Июля 3052 года. Трент сидел в своей постели и засовывал пальцы правой руки в похожее на перчатку

Трент сидел в своей постели и засовывал пальцы правой руки в похожее на перчатку устройство, левой рукой закрепляя застежки. Активировал аппаратуру, после чего на пальцах и запястье засветилось множество контрольных и цифровых дисплейчиков, по экранам которых побежали все время меняющиеся цифры. Трент убедился, что устройство подключено к интерфейсу компьютера на спинке койки, затем начал разминать пальцы, сжимая и разжимая кулак. Каждое изменение положения пальцев, кисти и запястья посылало мириады сигналов в компьютер, который оценивал степень владения рукой и запястьем.

Это являлось частью ежедневной тераППЧ, которой он вынужден был подвергаться с того дня, как неделю назад прибыл на Хайнер. Правая рука была повреждена гораздо сильнее, чем это показалось Тренту вначале. Большая часть его биологических мышц оказалась уничтожена и была заменена пучками более тонких миомерных волокон, прикрытых синтетической кожей. Рука теперь казалась тонкой, атрофированной, однако на деле стала гораздо сильнее.

Проблема заключалась в том, что к искусственной конечности надо было привыкнуть. Постоянные упражнения такого рода давали возможность медтехникам провести калибровку напряжения его новых мышечных волокон, с тем, чтобы в будущем он мог управлять в кабине боевого меха. Пальцы, хотя и обожженные, исцелились достаточно, в них даже восстановилась кое-какая чувствительность. Это было то, чего не хватало его руке– чувствительности. Рука оставалась немой, тактильные ощущения наблюдались лишь в кисти. К этому нужно было привыкнуть, но он уже начал с этим справляться.

С глазом дело обстояло по-другому. Генетически выращенный заменитель работал отлично, но из-за потери мышц в глазнице потребовалось принять дополнительные меры. Доктора вмонтировали туда набор небольших, слабосильных миомерных мышц и установили микрокомпьютерный механизм, ими управляющий. С помощью этого механизма миомерные мышцы могли направлять и фокусировать заново выращенный глаз. Все вместе выглядело так: функциональный темно-карий глаз с контрольными цепями, которые окружали его наподобие серебристого монокля. За последние несколько дней головные боли, связанные с установкой имплантанта, стали более сносными.

Физически Трент все еще был слаб, хотя постоянно работал с тяжестями, чтобы набраться сил. Лекарства, которыми его накачивали через несколько автономных капельниц, поддерживали функционирование организма, но он все еще чувствовал общую слабость. Каждый день время бодрствования удлинялось, а время сна сокращалось. Однако самым трудным упражнением по-прежнему оставалось путешествие от постели в ванную комнату... Доктора говорили, что понадобятся еще недели и недели, прежде чем Трент сможет вернуться к прежнему активному образу жизни.

Когда Трент не был занят различными упражнениями, которые должны были способствовать его скорейшему возвращению в строй, он изучал файлы в компьютерном терминале, установленном на спинке койки. Трент искал информацию о павших носителях родового имени клана, чтобы узнать, какие имена сейчас вакантны, однако с разочарованием убедился, что в компьютере содержится слишком мало сведений о результатах сражения на Токкайдо, чтобы что-либо понять.

Однако он уже возвращался в строй. Приказом командования его перевели в галактику «Дельта», в третий кавалерийский кластер Ягуаров, известный как «Штормовые Наездники». Тренту, однако, не удалось узнать ничего такого особенного про это подразделение, поскольку, по причине больших потерь на Токкайдо, оно находилось в стадии реорганизации, как, впрочем, и все остальные части Дымчатых Ягуаров.

Когда свет позднего зимнего восхода солнца Хайнера залил стены палаты, дверь отворилась, и на пороге появился стройный мускулистый человек в безукоризненно отглаженной серой форме. Его Трент узнал мгновенно – это был звёздный полковник Бенджамен Хоуэлл.

Хоуэлл подошел к койке Трента и посмотрел на него сверху. Лицо полковника выглядело усталым и осунувшимся как никогда.

– Звёздный полковник! – сказал Трент, опуская ноги с кровати, как бы пытаясь вытянуться по стойке «смирно». Движением руки Хоуэлл пресек эту попытку.

– К чему эти формальности между нами, Трент? – спросил полковник, усаживаясь на стул рядом с койкой. – Вот, узнал, что ты здесь, и решил, что надо бы тебя проведать...

– Для меня ваш визит – это большая честь, звёздный полковник, – сказал Трент. – Боюсь, однако, что мои личные вещи, включая шахматы, ещё не прибыли.

Трент был знаком с полковником уже три года, и они стали почти друзьями. Их шахматные баталии стали легендой среди рядового воинского состава по всему скоплению. А самое главное – полковник Бенджамен Хоуэлл согласился патронировать Трента в деле получения родового имени, как только откроется хоть какая-нибудь вакансия.

Упоминание о шахматах вызвало слабую мимолетную улыбку на лице звёздного полковника. Но он тут же посерьезнел.

– Сейчас у меня нет времени на такие развлечения, Трент. Слишком много всего произошло и происходит в рядах Дымчатых Ягуаров. Ты как себя чувствуешь?

Трент инстинктивно коснулся обезображенного лица и куска плоти, бывшего когда-то ухом.

– Бывало лучше. Но скоро я снова буду готов сражаться. Рука моя теперь сильней, чем прежде, а шрамы только с виду страшные. Медики предложили мне носить маску, но я их послал.

Хоуэлл покачал головой, затем заговорил с более мягкими интонациями:

– Сказать по правде, не знаю, что лучше – погибнуть на Токкайдо или жить в условиях такого перемирия.

– А мы будем соблюдать эти условия?

– Ут. Однако в каждом соглашении всегда можно найти много недоговоренностей, неясных мест, которые можно по-разному трактовать и где можно поторговаться относительно соблюдения сроков и выполнения условий. Наше руководство уже этим занимается. Мы – Ягуары – всегда так поступаем.

– Возможно, мы еще сразимся за клан рука об руку, – сказал Трент. – Мы еще ступим на поверхность Терры, воут?

Казалось, что эти слова никак не подбодрили Бенджамена Хоуэлла. Более того, он даже слегка ссутулился.

– От. Есть два типа войн, в которых участвуют кланы. Первый тип – прямое сражение на поле боя. Второй – словесные войны политиков. И там, и там мы сражаемся безжалостно. И, хотя я всем сердцем стремлюсь к настоящим сражениям, сейчас оказался заложником в битве политиков внутри нашего клана.

Трента эти слова озадачили. Не то чтобы он ничего не знал о политических интригах внутри воинской касты. Он не смог бы дорасти до звания звёздного капитана без соприкосновения с подковерными махинациями, скрытыми за внешней аскезой воинской касты. Его удивило то, что Хоуэлл как бы сам признался, что не смог овладеть этим мастерством.

Звёздный полковник запустил пальцы в свою шевелюру, что, как знал Трент, было у него верным признаком расстройства.

– Из-за того, что ты долго был без сознания, ты не знаешь всего, что с нами приключилось на Токкайдо. Нас разгромили потому, что комгвардия обнаружила наше единственное слабое место и успешно им воспользовалась. Кроме того, поступили сообщения о гибели обоих наших ханов...

Его голос понизился почти до шепота, как будто полковник боялся, что их могут подслушать.

– Был немедленно созван Совет носителей родового имени, чтобы назвать нового хана. Я был среди тех, кто выдвинул кандидатуру звёздного полковника Брэндона Хоуэлла. Я прямо и открыто сказал, что мы могли бы победить на Токкайдо, если бы хан Озис не предложил слишком низкие силы. Я подчеркнул, что только благодаря образцовым действиям Брэндона Хоуэлла мы вышли из этого дела с честью, сохранив лицо. Ну и, в конечном счете, Брэндон Хоуэлл был утвержден новым ханом Дымчатых Ягуаров.

Трент был знаком только с итоговой сводкой, касающейся действий Брэндона Хоуэлла на Токкайдо. Полковник зарекомендовал себя расчетливым командиром, чьи взвешенные решения спасли Ягуарский Гренадерский от полного уничтожения. Трент слышал и о том, что хан Линкольн Озис погиб в бою. Но тот, оказывается, выжил. Воскрешение хана Линкольна Озиса из мертвых и его возвращение, по всей видимости, потрясло руководство Ягуаров.

– А потом обнаружилось, что Линкольн Озис жив, воут?

– Именно. Брэндон Хоуэлл занял должность сахана, а Линкольн Озис снова принял руководство. Разумеется, он узнал о моем выступлении и о моей поддержке Брэндона Хоуэлла. В результате я теперь в его глазах выгляжу не вполне лояльной персоной. Это явное пятно в моей биографии, и мне от него уже не отчиститься. Каждый раз, когда он глядит в мою сторону, я вижу обвинение в его глазах.

Трент понимающе кивнул. У Линкольна Озиса была репутация предельно жестокого человека, который совершенно не умел прощать.

– Я как-то слышал поговорку: «Ханы приходят и уходят, а дух воина пылает вечно».

– Да, уместная поговорка – когда ханы действительно мертвы. Но в нашем случае все немного не так. Однако, Трент, поверь мне, я очень сожалею, что ты пострадал из-за моих ошибок. Ты был подлинным воином, гордостью и надеждой нашего родового дома. Ты не заслужил того, чтобы тебя списали в расход из-за моей недальновидности.

– Но я не...

Бенджамен Хоуэлл прервал его:

– От. Ты не знаешь всего. Множество носителей родового имени пало на проклятой земле Токкайдо. Испытание Права за обладание вакантными именами начнется в ближайшем будущем. Хан попросил меня быть патроном одного из его кандидатов на родовое имя Хоуэллов.

Сердце Трента при этих словах заколотилось.

«Это невозможно... Бенджамен Хоуэлл должен быть моим патроном!..»

Для воина клана присвоение родового имени было высочайшей честью из всех возможных. Только очень немногие добивались права носить фамилию – одну из восьмисот фамилий тех, из кого столетия тому назад Николай Керенский сформировал кланы. Завоевать родовое имя было целью жизни каждого воина клана и единственный способ твердо знать, что твой генетический материал станет частью священного банка генов.

Трент был потрясен тем, что Хоуэлл не собирался сдержать данное ему слово. Его гнев, внешне незаметный, отозвался шумом крови в ушах, который был схож с ревом штормового моря.

– И что вы ему ответили?

Бенджамен беспокойно пошевелился на месте, не в состоянии скрыть своего смущения. Но смотрел прямо в глаза Тренту.

– Я сделал то, что сделал бы любой воин в моем положении, – я подчинился повелению моего хана.

Трент в ярости сжал кулаки. Он чувствовал, как горит его настоящая кожа, но синтедерма, прикрывающая часть обезображенного шрамами и ранами лица, горела еще жарче.

– А ваше слово? А ваша честь? Вы предали свое, данное мне, обещание?

– Ут. У меня не было выбора.

– Вы могли отказать ему.

Бенджамен покачал головой.

– Ты всегда недооценивал важность таких дипломатических маневров в нашем клане, Трент. Хан Озис знает о моем выступлении, направленном против него. Если я не выполню его просьбу, он сделает всё, чтобы раз и навсегда устранить меня от участия в любом сражении, которое может возникнуть после нынешнего перемирия. Я старше тебя. И хотя я принадлежу к носителям родового имени, но у нас с возрастом возникает та же самая проблема, что и у всех остальных воинов, – завершить свою воинскую карьеру со славой или в безвестности и забвении. Хан решает, кому каким подразделением командовать. Если я пойду против Линкольна Озиса, он может послать меня на какой-нибудь забытый астероид на Дороге Исхода. Или, хуже того, отправит на одну из родных планет наставником сибгруппы... Я слишком долго и тяжело работал, чтобы заслужить такую участь.

– В таком случае вот что я сделаю, – заявил Трент, поворачиваясь и перебрасывая ноги через край койки, – я вызову вас на испытание Отказа. Раз вы склонны покориться воле хана, то придется мне вправить вам мозги. – Трент уже не скрывал своей ярости.

Хоуэлл покачал головой и поднялся на ноги.

– Будь реалистом, Трент. Ты еще слишком слаб. Бросишь мне вызов, и я с легкостью тебя побью. И даже если ты ухитришься каким-то образом победить, то хан Озис просто-напросто самолично тебя вызовет. И уверяю тебя, победителем в конце концов окажется он. Нет, Трент, выбора у нас нет никакого. Это лучший вариант – единственный вариант.

Трент сделал глубокий вдох. Он почувствовал прохладный ветерок на ногах. Глянул на свое тело, завернутое в серую больничную робу, и нехотя признался сам себе, что к сражению он не готов. Даже если он сумеет победить Бенджамена на испытании Отказа, то на это уйдет столько сил, что их уже не останется на борьбу за родовое имя. Бенджамен Хоуэлл говорит правду. Линкольн Озис сделает все, чтобы осложнить им обоим жизнь, если Трент осмелится пойти против его воли. Он в отчаянии закусил нижнюю губу. «Этого не может быть. Что же – кланом теперь управляют политические игры? Ведь это имя должно быть моим!..»

– Я не отрекусь от притязаний на родовое имя, – сказал он негромко.

– Я ничем не могу тебе помочь, – отозвался Бенджамен. – Не в этот раз. Возможно, в будущем, когда откроется вакансия на другое родовое имя...

Трент покачал головой. Он спрятал свой гнев где-то внутри, и тот замер, как туго сжатая пружина. Он должен сохранить его силу, чтобы нанести удар, когда наступит подходящий момент.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи, звёздный полковник. Я воин. Всегда есть другой выход.

Бенджамен кивнул.

– Великая схватка.

– Точно, – ответил Трент. – Это теперь моя единственная надежда.

Большинство кандидатов получает возможность сражаться за родовое имя потому, что их предложил один из носителей имени. Однако к испытанию Права допускался также один кандидат, которого никто не патронировал. Он добивался этого права в схватке по типу «все против всех», называемой «Великая Схватка». В этих сражениях мог принять участие любой полноправный воин, у которого не нашлось патрона, который поддержал бы его кандидатуру на соискание родового имени. Это было широкомасштабное открытое состязание, в котором принимали участие десятки мехов. Победителем же мог выйти только один. Именно он и получал право участвовать в испытании Права. В «Великой Схватке» залогом победы становилось умение выжить.

– Ты там можешь погибнуть. Ты слишком еще слаб после Токкайдо.

Глаза Трента были ледяными, а в голосе слышался металл:

– Я буду там сражаться и там обрету свою судьбу.

– А, так ты и есть связанная, которую прикомандировали в мой док? – Крупный мужчина обошел Джудит вокруг, критически ее разглядывая. Они находились в глубоких недрах посадочного корабля, в ремонтном эллинге мехов. Воздух был пропитан запахом горюче-смазочных материалов, смешанным с крепким запахом пота. Джудит бывала в таких доках раньше, и знакомое лязганье и клацанье монтажных мостков парадоксальным образом её успокоило. – Твое присутствие здесь унизительно для меня, вольняга.

– Сожалею, что вы так это воспринимаете, – ответила она.

– Правильно сожалеешь, – проговорил он холодно. – Я – мастер-техник Филипп. Ты, видимо, собственность какого-то воина... – он подцепил пальцем бондкорд на запястье Джудит, – но здесь, в этом ремонтном доке, я твой хозяин.

– Я Джудит Фабер... – начала она, но Филипп прервал ее ударом ладони по губам.

– От! – яростно взревел он. – Ты Джудит. И другого имени у тебя нет. У тебя вообще ничего нет свыше того, что я позволю. А твоя фамилия умерла вместе с тобою на Токкайдо.

– Я понимаю, – заверила она. Джудит интенсивно изучала социальную структуру кланов, их обычаи и традиции. И теперь она жила среди них. Здесь были свои правила, и Джудит приходилось с ними освоиться.

«Прекрасно, Филипп. Хочешь командовать? Валяй. Придет день, когда ты научишься меня уважать, сволочь. А пока что можешь разыгрывать из себя доминантного самца.»

– Ты почти ничего не знаешь. Даже если ты самый способный техник во всей Внутренней Сфере, твои знания по сравнению с моими ничто. Тебя направили сюда только потому, что есть шанс, что ты научишься. И хотя у меня есть занятия поважнее, я превращу тебя в настоящего техника... или загоняю до смерти.

На этот раз Джудит ничего не ответила. Мужик, очевидно, уверен в своем абсолютном превосходстве, так что пока лучшей политикой будет оставить ему эту уверенность. Выказывать неповиновение или недоверие означает создать проблемы, с которыми ей пока что не справиться.

– Что, нечего сказать, а?

Он снова хлестнул ее по лицу тыльной стороной ладони. Она скривилась от боли, но решила, что лучше будет не пытаться уклоняться от ударов, хотя запросто могла это сделать.

Трент беспокойно пошевелился во сне, почувствовав, что кто-то стоит рядом с его койкой. Открыв глаза, он различил в слабом свете ночного освещения женскую фигуру в мундире из серой выделанной кожи. Женщина смотрела на него, скрестив руки на груди, а на тугом бедре висела кобура с пистолетом. Трент был уверен, что знает, кто она, но все же включил свет, чтобы убедиться в этом.

Увидев его лицо, женщина вздрогнула, но быстро овладела собой и широко ухмыльнулась.

– Не соврали слухи. Ты действительно жив.

– Да, Джез, я жив.

Этот факт, должно быть, сильно ей досаждал – особенно потому, что он спас ей жизнь на Токкайдо. «Последний раз, когда мы виделись, она поклялась вызвать меня в круг равных. А сейчас ее бравада исчезла.»

– А вид у тебя еще более привлекательный, чем раньше, Трент. – Она негромко рассмеялась.

Трент хотел было сказать что-нибудь насчет ее обычного злоязычия, но решил не доставлять ей такого удовольствия. Он даже глазом не моргнул и не изменил выражения лица.

– Мои шрамы и раны показывают, что я настоящий воин, – спокойно сказал он. – Ты тоже живая, Джез. Наверно, именно поэтому ты здесь. Пришла поблагодарить меня за спасение своей шкуры, воут?

Джез откинула голову и снова засмеялась.

– Чувствую, Трент, тебе в бою не только внешность повредили, но и память. Если ты затребуешь мой отчет о ходе сражения, то из него узнаешь, что это я спасла твою жизнь.

Трент покачал головой и тоже засмеялся, однако смех его был не таким естественным, как ему хотелось.

– Похоже, ты сфальсифицировала ход боя на Токкайдо. Поскольку мой мех уничтожен, то я не могу предъявить записи своего ПЗУ и доказать, что ты врешь.

– Правду пишут победители, Трент. Мой омнимех тоже уничтожен в бою – это случилось чуть позже, – так что теперь мы имеем мое слово против твоего. И хотя Дымчатые Ягуары не победили в дельте Ресайс, мои действия в этом сражении принесли мне номинацию на родовое имя Хоуэллов.

Ярость, вызванная её словами, взревела в ушах Трента как добела раскаленное пламя в топке. Бенджамен Хоуэлл сказал Тренту, что хан велел ему патронировать другого кандидата на соискание родового имени Хоуэллов. И теперь Джез нахально заявляет, что фальсифицировала ход сражения и выиграла право на состязание за родовое имя!..

Трент взял себя в руки, затем посмотрел ей прямо в глаза, чтобы она поняла не только его слова, но и угрозу в них. Потом не спеша заговорил:

– В отличие от тебя, Джез, я следую тропой чести, которую великие Керенские проложили для нашего народа. В том пути, который ты выбрала, нет чести, и ты поступила бы разумно, просчитав все последствия твоих действий, как для тебя самой, так и для всех Дымчатых Ягуаров. И хотя я не могу опровергнуть твой отчет о том, что произошло на Токкайдо, без борьбы ты меня не одолеешь, Джез.

Он поднял правую руку и сжал свой наполовину искусственный кулак в жесте вызова.

– Запомни это хорошенько. Я тебя знаю со времен сибгруппы. Я знаю правду о том, что произошло между нами на Токкайдо. Знание – самое главное оружие, которое воин может взять с собою в бой.

Трент знал, что последняя фраза её заденет. Это были слова, которые наставник их сибгруппы твердо вбил им в головы. Джез не могла их забыть.

Джез посмотрела на Трента хитро прищурившимися глазами.

– Есть еще и такая старая поговорка, – сказала она, – победителей не судят.

Планетарное командование Дымчатого Ягуара

Дата добавления: 2015-08-18