Стресса

События, произошедшие в жизни иммигрантов из Южной Азии, выходят за рамки того, что большин­ство из нас привыкли называть стрессом. Они при­надлежат к категории травм. Кроме того, к травмам относятся смерть возлюбленного или возлюбленной, торнадо, землетрясение, война или автомобильная катастрофа. Гибелс-Стир (Hybels-Steer, 1995) опре­деляет травму как

1. Нечто, по всей видимости, грозившее вам смертью.

2. Нечто, из-за чего вас охватывает бессилие и бес­помощность.

3. Внезапное и непреодолимое. Оно владеет вами, но вы не владеете им.

4. Момент, когда вы испытываете смертельный страх, пусть даже кратковременный.

5. Момент, когда вы не можете ясно мыслить.

6. Нечто большее, чем стресс. Стресс не предпо­лагает внезапности и угрозы для жизни, что очень характерно для травмы.

7. Потрясение для всего организма, поэтому оно от­ражается на работе всех систем и создает чрез­вычайное положение.

8. Событие, последствия которого предсказуемы.

(Hybels-Steer, 1995, р. 23)

Напряжение, запечатлевшееся на лицах этих детей, является следствием стресса из-за тесноты и неопределенности

Наиболее распространенная модель реагирования на травму состоит из трех этапов: (1) мгновенная ре­акция, (2) промежуточный период, и (3) разрешение или реорганизация. Мгновенная реакция включает в себя шок, дезориентацию, смятение, нежелатель­ные мысли и нередко сильную эмоциональную реак­цию — которая зачастую сводится к отрицанию фак­та. В ответ на известие о смерти любимого человека или на диагноз, не оставляющий надежд на спасение, чаще всего можно услышать: «Нет, этого не может быть. Это какая-то ошибка». Люди навязчиво снова и снова «проживают» это событие, сопровождая его самобичеванием. «Если бы я только... я мог бы... я должен был... надо было мне...»

Люди, выжившие в травматических ситуациях, но потерявшие близких или любимых, как правило, ис­пытывают комплекс вины спасенного. Им кажется, что, сделай они что-нибудь иначе, другие тоже смог­ли бы выжить, или что, раз другие погибли, сами они не достойны жить дальше. На этом этапе им необхо­дима информация и поддержка, а также квалифици­рованная медицинская и психологическая помощь.

Промежуточный период реакции на травму чаще всего сопровождается воспоминаниями о произошед­шем событии. Около года назад посреди бела дня на шоссе я сбила (насмерть) крупного оленя (самца с восьмиконечными рогами). Он врезался в капот мо­его фургона (превратив его в груду металлолома), и полицейский, патрулировавший шоссе, объяснил мне, что, -будь я за рулем легкового автомобиля (тог­да я была бы ближе к земле), вместе со мной в сало­не оказались бы сам олень, его роскошные рога и все

Стресс и социальные изменения

остальное. Столкновения с оленями — не редкость для Висконсина, но все-таки такие приключения чаще происходят в темное время суток. При этом водитель чаще всего получает серьезные травмы.

Мне повезло; на мне не осталось ни царапины. И все же еще несколько месяцев мне по ночам сни­лась эта авария, я пережила события того дня несчет­ное количество раз, прежде чем смогла вспоминать об этом, не вцепляясь в кого-нибудь или во что-ни­будь так, что пальцы белели. Промежуточный пери­од может быть периодом сомнений и самобичевания. Я проводила целые дни, прикидывая, как можно было избежать столкновения, не задев машину сле­ва и не вылетев в кювет справа. Мне понадобилось несколько недель, чтобы понять, что в той ситуации я приняла единственно правильное решение. Пойми­те, я — охотник. Мне доводилось убивать оленей и угощать родственников олениной. Но я не могла справиться с потрясением и неожиданностью, мне было трудно примириться с бессмысленностью про­изошедшего.

Кроме того, в течение этого периода человек мо­жет испытывать такие эмоции, как депрессия, ощуще­ние бессилия, страх и беспрерывное отрицание. Если окружающие будут терзать жертву нападками и об­винениями, это только значительно затруднит пери­од адаптации. Единственное, о чем следует говорить с пострадавшим в течение этого периода, — только о его эмоциях. Период адаптации будет тянуться до тех пор, пока все раздирающие жертву эмоции не будут окончательно проработаны.

В течение этого периода чрезвычайное значение приобретает возможность посещать группу поддер­жки. Люди дают ощущение безопасности. Если по­страдавший чувствует себя беспомощным и уязви­мым, люди как щитом оградят его от кажущегося ему враждебным мира. Они могут оказать существенную помощь сразу в нескольких важных направлениях. Они могут сделать что-нибудь для вас: после столк­новения мой муж поехал на свалку старых автомо­билей и забрал из фургона все мои вещи. Люди мо­гут просто побыть рядом с вами. Они могут «грудью встать» между вами и теми, кого вы сейчас меньше всего хотели бы видеть. В тот вечер позвонила моя мама, но я не хотела ничего ей рассказывать до тех пор, пока она своими глазами не увидит, что со мной все в порядке (ведь я знала наверняка, что на рассто­янии она все равно мне не поверит). Поскольку в тот злополучный день я возвращалась из Вашингтона, куда ездила,по делам, то я попросила мужа сказать маме, что я в ванной. (Потом я заехала к ней в гости и все ей рассказала.) Люди могут выслушать вас. В тот вечер мой муж обзвонил почти всех наших зна­комых, каждый раз протягивая мне трубку, и мне пришлось вновь и вновь пересказывать всю историю от начала до конца. (Ветеран войны во Вьетнаме, он прекрасно знал, как справиться с травмой.) Люди могут предоставить вам информацию — я почувство­вала себя лучше, когда полицейский заверил меня в том, что я, в сущности, сделала все, что могла (и что, доведись ему оказаться в подобной ситуации, он тоже сбил бы оленя на своем полицейском джипе!).

На то, чтобы достичь заключительного периода разрешения или реорганизации, требуется время. Он характеризуется принятием полученной травмы. Если произошедшее несчастье унесло жизни других людей, на смену прежнему накалу страстей приходят скорбь и печаль. Важно понимать, что травма, пере­житая одним человеком, неизбежно затрагивает всех членов его семьи. Они тоже нуждаются в поддерж­ке, оказывать которую, разумеется, должен кто-то другой, а не сам пострадавший.

Одним из наиболее травмирующих событий для семьи может стать смерть ребенка или потеря еще не родившегося малыша. Хотя со стороны выкидыш за­частую кажется меньшим злом, для членов семьи это не что иное, как потеря ребенка. «Смерть ребенка переворачивает все наши представления о смысле жизни в мире и о самом мире в целом» (Pennebaker, 1990). Как и жертвам других травм, имеющих соци­альные аспекты, семьям, потерявшим ребенка еще до его рождения, необходимо, чтобы им помогли спра­виться с произошедшим. Но друзья родителей, у ко­торых тоже есть дети, обычно слишком напуганы тем, что произошло, чтобы оказывать хоть какую-то помощь, и зачастую они просто избегают контактов с пострадавшей семьей как раз в тот момент, когда те больше всего нуждаются в участии близких людей (Pennebaker, 1990). Друзья, которые находят в себе силы оказывать поддержку, должны быть очень осто­рожны в своих высказываниях.

Безутешный отец: «Пожалуйста, не говорите, что вы понимаете, через что нам пришлось прой­ти, потому что вам никогда этого не понять. Не­которые из наших друзей говорят то же самое, но они не знают, о чем говорят».

(Pennebaker, 1990, р. 114)

Но люди, на долю которых выпало такое суровое испытание, как смерть ребенка, должны пройти те же этапы, что и пострадавшие от других травм. Женщи­на может по-особому переживать эту трагедию, если она считает деторождение необходимой составляю­щей жизни любой женщины. В религиозных семьях родители обычно испытывают особое чувство вины, если догматы исповедуемой ими религии предписы­вают им иметь много детей. В этом случае родители считают, что подвели не только друг друга, но и Бога (Kohn & Moffitt, 1992). События такого рода способ­ны поколебать религиозные убеждения членов се­мьи, так как людей переполняет ярость, адресуемая ими к Богу за то, что он допустил это ужасное несча­стье. Все это неотъемлемые фазы переживания горя, которые не нужно пытаться унять и за которые не следует себя винить. Мы еще поговорим о группах самопомощи для членов семей, переживших такую ужасную трагедию — потерю ребенка.

И напоследок еще несколько слов о травме. Не только убитые горем родители не хотят слышать фраз о том, будто вы знаете, каково им сейчас. Каж­дый, кто пережил в своей жизни травму — будь то авария, потеря ребенка, смерть супруга, развод или изнасилование — услышав такое, пришел бы в него­дование. Дело в том, что, поскольку каждый из нас

Глава 11

обладает уникальной психологической структурой и имеет свое собственное представление о подробнос­тях произошедшего события, мы не можем знать, что чувствуют другие. Мы знаем собственные ощущения и приписываем их тем, кто перенес травму. Не забы­вайте, это произошло с ними, а не с вами.

После травмы люди начинают иначе смотреть на мир.

Мир нельзя считать безопасным.

Мир нельзя считать надежным.

Мир нельзя считать предсказуемым.

Мир нельзя считать справедливым. (Hybels-Steer, 1995, р. 38)

Дата добавления: 2015-08-03