А ну этап к вагону весело! 7 страница

Первой выскочила Венера:

– Я буду жить во дворцах, в Америке. Я буду все иметь, буду жить в роскоши. Стану такой, как Марианна…

Так она ярко и эмоционально еще долго описывала свою цель. Затем она сдала «пол», то есть уровень, ниже которого она не опустится.

– Самое маленькое, то что есть здесь у Рулона, но мне этого мало. Лучше я удавлюсь, чем буду жить, как мыши. Лучше умереть чем плохо жить!

Все сказали ей, что экзамен сдан. Затем выскочила я и заявила: «И я хочу стать такой же знаменитой певицей, как Мадонна. Хочу все иметь, жить в замке на роскошном острове, хочу постоянно летать на своем самолете в самые экзотические места мира, видеть Ниагарский водопад, пирамиды, остров Пасхи. И постоянно развиваться, быть лучше и лучше, жить как мыши я не хочу! Лучше я уйду в лес и там умру от голода, чем пойду батрачить, чем залезу в семейное болото!

– Ну, хорошо. Нормально. Пойдет, – стали говорить самки, видя мое яркое состояние. Затем сдали экзамен Хиппа и Бочка. Последней оказалась Хитрощелая, которую звали еще Сара. Она стала сдавать экзамен вяло, говорила невнятно, повторяя просто заученные фразы.

– О, хуйня. Да ты что, ну-ка лучше говори, чего мямлишь?! – стали осуждать ее мы. Ты что, не хочешь ехать в Америку? – с удивлением спросила Венера. Сара стояла тупо смотря в пол, вся как опущенная в воду.

– Какая мне Америка, – пробурчала она и расплакалась.

– Не ной, говно, – забесилась Бочка.

– Хватит ходить под хуевой тучей, – кричала Хиппа.

– Не слушай мамку, ее здесь нет. Никто тебя жалеть не будет, – кричала я.

– А ну, давай злись, а то врежу, – закричала Венера.

– Свинья, не позорь Учителя. Давай-ка поголодай, – кричали мы наперебой.

Но Хитрощелая запала в хуевом состоянии, в мамкиных мыслях, что Учитель не становится папой в семью и все прочее, и продолжала плакать и жалеть себя, что ее поебень здесь не удается. В общем, как говорил Рулон, была под хуевой тучей, но не было «доброй мамы», которая пожалела бы ее. Мы проставили ей гычу (удар кулаком по спиняке), и стали хавать и готовиться ко сну. Она же угрюмо сидела в углу и ныла, думая, что кто-то ее будет жалеть.

– Это мать вам подложила свинью, – говорил об этом Учитель. – Она, как вы только заноете, запсихуете, бежала и давала вам конфетку. Но в жизни вам за енто дадут по морде.

Венеру вызвал Учитель на тантру. Я завистливо поглядела ей вслед.

– Ее вызывают чаще меня, – подумалось мне. – Надо быть лучше, чтоб заслужить расположение Учителя и чтоб он больше предпочитал меня.

Так во мне копошилась смесь мамочкиных и нормальных мыслей. Глупо было то, что я думала: «Больше ебут – значит, больше любят». Хотя, может, ее вызывали чаще просто потому, что она была сексуальней или это нужно было для практики. А вот «быть лучше» – это верная мысль, это действительно нужно!

Утром мы, сделав разминку, приготовив еду Учителю и приведя себя в порядок, побежали делать Учителю массаж просветления. Такое мы делали каждое утро. Это было впечатляющее зрелище. Учитель лежал на своем ложе на полу, только проснувшись. Мы в нарядах, накрашенные самки, сели с двух сторон от Него и вшестером с матами и злобой на себя и врагов стали изо всех сил бить, мять и еще по-разному массировать его тело. Вначале стопы, ноги, затем спину, плечи и голову. Мы били и мяли его изо всех сил. Но Учитель кричал: «Сильней, еще сильней!» Иногда такой массаж мы делали друг другу, и я все корчились при этом от боли, а Учителю было хоть бы что. Он любил сильные ощущения.

– Вы должны учиться быть злыми, – учил Рулон, – злобу нужно развивать так же, как и все остальные эмоции. А эмоции нужно тренировать, как и физическое тело вы тренируете физическими упражнениями.

Сначала, слушая слова Учителя, я думала, что состояние злобы является целью, и лишь намного позже поняла, что целью является состояние свободы. Ведь злоба заложена в каждом человеке и она накапливается в течение жизни, делая его по-настоящему злым, и вырываясь время от времени, помимо его воли, в окружающий мир. Человек может казаться внешне спокойным и даже сам не подозревать, что внутри него сокрыто. Нереализованная злоба скапливается в виде болезней и психических нарушений. Но если же человек регулярно злится, так же как выполняет физические упражнения, то негативная энергия высвобождается, делая человека более свободным и естественным.

Делая массаж, я старалась злиться изо всех сил. Этому помогала сильная боль в области локтя. Когда мы били спину Учителя локтями, то сдирали кожу на руках до крови, раны не успевали заживать и кровоточили постоянно. В обычной жизни физическая боль заставляет человека жалеть себя, погружаться в слабое состояние, но во время массажа нужно было злиться, несмотря ни на что. Постепенно это стало привычным – так происходила замена слабых эмоций на сильные, что очень пригодилось мне в дальнейшей жизни. Во время массажа бесило меня так же и присутствие других жриц, которые постоянно толкали друг друга, не умещаясь на большой спине Учителя. Все матерились и рычали.

Хитрощелая Сара плохо делала массаж, мало злилась и ее постоянно приходилось подгонять, чтоб она делала сильней и лучше. После массажа Гуру делал ритуал асан, а затем садился есть. Во время асан ему читали книжку. Читал тот, кто был радостней. После массажа мы выскочили в другую комнату и стали прыгать и радоваться, кто сильней. Все выбрали меня. А Сара не могла ни злиться, ни радоваться, а только жалела себя и ныла. Я побежала читать Учителю.

В комнате для занятий играла музыка Шамбалы, горели благовония, на тигровой шкуре Гуру делал ритуал Аватары Вишну. Я села недалеко от него и, взяв книгу, стала читать. На этот раз это была книга «Как выжить в тюрьме». Гуру читал очень много разных книг от эзотерики до матерных стихов. После ритуала он пошел на завтрак. Зайдя в шикарную залу, увешанную коврами и обставленную дорогой мебелью, он сел в свое кресло перед богато накрытым столом. Мы встали вокруг стола и прислуживали и развлекали Его. Мудрец во время еды раздавал нам свои поучения.

Мы стали заниматься своими делами. Сара засобиралась в город, Бочка и Хиппа принялись за уборку, а я поспешила к музыкальной аппаратуре, готовясь к записи новых песен. Пока я подключала провода, Венера распизделась о своей прошлой жизни. Она любила вспоминать своих бывших парней и то, как училась в институте, который она забросила, когда собралась в Рулон-холл.

–У меня в деревне, – рассказывала Венера, не спеша вытирая пыль с трельяжа, был парень, симпатичный такой, но такой сентиментальный. Все в любви признавался, говорил, как хочет быть со мной. А мне все это так противно было.

– А зачем же ты тогда его слушала, раз тебе это не нравилось? Послала бы его на хуй, – воскликнула я, – в моем поселке был тоже такой парень по имени Трофим, которого я за бесхребетность называла «манная каша». Он все ко мне в женихи набивался, а я его в квартиру не пускала, не открывала дверь. Тогда он вставал во дворе дома в позу Пушкина, подпирая рукой подбородок, и стоял так часами, время от времени прохаживаясь взад-вперед и мечтательно поглядывая на второй этаж в мое окно. А потом он оставлял в почтовом ящике свои глупые стишки с признаниями. В общем, был типичным размазней. Но, что самое интересное, моя мать говорила, что именно такой мне и нужен. Типа, главное, что б любил, тогда все сделает, на руках носить будет, подарки будет дарить и так далее. Но что мог сделать такой оболтус, умеющий только мечтать. Такой безвольный только и мог пиздеть о своих сентиментальных чувствишках. Наверное, твой был таким же. Зачем же ты с ним сидела?

– Ну, мне жалко его было, – ответила Венера, – он ведь говорил, что умрет без меня. Даже собирался самоубийством жизнь покончить, когда я сказала, что не хочу с ним продолжать отношения. Вот так он на жалости меня и держал.

– Ну и пиздец! – воскликнула я, – что же будет, если каждого бомжа жалеть.

Я вспомнила, как у моей тетки был муж, который поначалу был видным, красивым мужчиной, а потом, когда женился, стал алкашом. Естественно, с работы его уволили – кому такой работник нужен. Так бы он с голоду и сдох на помойке, если бы не моя тетка, которая была и жадной и жалостливой одновременно. Она сама содержала двоих детей, да еще и мужа-пропитуху, кормила, обстирывала, а иногда даже и водку покупала, что б тот не умер в похмелье. Нередко Федор (так звали ее мужа) приползал к двери на четвереньках и матом орал на весь подъезд, пока тетка затаскивала его в квартиру.

– Тихо ты! – причитала тетка, – людей-то постыдись.

– Да разве это люди?! Это хуи на блюде! – орал Федот на весь подъезд.

Наутро алкаш просыпался, совершенно ничего не помня о своих выходках, и сгорал от стыда, слушая рассказ о себе. А вечером опять напивался. Тетка все надеялась, что муж изменится, станет хорошим, любящим, как в молодости.

– Как же я его оставлю! Он ведь умрет без меня, – говорила она, видимо, теша себя тем, что кому-то, пусть даже убогому алкашу, она жизненно необходима. Дура! Она совершенно не понимала, что нет смысла в такой хуевой жизни, что фактически она живет не ради себя, а ради алкаша, к которому себя приписала. Вот к чему приводит желание быть при ком-то. Так она постоянно горбатилась на заводе, на огороде и дома.

– Вот что могло бы тебя ждать, если бы ты продолжала жалеть своего засранца, – сказала я Венере.

– Да уж, – согласилась Венера, – а ведь был у меня шанс вылезти из этого дерьма, когда один богатый дядя заметил меня в городе и предложил сфотографироваться для рекламы за большие деньги и заодно переспать с ним. Но я-то как могла своему единственному изменить! И в Рулон-холл меня этот долбоеб отпускать не хотел. Но я кое-как пересилила свою идиотскую жалость и, слава Богу, вырвалась из того дерьма, которое окружало меня. Как хорошо, что Учитель все объясняет, – сказала она, уже закончив вытирать пыль и складывая в шкатулку разбросанные на полке украшения.

Сары не было. Она уже уехала с личным шофером Гуру в город.

Сара целыми днями пропадала в городе по делам. Она совершала разные покупки, заключала сделки, контактировала с мышами. Было заметно, как социум начинает затягивать Сару, ибо она все позже и позже возвращалась из города. Она даже не стремилась занять место ушедшей Селены. Пока она отсутствовала, Рулон много говорил о ней. Поедая рис, который был его постоянным и любимым блюдом, он спрашивал нас всех:

– Почему Сара не хочет бороться, неужели ей все безразлично? Почему она не стремится пораньше приехать сюда, чтобы больше времени проводить со своим Учителем. Почему? – кричал Рулон, поедая кусочки обжаренной в специях колбасы.

Мы стояли вокруг стола Учителя, разнаряженные, словно на банкете, подкладывая в его тарелку экзотические салаты и мясо.

– Наверно, ей действительно все безразлично. Она даже не пытается красиво одеваться, – сказала я. – Даже не пытается нами командовать. Видимо, спокойная жизнь ее устраивает.

– Какое-то лесбиянское состояние, – говорила Венера, засовывая Рулону в рот мандариновые дольки.

– Да это ж лесбиянка! – заорал Рулон.

– А чем отличается лесбиянство от обычных отношений между женщинами?

– Лесбиянство, – объяснял Учитель, – это, когда женщины поддерживают друг в друге слабые сентиментальные состояния, сюсюкаются, вместо того чтобы быть жесткими и непримиримыми.

– То есть правильное состояние – это состояние борьбы и соперничества? Да? – спросила я, глядя как Венера пытается запихнуть Рулону в рот очередную мандариновую дольку, даже не замечая того, что он уже не хочет и слегка отворачивается.

– Не надо мне совать, я уже не хочу! – не выдержал Рулон.

– Еб твою мать, блядь, ну куда же ты суешь! Не видишь что ли, что Учитель уже не хочет, – хором заорали все мы, радуясь возможности выразить свою непримиримость.

Учитель благосклонно кивал головой. Он всегда радовался, когда вокруг все бесились друг на друга.

– А вот теперь вы будете нападать на нее, – продолжал он. – Вы должны показать Саре великий принцип: «Если не ты, то тебя». Она ведь не понимает, что может лишиться всего, если не будет бороться. А почему вы постоянно меняетесь нарядами? – спросил Рулон, – оглядывая наши шикарные одеяния и украшения.

– А мы просто одеваем, кому что достанется. А одежду не делим, считая, что все общее, – сказала я.

Рулон усмехнулся и сказал:

– Что, коммунизм устроили? Кто это вас так научил? Что это опять за лесбиянство, нахрен? У каждого должны быть свои наряды, а то устроили мешанину, не понять, где кто. Каждый должен индивидуализироваться.

– Ясно, – выпалили мы, – подавая чай. Рулон уже сделал знак рукой, означавший, что пора убирать рис и ставить все к чаю. Мы быстро убрали со стола и заварили крепкий чай из трех пакетиков. Такой крепкий чай Учитель пил всегда.

Сразу после обеда мы бросились к общему шкафу и, вывалив на пол все тряпки, стали их делить. Каждая из нас пыталась захватить то, что носила чаще всего. Сразу начались споры и ругань из-за самых лучших вещей. Куча сверкающих дорогих нарядов валялась на полу, и мы разрывали их, откапывая самое лучшее. Венера стала выбирать себе украшения из металлических сундучков, стоявших в шкафу, Хиппа, вспомнив о ярких перьях, полезла на верхнюю полку, чуть не свалившись со стула. Суетились мы недолго и через десять минут все наряды были разобраны. На полу осталось валяться всего несколько самых непримечательных тряпок, которые достались Саре, приехавшей только вечером и пропустившей момент дележки.

Приехав из города, Сара собрала эти шмотки в свой шкаф.

– А где мое черное длинное платье с разрезом? – спросила она. Речь шла о платье, которое она носила чаще всех.

– А я его взяла, – заявила я. – Кто не успел, тот опоздал.

И предвидя действия этой стервы, я сама вытащила это платье и положила рядом с собой.

– А ну, давай обратно! – громко сказала Сара. Но в ее голосе не было агрессии или жесткости. Она говорила спокойно, и я решила, что в таком состоянии она не сможет у меня ничего забрать.

– Нихуя не получишь, – заорала я, крепко схватив платье, завернутое в пакет. Она стала вырывать пакет из моих рук, не то чтобы агрессивно, а скорее, удивляясь моей наглости. Мы тянули пакет и орали друг на друга, рискуя разорвать платье в клочья. Венера и Хиппа, услышав наш вой, прибежали и стали нас разнимать, беспокоясь за состояние платья. В конце концов, решили подождать прихода Учителя и его решения. Но я была уверена, что платье достанется мне, ведь все решает намерение, а Сара в тот момент была бессмысленна. Так и произошло, Учитель сказал отдать платье тому, у кого более сильное состояние.

Однажды, во время обеда, Учитель включил порнографический фильм, в съемках которого участвовали не только люди, но и животные. Мы с Венерой сидели на ковре с двух сторон от Учителя и подкладывали ему в тарелку различные блюда. Бочка на кухне готовила чай, Хиппа пребывала в очередном зачморе и тихо индульгировала, сидя в углу. Несмотря на то, что все мы были уже достаточно раскрепощенными и отрабатывали для большей раскованности манеры и образ поведения шлюх, тем не менее откровенная порнуха ввела нас в некоторое замешательство. Особенно, когда героиня стала сосать огромный член коня на глазах четырех мужиков, которые ебали ее по очереди. Рулон, видя наше состояние, сказал:

– Видите, какая она активная и без комплексов?

– Да, а почему? – спросила я.

– А потому что у нее спокойное отношение к сексу, как к еде или ко сну. Ведь секс – это такая же естественная потребность человека. Но ваша мать навнушала вам множество условностей, которые сделали вас закрепощенными дурами, какими вы приехали в Рулон-холл. Например, мать внушает вам, что прежде чем заняться сексом, нужно чтобы сначала возникли какие-то чувствишки, чтобы принц признался в любви. Но все чувствишки основаны на больном воображении, ведь любить-то по-настоящему никто не умеет. Просто все требуют друг от друга какого-то особого отношения, и сами какое-то время лицемерят, играя в любовь. Но долго такая игра продолжаться не может, и вот тогда наступает разочарование, оказывается, что ошибка вышла при выборе принца. Так что все это ни к чему хорошему не приводит. А дура ждет, когда принц сам явится, признается в любви. А энергия сексуальная не реализуется, копится, подпитывает больное воображение и делает дуру еще дурнее, закомплексованнее. Более или менее нормальными становятся женщины, которые начинают трахаться в 13 лет, как только месячные начались. Тогда вот не будет дурацких комплексов, по крайней мере, поначалу. Ну, а потом все равно программа мышиная сработает и затянет в семейку. Хотя, вот Мадонна оставалась нормальной аж до сорока лет, пока детей не начала рожать.

– Но почему именно у женщин такое сильное стремление к партнерству? – спросила Венера.

– А потому, что эта программа свиноматки – продолжать род, жертвуя своей свободой и здоровьем. К тому же у каждой бабы в голове сидит мысль, что нужно обязательно быть при ком-то. И вот она ищет кого-нибудь, рядом с кем можно быть слабой и глупой. А что бы избежать этого, нужно стремиться стать сильной и активной, иначе можно стать просто придатком к какому-нибудь хую. Запомните, что если вы не будете изменяться, то станете такими же, как ваша мать, точь-в-точь.

– Ужасно! – воскликнула Венера.

– Моя мать, – стала рассказывать я. – вышла замуж в 18 лет. А в 20 лет у нее уже было два ребенка. Мой папаша любил выпить и по праздникам приходил домой еле держась на ногах. Она постоянно хотела его бросить. Но никак не могла: уходила на время и опять возвращалась не из-за своей привязанности, но из-за того, что никак не могла представить кого-то другого на месте мужа.

– У-у-у, – засмеялся Рулон. – Она не понимала, что мужиков много, как говна!

– Конечно, – продолжила я, – но она все хранила верность своему муженьку. Но самое интересное, что когда ей исполнилось 40 лет, и папаша помер, она даже не поняла своего счастья. Осталась одна в трехкомнатной квартире, сразу толпы мужиков стали за ней ухлестывать. А она все страдала о муже-пьянице. Ну, а потом, наконец, очухалась, нашла богатых любовников и стала жить более или менее нормально. А ведь сколько лет зря промучилась, и так бы мучилась до смерти, если бы судьба не освободила.

– Вот оно что, – подтвердил Рулон. – Она должна была еще в молодости поменять столько партнеров, сколько пальцев на руках и ногах. Тогда ей стало бы понятно, кто есть кто, и она не стала бы сидеть всю жизнь с первым встречным. Нужно учиться избирательности, чтобы не оказаться с бомжом на помойке.

Я понимающе кивала головой, и все казалось таким понятным до тех пор, пока Сила не начала проверять мое понимание.

Борьба между мной и Венерой продолжалась. В течение всего дня мы обе находились в крайнем напряжении, которое активизировало мою творческую энергию. Я все больше времени посвящала созданию новых песен. Свободного времени стало больше благодаря появлению двух новых учениц, которых мы заставляли делать почти всю домашнюю работу. Я и Хиппа каждый день выходили на улицу, где мы снимали различные магические практики для учебных фильмов. Жизнь кипела вовсю, и все больше наполняясь энергией, я ощущала бесконечную благодарность Силе за каждый день, проведенный с Великим Мастером.

Теперь уже Рулон стал брать с собой на прогулку одну из нас, ту которая в течение дня была более активной. Это давало возможность разговаривать с Учителем один на один, что никогда раньше не было возможным. Однажды в очередной раз я шла по улице города вместе с Учителем и задавала свои вопросы.

– Я пишу много песен, но большинство не удовлетворяют меня. Кажется, что в них чего-то не хватает. За целый год я написала всего несколько песен, которыми я осталась совершенно довольна и которые исполняю с радостью.

– Конечно, – отвечал Учитель, – ведь в произведениях искусства проявляется космический поток, а открыться ему получается далеко не всегда. Поэтому у каждого поэта, писателя или художника за всю жизнь рождается лишь несколько великих произведений, которыми все восхищаются и запоминают надолго, ведь в них проявляются Высшая Сила и гармония.

– Значит, все остальные создания не имеют смысла? – спросила я.

– Наоборот, – ответил Учитель, – чем больше человек искусства сделает попыток, тем большее число этих попыток будет удачным. Например, музыки много я написал, но по-настоящему Великими являются не все композиции. Поэтому нужно постоянно находиться в творческом поиске, реализуя ту энергию, которая заложена в каждом человеке.

– Но у меня иногда бывают моменты, когда я просто пылаю вдохновением, а иногда появляется внутренняя пустота, и тогда невозможно что-либо сотворить. Что делать в таких случаях?

– Нужно не ждать, когда что-то изменится, а самой начинать заполнять эту пустоту, искать впечатлений. Например, слушать вдохновляющую музыку, смотреть, как поют великие певцы, перенимать их состояние, и тогда вдохновение появится. Нельзя зависеть от настроения и эмоций, а нужно учиться самой их культивировать, вырабатывая самодисциплину. Например, я делаю каждый день одно и то же: иду на прогулку независимо от настроения и погоды, занимаюсь творчеством, обучаю людей. А теперь вот и книгу пишу. Сегодня уже начнем читать про мое веселое детство.

– Здорово! – воскликнула я.

Так мы шли вдвоем по дороге, усыпанной желтыми листьями. Видя, что тучи на небе сгущаются, я достала из сумки черный зонт.

Утром я, Сара и Хиппа встали рано и отправились на пробежку в лес, находившийся совсем рядом. Правда, я бежала отдельно, потому что бегала плохо, тогда как Сара и Хиппа бегали достаточно быстро. Я добежала до небольшой церквушки, а обратно частично бежала, а частично шла пешком, обдумывая, как бы лучше снять клип. Возвращаясь домой, мы будили дрыхнувшую Венеру, ибо разбудить ее раньше и заставить бегать было практически невозможно. С утра я прослушивала записанную ночью фонограмму. Красясь у зеркала, Сара спросила:

– Что, Сингарелла, когда будет готов твой звездный альбом?

– Уже скоро, – сказала я, – еще четыре песни – и все будут иметь возможность услышать мой грандиозный хрип.

– А я знаю, что мы сделаем, – продолжала Сара, – мы поместим на обложке кассеты фото Сингареллы в зеленом боа.

Сара явно разыгрывала меня, я знала об этом, но тем не менее ее слова льстили мне.

– Я назову себя Мадонной.

– Фи-фи-и, – пропищала Бочка, – ерунда! Это же мирское имя – Мадонна, блядь!

– Нихуя! Есть же Сикстинская Мадонна, а я буду Мадонна Секорийская. Вот так!

– Мандонна, блядь, – вякнула Бочка, завидуя мне.

– Заткнись, бочка писклявая! – орала я.

– Тихо, Учителя разбудите, – сказала Сара, – ишь, певицы, разбушевались.

Учитель еще спал, а мы ожидали сигнала к массажу, который делали каждое утро. С утра мы злились на мир во время массажа, чтобы мир не подавил нас.

Уходя на прогулку, Учитель дал нам с Венерой по большой пачке денег на покупки. Радостные, мы выпендрились в классные шмотки и отправились по магазинам. Венера была особенно счастлива.

– Вот классно-то! Все мои мечты сбылись, – восклицала она, размахивая кожаной сумочкой и стуча высокими каблуками лаковых туфель по асфальту. Яркое солнце слепило глаза, унылые прохожие провожали нас восхищенными взглядами, осматривая классные прикиды.

– А что это за мечты? – поинтересовалась я.

– О, я всегда мечтала, чтоб у меня был богатый мужик, чтобы он давал мне много денег. Я всегда любила красивую одежду, украшения, чтобы парни на меня заглядывались. Только денег у меня никогда не было, чтобы осуществить свои мечты. Один богатый мужик в миру предлагал мне свое спонсорство, но я ж, блядь, все думала, дура, что нужно быть верной своему Васе-долбоебу. А теперь вот Рулон осуществил все мои мечты. Еще я мечтала лазить по кафешкам, по ресторанам. Классно, когда вот такая красивая жизнь, – восклицала она, восторженно глядя по сторонам, видимо, находясь на вершине счастья.

Я несколько удивленно слушала ее откровения, ибо, несмотря на все, что имела, не чувствовала себя удовлетворенной. Мне этого было мало. Я думала о славе и о том, как буду петь в Америке.

– Да, все мои мечты сбылись, – твердила Венера, – такое возможно только у Рулона.

Но она ошибалась, считая, что встретила сказочного принца. Ведь Рулон – не добрый принц, а просветленный Учитель, который выбивает из таких дур, как я и Венера, мечты о принцах, об исполнении мамочкиной программы и прочей мирской хуйни.

Немного позже Рулон объяснил, что это был тест Люшера, во время которого Учитель наблюдал, как в нас включаются мирские мысли и мамочкина программа.

Венера мечтала о богатом принце, который бы носил ее на руках, я же мечтала о том же, но более завуалированно. Подсознательно я думала, что став Мадонной, смогу быстрее осуществить всю мамочкину хуйню и сотни богатых принцев – поклонников будут носить меня на руках. Поэтому нам обеим пришлось круто обломиться.

И все самки обламывались на этом. Все мечтали о большой любви и в результате оказывались в большой жопе, где им приходилось возить говно за мужем и детьми.

Все женщины, которые ушли от Рулона, искали принца, но ни одна не стала счастливой. Еще до моего прихода к Рулону у него жила яркая и красивая цыганка Роза. Она стоила своего имени, ибо выглядела как настоящая восточная принцесса. Роза соперничала с Селеной и даже стала вытеснять ее. Обладая ярким темпераментом и большой энергией, она командовала всеми, но в конце концов сказала, что ее жизнь похожа на жизнь птицы в золотой клетке.

– Это клетка для ее ложной личности, – говорил Учитель.

Она ходила со мной гулять и все любила смотреть прекрасные закаты, а как мамочкина программа включилась, так ей всюду стали принцы мерещиться. Куда не посмотрит – везде принцы. Вот так. Теперь вы знаете.

Сейчас она живет с каким-то пекарем – пьяницей и долбоебом, зато есть единственность. Все как мамочка внушила, значит, можно радоваться. Зомби! Вместо того чтоб отдыхать в Ялте и ехать в Америку, она прозябает в деревне.

Вечером, когда Рулон уже лег спать, я стала готовиться к завтрашнему празднику, подбирая музыку для танца и выбирая одежду. Венера, естественно, делала то же самое. Вместе с нами в комнате сидела Сара, которая была с Рулоном дольше всех, почти так же, как Селена. В ее физиогномике было что-то хитрое и одновременно веселое, короткие, густые, слегка вьющиеся волосы напоминали львиную гриву. После ухода Селены мы все думали, что Сара станет главной и будет всеми управлять, но она особо к этому не стремилась и даже, наоборот, надолго уезжала в город по делам, чтобы не участвовать в наших с Венерой стычках. Рулону это не нравилось, но он не подталкивал ее к борьбе, видимо, считая, что стремление к борьбе должно пробудиться само. Сара же стремилась принять образ пассивного наблюдателя, дающего полезные советы:

– Особенно хорошо надо продумать одеяние, – говорила она, видя, как мы активно готовимся к стриптизу, – Селена с Лилит одевали на себя очень много элементов одежды, чтобы можно было подольше их снимать. В конце они оставляли на себе что-нибудь, например чулки или трусики.

– А ты что, не будешь танцевать? – спросила я у нее.

Сара замялась и ответила противным слащавым голосом:

– Да ну…. Конечно, нет!

Видимо, у нее, как и у Бочки тоже было представление, что борьба это уже не для нее. Успокоилась! И эта ее успокоенность вызывала во мне внутреннюю агрессию. Такова закономерность. Когда один успокаивается, другой становится более активным и перетягивает на себя поток энергии, начинает управлять, а успокоенный вынужден подчиняться.

Я вновь включила видеокассету с записью танца Селены и стала повторять ее движения, пытаясь запомнить их.

– Вот это состояние! – воскликнула я, – как же его обрести? Не понимаю!

Тем временем Бочка, презрительно скривив рожу, заявила:

– Да, ерунда все это! Видела я этот стриптиз. Между прочим, Селена вообще не хотела тогда танцевать, она ревела и зачморилась до этого, а Учитель ее все-таки заставил, вот она и станцевала. А вы-то думаете, что это какой-то необычный танец!

– Так вот оно что, – подумала я, – вот в чем заключалась победа Селены. Лилит была во всем лучше, и Селена чувствовала себя подавленно, потому и не хотела танцевать. Но потом она изо всех сил разозлилась, пересилила себя, бросив вызов слабости. И тогда в этом танце проснулась ее сущность.

– Да ты дура, блядь! – закричала я на Бочку, – ты жирная Бочка, которая всегда завидовала Селене, ничего при этом не делая!

Мне захотелось врезать по тупой харе, но Бочка, сохраняя безразличное спокойствие, отложила свои астрологические записи и, презрительно махнув на меня рукой, отправилась спать.

Вечернее чтение уже закончилось, и Рулон лег спать. Во сне он всегда сохранял осознанность, а иногда ночью просыпался и начинал говорить о деле. Иногда он спрашивал нас о чем-нибудь, иногда спрашивал о Селене. Без нее действительно было все как-то не так. Раньше она всегда спала в комнате, расположенной рядом с комнатой Рулона и в случае чего сразу просыпалась и бежала к нему. После ухода ближайшей ученицы, на ее место автоматически без всяких усилий взобралась Сара, ибо была с Учителем дольше всех нас, но поскольку она не стремилась удержать это место, то ее очень быстро вытеснили. Мы забежали в комнату, где она валялась на матрасе и схватили ее за ноги, выволокли оттуда.

– Ой, что вы делаете! – кричала она, стуча башкой по полу.

– Хватит тебе тут дрыхнуть! – закричала Венера, бросив ее ноги на пол.

Дата добавления: 2015-08-05