Лесбиянство

Выйдя за границы физического тела, я стала ощущать, как становлюсь бесконечным морем сексуальной энергии. Но мое сознание не растворилось в нем – нет! В этот момент я с отчетливой ясностью стала ощущать свое намерение сделать так, чтобы Лилит стала моей, чтобы она всегда принадлежала только мне одной, и никому! Я притягивала ее к себе жадным желанием захватить и завладеть ею, как вещью. В этот миг жажды обладания я стала ощущать, что мое энерготело перестраивается, и я становлюсь мужчиной: властным, сильным, агрессивным, хищным, умным.

… И в этот миг в моей душе возникло щемящее чувство соперничества с Мудрецом. В этом-то как раз и начал сбываться коварный замысел Лилит. Принимая это состояние за свое, я начала думать, что Лилит – это именно та женщина, которая мне нужна: ментальная, имеющая разносторонние интересы, непосредственная, обаятельная, с красивой фигурой, смуглой кожей, с восточной наружностью. Все эти качества можно было встретить далеко не в каждой женщине, и поэтому я считала, что мой выбор очень удачен, но я совершенно забыла, что моего выбора здесь не было – первый шаг в этом направлении сделала Лилит с вполне понятной всем целью: во-первых, разлучить меня с Учителем, а во-вторых, быть одновременно и с ним, и со мной.

Выйдя из состояния растворения, вернувшись к своему первоначальному состоянию, я стала ловить себя на мысли о Лилит. Она стала чем-то навязчивым и беспокоящим. После этой встречи я вдруг увидела мир совершенно с другой стороны. Если раньше меня все время волновало, где Учитель, с кем он, когда он придет ко мне, не встречается ли он тайком от меня с Лилит, то теперь это совсем уплыло из моего поля зрения. Теперь я уже не думала о себе, как о женщине. Я чувствовала себя агрессором, захватчиком, собственником, которому была нужна его добыча, его жертва! Идти на компромисс или считаться с кем-то я не хотела. Таким образом, из мягкой, послушной, пластичной девчонки я превратилась в прямолинейного, тупого, грубого мужика.

Каждый раз, когда я раздевалась в ванной перед мытьем, то с досадой или со злобой, видя, что у меня две груди и между ног дырка, думала: «Так хреново, что я не родилась мужиком». Я завидовала мужикам, что у них есть хер и яйца, что у них здоровые банки, квадратные челюсти и все такое прочее. Ревность к Учителю не давала мне покоя, мои мысли стали заняты тем, как отлучить Лилит от Учителя и сделать своей собственностью! Так начал сбываться коварный замысел Жидовки.

Не дожидаясь очередной встречи с Учителем, я сама поехала к ней домой.

Дверь мне открыла Лилит. Сначала я даже не узнала ее. В спортивном черном костюме, который сильно ее старил, с волосами, собранными в пучок на затылке, в стоптанных тапках и «вороньих» очках, она мне напомнила старую грымзу. Я прошла и закрыла дверь. В нос мне ударил спертый запах старушечьего говна и плесени. Неожиданно дверь маленькой комнаты распахнулась, и оттуда высунулась старушечья голова в зимней, драной шапке.

«И это в летнюю жару!» – промелькнуло в моей голове. Старуха осклабила беззубый рот и громко прошамкала:

– А вы из домоуправления? Мы вам очень рады!

– И старуха выползла из своей берлоги. На ней вдобавок были валенки с калошами и драная синтетическая шуба.

– Пошла! Пошла вон! – набросилась на нее Лилит и пинками загнала ее назад.

Старуха что-то стала возгудать, но ее «доченька» зашла в комнату и здорово отдубасила ее кулаками.

– Ой-ей-е-е-ей! – вопила на всю квартиру бабка.

– Будешь еще выползать? – бесилась на нее Лилит.

– Не-е-ет! – голосила бабка.

– Молчи, паскуда, покуда совсем тебя не прибила! – пригрозила «дочурка» и последний раз дав ей кулаком по спине, вышла из комнаты. Бабка так и осталась сидеть, втянув голову в плечи. Лилит вышла из комнаты и шепотом на ухо спросила у меня:

– Ты ничего не видела?

Я недоуменно пожала плечами:

– А что я должна была видеть?

– Я слышала, что сегодня идут еврейские погромы и, что памятники* всех жидов бьют прямо на улицах, а потом вламываются к ним в квартиры и там все громят и пиздят.

– Мама! Мама! Я хочу гулять! – подбежал пятилетний Сука, дергая Жидовку за штаны. Одной рукой он ковырялся в носу, другой придерживал белые колготки, которые пузырились у него на коленках и сползали с ног как ласты.

– Мам! Пойдем гулять! – выл еврейский выродок.

– Ты что, с ума сошел?! – нападала на него Лилит. – Тебя же там пристукнут! Там погромы идут!

– А с чего ты взяла, что там погромы? – удивилась я, разглядывая грязную дырявую рубашку Суки.

– Мне Толя сказал, – боязливо хлопая глазами, ответила она. – Это молодой еврейчик из нашей группы. Они в погромы вообще выехали из города и квартиру опечатали.

– Ха! Вот ерунда! – засмеялась я. – Никаких погромов я не видела и ничего о них не слышала. Ты знаешь, я тебе тут стихи привезла, – сказала я, трепетно глядя на Лилит.

– А, стихи, – рассеянно глядя на меня, буркнула она, продолжая думать о своем.

– Это не просто стихи, – навязчиво говорила я, – я их написала сама и посвятила тебе.

– Мне? – сразу же оживилась она. – Это интересно! Ну ты проходи!

Мы зашли в большую комнату. Там везде по полу валялись поломанные игрушки, детское домино, волчок и много всякой дряни. На дурацком патефоне играла пластинка «Бременские музыканты». Многие дверцы стенки были не закрыты. Лилит села на диван, на котором лежала еще неубранная постель. Я села на краешек дивана. Лилит оживленно смотрела на меня. Она всегда оживлялась, когда кто-то пиздел о ней какую-то ересь. Но это ничего не значило! Ровным счетом ничего! Трепетно развернув скомканный листок, вытащенный из кармана, я стала читать:

Когда бы колдовать иль волховать умела,

У ног твоих была бы в тот же миг.

И обнаженный жадный мой язык

Скользил бы как змея по девственному телу.

Сейчас узнаешь первородный грех:

Адама не было, по Библии, утех.

Лишь Ева и Лилит друг с дружкой забавлялись,

Ни в сатане, ни в Боге не нуждались…

Дата добавления: 2015-08-05