Тимуровцы

В детстве часто Хиппа проводила время со своими полоумными бабками. Как обычно, в воскресенье она пошла к одной из них в гости.

– Как дела? – механически спросила старая мышь, натягивая искусственную улыбку и вытирая жирные от масла руки о потрепанный фартук.

– Нормально, – так же механично ответила та. И каждый раз разговор начинался с этих тупых бессмысленных фраз, словно без них разговор и не мог состояться. Бабка с дедом в свое время работали в школе, где потом учились все их внуки. И старые мыши сильно тряслись за то, как бы их не опозорили дети.

– Какие оценки ты сегодня получила?

При этом зловещем вопросе волна дискомфорта подкатила к горлу. Сильно покраснев от стыда, Хиппа еле слышно проговорила:

– По математике “5” и по русскому “3”. – При этом она потупила взор, ожидая осуждения.

Бабка никогда не орала, но завнушивала словесно, нудно говоря мышинную ересь, пытаясь давить на совесть. Медленно подойдя к Хиппе, старая сволочь, стала гладить ее по голове:

– А что, ты уроки не выучила?

– Учила, – зачморенно сказал выродок.

– А почему плохую оценку получила? – не унималась старуха.

– Ошибок много в диктанте сделала, – боязливо ответила та, подумав, что теперь не отпустят гулять, а весь день заставят тренироваться в написании ебаных диктантов.

– Зачем же ты бабушку позоришь? – как можно жалобней проскулила старая мразь.

– Я больше так не буду, – виновато промямлила Хиппа, чуть не плача от стыда. Сука действовала очень хитро. Если бы она наорала на нее, то вызвала бы в ней нормальную реакцию агрессии. Но, зная это, она специально старалась разжалобить Хиппу и ей это очень хорошо удавалось. Иногда дело доходило до того, что Хиппа с громкими рыданиями бросалась к ней на шею: «Бабушка, любимая, прости меня, я больше так не буду, я исправлюсь».

В этот же день все случилось точно так, как и думала Хиппа. Ее заперли в квартире, обложили учебниками. Бабка не поленилась, весь вечер читала диктанты, изложения, примеры, задачи. К ночи Хиппа была полностью вымотана, башка раскалывалась, ей было не до смеха. Она подошла к окну и увидела, как бегают, смеются ее подруги, а она сидит дома за этими сраными учебниками. «Но для чего все это делать, я не стала умнее от этих диктантов, я не стала счастливей о того, что решала задачи, я не узнала, как нужно жить, как зарабатывать деньги и другие практические вещи, которые помогли бы в реальной жизни. А наоборот, у меня стало портиться зрение, заболела башка, я уже не могу смеяться. Энергия застоялась оттого, что я весь день отсиживала жопу, в то время как мои подруги активно двигались, дышали свежим воздухом, им было весело и радостно», – думала Хиппа.

– Ну, вот как мы хорошо поработали, умница, – подлезла старая корова, погладив выродка по голове. В ней сразу возник образ: я хорошая, реакция – самоудовлетворенность. И сразу возникла мысль: меня хвалят и мне приятно, включается центр удовольствия, значит, я должна делать все, чтобы меня хвалили, а хвалят меня, когда я хорошо учусь и слушаюсь папу с мамой, вот это я и буду делать.

Подобные программы вкладывают человеку с самого детства и он становится машиной, зомби, находится в полной зависимости от оценок людей, от оценок таких же машин, как и он сам. Он становится рабом своих чувств, привычек, желаний, ибо не может управлять ими. Внешние обстоятельства диктуют ему, будет он плакать или смеяться, но по собственному желанию человек не может этого делать. Невозможно угодить каждой машине, и всегда будет так, что один тебя хвалит, а другой ругает, одному ты нравишься, а другому нет. И вот ты мечешься, мечешься от этих оценок и можешь сойти с ума.

***

Насмотревшись героических фильмов про партизанов, про сына полка, про Тимура и его команду, Хиппа культивировала состояние патриотизма. Оставшись одна, она представляла, как совершает героические поступки, защищая Родину, как она становится без вести пропавшей. Эти мысли возбуждали ее и ей казалось, что это Великая цель, к которой она должна стремиться.

Вот в один прекрасный день Хиппа собрала своих подруг и очень эмоционально начала агитацию: «Сейчас мы с вами организуем команду тимуровцев и будем спасать животных. Посмотрите, сколько собак, кошек, птиц дохлых валяется на улице. Ведь это же негуманно. Мы будем подбирать бедных животных и хоронить их как положено, также мы должны защищать животных и людей, если видим, что их кто-то мучает. И потом мы будем собираться в штабе, который нам предстоит еще найти, и будем делиться успехами, обсуждать будущие планы».

Всем эта идея, конечно же, понравилась, так как это была новая игра, новые впечатления.

Вечером Хиппа собрала всех у себя дома для совершения магического ритуала, как она насмотрелась в фильмах о революции. Зажгла свечу, приготовила листок бумаги и лезвие.

Лезвием все должны были надрезать большой палец до появления крови. При этом все клялись, что никогда не будут разглашать тайны группы. Одна баба, Наташка, оказалась слабонервной и отказалась резать палец, сказав, что не будет участвовать в игре. Волна негодования вспыхнула внутри Хиппы и она крикнула: «Ну и убирайся, предательница, и больше никогда не приходи к нам».

Эта ситуация настолько задела Хиппу, что она не могла просто так успокоиться. И на следующий день, как обычно, в восемь часов вечера Хиппа с Кукой (такой кликухой обзывали одну из подруг Хиппы) заперлись в подъезд пятиэтажного дома, где жила Наташка. Ее еще с садика прозвали зассыха, так как она ходила под себя до первого класса и от нее все время за километр воняло мочой. Подъезд имел привычный совковый вид: обломанные перила, обхарканный пол, на потолке висели прилипшие бычки. Под лестницей валялись кучи говна, как собачьего, так и человечьего, и темнели пятна от засохшей мочи. Вонь стояла не хуже, чем в сортире. Но, несмотря на это, вся толпа набивалась вечерами в подъезд, чтобы погреться, так как домой идти было неохота, а на улице стоял сильный мороз. В этот вечер в подъезде никого не было, и Хиппа с Кукой спрятались под лестницей в ожидании жертвы. Кука была худощавого телосложения и гораздо выше Хиппы. Несмотря на свою костлявость, она была жилистой и очень борзой.

– Я всегда знала, что она дура, – разочарованно изрекла Хиппа.

– Да на фига ты ее вообще позвала? – недоуменно спросила Кука.

– Да думала, исправится, – с досадой проговорила Хиппа.

Вдруг на четвертом этаже послышался щелчок замка и затем частые шаги, спускающиеся вниз.

– Это она, – шепотом проговорила Хиппа.

Через несколько секунд зассыха была внизу. Радостно сбегая вниз, она внезапно остановилась. И, увидев своих недоброжелателей, испугано выдавила:

– Привет!

– С сегодняшнего дня не смей мне больше говорить «привет». Ты мне больше не подруга, – в манере революционера проговорила Хиппа.

– Обходи стороной, говно, не то худо будет, – более развязно и по-хулигански заявила Кука.

– А че я сделала? – зачадосила зассыха.

– Ты предатель, я доверяла тебе, а ты…, – презрительно произнесла Хиппа, прищурив глаза, стараясь разбудить совесть зассыхи.

– А предателей бьют, – уже с ненавистью сказала Хиппа и заломила ей руку. Та взвизгнула от боли.

– Заткнись, дура, – злобно процедила Кука и заткнула рукой пасть зассыхи, другой рукой она схватила ее за плечо и вместе с Хиппой потащила ее к стене.

– Будешь знать, как друзей предавать, – с ненавистью сказала Хиппа и врезала ей под дых.

– Я все маме расскажу, – завопила дура.

– Да хоть дедушке, сопля мамкина, – злорадно изрекла Кука и, натянув ей шапку на глаза, завязала на веревочки. Затем Хиппа сняла варежки, которые были пришиты на резиночке к рукавам телогрейки, и стала раскручивать обе варежки. Через несколько прокруток варежки вернулись на башку зассыхи. Та еще больше разревелась.

– Мама, мама, я все маме расскажу.

– Да ты последняя скотина, – сказала Кука и плюнула ей в рожу, а затем, переглянувшись, Кука с Хиппой, одновременно прыгнули ей на ноги и оттоптали стопы.

– Будешь знать, как на своих ругаться, – выпалила Хиппа и спрыгнула с ее ноги.

– Все, хватит, пошли, мне с ней противно находиться, – и Хиппа направилась к выходу.

– Дерьмо собачье, – презрительно кинула Кука, напоследок одарив зассыху еще одним харчком. На сем разборка и закончилась. С тех пор они больше никогда не общались с ней, несмотря на то, что прошло очень много лет, они выросли, и жили, и учились вместе, но никогда не стали больше друзьями.

После уроков, как и договаривались, четверо баб отправились на поиски дохлых животных. Через два часа встретились около кривого дерева в лесу, которое они называли «верблюд», и стали вытаскивать из портфелей добычу – дохлых кошек, собак, воробьев, лапы, головы и другие части уже давно раздавленных зверей. Затем принялись выкапывать яму.

При этом у каждой было такое патриотическое состояние, что они помогают Родине, спасают несчастных животных, предавая их земле. Когда яма была выкопана, заядлые пионерки стали бережно складывать трупы в полиэтиленовый мешок, затем на веревках спустили их на дно ямы, стали закапывать. Пока шла эта затянувшаяся процедура, на улице уже стемнело. Но вот яма была зарыта и юные патриотки приступили к завершающему акту, который считался самым важным и ответственным. Поправив свои галстуки, все как один сделали пионерский салют и стали хором эмоционально пропевать.

– «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих…», – а потом, – «Союз нерушимых республик свободных сплотила навеки Великая Русь...»

Алые галстуки развевались на ветру, и Хиппа была счастлива, находясь в роли Зои Космодемьянской.

– Еб твою мать, да это же самые натуральные зомби, – с ужасом вспоминала Хиппа весь этот бред несколько лет спустя, когда пришел Гуру и стал раскрывать ее ослепшие глаза. И ведь столько мышей испытывали чувство патриотизма в борьбе за дурость, они были готовы пожертвовать всем, даже жизнью для революции, с головой забывая обо всем на свете. Вот если бы эту энергию патриотизма перевести в самоотверженность и преданность Богу, тогда бы уже все просветлели. Если бы все вместо пионерского салюта делали жест «НАМАСТЭ», а вместо «Служу Советскому Союзу» пели гимн Шамбалы, тогда бы они не были такими серыми, высосанными и бессмысленными. А, наоборот, преображались бы под влиянием Божественной силы и уже не были бы такими несчастными и убитыми.

Но всего этого Хиппа никогда бы не узнала в своей жизни и продолжала бы слепо действовать по мышиным программам, утопая в болоте обыденности и говна, если бы судьба не даровала ей такую великую возможность, как встреча с Просветленным Мастером. Лишь прикоснувшись к Великой Судьбе Учителя, человек может обрести истинный смысл жизни, и тем крепче становится его вера.

На следующий день Хиппа с «тимуровцами» отправилась на поиск штаба. Предполагалось, что такое место можно найти среди заброшенных дач. Чтобы добраться до дачных участков, нужно было пройти лес. Уже стемнело и идти было жутковато. Но, вспомнив героизм партизан Великой Отечественной, Хиппа наполнилась решимостью и храбростью и, как Павка Корчагин, крикнула: «Вперед, ребята!». И все тупо поперлись в одиннадцать вечера в темный лес. Бабы прошли только полпути, как вдруг послышались свисты, разбитные голоса хулиганов. «Тимуровцы» зашли не на свою территорию, поэтому такая встреча с жесткой охраной была неудивительна. И хотя все прекрасно знали об опасности, но, одержимые глупостью, пошли на рожон. Так и в революцию стада зачморенных баранов подыхали как черви в борьбе за дурость. Но уже было мирное время, а программа «Революционер» работала на всю катушку, и люди не спрашивали – зачем, почему, для чего, а просто тупо верили, потому что так делали все. С самого детского сада Хиппа слышала: «Дедушка Ленин – волшебник, это святой человек». В школе подсовывали затрепанную книжку «Дети-герои». Эмоционально внушали, что вот это идеал, к которому вы должны стремиться, дети. Хиппа с открытым ртом слушала все эти россказни и свято верила, стремилась к этим идиотическим, маразматическим идеалам.

В результате всего этого, бабы теперь стояли перед толпой разбесившихся хулиганов, в руках которых были перочинные ножики, веревки и ветки от сосен. Им было насрать, что перед ними бабы, а не парни.

– Ну че, суки, куда поперлись, – заприкалывался самый наглый из них.

– Не твое дело, – передернула, как всегда, несдержанная Хиппа.

– Ты, соплячка, самая крутая, что ли? – уже приближаясь, с напором изрек другой хулиган.

– А ты что, не видишь? – не успокаивалась Хиппа.

– Сейчас мы проверим, какая ты умная, – произнес хулиган и, окончательно разъярившись, набросился с ножом на Хиппу. Она пыталась увернуться и отбить нож палкой, которую успела поднять с земли, но хулиган был гораздо сильнее, проворнее, поэтому пырнул ее ножом по плечу. Хиппа пнула его под яйца. На несколько секунд он загнулся, но потом вскочил, врезал Хиппе под дых и стал хлестать веткой по морде. Хиппа пыталась встать, но ничего не выходило. Другие парни схватили трех баб, привязали веревкой к дереву и начали мацать, те орали, рыдали и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не появились пацаны со двора Хиппы. Увидев происходящее, они бросились защищать глупых баб. Недолго думая, Хиппа развязала своих подруг и что есть мочи они бросились прочь.

Если бы Хиппа была более гибкой и текучей, то, может быть, такого и не случилось, но вредность и упрямство руководили ею. Если кто-то наезжал на нее, то она уже не могла сдерживаться и абсолютно бесконтрольно лезла в залупу, за что и получала. Мать не научила ее сталкингу, не научила управлять своими эмоциями и мыслями. Она не думала, правильно ли поступает, будет ли от этого какая-то польза или нет, она просто шла на поводу эмоций.

На следующий день команда вновь была в сборе и, прочесав все дачные участки, они все-таки нашли заброшенную двухэтажную дачу, зайдя в которую, девчонки увидели кучи говна, наваленные где попало, окурки, консервные банки, разный хлам и огромные кучи куринных перьев. «Тимуровцы» обрадовались находке, стали быстро вычищать помещение. Когда все было убрано, девки стали беситься. С того дня каждый вечер они стали собираться в «штабе» и обсуждать планы.

Дата добавления: 2015-08-05