Раннеиудейские предания

Покупая сегодня Библию, мы должны разобраться, включает ли она апокрифы, то есть книги, содержавшиеся в древних манускриптах греческого Ветхого Завета, но не в еврейской Библии. Одни из них могли иметь еврейский оригинал (как, например, «Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова» или «Екклесиаст»), другие — нет. В любом случае, иудейские мудрецы, которые закрепили границы своего библейского канона в первом и втором веках христианской эры, никогда не считали их священными текстами. Таким образом, ко времени Павла некоторые раннеиудейские тексты, которые впоследствии были исключены, оставались кандидатами для канонизации. Поэтому нас не должно удивлять, что в некоторые свои пассажи Павел встраивает предания, засвидетельствованные в подобных раннеиудейских текстах. Например, было замечено, что рассуждения Павла в Рим 1:19–28 в какой‑то степени напоминают образец, более полно разработанный в «Премудрости Соломона» (главы 13–15) и являющийся также фоном для речей в Деян 14:15–17 и 17:24–28[112]. Кроме того, есть, по крайней мере, один случай, когда Павел приводит цитату, как если бы она была взята из Ветхого Завета, тогда как она не распознается в точности ни в одном из сохранившихся текстов, канонических или апокрифических (см. 1 Кор 2:9). В целом, Павел, кажется, ограничил себя тем более узким каноном, который сделался нормой в позднейшем иудаизме и в, протестантской традиции. Но это не исключает влияния более широкого потока иудаистских традиций, сформировавших его сознание и тем самым внесших свой вклад в его богословие, включая Послание к Римлянам.

Хороший пример из Послания к Римлянам — совмещение тем «воскресения мертвых» и «творения из ничего» в Рим 4:17, что является откликом на поощрение к мученичеству в 2 Макк 7:23, 28–29. Павел поднимает эти две темы до уровня сущностных признаков, характеризующих Бога. Что касается первой (воскресение мертвых), она имеет параллель во втором из Восемнадцати Благословений (очень древней части синагогального богослужения, которое, возможно, существовало уже во времена Павла) и в иудейско–эллинистической истории об Иосифе и Асенеф (20:7). Эта вера в грядущее воскресение мертвых составляет часть фарисейского наследия Павла[113]. То же самое можно сказать о настойчивом требовании Павла исполнятъ то, что предписывает Тора, вместо одного лишь теоретического ее одобрения или же явного лицемерия (см. Рим 2:13, 17–29).

После обнаружения кумранских свитков в 1947 году все теории о связи между Новым Заветом и древним иудаизмом пришлось подвергнуть проверке. Конечно, эта проверка должна была затронуть и Павлово богословие[114]. В свете фарисейского происхождения Павла и различий (если не вражды) между ессейством и фарисейством не было повода ожидать новых революционных постижений. Но в деталях тексты, найденные в Кумране и вокруг него, внесли вклад в изучение Павла. Может быть, самый замечательный пример — это обнаружение слов «дела Закона» и фразы «вменить что‑либо в праведность» в 4QMMT (= 4Q394–399), одном из текстов, которые были изданы довольно скоро после международных протестов против задержки процесса публикации. Эти точки соприкосновения помогли понять указанные выражения из Послания к Римлянам как часть традиционной иудейской терминологии; но не было выявлено никакого сущностного сходства между идеями Павла и кумранским учениями.

Уже в 1966 году Генри Чэдуик (Chadwick) предупреждал ученых, чтобы они не ожидали слишком большого продвижения в исследовании Нового Завета в связи с кумранскими находками, а лучше извлекали бы пользу из огромного количества иудейско–эллинистических текстов[115]. В этой области неоценимые сведения об иудейских установлениях, религиозных движениях и исторических событиях новозаветных времен дает Иосиф Флавий. Что касается богословия, Филон Александрийский был наиболее выдающимся религиозным философом и истолкователем Пятикнижия. Как представитель иудейской делегации, посланной к Гаю Калигуле, он, должно быть, находился в преклонном или, по крайней мере, зрелом возрасте, когда Павел был еще молод. Хотя религиозное образование Павла под началом Гамалиила, вероятно, было более консервативным, чем религиозное образование Филона, слава этого ученого человека и творческого мыслителя могла побудить Павла к чтению некоторых его сочинений.

Знакомство с мыслью Филона могло бы объяснить некоторое сходство между Рим 9–11 и пассажами из текстов Филона (если только его причина — не в сходных выводах, сделанных независимо на общей основе библейских писаний). Первая черта сходства — это принижение роли происхождения от патриархов в Рим 9:6–13. Похожая (но никоим образом не тождественная) аргументация обнаруживается в трактате Филона О добродетелях, 187–210 (особенно в §§ 207–210) и в его трактате О наградах и наказаниях, 58–60[116]. Различие между Павлом и Филоном кроется в решающем критерии, который у Филона относится к морали[117], а в Послании к Римлянам — к свободному выбору со стороны Бога. При своих фундаментальных разногласиях оба автора не утверждают ничего такого, чего никто не мог бы отрицать. Согласно Юстину Мученику в его Диалоге с Трифоном–иудеем (§ 140), были такие иудейские учителя, которые всецело полагались на происхождение от Авраама, независимо от поведения или веры.

Другая, более специфическая, точка соприкосновения между Павлом и Филоном — это их вера в то, что прозелитам может быть выгодно духовное падение Израиля. Это учение неявно выражено в аллегории о масличном дереве в Рим 11:17–24 и явно выражено во вступлении к этим стихам в 11:12–15. Оно имеет аналогию в пассаже, находящемся почти в конце трактата О наградах и наказаниях (§ 152) и стоящем того, чтобы процитировать его полностью:

На прозелита, который вознесся по своему счастливому жребию, будут глазеть отовсюду, дивиться и считать его благословенным по причине двух наивысших преимуществ: что он перешел на сторону Бога и что он получил награду, соответствующую своим заслугам, и надежно обеспеченное место в небесах — более величественное, нежели слова отважились бы описать, тогда как благородный человек, исказивший свою подлинную высокую родословную, будет увлечен прямо вниз и перенесен в самый Тартар и глубокую тьму. Так что пусть все, кто видит эти примеры, образумятся и поймут, что Бог приветствует добродетель, произрастающую из неблагородного рождения, и что Он не смотрит на корни, а принимает выросший стебель, поскольку в нем трава обрела плодоносность.

Не только логика, присущая этому пассажу, но и его образность напоминают нам Рим 11. Библейская основа для обоих авторов — по–видимому, Втор 28:43–44:

Пришелец, который среди тебя, будет возвышаться над тобою выше и выше, а ты опускаться будешь ниже и ниже; он будет давать тебе взаймы, а ты не будешь давать ему взаймы; он будет главою, а ты будешь хвостом.

Это одно из предсказанных проклятий, грозящих Израилю, если он не будет жить по правилам Божьего завета (см. Втор 28:15-68). Как Филон, так и Павел заменяют «пришельца», который живет среди израильтян, религиозным понятием «прозелит» или «обращенный». Конечно, Филон больше придерживается изначального смысла текста, сосредоточиваясь на этических ценностях (хотя эллинистический термин «добродетель» довольно редко употреблялся в тех книгах Септуагинты, которые являются частью еврейского канона), в то время как Павел в контексте Рим 11 скорбит о том, что Израилю недостает веры и разумения (см. Рим 11:7, 20, 23, 25). Но заметьте, что он, тем не менее, употребляет термины нравственного падения (см. стихи 11 и 22).

Пока что сходство между Рим 11 и филоновскими пассажами можно объяснять библейской основой мышления Филона и Павла. Однако оба автора идут за пределы этой основы в одном и том же направлении, когда учат, что источником благословения для других народов будет конец несчастий Израиля (а не начало его упадка, как можно было бы ожидать). В Рим 11 это упование ясно выражено в стихах 12 и 15:

Если же падение их — богатство миру, и оскудение их — богатство язычникам, то тем более полнота их [добавим: будет благословением миру].

Ибо если утрата[118] [119] их — примирение мира, то что [будет] принятие, как не жизнь из мертвых[120]?

Созвучный довод Филона обнаруживается в его Жизни Моисея 2:43–44:

Таким образом, законы являются желанными и ценимыми в глазах всех, как простых граждан, так и правителей, и, несмотря на это, народ наш не процветал много лет. Но это естественно, что, когда люди не преуспевают, их собственность в какой‑то степени оказывается в тяжелом состоянии. Однако если должно быть положено начало более ярким перспективам, то какую великую перемену к лучшему мы надеемся увидеть! Я верю, что любая нация отказалась бы от своих особых путей и, выбросив за борт обычаи своих предков, стала бы почитать лишь наши законы. Ибо яркость их блеска, когда она сопровождается народным процветанием, она затмевает свет остальных наций, как восходящее солнце затмевает звезды [121].

Эти примеры учат нас, что не все то, что сегодня странно для нас, странно звучало для Павловых современников, и что не всякое различие между Павлом и иудаизмом, которое им приписывают, находится в противоречии со всем древним иудаизмом. Обращение Павла отделило его от тех позиций, которые были ему присущи в его прежней религиозной деятельности. Альтернативные традиции древнего иудаизма могли помочь ему обрести и сформулировать свою новую роль как последователя Иисуса и иудейского проповедника Благой вести в языческом мире[122].

Дата добавления: 2015-08-05