Религия крестьян

РЕЛИГИЯ И СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС

М. Вебер*

Религия крестьян

Жизнь крестьян настолько связана с природой, настолько зависит от органических процессов и природных явлений, и по своему экономическому характеру сама по себе настолько не предполагает какую бы то ни было систематизацию, что в общем крестьяне

М. Вебера по социологии и религии и идеологии. М., 1985. С. 153—208/Пер. М.И. Левиной.

только тогда становятся носителями религии, когда им угрожает пролетаризация или порабощение со стороны внутренних (фис­кальной или помещичьей) или внешних (политических) сил. Как одно, так и другое — сначала угроза извне, а затем столкновение с интересами землевладельцев, которые, как всегда в античности, были одновременно горожанами, — относится, например, к древ­ней религии израильтян.

Древнейшие документы, прежде всего Песнь Деборы, показы­вают, что борьба, которую вели прежде всего связанные клятвой крестьяне с филистимлянами и живущими в городах ханаанскими землевладельцами, была направлена против сражающихся на же­лезных колесницах, обученных «от юности своей воинов» (как го­ворится о Голиафе), которые пытались взимать повинности с тех, кто живет на склонах гор, где «течет молоко и мед». Этих крестьян можно сравнить с союзами этолийцев, самнитов и швейцарцев, с последними особенно и потому, что большой, пересекающей страну торговый путь из Египта к Евфрату создавал ситуацию, сходную с той, которая сложилась в Швейцарии, стране альпийских похо­дов, с ее ранним развитием денежного хозяйства и соприкоснове­нием различных культур. В силу констелляции важных факторов эта борьба, так же, как объединение сословий и эмансипация во времена Моисея, все время возобновлялась под водительством спасителей религии Яхве (машиах, мессии, таких, как Гидеон и других, именуемых «судьями»). Там самым в древнюю религию крестьян была привнесена религиозная прагматика, выходящая за пределы обычных крестьянских культов. В подлинную этическую религию культ Яхве, связанный с социальными законами Моисея, превратился только на почве полиса Иерусалима. Правда, и здесь это произошло (о чем свидетельствуют наставления пророков, ко­торые носят социальный характер) также не без влияния социаль­ного морализма землевладельцев, направленного против городских магнатов и финансистов, и при постоянном напоминании о соци­альных предписаниях закона Моисея, требующих установления равенства между сословиями.

Однако религию пророков нельзя рассматривать как продукт специфически крестьянского влияния. В морализме первого и един­ственного теолога официальной эллинской литературы — Гссиода — типичная судьба плебеев также сыграла известную роль. Но и он, безусловно, не был типичным «крестьянином». Чем больше развитие культуры ориентировано на крестьянство (на Западе — в Риме, на Дальнем Востоке — в Индии; в Передней Азии — в Егип­те), тем сильнее этот слой населения влияет на создание традици­онных представлений и тем меньшей этической рационализации достигает религия, во всяком случае религия масс. В развитии позд­него иудаизма и христианства крестьяне либо вообще не являются носителями рационально-этических религий, либо играют прямо отрицательную роль (в иудаизме), либо, как в христианстве, явля­ются таковыми лишь в исключительных случаях, и тогда движе­ние принимает коммунистически-революционный характер. Пу­ританская секта донатистов в римской Африке, наиболее земле­дельческой римской провинции, имела, по-видимому, много сто­ронников в крестьянских кругах, но в древности — это единствен­ный пример такого рода.

Учение таборитов, в той мере, в какой они связаны с крес­тьянскими кругами, пропаганда «божественного права» в Крес­тьянской войне в Германии, требования радикально, коммунис­тически настроенных английских крестьян, и в первую очередь крестьян-сектантов в России, отличаются более или менее ярко выраженными чертами аграрного коммунизма, сложившегося в рамках их совместного пользования землей; они опасаются про­летаризации и выступают против официальной церкви прежде всего потому, что церковь взимает десятину и служит опорой финансовых и земельных властей. Внесение в их программу рели­гиозных требований вообще было возможно только на основе уже сложившейся религии, содержащей специфические обещания, которые могут служить отправными точками для революционно­го естественного права — но об этом в другой связи. Следователь­но, это не относится к странам Азии, где сочетание религиозного пророчества с революционным движением (например, в Китае) носит совсем иные черты и не является подлинно крестьянским. Крестьяне очень редко являются носителями какой-либо иной религии, кроме исконной для них, магической. Правда, пророче­ство Заратустры как будто обращено к крестьянам с их (относи­тельно) рационально упорядоченным сельскохозяйственным тру­дом (в области земледелия и скотоводства) и направлено против ложных пророков, мучивших животных в религиозных оргиях (ве­роятно, так же боролся Моисей с одержимостью при отправлении культа, участники которого в исступлении разрывали животных на части). Поскольку парсы считают магически «чистым» только возделанную почву, и, следовательно, полностью богоугодным занятием — лишь земледелие, они, значительно преобразовав пер­воначальное пророчество и приспособив к повседневности, при­дали своей религии ярко выраженный земледельческий и по сво­им социально-этическим определениям специфически антигород­ской характер. Однако в той мере, в какой пророчество зоро­астризма само выдвигало экономические требования, оно скорее

отражало заинтересованность знати и землевладельцев в крестьян­ских повинностях, чем интересы самих крестьян. Как правило, крестьяне ограничиваются верой в колдовство, способное воздей­ствовать на погоду, и в анимистическую магию; в сфере этичес­кой религиозности они в своем отношении к богу и священно­служителям оставались в рамках строго формалистической этики «do ut des».

Дата добавления: 2015-08-05