Глава 30. Присесть было некуда, кроме как на узкую, жесткую кровать

Присесть было некуда, кроме как на узкую, жесткую кровать, в помещении было холодно, поэтому вскоре Мердок последовал примеру Тревелера и забрался под одеяло. Свечи горели в настенных канделябрах, но они были из плохого воска и давали мало света. Он попытался улечься поудобнее. Сейчас он мечтал закурить свою трубку; или отведать горячего мяса с подливой, которое готовила Кэти, но больше всего ему хотелось что-нибудь почитать. Ничего не оставалось делать, кроме как спать, а на часах было всего пятнадцать минут седьмого.

– Выглядишь так, словно потерял лучшего друга, – Тревелер открыл глаза и, улыбаясь, смотрел на Мердока. – Ты, наверное, думаешь, что тут слишком спокойно, а?

– Да уж, как в могиле. Меня так и подмывает поднять здесь всех и устроить попойку. Это всех бы взбодрило. – Да тебя отсюда тут же вышвырнут. Начальство не любит дебоширов. Тебе еще может сойти с рук, если ты начнешь распевать гимны, правда, ты едва ли найдешь здесь тех, кто знает слова. Кроме того, гимны не пользуются популярностью среди таких закоренелых грешников. Им они не раз вставали поперек горла, а приходилось терпеть... Минуточку, это тебя подбодрит.

Он пошарил рукой под одеялом и протянул Мердоку что-то в зажатом кулаке.

– Осторожно. У нас тут многие готовы стать иудой ради лишней тарелки супа.

Он вложил в руку Мердока маленький пузырек, затем перекатился на спину и закрыл глаза.

– Оставь мне немного, – пробормотал он.

Мердок огляделся. За ним никто не следил, насколько он мог судить при таком скудном освещении. Он подождал пару минут, тихонько отвинтил крышку пузырька, затем опустился пониже и натянул одеяло на голову. Он аккуратно сделал два маленьких глотка из бутылочки, и чуть не подавился, когда обжигающая жидкость потекла по его горлу. Он попытался сдержать кашель и подождал, пока огненная жидкость перестала жечь его пустой желудок. Все еще оставаясь под одеялом, он закрыл пузырек крышечкой. «Оставь мне немного» – это точно. Глотка такого напитка хватит на неделю. Кто-то похлопал его по плечу, оно пустил одеяло до уровня носа. Травелер склонился над ним, опираясь о его кровать и перевесившись через проход.

– С тобой все в порядке?

– Что это за чертово пойло?

Бродяга засмеялся.

– Самодельное. Мне дал его один деревенский пьянчужка. Он сказал, оно называется «молоко ведьмы». Здорово пробирает, да?

Жжение во внутренностях Мердока стало понемногу стихать, и он почувствовал какую-то пустоту в голове.

– Если ты уже все, отдай мне. Нельзя, чтобы его видели, – сказал Тревелер.

Мердок вернул ему пузырек.

– Как ты пронес его сюда?

– Проще простого. Мой бандаж очень выручает.

Мердока передернуло от воспоминания о том, каким теплым был пузырек. Тревелер скрылся под своим одеялом, и Мердок услышал приглушенный кашель. Через несколько минут голова бродяги вынырнула из-под одеяла, лицо его было еще краснее, чем обычно.

– Помогает быстро забыть обо всех своих заботах.

Мердок рассмеялся.

– По-моему, если вовремя не остановиться, забудешь не только о заботах. Что это?

– Секретная формула, но мне кажется, что мой товарищ делает его на картофеле.

С соседней кровати раздался смех Альфа. Он и не думал спать.

– Дай и мне!

– Не дам, – сказал Тревелер. – Мы уже все выпили.

Он откинул одеяло и сел в постели.

– Я теперь совершенно не хочу спать. Это минус этого напитка. От него сразу не заснешь.

Дурачок прыгал на своей кровати, как ребенок.

– Расскажите нам сказку, мистер Тревелер? Мистер Уильямс ведь не слышал ваших историй.

Мердок воспользовался возможностью, которую давали ему слова паренька.

– Прекрасная идея. Я бы не отказался, раз уж я и сам теперь не сплю.

– Какую историю тебе рассказать, Альф? – в голосе Тревелер слышалась снисходительность.

Даже в тусклом свете свечи, Мердок видел, как блестели глаза бродяги. Видимо, он хорошо приложился к пузырьку с молоком ведьмы.

– Расскажите про свои шрамы. Это интересно.

Мердок рассмеялся.

– Должен признаться, мне и самому был интересно. Выглядят ужасно.

– Тридцать пять ударов плетью. Сначала пятнадцать, а потом еще двадцать в наказание на благо ее Величества. Теперь вам, пожалуй, стало интересно, за что я попал в тюрьму.

– Ну, если вы сами хотите мне рассказать.

– Почему бы нет? Мне стыдиться нечего. Не все, кто попадают в тюрьму, преступники, как вам известно.

Не желая прерывать его, Мердок сочувственно кивнул. Тревелер устроился поудобнее и сплел пальцы на груди.

– Я родился и был воспитан на острове Ньюфаундлэнд, но я уехал оттуда, когда мне было четырнадцать. Я не видел там для себя будущего. Почти вся моя семья умерла от инфлюэнцы, поэтому меня там ничто не держало. Я записался на китобойное судно. Хотел увидеть мир. Я был горячей головой, пил слишком много даже для моряка, но с работой на корабле я справлялся хорошо. Если везло, тода же за один выход в море я мог очень хорошо заработать. Но тогда, как и сейчас, нашелся тот, кому были не по вкусу успехи большого парня, тогда это был старший помощник капитана, скользкий тип и подхалим, этот негодяй возненавидел меня с первого взгляда. Как я уже сказал, я всегда был горячей головой, и мне не по душе было, что надо мной глумятся и дают мне самые холодные и грязные задания. По его словам, я всегда делал что-нибудь не так, поэтому меня постоянно заставляли отстаивать сверхурочную вахту, а плату урезали. Он не стесняла отвешивать мне тумаков, если ему казалось, что я не так на него посмотрел. Однажды вечером он зашел слишком далеко, он засунул меня головой в ведро с рыбьей требухой. Я не выдержал, развернулся и со всей силы ударил его.

– Ура! – вскричал Альф и помахал кулаками в воздухе.

Тревелер продолжал смотреть в потолок.

– И он упал, ударившись своей мерзкой башкой о мачту. Он остался идиотом на всю жизнь. Меня обвинили и уволили с корабля, но капитан дал мне хорошую рекомендацию, поэтому я получил всего три года и телесное наказание. Пятнадцать ударов плетью. Я бы их не получил, веди я себя потише, но с какой стати? Я защищался!

Он замолчал, и Мердок понял, что даже через столько лет, он все еще испытывал горечь от того, как с ним обошлись.

– В общем, как я уже сказал, всего я получил тридцать пять ударов. Первые пятнадцать за то, что защищался, другие двадцать по той же причине. К концу моего срока я преподал урок охраннику, который, видимо, был близким родственником помощника капитана. Он хотел окунуть меня в ведро с дерьмом. Я отказался и выразил это небольшим тычком, и за это к моему сроку добавили еще три года.

Альф довольно расхохотался.

– Небольшой тычок. Знаю я твои тычки, Тревелер.

Бродяга нахмурился.

– Замолчи, Альф. А то наш друг еще чего доброго подумает, что я жестокий человек, а я не такой.

Тревелер держался как оскорбленная невинность, и Мердок задался вопросом, насколько это соответствовало правде.

– Как я уже сказал, мистер Уильямс, я был горячей головой тогда, но сейчас я кроток, как ягненок. Драка нестоит наказания, которое следует за ней.

– Но ты бы снова так и поступил, разве нет? Ты ведь не позволишь так с собой обращаться?

– Верно, непозволю, но теперь я не так горяч и научился предвидеть неприятности. Все уже знают, что я не потерплю вольностей, и держатся подальше.

– Они его боятся, – взвизгнул Альф.

– Ты еще о чем-то хочешь узнать? – спросил Тревелер Мердока.

– Как получилось, что ты стал бродягой?

– Да так же, как и ты, я уверен. Когда я вышел из тюрьмы, море меня уже не интересовало, но я не мог найти постоянной работы. Я никогда не ладил с начальством, но когда я вышел, то неприязнь эта только усилилась, я не мог поладить с людьми, которые все время пытались доказать, что они боссы. Если они платили мне честно и относились ко мне, как к человеку, я с удовольствием на них работал, но такие редко попадались. Для большинства из них я был сродни некрещеному дикарю. Иногда казалось, что их удивляло, что я понимаю английский. А если учесть то, что я люблю путешествовать, что я с ума схожу, если приходится слишком долго засиживаться на одном месте, то вот и получается, что я теперь странствующий бродяга, как они нас называют.

– Ура! – снова воскликнул Альф.

Он говорил слишком громко, и Бэтлез, спавший на кровати напротив, чертыхнулся. В спальне стало тише, большинство собиралось отходить ко сну.

– Тяжелая жизнь, – тихо сказал Мердок.

– Не то чтобы, если знаешь, что к чему, то не такая уж и плохая. – Тревелер подмигнул ему. – Что–то ты про себя особо не рассказываешь.

– Да нечего рассказывать, – Мердок уже приготовился к дальнейшим расспросам, но бродяга вдруг зевнул.

– Давай отложим до утра. Надо поспать, пока есть возможность. Альф, ложись и закрывай глаза, слышишь? – Да, мистер Тревелер.

Парнишка тут же скользнул под одеяло.

– Спокойной ночи, мистер Уильямс.

– Спокойной ночи, Альф. Спокойной ночи, Тревелер.

Бродяга перевернулся на бок и пробурчал что-то в ответ. Мердок откинулся на подушки. Он был очень голоден. Он вздохнул и перевернулся на живот, чтобы хоть как-то задавить пустоту. От подушки исходил тошнотворно-кислый запах, но с этим ничего нельзя было поделать.

Мердок не знал, который час, так как в такой темноте часы не возможно было разглядеть, но он чувствовал, что проспал недолго. Он не смог заснуть после истории Тревелера и все еще не спал, когда в девять часов старый полицейский пришел, чтобы погасить свечи. После этого он вертелся и крутился с боку на бок около часа. Охранник сказал, что нужно соблюдать тишину, но в спальне было шумно. Люди храпели, разговаривали во сне, вставали помочиться в отхожее ведро. У одного из них был сильный кашель туберкулезника, который был хорошо знаком Мердоку, который прожил с Артуром Китченом в одном доме последние четыре года. Кому-то в дальнем углу комнаты приснился кошмар, и он начал кричать. Двое или трое его соседей осыпали его проклятиями. Альф нервно хихикал даже во сне. Тревелер был прав по поводу того, что в комнате становится холодно. Огонь в камине не поддерживался, а сквозняки проникали сквозь щели в оконных рамах. Одного одеяла было недостаточно, и Мердок с грустью вспомнил свое теплое лоскутное одеяло. В дополнение к этому соломенный матрас был колючий и жесткий. «Стоила ли его затея таких мучений?» – спросил он себя. Пока ему не удалось раздобыть никаких новых улик. Мердоку повезло, что Эда отправили в лазарет, но это также говорило о том, что Эд не узнал собственных ботинок. Описание, которое дала миссис Брайт оборванцу, шедшему по Саду, могло относиться к любому из всех этих бродяг, так же, как и описание того, кого мистер Свонзей встретил в оранжерее. Он попытался подбодрить себя надеждой, что подозреваемый находился здесь, и он один из тех, кто попался вторично.

Мердок скорее ощутил, чем услышал, что кто-то был рядом с его кроватью. Он открыл глаза и увидел силуэт человека, склонившегося над ним. В его поднятой руке был зажат какой-то предмет. В мгновение ока Мердок скатился на пол, присел и попытался рассмотреть, кто же это был. Фигура отшатнулась, и он услышал знакомый смешок.

– Альф, черт побери, что ты делаешь?

Мердок пытался говорить тихо, но парень его сильно напугал. Он не мог побороть гнев.

– Вы сказали, что голодны, – прошептал Альф, – и я хотел сделать вам сюрприз и положить краюшку хлеба вам под подушку.

Он показал корочку Мердоку.

– Я пронес ее в своем ботинке, но я хорошо ее завернул в газету.

Мердок поднялся на ноги.

– Это очень мило, но я могу подождать до утра. Почему бы тебе не вернуться в постель.

– Почему нам всем так не сделать? – прорычал голос с соседней кровати.

Мердок услышал, как чиркнула спичка, и свет озарил лицо Бэтлеза. Прямо за его кроватью был канделябр, он потянулся и зажег свечу.

– Что, черт возьми, происходит? – Кирней зашевелился на соседней кровати и тоже сел. – У малыша Альфа свидание со своим возлюбленным.

– Он хотел дать мне кусок хлеба, – сказал Мердок.

– Боже, как трогательно, не правда ли? – Бэтлез повернулся к Кирнейю. – Как думаешь, Шон? Мы тут, похоже, парочку голубков обнаружили?

Кирней спустил ноги с кровати. Бэтлез тоже. Альф сразу понял, что ему грозит. Он бросился на пол и забился под свою кровать, скуля, как испуганная собака. Каким-то образом Бэтлейзу удалось стащить в ванной полотенце и пронести его в спальню. Он накрывал им свою подушку, а теперь снял его и стал скручивать из него жгут.

– Пожалуй, этих двоих стоит проучить, Шон.

У Кирнейя тоже было полотенце, он взял его и начал им размахивать.

– Да, еще как. Они оба встали в проходе, прижимая Мердока к стене и отрезая пути к отступлению. Он был в ловушке между кроватью Тревелера и своей, а их железные ножки были привинчены к полу. Ему не чем было защищаться, кроме тощей подушки, и он схватил ее и выставил перед собой. Бэтлез улыбнулся.

– Ну-ну, очень тебе это поможет, мистер Голубок. Это ночлежка, или ты забыл? Да я в раз разорву ее на части.

Минута тянулась вечность, Мердок, готовый защищаться, и двое мужчин напротив него, готовые напасть. Никто не повысил голос, и остальные, казалось, крепко спали. Мердок подумал, что и Тревелер тоже, но вдруг легко и быстро, как Кирней, он сел на постели и отбросил одеяло.

– Убери это, Бэтлез, ты украл общественное имущество, так дело не пойдет, мы этого не допустим.

Он свесил босые ноги с кровати. Он был уже немолод, но в этот момент никто не стал бы сомневаться в том, что это не пустые слова. В его руке что-то тускло поблескивало в свете свечи. Это было лезвие. Бэтлез скривился.

– Тебя это не касается, Тревелер. Этот оказался педиком.

– Это неправда.

– Альфи собирался забраться к нему в постель.

– Не собирался он! Мальчишка наивен, как щенок. А теперь я думаю, нам всем нужно остыть и лечь спать. Глазом моргнуть не успеете, как нас разбудят.

Тревелер так быстро вскочил с кровати, что Бэтлез и Кирней попятились назад.

– Ну и пожалуйста, – сказал Бэтлез. – Спит-то он рядом с тобой, а не со мной.

Если бы Тревелер незагородил проход, Мердок бы хорошенько наподдал этому человеку и плевать на последствия, но ему уже было не дотянуться ни до Бэтлейза ни до Кирнейя. Они медленно направились к своим кроватям, разматывая полотенца.

– Может, лучше оставить свечи зажженными, – предложил Тревелер. – Просто, чтобы знать, что никто не ходит, где не положено.

Альф хихикнул, высунул голову из-под кровати.

– Теперь можешь выходить, – сказал Тревелер. – Забирайся в свою постель, и чтобы я тебя не слышал, пока солнце не встанет, даже если вся комната будет умирать от голода. Ты меня понял?

– Да, мистер Тревелер.

Альф лег в постель, а Тревелер вернулся в свою.

– Спасибо, – сказал Мердок.

Мердок посмотрел на Бэтлейза и Кирнейя, которые лежали вытянувшись в своих постелях, всегда начеку и готовые напасть, словно волки. Может, они догадались, что он офицер полиции и использовали Альфа как предлог, чтобы напасть на него.

– Не волнуйся об этих двоих, – сказал Тревелер. – Я уже выспался. А ты можешь еще поспать, а я послежу, чтобы наши друзья не шалили.

– Нет, я сам. Я уже не хочу спать. Сколько там осталось до подъема? Часа два? Я не буду спать.

Конечно, он не смог бы заснуть. Сложно это сделать, когда у твоего соседа при себе угрожающего вида бритва, которым он не преминет воспользоваться, а двое головорезов напротив жаждут крови.

Тревелер пожал плечами.

– Как хочешь, тогда разбуди меня, если потребуется. Смотри, чтобы они даже помочиться не вставали.

Он лег и натянул одеяло на плечи.

– Смотри, чтобы этот дурачок не потащил и мне свой грязный бутерброд.

Дата добавления: 2015-08-18