|
Читайте также: |
Филологический факультет я окончил шестьдесят лет назад. Специальные
знания, что вполне естественно выветрились, оставив в голове необходимый
общекультурный фонд, который должен сохранять каждый мнящий себя
интеллигентом человек. Так, в частности, я не могу вспомнить, где проходит
граница в северных широтах России между «оконьем» и «аканьем» или какова
драматическая судьба старославянского аориста. Всё это никак не оправдывает
попытку вторжения в литературоведение. Тем не менее, я позволю себе это
сделать.
Как известно, в литературе законное место имеют два жанра: исторический
роман и научная фантастика. Еще в ранней юности большинство из нас читало
книги с памятными названиями: «Князь Серебряный», «Три мушкетера», «Петр
Первый», «Из пушки на Луну», «Аэлита», «Затерянный мир». Не будем далее
приводить этот длинный список. Решусь выдвинуть гипотезу: исторический роман
и научная фантастика, путем некоего соития, произвели на свет
незаконнорожденное дитя, в котором проступают черты обоих его родителей.
Назовем его жанром «хроноперемещений» или «путешествий во времени». Суть
данного литературного жанра в том, что герой произведения, наш современник,
перемещаясь во времени, является не только свидетелем того, что происходит в
отдаленные времена, но и активно участвует во всем, что происходит вокруг; его
менталитет приходит в соприкосновение с общественным сознанием далекой от
современности эпохи. В отличие от тех, кто окружает его, знает, что будет
впоследствии, тогда, как все остальные находятся в неведении. Есть две
разновидности этого жанра: ретрохроноперемещение и
футурохроноперемещение. Примером первого является роман Марк Твена «Янки
при дворе Короля Артура», где американец, живущий в конце 1ХХ века,
оказывается в средневековой Англии и его прагматизм сталкивается с
мифологизированным мышлением и романтизмом подданных Короля Артура.
Роман Герберта Уэллса «Машина времени» - классический вариант
футурохроноперемещения. Писатель исследует результаты расслоения
современного общества, выделяя классы эксплуататоров и эксплуатируемых.
Конечный итог этого процесса, по Уэллсу: беспечно резвящиеся «элои» и
потихоньку поедающие их жители подземного мира ужасные «морлоки». Заметим,
что футорохроноперемещение, как правило, предполагает соединение научной
фантастики не с историческим романом, а с утопией. В последние годы в
литературе встречаем не утопию, а «антиутопию». Нарисованная Владимиром
Войновичем «Москва 2042 года» никак не похожа на «Город Солнца» Томазо
Кампанеллы. Слишком страшную картину коммунистического будущего нарисовал
современный писатель. Подчеркиваю: все эти книги можно трактовать как
психологические исследования, выявляющие изменения в сознании людей,
определяемые временем, в котором они живут и действуют.
Для меня это, как это уже было сказано во Введении, – «хронопсихология»,
сравнительная социальная психология времени. Назвав книгу «Психология и
время», автор рассматривает ее в основном как хронопсихологическое
исследование.
Ниже приводится небольшой рассказ, написанный автором в жанре
«ретрохроноперемещения». Дело происходит в тридцатые годы ХХ века в одном
из московских дворов.
На низенькой скамеечке против старого еще дореволюционной постройки
дома сидел худощавый спортивного вида мужчина. Если верить документам, а
верить им не следовало, Александр Анатольевич Рахманов, 1910 года
рождения, русский, уроженец села Ключевое Осташковского уезда Смоленской
губернии, по специальности электрик. По правде сказать, никаким электриком
он не был, да и год его рождения не 1910, в 2010-й. В действительности
числился он сотрудником Института времени и трудился в Отделе
хронопсихологии. Сюда он прибыл сегодня утром в среднесрочную
командировку с целью изучения менталитета советской молодежи и
особенностей ее сознания в эпоху развитого тоталитарного общества. В
психологии это называется «методом включенного наблюдения». Этот метод
наиболее отвечал направлению работы его Отдела, который
специализировался на проблематике экспериментальной хронопсихологии.
Александр Анатольевич поглядывал на окно второго этажа, ожидая, что
там покажется голова хозяина комнаты, который обещал ему сдать угол на
время, пока он не устроиться на работу и не получит места в общежитии.
Голова не появлялась. Очевидно, старик что-то там устраивал перед
вселением квартиранта.
Позади скамейки был щелястый забор, многократно перекрашенный, так
что определить его цвет было попросту невозможно. Многих досок не
хватало, и в дыры вылезали углы каких-то каменных блоков.
Место для наблюдения было выбрано удачно: посмотрев направо, можно
было видеть выход их парадного, а взглянув налево – двор, покрытый
выщербленным асфальтом, почти лишенный зелени. У последнего из длинного
ряда окон стояли двое – юноша и девушка. На подоконнике синий чемоданчик
патефона. Точно такой Александр Анатольевич видел в Политехническом
музеи рядом с граммофоном, оснащенным огромной трубой, и транзисторным
приемником, о котором гид сказал, что его в 60-70-е называли «радостью
диссидента». Доносилась танцевальная музыка. Вспомнилась старинная
песенка Окуджавы:
Во дворе, где каждый вечер играла радиол
И пары танцевали, пыля…
Казалось, эти двое сейчас обнимутся и поплывут в танце. Этого не
случилось. То ли до вечера было далеко, то ли асфальт был неподходящим для
легкого скольжения. Рахманов переключил свое внимание на открытую дверь
парадного. Как раз в это время из него вышла маленькая старушка с пустой
полотняной сумкой.
Навстречу из ворот появилась женщина с такой же сумкой в руке, но полной.
Она окликнула старуху:
– Агафья Тихоновна! На четвертый талон крупу дают, гречку. Но вы не
берите, она пополам с мышиным пометом. Черт знает, какую дрянь нам
везут. У Молотова повидло сливовое, но очередь большая, так что скоро
кончится. Карточки, смотрите, не потеряйте, а то до конца месяца 18 дней
осталось. Было ведь уже такое, опять останетесь без ничего, наголодаетесь.
Женщина уже скрылась в глубине дома, а старуха все кивала, все
соглашалась, но стояла на месте. Потом она вздохнула и, повернувшись лицом
к забору, стала кланяться и креститься. Александр Анатольевич еще раз
оглянулся на забор, который никоим образом не походил на иконостас. Да и
церковный купол за ним не наблюдался. Наконец, он услышал ее бормотание:
«Упокой, Господи, души рабов Твоих смиренных иереев, имена коих Тебе
ведомы. Да прибудут они в Царствии Небесном…». Она продолжала класть
мелкие поклоны. Помолившись, вышла за ворота.
Через минуту во двор вошел паренек. На вид ему было лет 16.
Перекосившись на правый бок и отставив левую руку, он нес тяжеленный
бидон. Он еще не добрался до дверей, когда из окна первого этажа выглянула
женщина:
– Лешка, ты что, с ума спятил! Пошел за керосином и на час пропал! Скоро
уж отец с работы вернется, а готовить не на чем! Что я ему дам? Где ты
был? Не получишь сегодня денег на кино!
Паренек поставил бидон на землю и слушал, опустив голову, не возражая, но
со скамеечки было видно, что он сложил за спиной пальцы в два кукиша.
Очевидно, он был уверен, что в кино все-таки пойдет. Женщина высунулась в
окно и приняла бидон.
Освободившись от домашних обязанностей, Лешка размял затекшую руку и
повернулся к незнакомцу, сидевшему на лавочке. По-видимому, что-то
показалось ему странным, потому что брови его удивленно поползли уголками
вверх. Молодой человек был намного старше, но паренек запросто обратился к
нему по-свойски:
– Послушай, дяденька, одет ты как-то больно странно, – протянул он,
воткнув глаза в его майку.
Перед отправкой в путешествие по дорогам времени визитеру подобрали
подходящую экипировку, которая, по мнению специалистов исторической
костюмерной, соответствовала вкусам молодежи 30-х годов прошлого века.
Костюм состоял из красной шелковой майки с широкой белой полосой поперек
груди и светлых брюк.
– Почему ты решил, что я одет не так, как надо? Что тут удивительного?
– последовал встречный вопрос.
Парень покачал головой:
– Футболка-то у тебя чемпионская, шелковая. Такую только мастерам
спорта выдают. Как она у тебя оказалась? А брючки узенькие, сиротские. Не
больно-то вяжутся с твоими штиблетами. Кстати, где ты достал такие
фартовые?
Александр Анатольевич чуть не бухнул, что ему их выдали, но вовремя
спохватился, однако Лешка ему помог сам:
– В Торгсине, наверное, купил?
Тот обрадовался неожиданной подсказке и подтвердил:
– Да, в супермаркете.
Что такое «торгсин», он не знал. Ситуация осложнилась.
– В супермаркете? – удивленно протянул парень. – Это что такое?
Наконец, Александр вспомнил нужное слово:
– В универмаге! В универмаге!
Но и это объяснение не удовлетворило Лешку. Он пробурчал:
– В магазине и спортсменки парусиновые на резиновом ходу не купишь, не
то, что такие…
Парень не мог отвести глаза от красной шелковой майки.
– Выходит, ты за «Спартак» играешь? Или просто болельщик?
Рисковать нельзя было, пришлось отшутиться:
− Конечно, болельщик. Не те у меня годы, чтобы мяч гонять.
− О вчерашнем матче с турками слышал?
Положение было затруднительное. Истинный болельщик не мог быть
равнодушен к международному матчу – такой редкости в эти годы. А с другой
стороны, он слышал о нем впервые. Он неопределенно улыбнулся и сказал:
– Все-таки наши – молодцы!
Лешка так и вскинулся:
– А чем это они молодцы при таком счете? Ничего себе молодцы, мля!
Продули!!
Потом паренек очень внимательно посмотрел на Рахманова и негромко
спросил:
– А кто для тебя, дяденька, «наши», которые молодцами оказались?
Александр Анатольевич понял, что сел в лужу, и довольно глубокую.
Очевидно, надо было убираться с этого скользкого футбольного поля. Хорошо,
что он удержался и не спросил, почему старушка должна была получать
повидло непосредственно у председателя Совета народных комиссаров
Молотова. Какое отношение имеет Вячеслав Михайлович к гречке с мышиным
пометом? Где ему было знать, что крупу давали в кооперативе фабрики имени
предсовнаркома. Жильцы так и говорили: «купил у Молотова». Один очень
умный человек как-то сказал: «Помни, каждое слово, которое ты произносишь,
лишнее». К сожалению, для Александра Рахманова этот афоризм остался
неизвестным. И он продолжал задавать вопросы, чреватые самыми
неожиданными последствиями.
− А вот старушка вышла и все крестилась на забор и причитала.
К чему это?
− В бога она верит. А крестилась она не на забор, а на поповские
могилы.
Конечно, не следовало уточнять, какое отношение забор имеет к
«поповским могилам». Тут оба услышали раздраженный крик женщины из окна:
– Лешка, ты, наконец, бросишь трепаться и придешь картошку чистить?
Парень уже направился к двери, но незнакомец остановил его вопросом:
– А почему твой отец сегодня на работе? Воскресенье все же… На каком он
заводе работает?
– Воскресенье? – как-то задумчиво проговорил Лешка и вполголоса добавил:
– У нас же пятидневка37… А на каком заводе? Ты, наверное, думаешь на
военном? Нет, они там в цеху шляпки дамские делают и радикюли всяческие.
После этого он надолго замолчал и глядел куда-то в сторону, не обращая
внимание ни на женщину, которая высунулась из окна и что-то ему зло
выговаривала, ни на по-прежнему сидевшего на лавочке незнакомца. Потом он
крикнул:
– Мать, я тут к одному приятелю загляну на минуточку. Скоро вернусь.
И выскочил из ворот, не обращая внимания на ее возмущение.
Все было понятно. Александр Анатольевич прибыл в 30-е годы для изучения
психологии молодежи, однако сам стал предметом изучения одного из ее
представителей, причем методом включенного наблюдения. Сейчас Лешка
прибежит в милицию. Конечно, он не знает, шпионом какой державы был
появившийся во дворе странный человек, но там, где надо, сумеют
разобраться. Следовало немедленно возвращаться из прошлого обратно в
будущее. Конец.
Никаких затруднений с написанием этого рассказа у автора не было, поскольку
был описан двор, где он провел свое детство и отрочество. И обитатели двора
были ему хорошо знакомы, хотя бы тот же Лешка.
Поповские могилы? За забором были свалены надгробные плиты, которые
вывезли с площадки строительства Дворца Советов, или, точнее, с территории
только что взорванного Храма Христа Спасителя. Прыгая по камням, мальчишки
могли прочитать имена протоиреев, дьяконов, архимандритов. Плиты были
свалены на пустыре, и во дворе именовались «поповскими могилами».
Все это так. За вычетом некоторых элементов условности, рассказ о том, что
происходило в московском дворике, с начала и до конца вполне реалистичен.
Забрел бы туда в те годы какой-нибудь иностранец и стал бы задавать всяческие
вопросы, путался бы в ответах, с ним могло случиться все то, что произошло с
вымышленным путешественником из XXI века.
Вот только Отдел хронопсихологии – не только деталь фантастического
повествования, а нереализованная мечта автора. На протяжении ряда лет я
руководил многими научными подразделениями, где разрабатывалась вполне
традиционная социально-психологическая проблематика. Между тем, в своем
воображении я рисовал себе картину создания лаборатории «хронопсихологии».
37 В те времена в Стране Советов семидневные недели были заменены пятидневками.
Такого термина тогда еще в моей голове не было. Я называл ее лабораторией
«исторической психологии», «сравнительной социальной психологии времени»,
«психологического изучения пространственно-временных феноменов
общественной жизни» и т.д. Найти название было относительно нетрудно,
поскольку было понятно, что могла бы изучать эта лаборатория. Однако речь шла
о том, что к древу психологической науки надо привить новую веточку,
разработать специфические методы исследования, подготовить научных
работников, которые были бы способны решать соответствующие задачи. Все это
было мне не под силу.
Весной эфирные волны принесли мне информацию об одном шоу, которое
группа молодых людей, принадлежащих к одной из протестных партий, устроило
на центральной площади большого сибирского города. Меня поразила
балаганчика. Ведущий провозгласил: «Господа! Поздравляю вас с наступающим
новым 19… 37-м годом!» Исполнители этой комедии по молодости лет или в связи
с исторической неграмотностью не представляют себе, что такое «1937 год». Нет,
им, возможно, известно, что именно в это время проводились репрессии. Но их
чудовищный размах, кровавый характер, последствия эти молодые люди,
вероятно, не представляют. Тогда под каток массового террора пошли десятки
миллионов судеб и жизней ни в чем не виновных людей. Ребятам, видимо,
непонятно, а может быть, и безразлично, что слова («1937») стали своего рода
цифровым кодом, политической отмычкой, с помощью которой сегодня
открываются емкости грязи, выливаемой на нашу страну.
Но вернемся в московский дворик. Пришелец из XXI века остался с глазу на
глаз с аборигеном, если отнести это слово не к пространству, а к времени. Да,
конечно, фантастика здесь была необходима, поскольку рассказ является
способом психологического моделирования событий, которые могли произойти в
любом дворе в годы советской власти. Таким образом, мы переходим в область
сравнительной социальной психологии времени и будем экспериментировать с
виртуальной, или гипотетической, реальностью.
Задаю вопрос о том, как отнеслись бы в наши дни молодые люди к поступку
этого Лешки, который, столкнувшись с некоторыми несуразностями в вопросах и
поведении странного гражданина, побежал доносить на него в органы. Не
сомневаюсь, он будет осужден. Наш современник скажет о нем: «Все ясно! Этот
тип ничего не смыслит в футболе, а корчит из себя заядлого болельщика, задает
дикие вопросы, и вообще у него «крыша едет». Но с какой такой видеть в нем
шпиона иностранной державы?!»
Однако 70 лет назад была иная пространственно-временная ситуация. Тогда
постоянно призывали к бдительности, поскольку было известно, что молодую
советскую страну окружают враждебные державы, мало кто сомневался в
неисчислимом количестве шпионов. Шпионы, конечно, были, но шпиономания –
это социальная болезнь любого тоталитарного государства. Лешка поступил в
полном соответствии с духом времени. Отнюдь не оправданным было бы
предполагать, что молодые люди тех лет поголовно были потенциальными или
реальными доносчиками. Сколько бы не расписывали тогда «героический подвиг»
Павлика Морозова, донесшего на собственного отца, таких выродков было очень
мало.
Если высказанные мною соображения не кажутся убедительными, попробую
зайти с другой стороны. Время, к сожалению, принесло в нашу жизнь новые
основания для бдительности, о которых юный герой моего рассказа и подозревать
не мог. Представим, что парень поколения «Твиксов» и «Колы», зайдя в метро,
видит, что под скамейкой на платформе лежит объемистая сумка. Как он поведет
себя? По всей вероятности, он обратится к работникам служб метрополитена,
которые «запустят» весь каскад антитеррористических мероприятий: от эвакуации
пассажиров со станции до вызова взрывотехников. А что подумал бы об этом
Лешка, попади он случайно в наши дни? «Вот раззява! Вернется, а его вещички
уже тю-тю, стырили!».
Возникает вопрос, а какими конкретными методами может располагать
хронопсихология? Исторические сопоставления? Да, но не только. Давайте
поэкспериментируем.
Вопрос к старшеклассникам с просьбой ответить без промедления. «В бою под
станицей Кочетковской кавалерийский столкнулись кавалерийский эскадрон
деникинцев и конница Буденного. Наши победили! Вопрос: «Кто победил?»» Из
опрошенных никто не ответил сразу. Двое после короткой паузы сказали
«Деникинцы», а остальные ушли в рассуждения, стараясь уклониться от ответа. У
меня, конечно, не было никакой убедительной статистики, однако априори могу
сказать: поставь я такой вопрос 50 или 70 лет назад наверняка все бы ответили,
как один – буденовцы. Таковы различия в менталитете наших соотечественников
в разные периоды времени.
Значительные исторические события легко проследить, они оставили след и
сохраняются в памяти. Однако в обратной исторической перспективе внешне
неприметные события выпадают, представляются несущественными. Между тем,
именно они определяют оттенки вкуса, атмосферу, особенности психологии
повседневной жизни людей той эпохи.
Вот, может быть, не очень смешной, отчасти фривольный анекдот. «Молодая
женщина проснулась утром и с ужасом увидела, что проспала. Наскоро набросив
на себя платье, она выскочила из дома. До службы она могла, хотя и с трудом,
добраться вовремя. Однако опоздала. Ее строго спрашивали, как это могло
случиться. Она отвечала: «Понимаете, я не успела одеть панталоны». «Может,
мы обойдемся без этих подробностей», – возмутилось начальство. «Нет, в этом
все дело. Я их в руках несла. Бегу, а меня все время задерживают,
останавливают, спрашивают, где я их достала, где продаются. Вот и опоздала…»
В чем соль анекдота? Дефицит, который преследовал людей после времен
НЭПа? Да, безусловно. Но в те времена суть анекдота воспринималась иначе: до
службы надо было добраться в любом виде, но вовремя. По «Указу» за опоздание
на 20 минут полагалось 5 лет тюрьмы.
Урок истории. Встает мой сосед по парте:
– Леонид Артемьевич, я вот тут читал книгу. Называется «Железный поток».
Автор Серафимович. Там рассказывается о походе таманской армии во время
Гражданской войны. У командарма фамилия Кожух. Это что, его настоящее имя?
И вообще, все так и было, как в книжке?
Наш учитель как-то смутился, ответил не сразу, помявшись. Пробормотал, что
в книге все правильно, так оно и было, но вопрос о фамилии командарма обошел.
Так уж случилось, что я знал, кто был прототипом Кожуха – герой Гражданской
войны Ковтюх. Однако у меня хватило ума не выскакивать со своими познаниями
и не ставить нашего «историка» в особо трудное положение. Дело в том, что
Ковтюх упоминался в одном ряду с другими вчерашними героями, которые теперь
стали «врагами народа»: Уборевичем, Гамарником, Якиром, Корком, Эйдеманом,
Гаем и, конечно, Тухачевским. Все эти имена выкорчевывались из нашей памяти,
и поэтому я не могу дальше продолжить этот перечень.
Между тем, важно понять, что превращение героев в «агентов» японской,
французской, немецкой разведок тогда не вызывало большого удивления. Мозги
были основательно «промыты» с ранних лет. Что мы знали? Что сосед Иван
Иванович арестован, что в одном из домов нашего переулка, где жил высший
комсостав Красной армии, почти на всех дверях весели сургучные печати. Из
учебника Шестакова «История СССР» на нас смотрели 6 маршалов Советского
Союза: Ворошилов, Буденный, Тимошенко, Тухачевский, Блюхер и Егоров. В один
непрекрасный день было приказано три последних портрета заклеить. Но так,
чтобы «вражеские» лица через бумагу не прорисовывались. Тяжело об этом
говорить, но тогдашним школьникам это не казалось каким-либо особым деянием,
а просто – выполнением учебного задания. Не было осмысленности в этих
поступках. Все это просто не осознавалось, принималось как должное и, если и
порождало размышления, то они оказывались полностью запрограммированными
газетами и репродуктором на стене.
Только через много лет я обратил внимание на то, что упоминание героев
Гражданской войны подчинено странной закономерности. Это были имена либо
военноначальников, ушедших из жизни (Чапаев, Котовский, Щорс, Лазо,
Пархоменко), либо – командиров Первой конной армии (Ворошилов, Буденный,
Тимошенко, Городовиков, Апанасенко и другие лихие кавалеристы). Как известно,
Конную армию курировал Сталин. Отсюда и такое странное сочетание живых и
мертвых. Не помню, чтобы где-нибудь встречались ссылки на героев из других
воинских соединений или воевавших на других фронтах, разве что Фрунзе…
Очевидно, считалось, что достаточно этих «икон», чтобы разместить их на стенах
красных уголков и пионерских комнат.
Возвращаясь к собственно научной проблематике, следует признаться, что все
эти эпизоды, извлеченные из памяти, достаточно примечательны, но сами по себе
еще не могут быть основанием для провозглашения хронопсихологии в качестве
сложившейся отрасли социальной психологии. Но уверен, хронопсихология ждет
своих исследователей.
Неопознанный литературный жанр хроноперемещений, в свою очередь,
прокладывает путь к постижению времени в его психологическом измерении.
ГЛАВА 8. ЧЕТВЕРТАЯ ВЛАСТЬ И ЕЕ ПОДДАННЫЕ
Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 103 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| История философии на родине слонов | | | Журналистика в качестве прикладной психологии |