Политика и либидо

Война 1914г. приносит вместе с взрывом национализма страшный крах иллю­зий, ибо она показала, что цивилизация (Kultur) оказалась неспособной провести надежный водораздел между «чужим» и «враждебным». Этот крах надежд есть не что иное, как плод предшествующей иллюзии о том, что цивилизации удалось взять импульсивные стремления под действенный контроль (гл. XII, с. 391).

В 1933 г. в ходе дискуссии, организованной Лигой Наций, Фрейд дал следую­щий ответ на вопрос, заданный Эйнштейном: «Почему война?» Ответ начина­ется с более систематизированного изложения его концепции человеческого сообщества и положения о разрыве между предсоциальным и социальным со­стоянием человека. Будучи стадным существом, человек разрешает конфликты грубой силой, но с появлением первых видов оружия роль мускульного превос­ходства уменьшается в пользу умственных способностей; насилие еще больше сдает свои позиции, когда врага не убивают (удовлетворение стремления к убий­ству), а начинают использовать его рабочую силу. Переход к праву вписывается в эволюцию вида как результат выявления силы союза через убийство прароди­теля. «Право есть сила сообщества». Право кладет конец индивидуальному на­силию — в интересах сообщества, связанного аффективными узами, либидиналь-Ными отношениями. Право ведет свое происхождение от грубого насилия, но оно есть нечто, отличное от насилия: оно не является простым смягчением (эв-фемизацией) насилия. Еще меньше оснований называть право «сублимацией» агрессивности, за исключением тех случаев, когда это делается в контексте фрей­дистской теории, поскольку это понятие относится главным образом к тем же­ланиям и процессам, которые не связаны с сексуальными целями, как, напри­мер, искусство, но которые питаются энергией от либидо. По Фрейду, полити­ка — это не сублимация насилия, но одно из проявлений либидо. Если в перво­бытной человеческой стае доминирует стремление к разрушению и убийству, то право (или политика) переводит общество в регистр эротического влечения, свя­зывающего людей между собой. Эти два влечения не исключают одно другое, они могут сочетаться в различных комбинациях, но не могут трансформироваться друг в друга.

Фрейд утверждает существование дуализма влечений, столь же сильного в психической жизни, как притяжение и отталкивание в мире физики. Этот дуа-

ЧАСТЬ I. Институт политики

лизм в сфере логики соответствует противоположности между утвердительным и отрицательным суждениями, каковые являются интеллектуальными аналога­ми объединения и отторжения. Объединение, разъединение. Конец межинди­видуального насилия позволяет обществу функционировать в качестве единого большого индивида, целостность которого обеспечивается механизмами иден­тификации. После первородного убийства общественная жизнь покоится на новой «социальной связи»: «Насилие побеждено благодаря переходу власти к более обширной структуре, чья целостность поддерживается аффективными свя­зями между ее членами». Но это равновесие (отказ от свободы пользоваться си­лой во имя безопасности, что соответствует схеме в духе Гоббса) неустойчиво: появляются господа, желающие возвыситься над другими людьми, происходит возврат к насилию, угнетенные начинают добиваться всеобщего равноправия. Если право не адаптируется к новому соотношению сил, то начинаются бунты, гражданские войны. Но, в силу императивов общественной жизни, эти войны не могут продолжаться бесконечно. А что можно сказать о внешних войнах? Они подчинены действию весьма различных механизмов, однако завоевательные войны, как это ни парадоксально, могут вести к миру через формирование им­перских структур, где сильная центральная власть в рамках крупных территори­альных единиц создает зону мира. Совершенно очевидно, что, помимо примера Римской империи, Фрейд имеет в виду и опыт австро-венгерской империи, рас­пад которой ясно продемонстрировал в 1933 г., какие опасности войны таило ее исчезновение.

Фрейд мечтает о том, чтобы в Лиге Наций утвердился принцип примата цен­тральной власти, способной обеспечить преобразование насилия в право. Од­нако для этого необходимо, чтобы международный орган располагал достаточ­ной властью, которую государства-члены не были готовы делегировать ему. Фрейд подчеркивает, насколько трудно добиться «объединительного авторитета» той или иной идеи (всегреческий идеал в эпоху античности или идеал христианст­ва); еще раз повторим, что фрейдовский пессимизм относительно победы права над насилием нисколько не означает, что он рассматривает право как маску на­силия (для нас такой подход был бы эквивалентен политическому цинизму), но он полагает, что стремление к убийству неукротимо, что оно является непреодо­лимым рифом на пути политики, подобно тому, как психоанализ наталкивается на непреодолимый риф оскопления.

Двойственный характер либидо приводит к тому, что противоположные стрем­ления (разрушение, эротика) всегда переплетаются друг с другом. Стремление к самосохранению, бесспорно, является эротическим, но оно нуждается в насилии, чтобы достичь своей цели. Стремление к разрушению есть стремление к убийству, обращенное вовне, но частично оно обращено и вовнутрь (образуя моральное сознание). Поскольку стремление к разрушению определяет склон­ность к войне, можно попытаться противопоставить ему эротическое стремле­ние либо путем установления аффективных связей, основанных на десексуализованной любви, либо используя связи, основанные на идентификации. В до­полнение к этому Фрейд возвращается к дорогой его сердцу идее, уходящей кор­нями к мыслям Платона (гл. VI, с. 156), поскольку речь идет о проекте общест-

Человек — политическое животное

ва, возглавляемого слоем людей, целиком отдающих себя поиску истины: «Иде­альное государство должно, естественно, быть сообществом людей, подчинив­ших свою импульсивную жизнь власти разума. Ничто иное не способно привес­ти к столь совершенному и надежному союзу людей, даже если им пришлось бы отказаться от взаимных аффективных связей. Но, по всей видимости, это уто­пическая надежда».

Но даже эта, отнюдь не случайная, невозможность управлять людьми не при­водит к отказу от выбора политической позиции по отношению к войне. В отли­чие от Карла Шмитта (см. гл. III, с. 60) Фрейд не сводит к войне сущность поли­тики. У Фрейда процесс развития цивилизации и культурной эволюции, важ­нейшим созидательным рубежом которого явился переход от стаи к сообществу, стал первопричиной и самого лучшего, и самого худшего. Две положительные черты культуры заключаются в постепенном усилении интеллекта по отноше­нию к импульсивным проявлениям жизни и в интериориза.ции тенденции к аг­рессии (поворот агрессивности против субъекта, следствием чего является раз­витие «сверх-я»). Тем самым война проявляется как противоположность циви­лизации и политики: пацифизм (правда, Фрейд считает, что полный пацифизм невозможен, поскольку существование империй и наций, готовых уничтожить другие нации, вынуждает последние вооружаться) не может позволить смирить­ся с войной и должен вести к борьбе с ней.

Часть вторая

КАТЕГОРИИ ПОЛИТИКИ

Любое определение политики, если оно не просто описательное, должно вклю­чать наиболее общие понятия, т. е. те, к которым постоянно прибегают и кото­рые принято называть категориями. Начнем с самого важного, на наш взгляд, понятия власти. Власть является категорией, идентичной или близкой по значе­нию к категории «господство» («доминирование»), ее можно было бы предпо­честь, так как ее латинский корень восходит к понятию «господин» (dominus) и, следовательно, к определенному отношению между людьми. Данная этимоло­гия присутствует также в термине, используемом в немецком языке (Herrschaft), который мы находим у Маркса и Вебера.

Осуществляемое «господином» доминирование имеет место в относительно стабилизированных институционных рамках: оно всегда организованно, но также всегда является объектом противоборства между группами, которые стремятся одержать верх или воспротивиться чужой воле. Таким образом, категорию «гос­подство» можно подразделить на два других понятия: понятие «действие» и по­нятие «организация».

Это логическое построение отражает если не выбор единой парадигмы поли­тики, то, по крайней мере, неприятие некоторых парадигм. Итак, если принять концепцию политики, сформулированную Карлом Шмиттом, то следует начи­нать е категории «друг/враг», потому что именно их взаимное противостояние изначально определяет политику. Затем следуют «решение» и «суверенитет». («Суверенен тот, — говорит Шмитт, — кто принимает решение в чрезвычайной си­туации».) Более или менее четко обозначена путеводная нить этой первой час­ти: обсуждение (с целью опровержения) характеристики политики через соот­ношение сил.

Дата добавления: 2015-08-03