнить. Весь раскоп выжидающе замер, когда на склоне холма показалась моя бредущая с грацией живого мертвеца жалкая фигура. Я сипло поприветствовал коллег, и тогда уже раздались первые смешки и улюлюканья. Зайчик, хитро улыбаясь, вынес вердикт:

- В полку штрафников прибыло.

Я догадывался, кто был первым штрафником. Подтверждая мои догадки, замерший в обреченной позе Колька со скрипом приподнял руку и попросил сигаретку. Шамана нигде не было, да и никто, собственно, его в такую рань и не ждал. Меня опять поставили на тачку. Будь я чуточку трезвее, я бы попросил научить меня чему-нибудь новому, нежели возить землю до кустов и обратно, но в текущем моем положении это был максимум, чем я мог помочь своим коллегам-археологам. И так я кое-как проработал до двенадцати часов дня. А потом Зайчик, то ли задетый за живое моим внешним видом, то ли выпивший на завтрак слишком много чая с сахаром, отпустил на перекус всех, включая штрафников. И там я уже получил воду, пищу и ответы на все свои вопросы.

Присевший напротив Чертов Аспирант ласково поинтересовался, как я себя чувствую. Сам он был, как стеклышко. А вернее – как самое чистое на свете незамутненное стекло, образец для подражания всем другим стеклам мира. Я теряюсь в догадках, как человек, который после двух банок пива и одного бокала шампанского повалился на пол и начал издавать страшные рыгающие звуки, подразумевающие под собой Джима Моррисона на сцене, умудрился остаться девственно трезвым на следующее утро после распития самогона. Вероятно, чем безжизненнее твое лицо, когда алкоголь уже стекает вниз по глотке, тем меньшее его количество добирается до желудка от смятения.

В любом случае, лечь головой к выходу мне предложил именно Чертов Аспирант, так как очень боялся, что посреди ночи я решу опустошить свой желудок прямиком ему в ухо. По его словам, будить меня с утра он пытался, но безуспешно – и в эту туфту я не особо верю, потому что, как бы крепко ни спал человек, никогда еще такого не было, чтобы пара пинков под бок не решали все. Ну а на раскопе я с ним не повстречался, потому что его поиски самого беспотного вида деятельности только начались, и сегодня он куковал свой рабочий срок на отмывке находок от земли и грязи. Ну жидяра, что возьмешь?

А перерыв тем временем пролетел, как пуля над головой солдата, и пришла пора возвращаться по рабочим местам. И вот тогда началось самое ужасное. Бог и Игорь Юрьевич оказались милостивы ко мне, когда разрешили бессовестно проспать до половины одиннадцатого – все семь рабочих часов я бы не выдержал ни за что в жизни. Потому что даже оставшиеся три часа обернулись для меня мукой нечеловеческого размаха. Честное слово – я думал, что умру. Все это время я пребывал на ужасающей грани между полным истощением и полноценным обмороком. Я понимал, что во мне не осталось ни единой крупицы силы, но чья-то невидимая рука продолжала держать меня за шиворот и не давала упасть. Но то было проклятие, а не благословение. Я ясно ощущал, каково это – быть марионеткой в руках неизвестного вуду-колдуна: оживленным трупом, каждая болевая точка которого просит покоя, но мышцы скованы чужой волей и не могут ничем помочь. Поэтому лучше бы я упал лицом в грязь и лишь отгонял Зайчика и его команду отчаянным мычанием, чем так жить.

И когда спустя три часа этот кошмар закончился, я готов был встать на колени и благодарить небеса. Я был абсолютно опустошен, но все еще жив, и эта безжалостная невидимая рука отпустила мой воротник и растаяла в облаках. Теперь мне нужна была только вода – МНОГО воды. Не еда, не купания, не отдых, а именно вода. И не эта жидкая грязь, которую все пили из-под кранов, а настоящая, ледяная, запотевшая от холода газировка. Чертов Аспирант желал сперва откушать обеда, поэтому я послал его к черту, вызвал такси и на всех ветрах помчался в Спасск. Все те жалкие действия, которые я совершил, прежде чем сделать первые глотки спасительной воды, не имеют никакого значения. Важно лишь то, что я сидел на ступеньках «Дикси» и опрокидывал в себя друг за другом бутыль апельсинового сока и две банки покрывшейся инеем «Колы», а казалось мне, что я лежу на пышной траве в Эдеме, свежий ветер бьет мне в лицо, и две очаровательные кудрявые нимфы льют мне в рот самый прекрасный на свете нектар богов.

***

Спустя пару часов, когда от былого дьявольского похмелья остались только изжога и душераздирающее урчание в животе при мысли о самогоне, мы с Чертовым Аспирантом отправились совершать свой обряд купаний. И все у нас шло, как обычно, пока на Старую Рязань вдруг не начал надвигаться идеальный шторм.

У нас в это время как раз подходил к концу второй этап – плескание в Оке: я, как всегда, млел по шею в воде, а Чертов Аспирант, надвинув на глаза мою шляпу, храпел на берегу. Неожиданно подул ветер, кровожадное солнце затянуло облаками, и мы увидели, как по ту сторону понтонного моста к нам ползет огромная серая масса. Это были даже не тучи – само небо, словно брошенная на пролитую воду салфетка, постепенно пропитывалось чернотой, и эта пугающая чернота неумолимо приближалась к нам. Похожие на залп пушечной батареи, раздались первые раскаты грома. Делившая с нами пляж семейка в лице целлюлитной бабки, двух маленьких детей и их визгливой старшей сестры бросила любоваться огромным ужом, мирно ползущим в траве, и с воем бросилась к машине. ОНО должно было начаться с минуты на минуту.

Чертов Аспирант завопил от восторга. Он настаивал, чтоб мы немедленно собрали манатки и лезли на ближайший холм слушать «Riders on the storm». Такого пункта в списке «Что не надо делать в грозу» не было, и я согласился. Уже через пару минут мы карабкались вверх по склону, навстречу шторму. Ветер усиливался до безобразия – шляпу и предохраняющий мою шею от дальнейшего контакта с солнцем кусок тряпки пришлось убрать в пакет. Дорога наверх была практически отвесной, но нам слишком хотелось пообщаться с грозой, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Единственное, что оставалось под вопросом – что она здесь делает? Все без исключения прогнозы погоды сулили нам лишь глобальное потепление, и никаких дождей. Мысль о том, что копать придется по колено в грязевых потоках, не слишком будоражила мое воображение.

Но вот мы добрались до вершины и побежали через огромное поле вдоль обрыва в поисках идеальной точки обзора. Мы были похожи на двух деревенских увальней, улепетывающих от грозы в родное село – с той лишь разницей, что мы бежали прямо в ее объятия. Наконец, мы буквально влетели в стоящую на краю обрыва скамейку, плюхнулись на нее своими нагретыми от восторга задницами и врубили «Riders on the storm». Это было охрененно. Разгневанная стихия рвала и метала, ветер насвистывал Зевсовы трели в ушах, а у нас в колонках уже шел дождь, и Джим Моррисон пел про убийцу на дороге. Вид с нашей скамейки открывался потрясающий: с высоты птичьего полета мы наблюдали, как сарафан из туч постепенно накрывает всю долину, как свирепствуют волны на Оке, и как скалятся в небесах первые молнии. В этот момент нам, как никогда прежде, было обидно, что камера просто лежит в палатке и давит спальники.

Но в конце концов мы нарвались. Поняв, что двум идиотам на холме все нипочем, шторм перешел от угроз к делу и посыпал нам на головы свои первые тяжелые капли. Это был сигнал к отступлению. Похватав манатки во второй раз, мы бросились бежать обратно вниз, но шторм, точно ободренный бегством врага солдат, почувствовал наш страх и усилил дождевой натиск. К подножию холма мы соскользнули уже вдрызг мокрые и по щиколотки заляпанные грязью. Чертов Аспирант настаивал, чтобы мы переждали дождь в непонятной бетонной постройке, напоминавшей заброшенную автобусную остановку, но воняло там не хуже, чем от заваленных дерьмом дыр в полу из Спасска, и я решил, что лучше уж быть мокрым и больным, чем вдыхать эти ароматы еще черт знает сколько времени. Нехотя Чертов Аспирант согласился, и мы поспешили обратно в лагерь.

На дождь нам уже было по большей части плевать – мы шли босиком прямо по проезжей части, и ноги нам ласкали потоки теплой пенистой воды, обильно стекавшей навстречу. Мы были в самом эпицентре шторма – терпеливо дождались его на вершине холма и теперь в обилии получали то, чего хотели. Через нечто подобное я уже проходил, когда выгуливал с подругой египтян на Воробьевых Горах, и всей компанией мы попали в нехилую такую грозу, так что детских восторгов я больше не испытывал. Гораздо больше меня интересовало, куда бы уже могла уплыть наша палатка.

Кое-как мы добрались через этот Вьетнам до лагеря. Увиденное напомнило мне точно такой же, заливаемый бесконечным дождем лагерь морских пехотинцев из фильма «Апокалипсис сегодня»: бьющиеся на ветру в истерике палатки, груды мокрого мусора то здесь, то там, и угнетающая атмосфера полной вседозволенности погоды. Не хватало лишь одуревших от безысходности солдат, выбегающих из укрытий, чтоб поглазеть на гостей, и вертолета «Плейбой», в котором нас ждали разгоряченные от тоски мисс Май и мисс Декабрь. Дрыхнувшего весь день под деревом Шамана, который к тому времени уже успел от души опохмелиться «Белочкой» и с помощью Чертового Аспиранта сходить в туалет, нигде не было видно – скорее всего, его смыло в Оку и унесло к самой Рязани.

Попрятавшийся от дождя народ быстро обнаружился в столовой – все наши коллеги сидели там и тихо попивали чаек, вслушиваясь в то, как осатаневший дождь пытается прогрызть крышу тента и добраться до их сухих макушек. Заглянул сюда и протрезвевший Шаман, который, как оказалось, шатался по пустому лагерю и ловил от буйствующего дождя свой особый языческий кайф. Заглянул – и тут же рассмеялся, как мальчишка, указав на нас пальцем. Я могу его понять – выглядели мы, мягко говоря, не как завсегдатаи Пиквикского клуба: мокрые, словно только что вылезли из материнских утроб, с заляпанными грязью босыми ногами и превратившейся в неизвестную науке форму жизни обувью в руках. Поэтому в столовой мы решили не засиживаться и поспешили к себе в палатку, которая, как ни странно, все еще была на месте.

Там мы живо переоделись в сухую одежку и решили, что больше под этот тропический ливень не сунемся. Вместо этого мы включили музыку и завели долгую задушевную беседу о философии, жизни, золотой середине и прочей высокодуховной ботве. Фактически, всю ситуацию нам накаркал именно я, так как еще в первый день заметил, мол, до чего было бы круто лежать вот так в палатке, трепаться о том, о сем, а сверху накрапывает дождь и задает тон всей беседе. Так оно и случилось. Вот только вполне можно было обойтись без промерзших до кончиков костей ног и раздристанной до неузнаваемости обуви.

А потом на небесах перекрыли кран, и от вежливо постучавшегося Кольки мы узнали, что: а) завтра выходной; б) ужин благополучно просран; и в) Зайчик достал из-за пазухи гитару и сейчас наяривает в столовой «Гражданскую оборону», «Сплинов» и другие приятные русской душе песни. Ну а что мы – мы понимающе кивнули, потерли печально урчащие животы и пошли слушать поющего Зайчика. Ведь когда еще жизнь подкинет такой шанс?

29.07.2014

- Андрей. Дима. Пора вставать.

А вы как думали? Выходной выходным, а будить нас Игорь Юрьевич пришел строго по плану – всего лишь на час позже, чем обычно. Горелорукому Севе и его напарницам с кухни пришлось встать и того раньше – ведь овсянку с чаем на завтрак никто не отменял.

И только сорок минут спустя наш выходной начался официально. Кто-то пошел наверстывать упущенные сны под деревом, кто-то укатил в Спасск за сексом, наркотиками и рок-н-роллом, а самая львиная доля археологов отправилась в зубровый заповедник – за впечатлениями и, вероятно, зубровкой. Ну а нашу программу-минимум уже тщательно спланировал Чертов Аспирант. С первого дня, как его нежная задница опустилась на острые каменюки приокского пляжа, он провел настоящее расследование, чтобы найти более приветливый участок у воды – опрашивал свидетелей, изучал местность и тщательно отсеивал лживые слухи от крупиц истины. Наконец, с высоты холма, на котором мы, как два придурка, встречали грозу с табличкой «Добро пожаловать», он разглядел на другой стороне Оки Настоящий. Песчаный. Пляж. Без единого следа камней, ракушек и героиновых шприцов. Так что на этот раз мы отправились сразу туда – даже пропустив этап омовения в Купели.

Идти пришлось через угрожающе покачивающийся на волнах понтонный мост, мимо бильярдной с креативным названием «У реки», вдоль примыкающего к ней поселка, потом вниз по тропинке - и мы на месте. А там – песок: один лишь раскаленный песок. Сплошные дюны Татуина, не опороченные даже какой-нибудь завалящей веткой или этикеткой от «Фанты». И главное – никого, ни единой живой души. Через пару минут подкатил на раздолбанной колымаге одинокий рыбак, но и он бесшумно слился с отчужденностью этого удивительного места – спрятался со своей удочкой в кустах, будто собрался нападать на рыбу из засады, и больше ни разу не напомнил о своем существовании, будто само его появление на пляже было одним большим миражом.

Вода здесь по своей температуре и зловонию, конечно же, ничем не отличалась от противоположной стороны, но вот водорослей и камней на дне убавилось существенно. Вместо них вокруг нас постоянно вился рой мелких рыбешек, с настырным любопытством изучавших наши коленки и пупки. Впрочем, мешали они нам чуть больше, чем никак: Чертов Аспирант, с космическим наслаждением на лице, неторопливо осушал бутылку пива по шею в воде, а у меня до сих пор была изжога, поэтому я просто плескался неподалеку.

Но всю атмосферу нам подорвали уже в ближайшие полчаса. Где-то вдалеке, вниз по течению, вдруг появилось с десяток непонятных точек, стремительно приближавшихся к нашему горбатому уголку умиротворения. Эти таинственные шустрые точки мы приметили еще давно, когда по пути на пляж снова забрались на все тот же многострадальный холм. Издалека они напоминали стаю огромных лебедей-мутантов, стремительно форсирующих Оку взад и вперед. При ближайшем рассмотрении лебеди-мутанты оказались толпой гребцов на байдарках, которые со слышным даже нам пыхтением из последних сил неслись против течения, а вслед им рявкали без передышки свои указания и резкие комментарии хамоватые инструкторы на моторных лодках.

По идее, это была какая-то школа байдарочной гребли на открытом воздухе, а по атмосфере – скорее лагерь для жирных. Стоило кому-нибудь из гребцов причалить к нашему пляжу и в полном истощении, испуская предсмертные хрипы, вывалиться из байдарки на берег, как всевидящие инструкторы (особенно один до жути суровый дед) начинали орать в рупор: «Так, кто разрешил покинуть строй?!! Ну-ка быстро обратно!! Взял весло и поплыл сюда!!». И тогда эти бедные узники Освенцима, мало чем отличающиеся от найденных на нашем раскопе жмуриков, покорно залезали обратно в байдарки и плыли в строй, гремя ребрами об бортики. А инструкторы, вернув беглецов на место, продолжали свои измывательства, словно действие происходило в армии США: «Ну же, Джонсон!! Даже моя бабушка умеет грести лучше тебя!! А ей 80 лет, и у нее гребанный тремор!!».

В общем, эти боевые учения изрядно подпортили нам весь отдых. Когда от количества ретировавшихся байдарок в воде стало уже просто тесно, нам с Чертовым Аспирантом пришлось вылезти на берег, где мы и уселись с бутылкой пива, без всякого сочувствия наблюдая за безутешными попытками затраханных гребцов слиться с окружающей средой. Потом мы закрыли глаза и попытались уйти в свой журналистский Дзен – подальше от всей этой бесчеловечности и шумихи – но дед-сержант живо вернул нас с небес на землю. В кои-то веки он нашел себе в стаде любимчика и теперь, за неимением какого-либо словарного запаса комплиментов, выражал ему свое одобрение пулеметной очередью междометий, коей не было конца: «Во-во-во-во-во-во-во-во-во!!». Это очень подавило наш боевой дух и заставило окончательно отступить, бросив свою последнюю позицию на растерзание врагу. Напоследок из кустов вдруг появился рыбак и похвастался, что поймал огромную рыбину. Экий молодец.

***

Нашествие байдарщиков и их Седого Властелина испортило нам весь отдых, но в разы усилило и без того неистовый аппетит. Так уж получилось, что за свой долгий похмельный день я в итоге не съел ничего, кроме одного бутербродика с салом, и теперь мой истосковавшийся желудок молил о съедобной пощаде. Ну а Чертов Аспирант… Он способен жрать вечно. Словно Шэгги Роджерс из «Скуби-Ду», он мог до отвала наесться в одном месте, а уже спустя двадцать минут со смаком повторить свой подвиг в другом. Были бы только шекели.

Так что вернулись мы обратно к бильярдной «У реки», вызвали такси (опять) и, спустя пару минут общения с хозяйским котом, уже неслись по встречке в Спасск, объезжая забредшие на дорогу коровьи стада. Я у таксиста так и спросил – «Где тут у вас в городе можно пожрать?». Хотел еще уточнить «когда в желудке так пусто, как будто не ел со вчерашнего дня», но вовремя смекнул, что для худощавого альфача, зависающего за рулем под бронебойную негритянскую рэпчину, это будет явный перегруз информацией. Таксист и так был предельно озадачен моим вопросом, но потом все-таки предложил на выбор сразу три заведения. Нам их жизнерадостные сельские названия ни о чем не говорили, поэтому мы сказали – «Высаживай у любого». Таксист высадил. У единственного в городе кафе, в котором в тот ненавистно солнечный вторник был санитарный день.

Но Чертов Аспирант не подкачал и опять провел собственное расследование. Когда на кону его личная еврейская выгода, этот малый превращается в настоящего детектива Фелпса. Так и на этот раз, покрутив в руках каждую пустую бутылку в округе и обвинив нескольких прохожих во лжи, он уже через десять минут сообщил мне, что наша дорога лежит вверх по улице, к кафе с живописным названием «Радуга». И вот тут начинается самая вкусная и завораживающая часть этой истории.

Не подумайте – кормили нас в лагере до того душевно, что жаловаться уж никак не приходилось. Иной раз ты даже не успевал отойти от обеда, как с кухни уже раздавался свирепый зазывной клич, и вслед за рисом с говядиной или гречкой с тушенкой сразу же отправлялись макароны по-флотски. Я даже дома иной раз себе так брюхо не набивал, как на старорязанском раскопе. Но «Радуга» - она была вне конкуренции. Вся насыщенность и разблюдаж лагерных застолий меркли по сравнению с той вкуснятиной, которую давали в «Радуге».

Внешне это было совершенно унылое и бесцветное заведение, больше напоминающее общественную столовку, чем кафе. Даже располагалось оно не в своем личном здании, а на втором этаже какого-то магазина в духе «Все за сто рублей». Но это все обман и провокация, потому что так, как кормят в этом Карлике Носе от мира кафе, кормят нечасто. Всего за 180 рублей мы с Чертовым Аспирантом слопали каждый миску супа с фрикадельками, куриный шницель с рисом, кусок пиццы с колбасой и сыром и запили все это дело соком. А еще в «Радуге» кормили хот-догами, куриными роллами и мороженым всех сортов и расцветок. Теперь, думаю, вам несложно понять, почему мы терроризировали это кафе вплоть до дня отъезда, а когда проезжали мимо в последний раз, тоскливо провели ладонями по грязному стеклу. В Москве таких оазисов не сыскать – разве что в самых сокровенных снах.

Не уверен, что посетителям приходились по душе наши голодные набеги: это было общественное кафе – одно их тех, где можно встретить поочередно всех жителей города, от рядовых семей до местного отделения милиции в полном составе. Здесь каждый знал себе меру, чтобы ни в коем случае не обделить соседей. Внезапное появление на горизонте двух нечеловечески голодных москвичей ни у кого особой радости не вызывало. По крайней мере, продавщицы, когда я подходил к ним за третьей порцией куриных роллов, выглядели уже не такими приветливыми, как в первый раз. Но, что съедено, того не вернешь. А в «Радуге» еще долго будут выдавать еду по талонам после того, как два московских журналиста решили съездить в Рязань на раскопки.

***

Вернулись мы, как ни странно, раньше всех. Лагерь казался абсолютно вымершим, если не считать возни на кухне над очередным варевом, на которое нам после «Радуги» и смотреть-то было тяжко. Самое то время, чтобы закинуть свои пожитки в палатку и провести остаток дня в теньке под деревом – с книжкой, сигаретами и литровой бутылью «Колы», охлажденной до температуры Северного Полюса. Только ни в коем случае не в самой палатке: к середине дня внутри становилось жарко, как в бане – аж ноздри при вдохе обжигало.

В общем, ничто не предвещало беды, пока откуда-то из воздуха вдруг не материализовался Игорь Юрьевич. Материализовался – и направился прямиком к нам с довольной улыбкой охотника, подстрелившего после неудачной вылазки сразу двух жирных уток.

- Ооо, ребята. Ну что – как отдохнули, где были? Как самочувствие?

Последний вопрос был адресован уже лично мне. Таким тонким образом Игорь Юрьевич продолжал стебаться над моим вчерашним похмельем, последние следы которого все еще были видны на моей обгоревшей морде. Я шутку понял, дружелюбно оскалился и пробурчал «Уже прекрасно». Тогда начальство перешло сразу к делу.

- Там у нас в лагере самый настоящий бардак. Нужно собрать мусор и порубить лопухи и крапиву около умывальников. Возьмите лопату, таз, перчатки и приступайте к делу.

На этой торжественной ноте Игорь Юрьевич ушел в тент с находками, а мы поплелись за рабочими инструментами, на ходу переваривая важный урок: иногда лучше отдохнуть подольше, чем отправиться на поиски новых развлечений и нарваться на работу. Ползать на карачках по всему лагерю и собирать в таз рваные обертки, бутылочные осколки и бычки, тысячи их, выпало мне, и господи - что это была за каторга! Я думал, мне уже не придется испытать ничего тяжелее семичасового рабочего дня с вросшей в ладони лопатой, а оказалось, что я был столь же далек от правды, как сейчас – от российской границы. Одному богу известно, почему банальное «присел-подобрал-встал» причиняло мне столько страданий (а ведь я даже не пил). Возможно, виной всему было старое доброе солнышко, прилагавшее все усилия, чтобы испепелить меня своей любовью до обгорелых костей, но на раскопе-то оно нас тоже не особо жалело. Так или иначе, пот изящными ручейками лил с меня прямо на землю, и я мысленно поклялся, что больше никогда и никого не угощу здесь сигареткой, чтобы потом эти сволочи тушили окурки, не отходя от палаток.

С другой стороны, на Старой Рязани даже сбор мусора носит археологический характер. С завидной регулярностью я извлекал из земли загадочные останки давно минувших раскопок – железяки непонятного предназначения, горлышки бутылок и даже идеально сохранившуюся фарфоровую тарелку. Кто знает, как все эти находки очутились в земле. Возможно, до нас здесь работала другая группа. Возможно даже пресловутые черные копатели. А может, я и вовсе недооцениваю свои «индивидуалки», и той же фарфоровой тарелкой пользовался еще император Александр I после того, как инсценировал свою смерть и подался в странники. Но, увы, эти подозрения закрались мне в душу только сейчас, а тогда мне было слишком жарко, чтобы думать, и я все побросал в таз. Печальная судьба непризнанных артефактов старины.

***

Когда солнце было еще высоко, и я избавил всю старорязанскую землю от бремени поганых бычков, а Чертов Аспирант нарубил достаточно крапивы для приправы к ужину, на дороге, ведущей в лагерь, показались два наших любимых персонажа – Колька и Шаман. Выглядели они, мягко говоря, довольно подозрительно: Колька тяжело пыхтел и тащил на спине огромный черный мешок, а впереди, переходя время от времени на легкий беспалевный шаг, бежал Шаман и заговорщицки озирался. Не знаю, в чем заключалась их тактика и что находилось в мешке, но внимания они привлекали даже больше, чем если б вошли в лагерь голыми. По крайней мере, мы провожали их глазами до тех пор, пока замыслившая недоброе парочка не скрылась из виду за кухней. Но там, где они только что прошли, повис такой резкий запах интриги, что Чертов Аспирант немедленно отправился следом – прояснять обстановку.

Прояснил он ее довольно шустро и вернулся с видом не менее заговорщицким, чем у Шамана, словно это передавалось воздушно-капельным путем. Присев напротив, Чертов Аспирант пару раз оглянулся, словно всерьез подозревал слежку в пустом лагере, а потом понизил голос и сказал:

- Колька и Шаман принесли с собой полный мешок травы.

Дата добавления: 2015-08-18