Дефлоратор

Прошло два месяца, и Хиппа вернулась с семинаров «Секору» в Рулон-холл. За это время все перевернулось вверх дном. Состав людей уже почти полностью сменился. Да, от просветления бегут активно, как стадо баранов.

Хиппа зашла в комнату учеников первого уровня и увидела, что там вместе со всеми сидит жрица Бочка и пачкует конверты. Хиппа не поверила своим глазам и закрыла дверь, потом снова открыла и убедилась, что ей не померещилось.

– А почему здесь Бочка? – спросила она Гею.

– А ее Гуру Рулон послал, чтобы она следила за нами, что мы делаем, и чтобы мы через нее лучше подключались к Учителю, – сказала Гея.

– О, как здорово! – обрадовалась Хиппа.

Вечером Бочка предстала перед всеми в совершенно другом облике, чем обычно. Теперь это была не агрессивная и активная жрица, а веселая беззаботная девочка. Все были поражены такому преображению, до конца не въезжая, в чем дело.

– Как здорово, у нее уже нет чувства значительности, раз она так спокойно с нами общается. Ведь она же жрица, – высказалась Хиппа, когда они остались с Геей в комнате.

– Да, потому что она уже проходила практики в Доме Силы Учителя, поэтому у нее нет ложной личности, и мы должны учиться на ее примере.

И после этого разговора Хиппа на радостях написала письмо Учителю, где благодарила Гуру за посланную возможность развития через Великую жрицу.

На следующий день к ним залетели разъяренная Ирхен и Алена, начинающая жрица.

– Всем выйти! Сирина, Хиппа, Гея – останьтесь, – скомандовала Ирхен.

И когда все ушли, яростная жрица с ходу набросилась:

– Да вы, оказывается, все неправильно поняли, раз такие глупые письма пишите Учителю, – посмотрела она на Хиппу. Та, ни хуя не въезжая, в чем дело, тупо уставилась.

– Бочка – это враг, она предала Учителя, – сказала Алена. У Хиппы челюсть так и отвисла. Уж чего, чего, но такого она никак не ожидала услышать.

– Вы должны жестко обращаться с ней, как с врагом эгрегора. Ясно? – яростно прокричала Ирхен.

– Да! – тупо ответили те.

Жрицы ушли, а задание нужно было исполнять. Хиппа почувствовала, как волна дискомфорта поднимается внутри, мамкин голос не давал покоя: злиться нехорошо, наезжать ни на кого нельзя, а то о тебе могут плохо подумать, со всеми разговаривай вежливо. Но другой голос говорил: «Ты должна делать то, что говорит Учитель, у тебя должно быть сострадание Будды, когда ты можешь жестко обращаться с человеком, материть его, если надо – гычить, и все во благо его духовного роста, чтобы он реально ощущал себя и чтобы ему потом от этого было легче». И эти две части постоянно боролись внутри Хиппы. Она понимала, что должна теперь гонять Бочку, орать на нее, как сказал Учитель, но в то же время она чувствовала, насколько глубоко мамкины программы засели в ее тупой репе и не дают ей даже просто Бочку назвать на «ты» вместо «вы».

– Эй, Бочка, быстро за стирку! – кое-как пересилив себя, произнесла Хиппа, чуть не обосравшись в штаны от страху, что же о ней теперь будет думать Бочка. Вот так человек как параноик постоянно беспокоится о том, что же о нем подумают всякие долбоебы, и потом всю жизнь страдают от этого говна, вместо того, чтобы думать: «А что бы сказал Бог по этому поводу, что бы сказал Учитель».

– Пошла на хуй! – огрызнулась Бочка на Хиппу, не желая расставаться со своей важностью и мнимой значительностью. Тут с кухни подоспела еще одна баба, которую звали Мартышка. Она уже успела слепить из теста мышь и, подойдя к Бочке, кинула ей прямо в рожу, произнеся с презрением:

– Вот ты кто, серая, тупая мышь, такой была, такой ты и останешься на всю жизнь!!! От такого выпада Бочонок с говном охуел окончательно, так как «мышь» это было одно из самых хуевых, позорных обзывательств в Рулон-холле, так как здесь все было направлено на то, чтобы человек перестал быть мышью и стал ярким, активным, живым, стал Бого-Человеком. Гуру был непреклонен и непримирим в выбивании всей этой хуйни из тупых тыкв учеников. Потому, услышав такое, Бочка набросилась на Мартышку, готовая выцарапать ей глаза. Но беситься-то надо было на себя, а не на кого-то, на дуру-мать, которая сделала тебя зомби, безмозглой овцой. Разозлиться как следует на все это говно в себе и начать меняться, перестать быть тупой, бессмысленной машиной. Но мать-скотина всегда учила винить кого-то во всех твоих грехах, обманывая себя в своей правоте и исключительности. Да за такое убить мало!

– Хиппа, Ихлас зовет – быстро проговорила Гея, залетая в комнату, где уже началось представление.

– Ясно – ответила Хиппа и, не успев посмотреть, чем все это закончится, побежала в комнату к наставнику, опрокинув по пути ящик с книгами и врезавшись мордой в пододеяльник, который до пола свисал с бельевой веревки.

– Тук-тук, – раздался стук в дверь.

– Да, – послышался резкий и жесткий голос наставника, напоминающий лай собаки. Хиппа осторожно открыла дверь и тихо вошла, стараясь культивировать смиренное состояние.

– Садись, – спокойно, но жестко сказал Ихлас, указывая на стул, стоящий напротив него. Сев на стул, Хиппа почувствовала жуткий дискомфорт оттого, что сидит так близко от наставника. Ихлас сидел с прямым позвоночником, широко раздвинув ноги и сложив руки на груди. Он пристально смотрел на Хиппу, прищурив и так узкие глаза, как бы читая все ее мысли. Любое близкое расстояние с мужским полом всегда вызывало в ней жуткий дискомфорт, и она не знала, куда деться от стыда. Ибо в такие моменты сразу включался голос мамки: «Он тебя хочет оттрахать, держись от него подальше. Трахаться ты можешь только после свадьбы, только в том случае, если вы любите друг друга». И вместо того, чтобы испытывать благоговение перед наставником, Хиппа ебла себе мозги и уже начала ерзать на стуле, покраснев как рак.

– Почему ты красный? – неожиданно произнес Ихлас со своим казахским акцентом.

– Не знаю – еле слышно ответила Хиппа, потупив взгляд и увидев пальцы наставника, торчащие из резиновых шлепанцев для бассейна. Его ноги также напоминали лапы собаки.

– Сегодня необычный день – мистичным голосом переменил тему Ихлас, видя, что Хиппа не собирается говорить правду, – Учитель увидел, что ты уже готова для прохождения Великой мистерии. Сейчас тебе нужно одеться и наставник Виктор проведет тебя на место Силы.

Хиппа быстро оделась и вышла в коридор.

– Куда это она? – послышался завистливый голос ученика Павла, который в миру работал хирургом-гинекологом и в Рулон-холл приехал, видимо, для пополнения опыта в исцелении людей.

– Какая тебе разница, Паша, ты писал, вот и пиши! – поучающе ответил ему Андрей, – бывший ушуист, надеющийся овладеть в Рулон-холле секретными методами астрального каратэ. Возле двери ее уже ждал наставник Виктор, лысый коренастый мужик на вид лет сорока. Его движения были несколько хаотичны и глаза постоянно бегали.

«Больной, что ли», – пронеслась мгновенная мысль. И тут же Хиппа ужаснулась тому, как она плохо думает о наставниках. Просто у него, наверное, много энергии, поэтому он не может спокойно стоять на одном месте.

– Готова? – дружелюбно произнес Виктор.

– Да, – радостно ответила Хиппа. На улице уже стемнело. Выйдя из подъезда, они направились к зеленой аллее. Воздух был очень свежим и приятным. Небо, усыпанное яркими звездами, и сияющая луна нагоняли особую мистику и таинственность. И теперь, шагая по аллее с наставником, Хиппа вспомнила всю мистику, которую описыват Кастанеда.

– Ты знаешь, куда мы идем? – таинственно спросил Виктор, но не так мистично, как это делал Ихлас.

– На место Силы? – вопросительно ответила Хиппа, заглядывая в рот наставнику и уже рисуя в воображении какой-то необычный дом, обставленный разными магическими предметами и талисманами, где все стены увешаны Шри-янтрами и другими мистическими символами. А может быть, это гора с необычным деревом силы, как у Кастанеды описано – не переставая, воображала Хиппа.

– На этом месте Силы долгое время находился сам Учитель, поэтому оно пропитано его святыми эманациями, и туда попадают лишь избранные, лишь те, кто уже готов воспринять знание истины – мистично рассказывал Виктор.

– Как здорово! – восхищенно произнесла Хиппа, завороженно слушая наставника, старась не пропустить ни единого слова. Одна часть в ней с нетерпением ждала момента, когда она окунется в поток Силы и будет вбирать истину, другая же, мамкина, говорила: «О, я избранная, значит, я лучше других, продвинутей тех, кто остался там, в Рулон-холле».

– Там ты пройдешь мистическую практику, которая подключит тебя к эгрегору, и будешь развиваться гораздо быстрее, чем сейчас. Хиппа снова вспомнила Кастанеду, мистические практики вроде того, как созерцание кустов, вхождение в измененное состояние сознания и т. п. Она уже представляла, как проходит подобную практику.

Наконец они дошли до нужного места и зашли в самый обычный пятиэтажный дом. Зайдя в квартиру, Виктор сказал:

– Располагайся.

– Ясно, – коротко ответила Хиппа, так, как этому учили в Рулон-холле. Отвечать четко и ясно, быть всегда в собранном, активном состоянии, всегда готовым к действию. Хиппа прошла в большую комнату и стала делать асаны. Когда пришел Виктор, она спросила с некоторым разочарованием:

– А это и есть место Силы?

– Да – многозначительно произнес наставник, – а что, ты не так его представляла? Хиппа только глупо улыбнулась в ответ, боясь признаться в своих мыслях, вместо того, чтобы все рассказать и посмеяться над собой, чтобы в следующий раз ничего не мечтать, не воображать, а просто принимать все, что дарует Господь, с благодарностью и благоговением.

– Это напиток Силы, выпей его перед началом практики, – сказал Виктор, протягивая ей кружку с темной жидкостью и ароматным запахом. Хиппа осторожно поднесла чашку к губам и, прислушиваясь к внутренним ощущениям, стала вкушать магический напиток, представляя, как сейчас зайдет толпа магов проводить ритуал, махать руками, петь заклинания и т. п.

Хиппа стала осматривать комнату. Вместо Шри-янтр были ободранные обои и рваные одеяла, висящие вместо штор. Грязные носки, лежащие на полу, и пустые бутылки из-под пепси заменяли магические предметы. А вместо свечей на алтаре торчал маленький провод с лампочкой, покрытой тройным слоем пыли.

– Сейчас тебе нужно принять душ, – сказал Виктор.

– Ясно, – ответила Хиппа и быстро побежала в ванную. Зайдя в ванную, она обнаружила, что есть горячая вода.

– Да я уж и забыла, что это такое, – подумала она, – кайфно, это тебе не восемь человек в одной ванне, как было на квартире, где она жила с другими учениками. – Все познается в сравнении. Интересно, зачем он меня мыться отправил. Тут же послышался мамкин голос: «Мужикам нужно только одно, оттрахать тебя, он тебя хочет изнасиловать». Но тут же Хиппа ужаснулась своей мысли и стала внушать себе: «Нет, как же можно, здесь духовная школа, это не просто мужик, это духовный человек, а они такими вещами не занимаются». Успокоив себя этой мыслью, Хиппа оделась и вышла. Войдя в комнату, она увидела, что Виктор сидит на кровати.

– Садись рядом! – спокойно сказал он и улыбнулся кривой улыбкой, обнажив свои гнилые зубы.

«Стоп, – сразу сработала мамкина команда в башке завнушенной дуры, – это может все плохо кончиться». И Хиппа, как вкопанная, встала у двери, готовая уже выброситься в окно, лишь бы не приближаться к этому лысому уроду. «О Боже, неужели мои догадки подтверждаются», – терзался ум завнушенной дуры.

– Что с тобой? – удивленно спросил наставник, видя резкие перемены.

– Ничего, – кое-как выдавила Хиппа, полностью оцепенев от мамкиного гипноза.

Сука, говно, калечит, уродует детей, делая из них полных зомби. Полных шизофреников. Девке просто сказали сесть рядом с мужиком, а она не может этого сделать, для нее это сверхестественно, потому что мать говорила: «Ты можешь сидеть только с любимым, с единственным бомжом», – и вот баба ищет этого принца ебаного. Подходит к ней бомж и говорит магическую фразу: «Я тебя люблю», – ну так, ради прикола. И она, услышав это, кидается ему на шею и не отпускает. Потом он ее пиздит, пиздит утюгами, обрыгивает блевотиной. Она страдает, хочет избавиться от него, но не может, потому что мать уже нашептывает: «Ты не должна его бросать, ведь он же тебе когда-то спьяну сказал, что любит. Значит, это твой принц. Твоя судьба быть вечно в говне, на помойке». И просто одной мыслью баба гробит свою жизнь. «Я же намечтала – значит, это есть. Пусть захлебнусь блевотиной бомжа, но буду надеяться, что принц есть, что единственность есть».

– Сейчас я передам тебе Великое знание, переданное мне Учителем. Подойди поближе, – сменил тактику Виктор, говоря отрешенно и спокойно.

Услышав такие слова, Хиппа слегка успокоилась и подошла к нему и села.

– Сейчас я проведу тебе тантрический ритуал, – сказал наставник, неожиданно обхватив ее руки.

«О нет!» – послышался вопль матери в башке, но было уже поздно. Мать внушила, что не нужно поддаваться мужикам. Но что делать, когда один на один сидишь с ним ночью в квартире и некому тебя спасти непонятно от чего, она не сказала. Поэтому Хиппа сидела, чувствуя себя загнанной в угол. Но она не осознавала, что загнана в угол мамкиных внушений о любви, о счастье, загнана тем, что все эти выдумки не сходятся с реальностью.

– Расслабься, – спокойно произнес Виктор, еле сдерживая смех.

«Да уж, расслабишься тут. Он еще и издевается», – про себя подумала дура.

– Тантра – это взаимообмен энергиями инь и ян, и во время майтхуны (полового акта) партнеры достигают единства и гармонии. Но, в отличие от обычного занятия сексом, тантрики не выплескивают эту энергию, но поднимают ее к верхним чакрам, дабы соединиться с Богом и наполниться его благодатью, – распинался Виктор, показывая ни во что не въезжающей дуре рисунок, где он коряво нарисовал силуэты мужчины и женщины в голом виде и провел линии, указывающие движение энергии.

«Хуй ли он мне тут всякую хуйню внушает? Ты мне по ушам не езди. Мать мне говорила: «Ни с кем не трахайся, только с тем, кто будет любить тебя, кто станет твоим мужем». Какая, в жопу, тантра?»

Вместо того, чтобы принять новое понимание жизни, новое понимание о сексе, Хиппа упиралась руками и ногами, уверенная на сто процентов в том, что секс – это нечто пошлое, низкое, это греховное. «Да как он может сюда Бога приплетать? Лучше бы сразу сказал, я хочу тебя оттрахать, а то сидит, мозги ебет».

Хиппа сидела уже полностью обессилевшая от своих хуевых мыслей и ей уже было все равно, оттрахают ее или она сдохнет. В тот момент для нее это было одно и то же.

– Ты понимаешь, о чем я говорю? – наивно спросил наставник.

– Ага, – бессмысленно промямлила Хиппа. Но ему непонятно было ее состояние, он и не подозревал, что такая война может происходить в башке, потому что мужикам мать не говорит: «Ищи свою принцессу, мечтай о счастье с любимой в шалаше», а наоборот: «Смотри, как бы какая-нибудь крыса тебя на себе не женила».

Тут он встал и, подойдя к уже порядком разъебанному мафону, врубил «Энигму».

– Давай потанцуем, – сказал он и, подойдя к шизофреничке, положил ее безжизненные руки на свои плечи, а своими обвил ее талию, которой, впрочем, и не было.

Сильная дрожь прошла по всему телу Хиппы.

«Ну все, это конец! Ну почему, почему я такая несчастная? – терзался сумасшедший ум, – ведь я все это представляла не так, не так, – внутренне орала она, – ведь я хотела, чтоб это было с ним, – вспоминала она хромого пидораса с нездорово выпученными глазами, по которому она сохла шесть лет, а он ее и замечать не замечал. – Неужели все эти шесть лет я зря мечтала, представляя, как этот пидор на костылях потащит меня на руках, завалит огромными букетами роз, и что хуй у него не вонючий, не волосатый, а какой-то особенный, не как у всех. Неужели я зря хранила ему верность, боясь даже танцевать с кем-либо. Это полный пиздец! Ну почему именно этот лысый придурок с дергающимся лицом должен меня ебать, а не тот, на костылях, с глазами умалишенного, почему все не так, как я себе навоображала?» – вот такую неразрешимую проблему решала Хиппа.

Тут Хиппа почувствовала, как Виктор сильней прижал ее к себе, и животом она ощутила нечто твердое и упругое. «О Боже, неужели это хуй? Не может быть, – пронеслось в ее башке. – Твою мать, ну почему так неромантично, так гадко и мерзко?». Тем временем Виктор все сильней и сильней прижимался к ней, делая вращательные движения бедрами. Тут вдруг Хиппа стала ощущать сексуальное возбуждение, похожее на то, которое она испытывала в детстве и чуть позже, когда дрочила в ванной. Приятная дрожь обдала все тело и, полностью прогружаясь в это состояние, Хиппа стала размышлять совсем иначе:

«А может, это и есть принц – моя судьба? Ведь он же первый. А мать говорила, первый бомж – это по-настоящему, на всю жизнь, говно возить до гроба».

«И музыка играет, свечей, правда, нет, но зато мы танцуем, как в фильме», – старалась завнушать себя мамино уебище под действием гормона вместо того, чтобы ужаснуться: «Как так? Какой-то плешивый урод, заика пидорастическая, мацает меня. А что я с этого буду иметь? Что этот мешок с говном может мне дать? Есть ли от него какая-нибудь выгода? Нет? А значит, иди-ка ты куда подальше! А я тебе не подстилка, не девочка-давалка». Но мать не учила этому. Не важно, с кем, когда, главное, чтобы быть при ком-то, быть прислугой. Вот в этом мамкино хуевое счастье! А вот хуй тебе на рыло, накося-выкуси.

Только много лет спустя Хиппа нашла ответы на многие свои вопросы на одной из сокровенных встреч с Рулоном. Просветленный открывал своим ученикам великую Истину.

«Видали мы такое счастье. Так делать мы не будем. Партнеров мы должны выбирать, как картошку на рынке. Сначала хорошенько присмотреться, кто из себя что представляет. А главное, что мы можем получить от него. Вот Мадонна умно действовала, она еблась с продюсером, чтобы продвинуться по карьере, даже лесбиянством занималась, но не ради того, чтобы спроецировать на кого-то свои ебаные чувствишки, но для того, чтобы достичь славы, известности. Она всегда знала, для чего она это делает. Пугачева вышла замуж за Киркорова, а не за первого встречного. Она всегда хотела все самое лучшее, поэтому многого добилась. Я вас всему научу, ебкорный бабай. Но, чтобы воспринять истину, вы должны отбросить все говно, которое мать вливала вам с молоком. Послушай мамочку и сделай все наоборот!» – с большой энергией выкрикивал Гуру, яростно жестикулируя руками на очередном занятии в Рулон-холле. Напитываясь солнечной энергией Учителя, ученики входили в активное разбитное состояние хулигана. И в таком состоянии им было уже легче делать пересмотр всей той хуйни, которую они натворили благодаря ебанутой мамаше. Но часто на подобных занятиях бывало так, что одна часть слушала и старалась принять все, что говорит Рулон, другая же сильно цеплялась за старое, за мамкино. И задача заключается в том, чтобы не просто услышать истину и запомнить, как любую другую книжную информацию, но именно использовать Великое знание, начать активно отказываться от поиска партнера, от желания быть единственной, и уже по-настоящему становиться самодостаточными и целостными.

Рука плешивого Виктора проскользнула под грязную футболку Хиппы, которая не стиралась уже недели три, так как до нее все никак не могла дойти очередь попасть в ванную для стирки личного шмотья.

«Твою мать, он же меня сейчас полностью разденет, – размышляла Хиппа, уже начав расслабляться, – а впрочем, приятно, я никогда такого не испытывала, в конце концов, надо же когда-то начинать», – стала оправдывать свою похоть завнушенная дура.

«О Боже, а как же тот пидорас на костылях? Ведь я же клялась шесть лет, что буду верна ему и только ему до гроба, что даже танцевать ни с кем не буду, а тут меня уже почти трахают, – возникла внезапно еще более ебанутая мысль, так как других мыслей, например, как у Мадонны или Пугачевой в ее тупой башке возникнуть и не могло, – а впрочем, я же читала романы, и там написано, как героиня даже замуж выходит за того, кого не любит, трахается с ним, но остается преданной тому, который где-то там у черта на рогах, которому она на хуй не нужна. Вот и я буду такой ебанутой», – решила Хиппа и совсем размякла в объятиях вонючего пачкуна, уже не видя, что он лысый, что он задрыга, что у него глаза шизофреника, что он вообще урод, которых свет не видывал. Кое-как стянув с нее одежду, как лопатой роя яму, он начал лапать все ее тело. Хиппа, не зная, что делать в таких ситуациях, стояла как истукан, все так же держа свои руки на талии придурка и пытаясь натянуть глупую улыбку.

– Расслабься. Почему ты так скована? – мягким пидорастическим голосом начал шептать ей на ухо плешивый. Вонь, как со ста помоек, из его поганого рта ударила ей прямо в нос.

«Да, такого в романах не написано, мать про это ничего не говорила», – разочарованно подумала Хиппа.

– Начни поглаживать мое тело, – призвал к действию ебантроп, начав как собака облизывать ее шею.

Все в том же напряжении Хиппа стала имитировать поглаживающие движения, но получалось у нее это не лучше, чем у робота. Тут он неуклюже стал подталкивать ее по направлению к кровати, все так же шарясь по ее телу своими граблями. Боясь порезаться задницей об угол кровати, Хиппа стала оглядываться назад. Наконец, кое-как дойдя до кровати, они споткнулись и некулюже, как два мешка с говном, рухнули на кровать. Послышался хруст. «Видимо, ножка сломалась», – подумала про себя Хиппа, ожидая что же будет дальше.

«Черт возьми, почему все так грубо, так топорно и неуклюже, ведь в романах все по-другому: они плавно кружатся в танце, потом он берет ее на руки и приносит на огромную мягкую кровать», – стала терзаться дура от того, что ее выдумки не сходятся с реальностью. Сука-мать когда-то подсовывала эти ебаные романы вместо того, чтобы сказать: «Вот, почитай, дочь, и знай, что все, что здесь написано – это хуйня, это вранье, этого ни у кого не было и не будет – принца на алых парусах. Лучше реально смотри на жизнь. Ты видишь, как мы с отцом живем? Он не то что на руках меня не понесет, а скорей придушит. Я думала, что он исправится и будет делать все, что я себе навоображала. Но это ему на хуй не нужно, он не читал романов, он не мечтал, что будет носить меня на руках. Ему это все непонятно. И вот, чтобы тебе, дочь, не пришлось страдать, как мне, ты уже сейчас должна реально смотреть на жизнь, не мечтать, не воображать». Но нет же! Вместо этого мать говорила: «Ты у меня, дочь, особенная, это просто у нас с папой ничего не вышло, а тебе обязательно повезет, ты побольше читай романов, сказок о принцах и верь, главное, верь, и у тебя все это будет, ты не такая, как я». И вот баба, поддавшись мамкиному гипнозу, активно начинает мечтать, в то время как все пацаны выбирают себе самку, чтобы она была им удобна, чтобы смотрела ему в рот, возила за ним говно, чтобы он мог спокойно трахать ее. И вот два долбоеба сходятся и начинают требовать друг от друга что-то свое, возникает полное непонимание.

Лежа на кровати, Хиппа ощутила, как огромный кусок мяса водрузился на нее. Лысый придурок стал ерзать, тереться своей вонючей пипеткой о ее пизду, пытаясь вызвать возбуждение. Одна его рука держалась за спинку кровати, видимо, чтобы не ебнуться на пол, а другая то теребила соски, то шарила от пупа до шеи. Кровать совсем перекосилась из-за сломанной ножки, и правая нога Хиппы съехала вниз.

«Да, если я щас ебнусь, то эта туша ебнется сверху и от меня ничего не останется», – подумав так, Хиппа оперлась упавшей ногой об пол и напрягла мышцы, чтоб не рухнуть.

– Расслабься, расслабься, – шептал чморофос, ничего не замечая, а все так же бессмысленно ползая по ней как огромный таракан.

«Расслабишься тут, пожалуй», – подумала Хиппа, чувствуя, что уже совсем съезжает с кровати. Было ощущение, будто обезумевший некрофил ползает по трупу, пытаясь его возбудить. Тут она почувствовала, что его пипетка затвердела. Своими граблями он раздвинул ее окорока и стал пушкой метиться в мишень.

«Сейчас произойдет что-то необычное, что-то сверхъестественное, ведь он же первый меня ебет. А мать говорила, что кто тебя ебет, тот и будет твоим принцем, он осчастливит тебя.

– А-аа-аа, – внезапно заорала Хиппа от неожиданной боли.

– Тихо, тихо, – заикаясь, протараторил лысый, затыкая ей рот своей вонючей рукой.

– Просто расслабься, это сначала больно, а потом будет очень хорошо, тебе понравится,– пиздел дурак, высовывая кол и снова с еще большим напором впихивая его обратно, стараясь пропороть целку.

– Не-е-е-ет, мне больно, я не хочу, – заорала Хиппа, уже вырываясь из-под свинячьей туши.

– Тихо, тихо успокойся, – стал он успокаивать ее, тряся вонючей пипеткой и тяжело дыша.

– Ты должна преодолеть себя, через это каждая женщина проходит, зато потом ты будешь наслаждаться, – задыхаясь, пиздел пачкун, не в силах уже сдерживать свою похоть. Он снова завалил ее на разъебанную кровать и, уже психуя, сжал ее руки, чтоб не дергалась, и снова уткнулся в девственную плеву. Медленно, но сильно говнюк стал наваливаться, полностью охваченный желанием порвать и как можно глубже влезть в пизду.

Боль стала еще более нестерпимой и, как обезумевшая, Хиппа начала орать уже во всю глотку:

– Все, не могу! Хватит! Надоело! – такой боли она еще не испытывала никогда в жизни. Было ощущение, что ее четвертуют. Мать-говно ничего про это не говорила, все тщательно скрывала. «Где же чудо? Почему такие адские мучения? Почему это не так прекрасно, как рассказывала мать?» – вся зареванная, терзалась тупая зомби под лапами говновоза. Его рожа побагровела от злобы и, казалось, он вот-вот врежет ей по ебальнику за то, что она не дает ему залить ее как из шланга спермой. Так бы оно и случилось, но дуре повезло, что все это происходило в Рулон-холле как практика и находилось под контролем.

Еле сдерживая себя, все так же с торчащим хуем, пидор придумал новую уловку:

– Эту практику тебе дал Учитель, и если ты хочешь совершенствоваться дальше, то сейчас должна стерпеть всю боль, – поучающе пропиздел плешивый, вроде как выполняя задание партии и народа.

Услышав такие слова, Хиппа начала успокаиваться, вытирая сопли и обмазывая их на себя.

– Ну, раз это задание Учителя, то я постараюсь, – всхлипывая, пронюнила она, пожираемая самосожалением. – Но почему так больно? – с обидой и негодованием завопила она, смотря на придурка. Оба взлохмаченные и вспотевшие, они сидели на уже совсем развалившейся кровати абсолютно голые.

– Просто эта пленка, которую нужно порвать, у тебя очень плотная, а он у меня не маленький – гордо проговорил хуесос, указывая на свою грязную пипетку. И только сейчас Хиппа впервые увидела всю мерзость этого уродства, которое называется хуй. Пиздец, какой он противный, вот почему мать никогда мне про это ничего не рассказывала. От отвращения Хиппа отвернула голову.

– Ха-ха-ха, – заржал дурак, видя ее нездоровую реакцию, – Ведь это же естественно. Тебе нужно просто познакомиться с ним, возьми его и поздоровайся. Но от этой мысли ей стало еще хуевее. Тогда он нагло схватил ее руку и положил на свою пипетку. Разжал пальцы так, чтобы хуй полностью влез в ее ладонь, и зажал его ее же пальцами.

– Ну вот, видишь, он совсем не страшный, ха-ха-ха, – глумился гад. Почувствовав что-то мягкое и скользкое, Хиппа чуть не блеванула. Мамка уже вовсю негодовала: «Это все мерзко и низко, как ты можешь трогать хуй, так делают только испорченные девки», – и, так как Хиппа не могла выдернуть руку, лишь бы не трогать этот непонятный противный кусок мяса, она, насколько это было возможно, отвернула свою голову, типа: «Я не я и жопа не моя».

– А я с твоей познакомлюсь, – неожиданно заявил пидор и залез граблями ей в пизду, – ну, вот видишь – ничего страшного нет? – С глупой ухмылкой пиздел он.

Но для нее это было концом света, она ничего подобного никогда не слышала, мать не так все говорила, и поэтому ей теперь хотелось провалиться сквозь землю от стыда и неудобства.

– Ну, давай еще раз попробуем, – не унимался Козел.

Как самая натуральная подстилка, совершенно без сил, Хиппа снова распласталась. Но новая боль быстро отрезвила ее.

– Не кричи, соседей разбудишь, – испуганно прошипело чмо и, взяв свои грязные трусы, заткнуло ими очумевшей рот. – Сжимай зубы, легче будет, – посоветовал он. И, держа свой хуй в пизде, начал двигать бедрами.

– О боже, избавь меня от этого кошмара, – начала молиться Хиппа, но боль только усиливалась. Казалось, кишки все вылезут наружу. – Нет, отпусти меня, отпусти, я больше не могу, – истошно заорала дура, выплюнув вонючий кляп.

Но уже освирепевший ёбарь не собирался делать этого.

– Еще немножко, и все кончится, – уже грубо рявкнул ебантроп и сделал очередное рвательное движение.

– А-а-а, – полностью обезумевшая от боли, заорала она.

– И последний рывок, – как зверь, зарычал Гандон. И еще сильнее двинул тазом.

Хиппе показалось, что в этот момент произошел взрыв и ее разнесло на мелкие кусочки. Она уже не понимала, что происходит, где она находится, что делает.

– Вот и все, а ты боялась, – с мерзкой улыбкой произнес лысый. Теперь ты стала женщиной.

– Женщиной, какой кошмар, ведь мне всего-то восемнадцать лет, и уже женщина, – с ужасом подумала Хиппа, вновь прислушавшись, – а что же мать говорила: "Трахаться ты можешь только после свадьбы с дураком-мужем, и не раньше, чем в двадцать три года".

Вместо того, чтобы учиться трахаться с шести лет, тогда бы дура уже ничего не мечтала о принципах, а реально видела, что все мужики одинаковы, все они говно, бомжи и пропитухи. Но от того, что мамкины внушения теперь не сходились, дура мучилась.

– Иди в ванну, помойся, – прервал ее бред дефлоратор.

Хиппа, кое-как встав с кровати, будто ее ебнули кирпичом по башке, почапала в ванну. Включив воду, с очумелыми глазами от непонимания, что происходит, она стояла под сильной струей воды.

– Вот и случилось то необычное, о чем так долго я мечтала, но все как-то не так, все грубо, почему, почему, почему? – терзалась выдуманной проблемой ебаная дура.

– А вдруг я забеременею, – осенила ее внезапная мысль. – О, ужас!

И дура уже стала воображать, как ходит с огромным пузом, незамужняя, и все тыкают на нее пальцем. А это самое страшное. Мать всегда говорила, – делай все, чтобы людям угождать. Какая хуй разница, кто что скажет, главное, чтобы мне же нравилось. Хиппа, уже полностью охваченная болезненным воображением, вышла из ванной, сильно сжимая полотенце в зубах. Сейчас она больше всего была похожа на умалишенную.

– Что с тобой? – недоуменно спросил Виктор, кладя свою лапу на ее плечо и навязчиво лупясь своими зеньками.

– А я не забеременею? – как зомби, заикаясь от страха, спросила она.

– Ха-ха-ха, – громко заржал придурок, так он уссывался в течение пяти минут.

– Что-что-что смешного, – непонимающе тараторил робот.

– Да я тебя только проткнул, дурная, – обнажая свои гнилые зубы, сказал плешивый и, как бревно, притянул ее к себе и начал лапать. Но дура опять зажалась и не знала, что делать.

Видя это, чморовоз решил применить самый верный способ, который действует наверняка:

– Ты такая красивая! – начал пиздеть пидорас, не краснея. – Я как тебя увидел, так не мог оторвать глаз.

Дура тут же ожила, глаза заблестели нездоровым блеском:

– О, так это точно принц, мать мне говорила, что он будет восхищаться тобой, признаваться в любви, восхвалять. Все сходится, – подумало зомбированное говно и расплылось в свинячьей улыбке вместо того, чтобы реально посмотреть на себя: "Да как это я могу быть красивой в таком зачуханном виде, с растрепанными волосами, с перекошенной рожей. Чё-то он пудрит, пидорас". Или она должна была посмотреть, кто перед ней стоит, чмо какое-то, псих с бегающими глазами, а значит, мне по хуй, что это говно скажет, пусть хоть самые суперкомплименты, все это говна не стоит. А вот если бы был великий человек, который смог чего-то добиться в жизни, ну вроде Киркорова, тогда неважно, будет он мне говорить комплименты или нет, но уже одно то, что я нахожусь рядом с этим великим человеком, это уже много.

Плешивый стал присасываться своими вонючими губами к ее губам и начал засовывать противный язык в ее рот.

– О боже, а это еще зачем? – морщась от внедрения в ее рот инородного тела, соображала Хиппа. Язык тем временем уже вовсю орудовал в ее рту и пересчитывал все зубы. – Вот мать-сука ни хуя не рассказывала – что, как, зачем делать. Вместо того, чтобы учить, как гандон на хуй надевать, она рассказывала сказки о принцах и алых парусах.

Хиппа почувствовала, что ее начинает тошнить и идут рвотные рефлексы. Тут вдруг она ощутила, как плешивая тварь, собрав все свои слюни, захуярил их ей в рот:

– Глотай, – приказал он.

Она, недолго думая, тут же их проглотила и чуть не блеванула ему в рожу.

Не понимаю, что тут приятного. Столько книг, романов об этом написано, все так красиво и романтично. Но пока, кроме боли и отвращения, я ничего не испытала, – с отчаяньем думала Хиппа.Вот так начали рушиться ее иллюзии о сраных принцах с алыми парусами. Но ей никак не хотелось поверить, что дура-мать крупно ее наебала, и потому ее страдания не прекращались и она готова была до гробовой доски верить в существование рогатых зайцев и лохматых черепах вместо того, чтобы принимать жизнь такой, какая она есть.

Дата добавления: 2015-08-05