Глава 3. Мы спускались уже без спешки, граф начал рассказывать, что формально эти земли

Мы спускались уже без спешки, граф начал рассказывать, что формально эти земли принадлежат Томасу Бабингтону Маколею, лорду почтенному, титулами не отягощенному вовсе, но человеку все равно уважаемому, однако сюда гораздо легче попадать из владений Джонатана Тиндаля, виконта Астийского, но и виконт сюда не пошлет никого из уважения к лорду благородному и достойному Маколею…

– Понял, – прервал я. – Вот из таких зерен и проклевываются будущие разбойничьи империи. Из таких никому не нужных пустынных мест. А когда заметят, аттил уже остановить трудно…

Внизу на лестнице раздался дикий вопль, полный отчаяния и боли. Граф Гатер выругался и выхватил меч, я бросился вниз молча. Пролетом ниже прямо на ступеньках распростерт граф Стерлинг, живот в крови, сверху он похож на распластанную рыбу на столе хозяйственной кухарки. Обеими руками вцепился в брюхо, откуда слышится шипение, бульканье, вместе с кровью вытекает густая слизь, обе ноги вывернуты под неестественным углом.

Барон Уроншид уже склонился над ним, бледный как смерть, вскрикивает с великим беспокойством:

– Доблестный сэр Дэйв… ну скажите же… вы как?

Граф не ответил «ок», как я почему то, ну вот почему то ждал, а прорычал злобно:

– А ты как думаешь?

– Ага, – сказал барон виновато, – ну, я постараюсь вам помочь, в смысле…

– Ну-ну, – прохрипел Стерлинг, – сперва почешешь, а добьешь потом? Красавчик…

Барон выронил из рук меч и упал на колени перед мужественным графом.

– Все хорошо, – сказал он растерянно, – все в порядке, все в порядке. Скоро все будет хорошо…

Стерлинг прохрипел саркастически:

– Да-да, говори говори… Так сразу и полегчало.

Я подбежал, наклонился и заботливо потрогал ему лоб.

– Ого, у вас жар!.. Наверное, вы простудились, граф. А барон Уроншид у нас таков, вы правы! Мне тоже всегда легче от его слов. В смысле на душе.

Стерлинг прислушался к себе, лицо стало удивленно глуповатым, пошевелился, заранее скривившись в ожидании резкой боли, совсем изумился, даже глаза полезли на лоб.

– Сэр Гедвиг, – сказал он, – а ваша благородная мать точно леди Блаунширская?

Барон насупился и спросил с подозрением:

– А в чем дело?

– Да мне в самом деле полегчало, – сказал Стерлинг изумленно, – будто вы от знахарки Вельвы, а к леди Блаунширской вас подкинули… Вы точно не подкидыш?

Он медленно поднялся, все еще с изумлением прислушиваясь к себе, поворачивая руки так и этак, топал ногами.

– Еще одно слово, – сказал барон Уроншид с надменной угрозой, – и на этот раз уже не встанете, благородный граф!

Стерлинг спросил с подозрением:

– Так это вы меня шарахнули в спину? Или все-таки ваша очаровательная спутница?

– Граф, – воскликнул барон негодующе, – ваши шуточки переходят все границы!

– Какие границы, – пробормотал Стерлинг. – Я же был почти мертв, а вы меня вылечили!.. Барон, дайте я вас расцелую…

– А что еще?

Я сказал резко:

– Хватит! Куда делась женщина?

Барон виновато опустил голову, а Стерлинг ответил четко:

– Я поднимался к вам, вдруг помощь нужна, а навстречу идет барон с этой дамой… Но что-то в ней очень показалось не то, а меч уже был в моей руке… В общем, она все поняла, развернулась, ну прям вихрь! Я только успел увидеть, как столкнула барона по ступенькам. А мне, увы, повезло меньше… Хотя я ее пырнуть успел… Вон та кровь на стене, видите? Это ее.

Я угрюмо молчал, граф Гатер сказал сумрачно:

– Это не везение, доблестный друг, сами знаете. Вы же помните, ордосская ведьма весь отряд сэра Гревса испепелила огнем, но юного барона всего лишь захватила в плен… к счастью, через месяц он как-то сбежал.

– По его словам, – уточнил граф Стерлинг с намеком в голосе.

Барон насупился и первым выбежал в холл. Мы спустились степеннее, перед башней наши перевязывают своих раненых, чужих добили, с десяток пленных стоят на коленях в покорных позах и опустив головы, вдоль стены. Я сперва прошелся по своим раненым, затем оглядел очень придирчиво стражей башни. Пришлось просмотреть их трижды, но все чисты, в том смысле, что обычная сволочь. Тьмой и не пахнет, фее куда проще брать на службу наемников, чем вести пропаганду по перековыванию местных упрямцев в идейных бойцов Тьмы.

– Выясните, – велел я Гатеру, – что за люди. Если ленники, пусть живут, верность надо поощрять, даже если верны противнику. Если сброд, которому неважно, кому служить, лишь бы платили, развесьте в живописных позах для наглядности. Мол, еще не пришло время отделываться штрафом и выскальзывать под залог.

Рыцари с оруженосцами обшаривали здание и башню на предмет, что бы позаимствовать на память, я поглядывал на солнце, успеем ли до заката увидеть этот замок Черной Бронзы. Перед разбитыми вдрызг воротами на полу груда оружия, двое оруженосцев лениво ковыряются, как куры на куче навоза, выискивая жемчужные зерна.

Справа и слева от ворот по большой каменной чаше, обе пустые, края оплетены паутиной, но тоже мертвой, пауки давно удрали в другие места, а то и края.

Граф Гатер устало опустился возле одной на глыбу, подозрительно похожую на место для сидения, даже углубление для зада очень уютно выдолблено или вырезано.

В чаше полыхнуло, взвился оранжевый язык огня. Я ощутил сухое тепло даже в двух шагах от чаши. Граф напрягся и явно хотел вскочить, но это могут истолковать, как испуг, и он с каменно спокойным лицом остался в той же фараонной позе: с ровной спиной и неподвижный, красиво глядя вдаль.

Из дверей башни выскочил барон Уроншид, за ним уже спокойнее вышло трое его баннерных рыцарей. Все ошалело уставились на внезапное пламя.

– С чего это? – пробормотал барон Уроншид и посмотрел на меня, как на специалиста по Вестготии.

– Первый раз так? – спросил я.

– Да…

– Хорошее предзнаменование, – сказал я голосом эксперта и благочестиво перекрестился. – Мы победим.

Кое-кто из рыцарей тоже перекрестился, весьма неумело, просто подражают сюзерену. Остальные не шелохнулись, им не нужны эти мелкие знаки, они общаются с Господом Богом напрямую, как заявляют гордо.

Граф спросил меня тихонько, чтобы никто не слышал:

– А это в самом деле доброе предзнаменование?.. А то я слышал…

Он замялся, а я сказал так же тихо:

– Граф, для отважных все предзнаменования в их пользу.

На его щеках проступила легкая краска стыда.

– Да-да, ваша светлость. Вы правы. Это во мне хрюкнула слабость. Но, как я понял… это не все?

Я вздохнул:

– Вы правы, граф. Все намного серьезнее. Нам предстоит, говоря простым языком, спасти мир. Потом это станет обыденным, мир придется спасать по сто раз на день, но пока такое случается раз в столетие…

Барон Уроншид охнул:

– И такое выпало именно нам?

– Точно, – подтвердил я и посмотрел на него подбадривающе, – здорово нам повезло?

На барона было жалко смотреть, он помялся, явно вспоминал женщину, что вел с башни сюда вниз, наконец прошептал:

– А что нам нужно сделать?

– Найти ту бабку, – сообщил я, – что дала герцогу Хорнельдону липовое бессмертие. Найти и прибить. Она старая, не жалко. Правда? Можно топор подвязать под плащом, чтобы меч не пачкать. Где сейчас обитает, знаем. Если плотник не соврал для украшения речи.

Вокруг меня мир замер, рыцари перестали двигаться и даже дышать. Я посмотрел удивленно, у всех глаза круглые, а краска медленно сползает с лиц.

– Что не так? – спросил я с удивлением.

Граф Гатер прокашлялся и просипел так трудно, словно его держат за горло:

– Это не бабка, ваша светлость. Это фея…

– А что, – поинтересовался я, – она все еще молодая?

– Феи не стареют, – выговорил он с трудом. – Фея… это фея!

– Молодую убивать жалко, – признался я. – А если еще и красивая… Хотя злые не могут, не должны быть красивыми! К тому же, если она против нас, то как может быть красивой?.. В общем, седлайте коней. Мы должны достичь этой Черной Бронзы и решить вопрос раз и навсегда. Как всегда делаем с этой гидрой. Раз и навсегда.

Их серьезные лица медленно каменели, даже граф Гатер, который казался мне достаточно беспечным, беспокойно двигался, поглядывал во все стороны, словно искал выход.

Барон Уроншид передернул плечами, голос его стал хриплым:

– Сражаться с феей?.. Это безумие!

– Мы живем в безумном мире, – напомнил я и сказал гордо: – Безумству храбрых поем мы песню. Вообще то безумства может творить только умный, а дурак делает глупости.

Граф Гатер сказал сипло:

– Но сражаться с самой феей… Это же невозможно…

– Трудное, – сказал я, – это-то, что можем сделать прям щас. Невозможное потребует немного больше времени. Ну, как раз доедем…

Барон Уроншид вскочил и сказал резко:

– Ваша светлость! Мы ехали с вами, даже не спросив, именно в земли Янтарной Капли!.. И все сделали, как вы хотели. Но дальше…

– Что вас останавливает? – спросил я строго.

Он стоял бледный, трясущийся, на лице неописуемый ужас, глаза остекленели. Мне даже показалось, он не соображает, что говорит и делает, когда он прохрипел сдавленным голосом:

– Это безумие… Я не пойду…

Он отвернулся и начал собирать вещи в мешок. На него оглядывались, граф Гатер болезненно поморщился, словно при остром радикулите, но превозмог себя и, к моему удивлению, сказал очень участливо:

– Сэр Гедвиг! Дабы никто в Альтенбаумбурге не усомнился в вашей доблести, скажите Марселю, что я вас послал с донесением. Передайте гарнизону, что успешно преследуем противника, а в данный момент подошвы наших сапог вбивают пыль в преддверии Земли Вечного Тумана. А отправил вас потому… потому что… ну, скажем, было пророчество, что лишь отряд в двенадцать человек… или сколько нас?.. имеет шансы. Не больше и не меньше. Жребий вернуться пал на вас.

Барон побежал, не отвечая, к коням, вскочил на своего и галопом понесся прочь.

Я помалкивал, все слишком быстро и неожиданно, да и как-то не вяжется с обликом отважного барона. Рыцари помалкивают, лишь кто-то поморщился, махнул рукой.

Граф Гатер сказал с неловкостью:

– Ваша светлость… есть люди, что боятся колдунов просто панически. Барон – отважен, он не раз сходился с противниками посильнее его. Но не отступал, однако любое упоминание о магии ввергает его в дикий страх. Наверное, сглазили в детстве.

Я моментально сориентировался и ответил мирно:

– Дорогой граф, я и не подумал, что барон трусит. Есть люди, что могут выйти в одиночку против войска, но страшатся темноты. Есть мужчины, что страшатся пройти по болоту. Все женщины панически боятся мышей, пауков, милых летучих мышек… Так что вовсе не осуждаю барона. Напротив, сочувствую.

Он с облегчением перевел дыхание.

– Спасибо, ваша светлость!.. признаюсь, меня самого просто колотит от одной мысли, что идем против феи. Никто и никогда…

Виконт Ноэль Джонстоун, тоже бледный и взволнованный, выступил вперед и проговорил звонким юношеским голосом:

– Но мы идем, ваша светлость.

– Спасибо за доверие, – сказал я.

Он возразил гордо:

– Это наш долг!

– Долг, – сказал я с сочувствием, – это-то, о чем думаешь с отвращением, делаешь с неохотой, но зато потом долго хвалишься! А у нас будет повод, граф. Обещаю!

Граф Гатер тяжело вздохнул и пробормотал:

– Долг – это-то, чего в эту минуту не сделает никто, кроме вас. Так что надо ехать сейчас, чтобы успеть до ночи.

Я сказал натужно бодро:

– Тогда проверьте коней и – в путь! Пока наша стойкость еще не подверглась коррозии рассудка.

Оруженосцы и простые воины разошлись, граф Стерлинг задумчиво посмотрел в ту сторону, где скрылся из виду барон Уроншид. Лицо его потемнело и осунулось, он вздохнул тяжело и произнес надтреснутым голосом:

– Первый раз меня спасло чудо, которое явил барон Уроншид, исцелив полумертвого, благодаря чистоте сердца и непорочности деяний. Второй раз так не повезет… Фея просто напросто уничтожит нас всех, ваша светлость. Я готов идти на любого противника, но фея… это не противник! Это стихия. Все равно, что пытаться остановить ливень, бурю или горную лавину. Простите, но участвовать в таком безумии я не буду.

Рыцари угрюмо помалкивали, я чувствовал, что многие отказались бы точно так же, однако ложная гордость молодости не позволит сказать то, что ясно и четко произнес граф Стерлинг, воин зрелый, опытный и, как говорится, в летах.

Я ответил вежливо:

– Граф, с моей стороны было бы безумием принуждать вас или кого-либо участвовать в этом опасном деянии.

Он поднялся, поклонился.

– Тогда я отбываю вслед за бароном.

Я молча наклонил голову, прощаясь, граф Гатер сказал громко:

– Я провожу тебя, мой старый друг!.. Ты вообще то прав, у тебя жена и трое таких очаровательных детишек. Я просто счастлив, когда играю с ними. Тебе повезло, дружище!

Граф Стерлинг кивнул, двое его воинов торопливо седлали ему коня. Граф Гатер отцепил от пояса флягу, взмахом длани подозвал своего оруженосца.

– Вилко, принеси два кубка! Да быстро!

Откуда они у него, мелькнуло у меня, однако оруженосец в самом деле принес два серебряных кубка изящной работы. Один Гатер сразу же сунул Стерлингу.

– Выпей, дорога трудная. Больше промочить горло будет негде!

Стерлинг поморщился.

– Ладно, только быстро.

Гатер налил ему и себе, быстро осушили, Стерлинг сунул было кубок обратно, однако Гатер вскрикнул:

– А за мое здоровье выпить не хочешь? Ты же знаешь, куда мы идем!

Стерлинг покосился в сторону рыцарей, все заняты своими разговорами, в его сторону не смотрят, сказал хмуро:

– Наливай, только быстрее.

Гатер налил, выпили, Стерлинг протянул кубок Гатеру, но тот сказал уверенно:

– Я был бы последней свиньей, если бы не выпил за твое!

Стерлинг, сцепив челюсти, подставил кубок. Гатер вылил остатки вина, как раз набралось на два полных кубка. Дальше я наблюдать не стал, вообще то Гатер пользуется нечестными трюками, но это можно объяснить тем, что Стерлинг – ближайший друг, без него Гатеру будет скучно.

Дата добавления: 2015-08-18