Глава 12. Мы неслись со всех ног, впереди показался тусклый свет наступающей ночи

Мы неслись со всех ног, впереди показался тусклый свет наступающей ночи, захрустели мелкие камешки, мы вылетели наружу…

…там очнувшийся страж тормошит спящего. Я пробежал мимо, а граф не удержался и с размаха засадил железным кулаком в лоб усердного дурака.

Тот рухнул, как бревно, граф догнал меня, но я услышал приближающийся конский топот и схватил его за плечо.

– Пригнитесь, граф!

Из за серебряных в лунном свете холмов вынырнула красивая кавалькада рыцарей в полных доспехах. Впереди лорд Морган Гриммельсдэн, что из клана Горных Рыцарей, рядом с ним молодой воин со знаменем в руках, на полотнище львы и тигры с оскаленными пастями, следом десятка два из тех, кому недолго собираться в дорогу. По их просветленным лицам уже видно, как вламываются в дикую страну Гандерсгейма и захватывают неисчислимые богатства.

Граф начал приподниматься, на лице удивление:

– Чего он среди ночи…

– Не терпится, – объяснил я и схватил его за плечо. – Пригнитесь, граф. Даже они да не увидят нас.

– Их можно позвать, – прошептал он.

– Некогда, – ответил я. – Поступим иначе…

Я быстро сорвал со спины лук, натянул тетиву и пустил стрелу. Морган Гриммельсдэн едет красивый и величественный, полный сил и задора, в седле сидит ровно, словно продолжение коня, не качнется, что весьма кстати. Жаль, что снял шлем, ну да ладно…

Стрела щелкнула по латному плечу с такой силой, что мы услышали звон. Гриммельсдэн покачнулся, но удержался, мгновение смотрел на царапину на железе, затем выхватил меч и заорал бешено:

– Там разбойники!.. Убить всех!

Всадники дружно повернули коней. Я ухватил графа за локоть и заставил почти ползком поменять позицию. Долина задрожала от стука подкованных копыт.

Конный отряд тяжеловооруженных рыцарей несся за Морганом, как лавина. Все как раз набрали скорость, когда из пещеры выбежали служители черной мессы.

Гриммельсдэн сразу же повернул коня и с ликующим воплем «Вот они!» врезался в их ряды. Меч сверкал в свете луны, рассыпая искры, потом стал красным от крови.

Люди в балахонах не все оказались трусами, дрогнули только от неожиданности, обнаружив противника совсем не такого, как ожидали. Из-под накидок появились мечи и длинные ножи, многие подныривали под брюхо коней и тыкали их снизу ножами. Кони дико верещали и, встав на дыбы, сбрасывали всадников, а другие просто перехватывали острым лезвием подпругу, и рыцарь падал вместе с тяжелым седлом.

Граф вскрикивал, рука то и дело щупала рукоять меча, даже вытаскивал до половины, но я зло шипел, мы только зрители, расслабьтесь и получайте удовольствие, мы же здесь, как в ложе, чего вам еще надобно…

Черномессианцы начали отступать, рыцари с победными криками устремились за ними в узкий ход. На поле схватки осталось десятка два убитых, вдвое больше раненых.

Трое молодых парней, явно оруженосцы, начали оказывать первую помощь рыцарям, еще двое деловито добивали поверженного противника.

Я сказал тихо:

– Тихонько отступаем… больше здесь делать нечего.

Граф внезапно хохотнул. Я посмотрел с удивлением, он объяснил:

– Лорд Морган начал выполнять ваши задания даже раньше, чем предполагал.

– Вернемся в замок, – сказал я, сердце начало ныть в предчувствии неприятностей. – Надеюсь, мы сорвали планы противника.

– Я намеревался помочь барону, – сказал он нерешительно.

– У него епитимия, – напомнил я. – Ее лучше отбывать в одиночку.

Холодный призрачный свет огромной луны ярко и торжественно высвечивает утоптанную дорогу к крепости. Кусты по обе стороны выглядят сгустками мрака, опасного, черного и непонятного, с расплывающимися очертаниями.

Башни и стены Альтенбаумбурга озарены золотистым светом, таким теплым и радостным, словно туда светит совсем другая луна. Граф к небу глаз не поднимал, а я то и дело прикидывал, сколько осталось до полуночи, вдруг да теперь вообще Темный Мир захватит меня в это роковое время навсегда… и не выпустит.

Зайчик идет спокойный и ровный, а Бобик все не может успокоиться, чует, что мы побывали где-то, а как же без него, нечестно, ненадолго исчез в лесу и приволок графу такого кабаненка, что тот едва втащил в седло.

– Подлиза, – укорил я. – Мы тебя все равно любим! Даже без твоих взяток.

Ворота распахнулись, решетка загремела, поднимаясь, здесь днем ее вообще не опускают, во дворе пусто, а у входа в главное здание граф Дэйв Стерлинг свирепо распекает двух оруженосцев. Оба виновато разводят руками, у ног кираса и шлем со свежими следами ржавчины.

Увидев нас, граф Стерлинг тяжеловесно поклонился с грацией хорошо воспитанного слона.

– Простите, ваша светлость. Как видите, молодежь любит сладко поспать. Мы в их годы…

– Да-да, граф, – согласился я. – После нас хоть потоп, как сказал Ной, а что после такой молодежи?

Он вздохнул еще тяжелее.

– Не представляю. Как вам новое хозяйство? Налаживается?

Я соскочил на землю, передал конский повод конюхам. Бобик унесся в сторону кухни, я подумал и сообщил бодро:

– Дважды два уже четыре! А будет еще лучше. Сэр Генрих, я вас оставлю ненадолго. Мне кое-что придется взять в своих покоях… И сразу же вернусь.

Стерлинг хохотнул.

– Слушайтесь, сэр Генрих. У герцога всего пять пальцев, но все пять – указующие.

Я намека не понял, ответил мирно:

– На моей руке в самом деле пять пальцев… но еще есть и кулак.

Стерлинг захохотал:

– Потому мы вам и присягнули, сэр Ричард. Мы с графом подождем вас здесь, он тоже, как я слышал, невысокого мнения о нынешней молодежи.

Я кивнул и степенно прошел в распахнутые двери. Меня в молодежь, похоже, не зачисляют, хотя те двое сопливых, не умеющих драить кирасы, не намного меня моложе. А то и ровесники.

В холле навстречу метнулся старший слуга, глаза все еще трусливые, челядь только начинает привыкать к новому хозяину, торопливо поклонился.

– Ваша светлость…

– Говори, – буркнул я в нетерпении.

– Прибыли бродячие ваганты, – доложил он. – Я велел накормить их на кухне. Они готовы в благодарность исполнить несколько баллад собственного сочинения.

Я отмахнулся:

– Пусть исполняют.

Он поклонился.

– Слушаюсь, ваша светлость. Вы почтите своим присутствием или как?

– Или как, – отрезал я. – Мне о культуре надо думать, а ваганты… это не она есть.

Он еще раз поклонился и поспешно отступил. Я подумал раздраженно, что ваганты – те же вагинты, поют не о рыцарских подвигах, а о бабьих прелестях, персях, сочных лепестках розы… знаем мы эти розы, но, конечно, простому человеку их слушать приятнее уже потому, что понятнее. Но я не простолюдин, во всяком случае, выдавливаю его из себя по капле, так что вагинты идут лесом.

Да и в любом случае надо думать, что случится со мной, а также с миром в полночь. Если эту вроде бы переживем благодаря диверсии с этими каменными шарами, то что ждет мир завтра?

– Мир, – пробормотал я. – Кем я становлюсь, дурило? А что самого ждет? Подумал?

Ноги мои начали двигаться все быстрее, наконец я понесся прямо из холла вверх по лестнице. Посередине проложена толстая ковровая дорожка, подошвы не стучат нагло по камням, я мчусь бесшумный, как летучая мышь, но сам вздрогнул, когда навстречу попался плечистый рыцарь с холеным породистым лицом.

Он тоже дернулся от неожиданности, но первым пришел в себя и торопливо поклонился.

– Ваша светлость, я ваш покорный слуга, барон Альфред Бриджстоун. В прошлом вассал герцога Хорнельдона, а ныне – ваш.

– Следуйте за мной, – велел я нетерпеливо. – Присягу принесли?

– Вот прибыл…

– Все на ходу, – прервал я. – Не отставайте.

– Но… может быть… в зале?

– Вы такой комнатный, – бросил я через плечо, – а как насчет присяги на поле сражения?

Он вскрикнул пламенно:

– Это мечта! Пока недостижимая…

– Не отставайте, сэр Альфред.

– Бягу, ваша светлость, бягу…

Широкая помпезная лестница втянулась в узкую дверь и превратилась в узкую винтовую, а по бокам совсем близко пошли стены из голого камня.

За спиной стучат подошвы сапог барона, иногда слышен легкий скрежет, когда задевает шпорами камень. Винтовая лестница кружит и кружит, неприятное чувство коснулось затылка, еще когда ступил на первую ступеньку, теперь распространилось на плечи, сковало холодом спину.

Барон мчится следом послушно, как олененок за мамой. Я слышал его учащенное дыхание и сам поймал себя на том, что хриплю, как загнанный гончими зверь, сколько же тут этажей, наконец ступеньки кончились, на самом верху простая дверь, но перед нею почему то страж с копьем в руках.

Увидев нас, он не встал навытяжку, напротив, выставил копье перед собой.

– Сюда нельзя!

Барон вскричал за моей спиной потрясенно:

– Ты хоть понимаешь, кто перед тобой?

Страж ответил нервно:

– Никому нельзя!

– Это сам герцог!

Страж твердил тем же испуганным голосом:

– Нельзя! Не велено.

Я сказал мирно:

– Нельзя так нельзя. Тебе приказали, ты выполняешь…

Он не успел охнуть, как я сделал быстрый шаг вперед. Толчок ладони отбросил острие копья в сторону, страж только выпучил глаза и открыл рот для протеста, как я схватил его за шиворот и штаны, с силой швырнул в дверь.

Раздался треск, доски разлетелись в щепы, остальное влетело вовнутрь.

Барон вскрикнул весело:

– Вы даже не постучали, сэр Ричард!

– Теряем хорошие манеры, – согласился я. – Хорошо!

– А что хорошего?

– Уважать будут, – пояснил я зло. – Не интеллигенты идут, мужчины!

Дверь внесло в зал на три шага вовнутрь, страж стонет, распластавшись, как тюлень на суше, и даже не пытается подняться.

Я крикнул:

– Сэр Альфред, никого не впускать!

– Хорошо, ваша светлость, – бодро ответил барон. – Господи, хоть у вас тут как интересно…

Я быстрыми шагами пошел в комнату, в окна светит луна и заглядывают звезды, в глубине комнаты ко мне медленно и важно повернулся Кемпбелл.

Все еще в прежнем камзоле, широких коричневых штанах и просторных сапогах с высокими голенищами, но что-то в фигуре нехорошо и тревожно изменилось.

Я ощутил, как холод во мне стал сильнее.

– Кемпбелл, – сказал я и зябко передернул плечами, – ты кто?

Он смотрел на меня неотрывно, я видел, как еще колеблется: прикинуться ли прежним, или же сразу карты на стол, все зависит от того, каким дураком меня сочтет – простым или круглым.

– Тот, – ответил он наконец холодно и с равнодушием рептилии, – кем станете вы, ваша светлость.

Я сказал быстро:

– Кемпбелл… подумай. Может быть, еще не поздно вернуться? Может быть, еще можно как-то помочь?

Он смотрел на меня неотрывно, рот стал шире, чем раньше, а морда вроде бы чуть вытянулась вперед.

– Ваша светлость, вы еще не поняли…

– Чего? – спросил я быстро. – Скажи! Я человек широких взглядов. Вполне возможно, смогу принять иные ценности. Я вообще то мыслю прогрессивно и толерантно… Кого мы только не признали за людей…

– Вы и были на границе света и тьмы, – произнес он нечеловечески ровным голосом, – а сейчас вот даже не замечаете, как перешли ее спокойно и незаметно… И зашли намного дальше, чем мы.

– Я не перешел! – возразил я. – Я здесь!

– Но уже и там, – ответил он.

– Ну и что? Посмотрел и вернулся!

– Все так говорят, – объяснил он. – И долго еще не верят, что это дорога в один конец. Прекрасная, широкая дорога. Признайте это, ваша светлость. И станьте одним из тех, кому править этим миром. И я снова поклонюсь вам.

– Править этим миром? – переспросил я.

– Да.

– А тем? Темным?

Он нахмурился, сказал резко:

– Тем уже правят. Но нужны те, кому доверят править этим. Все изменилось, ваша светлость.

– Не все, – ответил я.

– Все же подумайте, – произнес он, – перед кем хранить верность.

Я подумал, присматриваясь к нему, прячет ли где оружие, сказал медленно, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Злое дело рано или поздно губит того, кто его начал. Попробуй вернуться, Кемпбелл, как бы ты далеко ни зашел…

Он прервал скрипуче:

– Вы зашли дальше. Вам уже уготовано почетное место в Темном Мире. Среди владык.

– У меня нет тормозов, – признался я. – В слишком благополучном мире вырос. Но я верю, что мы очистим этот мир… а потом придем и туда! И там все очистим и выжжем светом веры…

Он дернулся, весь перекосился, я застыл, глядя, как страшно раздувается лицо, превращаясь в морду, от ушей в стороны пошли растопыренные перепонки, образовав нечто похожее на рыбьи плавники, а рыло вытянулось, как у крокодила.

Голос его стал звериным, но я разобрал слова:

– Ты сам… себя… убил…

– Мечтай, – ответил я зло, – мечтай, ящерица…

Он повысил голос, я едва расслышал в страшном реве:

– Чужак! Все кончено!

Я запнулся с ответом, у меня на эту классику ответов слишком много, чтобы вот так сразу, за словом в карман не лезут только те, у кого этих слов не больше десятка, а я вообще то эрудит, так что, опоздав, выбирая самое хлесткое и образное, лишь сверкнул глазами, молчание – золото, а достойное молчание – лучший ответ лорда.

Мой меч блеснул сурово и грозно. Кемпбелл неуклюже отступил, одежда на нем с треском лопнула, сползла на пол, передо мной оказался двуногий ящер с толстым хвостом, в передних лапах бывшего управителя, совсем не крохотных, оказался меч – изогнутый, с диковинными глубокими зазубринами, как у пилы, но с обеих сторон, и нелепой рукоятью, где слишком много декоративной отделки.

Его меч вовремя встретил мой, зазвенела сталь. Я старался наносить удары тяжелые и сильные, надеясь сломить его оборону и выбить меч из его лап, хорошо бы захватить эту тварь живой, однако Кемпбелл отбивал удары легко, словно в моих руках хворостинка.

– Прими, – прорычал он, – свою судьбу…

– Я ее давно принял, – ответил я и, увернувшись, нанес косой удар. Кемпбелл легко парировал, в свою очередь, попытался достать меня с длинного замаха. – И вообще… я… ее хозяин…

В дверном проеме появился бледный барон Бриджстоун, ахнул, выдернул меч из ножен.

– Ваша светлость!.. Помочь?

– Спасибо, сэр Альфред, – крикнул я. – Бегите вниз! Пусть сэр Гатер распорядится оседлать всем нам коней.

Он исчез, а Кемпбелл прорычал:

– Как ты не понимаешь… Там тебе дадут больше!

– Сколько?

– Никто не может дать больше, – заверил он. – Наш хозяин – властелин мира!

– Ого, – ответил я, – наверное, у него очень маленький мир. Поместится в скорлупку ореха.

Он проревел, мгновенно переходя к еще большей ярости:

– Как ты смеешь…

– Да вот так, – ответил я и быстро прикинул, сколько мне отступать до двери, – как-то смею. Я ж человек, а не рептилия хвостатая.

Он сказал зло:

– Мечтаешь убежать? Да, ты выйдешь отсюда, но только… в гробу!

– Как мило, – ответил я. – Но я тебе и этого не обещаю.

Он двинулся на меня, но я уже успел запомнить все его движения, хоть и очень быстрые, но довольно однообразные, сказано – рептилия, сделал обманное движение и резко ударил дважды крест накрест.

Хвостатая тварь постояла, глядя на меня в непонимании, затем очень резко развалилась на четыре окровавленных куска.

Я хотел метнуться к двери, но оттуда вбежало с десяток одетых в черные балахоны фигур с опущенными на лица капюшонами, теперь хорошо понимаю, почему такое смирение и потупленные в землю глазки даже не морд, а зеленых рыл.

Заорав дико, я крутнулся на месте и с поднятым мечом бросился в другую сторону. Никто не уступил дорогу, как я ожидал, напротив – выставили перед собой мечи, ножи и дротики.

Я заорал еще громче, стараясь нагнать страх, проломился, весь в легких порезах, ударился в окно и, выломав раму, вывалился наружу.

Мелькнула мысль превратиться во что-то крылатое, но за эти короткие секунды падения пролетел все этажи и так шарахнулся о землю, что в голове помутилось, а тело дико закричало о сломанных костях.

Оба графа, Дэйв Стерлинг и Генрих Гатер, все еще у двери, в красивых и полных достоинства позах беседуют степенно и с величавыми жестами. Я ударился о вымощенный брусчаткой двор с такой силой, что оглох от треска своих костей и ослеп от боли, когда порвались связки по всему телу.

Стерлинг удивленно обернулся на звон мнущегося металла. Гатер еще только поворачивал голову, как Стерлинг оказался возле меня, глаза огромные, как у морского окуня.

– Вы в порядке, – вскричал он, – ваша светлость?

Я простонал сипло:

– Сейчас запою…

– Встать сможете? – спросил он с надеждой.

– Петь смогу и лежа.

– Лучше молчите, сэр.

Подбежал Гатер, молча подхватил под руку, я с трудом поднялся, подо мной широкие брызги выплеснувшейся при ударе крови. Стерлинг тоже взялся заботливо поддерживать с другой стороны, но где бы ни ухватился, становилось еще больнее.

Я отстранил, сказал злобно:

– А где заботливо уложенные мешки с сеном? Где навес торговой лавки? Что творится в этом мире?

Стерлинг спросил испуганно:

– А что, должны быть?

– А как же, – прохрипел я, ребра больно щелкнули, срастаясь. – Всегда, когда падают с такой высоты… Должно же быть объяснение…

– Сэр…

Он смотрел обалдело, уверенный, что от удара в моей голове все перемешалось.

Из башни выбежал барон Альфред Бриджстоун, закричал обрадованно и одновременно обиженно:

– Ваша светлость, вы уже здесь?.. Покажите и мне ту короткую дорогу?

Стерлинг посмотрел на Гатера, тот взглянул на Стерлинга, кисло поморщился.

– Я ему сам покажу.

Я прохрипел:

– Надо уходить.

– Почему? – спросил наивно Стерлинг.

– Будет погоня, – пояснил я. – Обещаю.

– Спасибо, ваша светлость, – сказал он то ли с сарказмом, то ли с таким ликованием. – Вы так обрадовали, что просто не знаю!

Все трое обнажили мечи, Стерлинг посматривал с опаской, наконец спросил очень осторожно:

– Если вы из окна леди Эмили… то вопросов нет, ваша светлость. Но если вдруг…

Он замялся, я сказал раздраженно:

– Да какая леди Эмили? Я настолько похож на дурака? Да знаю, что веду себя по-дурацки, но не всегда же?.. Дорогой барон, расскажите нашему новому другу, что за зверя вы увидели на месте нашего управителя Томаса Кемпбелла. Вернее, в его шкуре.

Стерлинг вздрогнул, перекрестился.

– Господи! А сам Томас?

– Откуда мне знать? – огрызнулся я. – Может быть, Томаса давно уже нет. Но эта тварь была просто невероятной. Наверное, соответствует по рангу нашему рыцарю крестоносцу. И ничто на нее не действовало. Ни крест, ни молитва…

Стерлинг посмотрел на меня с вопросом в честных глазах.

– А… сталь?

– Сталь сработала, – огрызнулся я. – Но это грубо. Не должен герцог, как будто и не герцог вовсе!..

Барон Бриджстоун сказал честно:

– Кемпбелла я не видел, но слышал какой то звериный вой… И вообще за мной будто гналась целая толпа демонов!

Дата добавления: 2015-08-18