Разрушение артели

Отрицание русских форм хозяйствования широко проявилось со второй половины XVII в. и усилилось при Петре I.

Властители после Петра I, за исключением Елизаветы I и Екатерины II, часто недопонимали необходимости всестороннего развития народных форм хозяйства – артелей и общин. Поэтому они около полутора веков оставались почти без развития и внимания со стороны основной части русских ученых.

Между тем жизнь требовала постоянного совершенствования народных форм труда и хозяйствования применительно к новым условиям и с учетом достижений науки. Русская экономическая мысль об этом постоянно напоминала. Однако она заглушалась сторонниками чуждого нам пути, предлагавшими реформы на западный манер. В этих условиях почти забытые государством и интеллигенцией народные формы хозяйствования воспринимались как признак нашей отсталости от западных форм хозяйствования.

В ХIХ в. Россия начала сильно отставать от Западной Европы. Основными причинами этого явились отказ от артели на предприятиях и ослабление общины в сельском хозяйстве. Вместо артельной организации труда вводилась чуждая русским система, которая поощряла индивидуализм и превращение работников в механизм, придаток, винтик производства.

Смысл реформ, проводимых в царствование Александра II, носил западнический характер. Развитие промышленности осуществлялось в русле насаждения хозяйственных форм, действовавших на Западе. Русские формы хозяйствования и труда намеренно вытеснялись, заменяясь чуждыми для России потогонными индивидуалистическими системами вместо коллективистских, артельных. Если в первой половине ХIХ в. на средних и мелких предприятиях преобладали артельные формы организации труда, то к исходу века удельный вес их значительно снизился.

Лишенная возможности постоянного обновления, русская артель ставилась в условия неблагоприятные по сравнению с западноевропейскими формами хозяйствования. Это давало повод говорить о ее отсталости, а также принимать меры к разрушению артели. Так, и государство, и предприниматели старались ограничить главный принцип артели – ее самостоятельность и автономность на производстве. Мастеровых пытались насильственно прикреплять к фабрикам. Капиталистическое предпринимательство в России носило особо хищнический характер. Капиталисты любой ценой стремились получить прибыль, зачастую экономя на условиях труда рабочих.

С насаждением индивидуалистических форм организации производства и труда появилась система штрафов на рабочих, не известная в России до XVIII – ХIХ вв. Ведь в артельной форме организации труда многие проблемы решались круговой порукой и самой страшной карой было исключение из артели на мирском сходе. Теперь же, при капиталистической организации труда, русский работник, вырванный из привычных ему общинных, артельных форм существования, терялся в новых, чуждых ему хитросплетениях производственной жизни. Штрафы обрушивались на него со всех сторон. Штрафовали за каждую мелочь. А на многих фабриках встречалось лаконичное объявление: "Замеченные в нарушении фабричных правил штрафуются по усмотрению хозяина" [155:86 – 87]. У русского работника эти штрафы вызывали протест и устойчивую неприязнь к администрации, в которой рабочие видели не просто отвлеченных эксплуататоров, а настоящих личных врагов.

Фабрика, построенная на западноевропейских основах, не только разрушала привычный артельный уклад работников, но и ломала, уродовала самих работников - нарушала их жизненный ритм, ослабляла здоровье. Если при артельных формах хозяйствования и труда работники (плотники, пильщики, землекопы) трудились в среднем около 10 часов в сутки, то на фабриках и заводах, устроенных по западноевропейскому образцу, их заставляли работать по 12 часов в сутки. Причем распределялись эти часы так, что после 6 часов работы следовало 6 часов отдыха. Полноценно выспаться днем рабочий не мог. При ночной же смене из 6 часов можно было урвать часа четыре, не более, поэтому получалось, что в большинстве случаев рабочие спали настоящим сном в одну неделю четыре часа в сутки, а в другую – только урывками. А потребность человека в сне составляет восемь часов в сутки. В результате недосыпания ослаблялись жизненные силы рабочего, развивалась нервность, раздражительность, вспыльчивость. "Поражающее явление – это вид рабочих; они худосочны, ростом малы, корпус недостаточно развит, все части тела как бы миниатюрны… Словом, это какие-то "пожилые дети или молодые старики" [155:110 – 111]. Так выглядели рабочие бумагопрядильной фабрики конца ХIХ в.

Наступление на сложившиеся у русского населения традиции и обычаи шло и путем запрещения праздновать вошедшие в жизнь народа праздники. Определенные слои образованного общества считали, что их слишком много и что большую часть их следует отменить. Предлагалось оставить, как в Англии, всего несколько праздников, а число рабочих дней в году довести с 230 – 250 до 300 (как в Западной Европе). При этом не учитывалось, что в народе сложился определенный трудовой ритм, и то, что большое количество праздников компенсировалось более продолжительным и интенсивным трудом в течение рабочего дня.

В 60 – 80 гг. ХIХ в. в русской экономике шла острая борьба отечественных и западных начал хозяйствования. На каком-то этапе в 80-х гг. даже наметилась тенденция к преобладанию народных форм жизни. Именно это дало основание русскому экономисту В. П. Воронцову сделать вывод об упадке капитализма в России. По приводимым Воронцовым данным, мелкая и средняя промышленность, работавшая на отечественных хозяйственных принципах, развивалась быстрее, чем крупная, основанная по западноевропейскому образцу. Однако уже лет через десять эта тенденция изменилась на противоположную. Преобладание западных экономических форм обеспечивалось политикой правительства Александра II, создавшего предпосылки для дальнейшего прогрессирующего отторжения народных форм хозяйствования.

Многие известные экономисты ХIХ в. нередко просто игнорировали русскую экономическую мысль. Например, министры финансов Е. Ф. Канкрин и Н. Х. Бунге на практике и в науке насаждали западноевропейские экономические представления, не учитывая тысячелетний хозяйственный опыт великой страны.

Разрушению народных форм хозяйствования способствовала и внешнеэкономическая политическая линия части правящей элиты России. Экономически Россия вплоть до начала ХХ в. была единственной страной в мире, которая приближалась к автаркии. Это значит, что Россия имела такой хозяйственный уклад, который позволял ей самостоятельно существовать независимо от иностранного ввоза и вывоза. По отношению к внешнему миру она была автономна, обеспечивая себя всеми необходимыми товарами, и сама потребляла почти все, что производила.

Высокие заградительные пошлины на многие товары стимулировали внутреннее хозяйство. Зарубежный импорт не имел для страны жизненного значения. Долг России в мировом импорте в начале ХХ в. составлял немногим более 3%, что для страны с населением, равным десятой части всего человечества, было совсем не обременительно.

Традиционно русская экономика не ориентировалась на внешний рынок. Россия вывозила за рубеж не более 6 – 8% производимых товаров. Но даже этот незначительный вывоз вызывал беспокойство у русских экономистов. Они протестовали не против самого факта внешней торговли, но против ее неравноправного характера, при котором экспортировали в основном сырье по заниженным ценам. Отсюда – неравноправный обмен продуктами труда между Россией и Западной Европой. Поэтому такая торговля для Европы была выгодной, но для России – разрушительной. Так, за период с 1886 по 1913 г. из России было вывезено по крайне низким ценам товаров, преимущественно сырья, на 25,3 млрд руб., а ввезено по очень высоким ценам товаров (многие из которых могли быть произведены в России) на 18,7 млрд руб. В результате страна потеряла не менее 5 – 10 млрд руб. народного труда [165:287]. "Сближение с Европой – отмечал М. О. Меньшиков, – разорило Россию, разучило ее обеспечивать свои нужды, лишило экономической независимости" [132:50].

Средством экономического закабаления России явились и займы западных государств России. За займы взимались большие проценты, и чтобы заплатить старые долги, приходилось снова влезать в долг. Начиная с 1880-х годов ХIХ в. платежи по старым займам стали превышать поступления по новым. По расчетам американского историка П. Грегори, с 1881 по 1913 г. сумма платежей по займам превысила 5 млрд руб. Таким образом, займы капиталистических стран Запада стали средством угнетения и закабаления России и способом перекачки ее ресурсов в пользу иностранных капиталистов.

В конце ХХ в. большой уступкой Западу было введение в России золотой валюты. От этого пострадали русские люди, так как на одну треть произошла девальвация рубля. Кроме того, по мере введения золотой волюты цены на сырьевые товары падали. Поэтому происходил отток отечественных ресурсов за границу, и прежде всего "бегство" самого золота, ранее полученного в виде займов. В результате через год после введения золотой волюты государственный долг России по внешним займам превышал количество золота, находившегося в обращении, а также в активах Государственного банка в России и за границей [245:392]. Введение золотой валюты, приведшее к значительному оттоку золота за границу, ослабило систему денежного обращения в России. Но главное, в результате введения золотого обращения русская экономика была интегрирована в мировой экономический порядок, политику которого определяли западные страны.

Таким образом, ориентирование русской экономики на западноевропейский рынок с его неравноправным обменом продуктами труда и кабальной природой внешних займов лишали Россию финансовой независимости и ослабляли позиции русских форм хозяйствования – артели и общины.

Существовали ли научные рекомендации по развитию и совершенствованию артели в России? Ряд ученых: Д. И. Менделеев, ученный-экономист С. Ф. Шарапов, профессор Г. В. Бутми, экономист А. Фролов, предприниматель и экономист В. А. Коковцев и другие – предлагали меры по развитию и совершенствованию народных форм труда.

Так, Д. И. Менделеев полагал, что в городах заводы и фабрики не должны быть в частной собственности, что их нужно передать в коллективную собственность – самоуправляющимся артелям, между которыми будет вестись здоровая конкуренция. Он подчеркивал, что укрепление заводов не отменяет артельное их устройство, что крупный завод – это не что иное, как совокупность нескольких артелей (цехов), а каждый цех – это специализированная артель. Д. И. Менделеев, другие русские ученые видели одну из главных причин отставания экономики России во внедрявшихся в нее западных экономических принципах и разрушении традиционных – артельных и общинных. Не внедрение западных форм хозяйствования, а развитие и совершенствование русских принципов хозяйствования могло обеспечить экономическую мощь и самостоятельность Российского государства.

Известный русский ученый-экономист конца XIX - начала XX в. С. Ф. Шарапов (1856 – 1911) выступал за сохранение и развитие артели, общины, местного самоуправления. Он отстаивал плодотворную идею приходского самоуправления, которое должно прийти на смену городским и земским учреждениям. С. Ф. Шарапов являлся классиком русской экономической мысли, еще до конца не понятым и не оцененным. Он автор монографии "Бумажный рубль (его теория и практика)", в которой концентрируются важнейшие основы русской экономической мысли. По существу, это обобщающий труд, который правильно было бы назвать "Экономика в русском самодержавном государстве". В этом капитальном труде подчеркивается самобытность русской хозяйственной системы, условия которой совершенно противоположны условиям европейской экономики. Наличие общинных и артельных отношений придает русской хозяйственной системе нравственный характер. Русские крестьяне являются коллективными землевладельцами. Им не грозит полное разорение, ибо земля не может быть отчуждена от них.

Идеалом С. Ф. Шарапов считал такую экономику, которая была бы независимой от западных стран, регулируемой сильной самодержавной властью и имеющей традиционно-нравственный характер. Ученый полагал, что самодержавное государство должно играть в экономике государства такую роль, какую на Западе играют крупнейшие банки и биржи. При этом государство ограничивает возможности хищной, спекулятивной наживы, создает условия, при которых паразитический капитал, стремящийся к мировому господству, уже не сможет существовать.

Вместо неустойчивой и колеблющейся золотой валюты, связанной со всеми неурядицами мирового рынка, С. Ф. Шарапов предлагал введение абсолютных денег, которые должны находиться в распоряжении центрального государственного учреждения, регулирующего денежное обращение. Введением абсолютных денег ликвидируется господство биржи, спекуляция, ростовщичество. Ученый не был противником частного предпринимательства, но считал, что оно должно носить не спекулятивный (финансовый, банковский), а производительный характер, увеличивая народное богатство [165:449 – 450].

Близко к позиции С. Ф. Шарапова стояли ученые Г. В. Бутми и А. Фролов.

Как экономист, Г. В Бутми активно выступал против финансовой политики С. Ю. Витте. В книге "Капиталы и долги" (1898 г.) он раскрывал сущность паразитического капитала, создавшего такой мировой хозяйственный порядок, который позволяет кучке банкиров управлять большинством человечества. Ученый доказывал, что финансовые манипуляции с золотой валютой обогащают небольшую группу банкиров за счет остального человечества. При этом природные ресурсы страны переходят под власть международных банкиров, а национальная промышленность зависимых стран несет большие убытки. Экономические ресурсы страны автоматически перекачиваются в пользу западных государств. А. Фролов, автор книги "Деньги земледельческой страны" (1898 г.), в качестве одной из мер обеспечения экономической независимости России от Запада предлагал создание внутренней кредитной валюты, независимой от зарубежных рынков.

Один из самых известных революционеров-террористов Л. А. Тихомиров (1852 – 1923), эмигрировав в Европу, вскоре разочаровался в западных идеалах – политических и экономических. Он раскаялся в своих прегрешениях, и царь разрешил ему возвратиться в Россию, чтобы искупить свои грехи перед русским народом. Анализируя исторические формы устройства России и многих зарубежных стран, Тихомиров высоко оценивал значение русской общины и артели, видя в них главную возможность самобытного развития русских рабочих и крестьян. В отличие от предлагаемых либералами и леворадикалами планов объединения рабочих в тред-юнионы по западноевропейскому образцу Л. А. Тихомиров выдвигал идею сплочения и развития рабочих путем создания рабочих общин. "Рабочие союзы – писал он, – должны были бы явиться у нас не узкопрофессионально-экономическим учреждением, но некоторой общиной, объединяющей фабрично-заводских рабочих во всех главных отраслях их нужд.

Крестьянин, являясь в город из своей деревни, попадал как бы в ту же привычную ему общину, но только более развитую… Эта цель не заключает в себе ничего революционного, она не требует какого-либо переворота в России, только, наоборот, требует достройки… Будущее рабочее сословие, естественно, должно состоять из рабочих общин. Цель рабочих союзов состоит в том, чтобы послужить постепенным переходом в рабочие общины" [165:452 - 453].

Л. А. Тихомиров считал, что рабочие общины должны находиться в постоянной связи с сельскими крестьянскими общинами в целях совместного устройства в деревне хороших приютов для нуждающихся в воздухе, отдыхе и поправке. В сельские общины можно устраивать вдов и сирот городских рабочих и, наконец, направлять их самих на заслуженный отдых.

Определенные слои образованного общества не услышали этот голос русских ученых, предлагавших конкретные меры по развитию и совершенствованию артельной и общинной форм хозяйствования в России. Напротив, под видом европеизации "отсталой" России прозападная элита разрушала народные формы хозяйственной деятельности, прежде всего крестьянскую общину – тысячелетнюю основу Русского государства, и навязывала стране чуждые ей западные принципы хозяйствования, основанные на частной собственности, ожесточенной конкуренции, индивидуализме, погоне за прибылью любой ценой, потребительстве и т. п.

3. Эволюция крестьянской общины в ХVI – ХIХ веках

Разрушение крестьянской общины прозападной российской элитой началось еще в XIV – XVI вв., когда погибла волостная община, так как волости раздавались в поместье дворянам в качестве платы за их службу. Однако обычная община осталась. Она с помощью круговой поруки выплачивала все повинности. Важным этапом в истории реформирования общины явилось окончательное юридическое закрепление крестьян и усиление крепостного права в России (XVII – XVIII вв.).

Установившееся по западному типу крепостное право еще было как-то оправдано тем, что в России все сословия были обязаны выполнять свои функции, то есть определенные общественные обязанности. Так, дворянство было пожизненно "прикреплено" к государству несением государственной и военной служб.

Крепостные крестьяне были пожизненно прикреплены к помещику, то есть служили государству своей хозяйственной функцией. Однако крепостное право начало терять оправдание после Указа (О вольности дворянства) Екатерины II, предоставившего дворянам различные льготы, расширившего их права и сократившего их обязанности. В частности, дворяне были освобождены от обязательной пожизненной государственной или военной службы. В то же время крестьяне не освобождались от крепостной зависимости.

Однако и при крепостном праве крестьянская община продолжала функционировать в помещичьих владениях. Кроме того, около половины крестьянского люда не являлись крепостными, а были свободными общинниками. Но дело в том, что прозападническая часть элиты считала общину отсталой формой хозяйствования и желала заменить ее западными, антирусскими, индивидуалистическими, частнособственническими, чуждыми нам формами хозяйствования.

В связи с этим в 60-е гг. ХVII в. предпринимались попытки разрушить общину. Они осуществлялись прозападно настроенными агрономами, ссылавшимися на пример европейских государств, особенно Пруссии. Однако сами крестьяне не разделяли такие позиции. Так, в 1792 г. в некоторых государственных вотчинах они предъявили властям жалобы на непорядки.Когда эти жалобы дошли до великого князя Павла Петровича (будущего царя Павла I), он приказал поставить их в такое же положение, в каком находились тогда английские фермеры, и взыскивать с них ничтожную арендную плату. Кроме того, крестьяне были снабжены всеми орудиями для хозяйства, и к ним назначали наставников для обучения земледелию. От такой жизни и учения крестьяне вскоре взвыли и умудрились в течение 2 лет продать свою собственность, после чего не смогли уже платить арендную плату и просили позволить им жить по старому, общинному принципу [190:113].

На третьем этапе (ХIХ в.) попытки разрушить крестьянскую общину усилились. 20 февраля 1803 года сын Павла I Государь Александр I издал Указ о свободных хлебопашцах, смысл которого носил либерально-западнический характер. В соответствии с Указом крестьяне могли по добровольному договору с помещиком на определенных условиях получить свободу. Но обрести ее они могли на правах частной, а не общинной собственности на землю. Свободные хлебопашцы выходили из подчинения общины. Кроме того, взнос денег за выкуп земли внедрял в сознание крестьянина мысль, что он является собственником земли пропорционально величине взноса. Это противоречило уравнительной разверстке земли, практиковавшейся в русской общине, - равному распределению земли на душу при неравенстве взносов.

Возникал конфликт между индивидуальным и общинным началом. Отказ от привычных форм жизни вызывал у крестьян много вопросов и конфликтов по поводу разверстки повинностей, уплаты долгов, поставки рекрутов. Больше всего смущало крестьян нарушение принципа уравнительности в пользовании землей. Не случайно к 40-м годам ХIХ века Указ о свободных хлебопашцах потерпел крах – западноевропейский принцип индивидуалистической деятельности разбился об общинный порядок крестьянского хозяйства. Потерпели неудачу и попытки дворян прибалтийских губерний ввести европейскую парцеллярную систему раздела земель и частную собственность. Все подобные посягательства на древние обычаи крестьян проваливались и нередко заканчивались убийством помещика или поджогом его усадьбы [32:261 – 262]. Так продолжалось весь ХIХ век. Попытки ущемлять крестьян разбивались о крестьянскую солидарность.

Д.И.Менделеев, В.И.Вернадский, А.Е.Ермолов и многие другие ученые отмечали необходимость сохранения общинных форм хозяйствования, предупреждали о страшной беде, которая могла прийти после их уничтожения. Общинные крестьянские хозяйства, по мнению Д.И. Менделеева, могли предоставить большие выгоды при коренном их улучшении, потому что в условиях общины могут вводиться улучшения на сравнительно больших площадях, а на малых запашках технику применять трудно и затратно [131:272].

В самом деле, до появления сельскохозяйственной машинной техники и химических удобрений крестьянское население России (с ее необычайно суровыми природно-климатическими условиями) могло выжить только сообща, коллективным, общинным трудом. А с появлением дорогостоящих техники и искусственных удобрений их выгодно было применять именно в общине, то есть на больших участках земли, а не на единоличных. Таким образом, община в принципе могла обеспечить плавный и наиболее эффективный переход к применению результатов научно-технического прогресса (НТП) на селе, не разрушая при этом складывавшегося веками быта крестьян, большинства народа.

О пагубности бездумного копирования западноевропейских форм хозяйствования писал министр земледелия России, крупнейший ученый А. Е. Ермолов. "На Западе, - отмечал он, - нам можно заимствовать только частности, отдельные приемы и способы выращивания культур, вывозить из-за границы машины, скот и т. п., пользоваться основными началами сельскохозяйственной науки, которые – одни для целого мира. Но затем мы должны создавать свой собственный строй хозяйства, сочетая отдельные элементы производства так, как того требует относительное значение их при наших условиях…" [165:426 – 427].

Без учета российских условий самые лучшие западноевропейские образцы ведения хозяйства приводили к неминуемому банкротству. А. Е. Ермолов в качестве примера бесплодности перенесения на российскую почву западноевропейских систем хозяйствования рассказывал об имении англичанина Джонсона в Самарской губернии.

В конце 70-х гг. ХIХ в. этот богатый англичанин во время путешествия по Волге прельстился естественными богатствами края, купил большое имение и решил сделать его образцовым на английский лад. Многие радовались тому, что наконец-то русские помещики и крестьяне увидят, как надо вести дело на "правильных, рациональных основаниях". В хозяйство англичанин вложил большие деньги, направил в него современную сельскохозяйственную технику, построил сахарный завод. Однако на вспаханной плугом чуть не до аршина глубиной и затем искусственно орошенной самарской почве пошли могучие бурьяны, которые заглушали посевы. А свекла погибала от морозов то весной, то осенью. Денег в имение вкладывалось все больше и больше, но вместо прибыли получался только убыток. В конце концов, сахарный завод закрылся, плуги, скот, машины и имение были проданы с молотка. Не помогли ни паровой плуг, ни английские капиталы, когда дело было поставлено без знания местных условий [62:16 – 17].

Таким образом, нужно было совершенствовать русские формы хозяйствования. По крайней мере, не мешать развиваться общине. "Ничего не надо делать, – говорил в 1903 г. знаток русской общины А. В. Еропкин, – ничего не предпринимать, а предоставить русской общине правильное естественное развитие…" [165:426]. Однако посягательства на общину продолжались, особенно в связи с реформой 1861 года, которая должна была отменить крепостное право и создать условия для всемерного развития крестьянской общины. На деле же было не так.

По мнению многих исследовтелей смысл реформ в период царствования Александра II носил западнический характер. Большой ошибкой крестьянской реформы было оставление крестьянской общины и освобожденных от крепостного права крестьян без государственной программы помощи им по развитию и совершенствованию национальных форм ведения хозяйства на селе. Государство не поддержало создания на базе общины предприятий по обработке сельскохозяйственных продуктов и разных вспомогательных производств. Почти ничего не делалось для повышения производительности труда в русле развития и совершенствования национальных форм труда. Более того, государство поставило общину в такие условия, которые вели ее к гибели.

Во-первых, сельское общество как административная единица было отделено от поземельной общины как единицы хозяйственной посредством образования "надстроечных" волостных правлений, под властью которых находилось несколько общин. В результате поземельная община ограничивалась в своих правах. Она могла теперь заниматься лишь хозяйственным устроением, а все административные функции переходили в руки поставленных над деревенскими мирами волостных старшин, являвшихся на деле представителями официальной власти.

Cогласно Положению о волостной реформе старшина подчинялся земскому начальнику. А сельский староста, избранный деревенским сходом, обязан был подчиняться не мирскому приговору, а волостному старшине. Так с помощью волостного управления государство усиливало давление на поземельную общину, парализовало крестьянское самоуправление.

Во-вторых, реформа нанесла удар по самому принципу общинной собственности, разрешив отдельным домохозяевам выдел земли в постоянное личное пользование. На практике это приводило к разрушению всей системы земельной разверстки. Ведь при общинном владении землей у крестьян часто не было цельных и отдельных участков. Чтобы осуществить выдел, нужно было расстроить все общинное хозяйство, сломать весь строй налаженного за сотни лет крестьянского быта.

В третьих, государство вмешалось в саму организацию сельского схода. Приговор мира, согласно "Положению", считался действительным, если за него высказалось не менее 2/3 голосов. Введение западного принципа механического голосования нарушало старый обычай сердечного согласия (соборности) всех членов схода, вносило раздор в традиционные убеждения общинников, обостряя конфликты между ними.

В четвертых, самый чувствительный удар реформа нанесла по связи крестьянина с землей, особенно в нечерноземной полосе. Повинности за отведенную землю здесь во много раз превышали реальную доходность земли. Это привело к резкому, катастрофическому нарастанию недоимок по выкупным платежам и подушным податям.

В пятых, по всей стране были проведены досрочные выборы сельских старост и волостных старшин. При этом сельские старосты и волостные старшины фактически не выбирались, а назначались из преданных правительству людей мировыми посредниками, то есть государством. Была продумана целая система подкупов и поощрений. Сельских старост и волостных старшин награждали за усердие серебряными медалями, жаловали почетными кафтанами. А если они становились на сторону мира и оказывали неповиновение, их наказывали. Только в Самарской губернии за октябрь - ноябрь 1861 г. были сосланы в Сибирь свыше 60 сельских старост.

В шестых, одним из главных средств разрушения русской общины со стороны западнически настроенных правящих кругов была финансово-налоговая политика по отношению к крестьянству, обложение его непосильными налогами и разными поборами. Для их уплаты община прибегала к получению кредитов, влезая в долги, к продаже части средств производства. В результате крестьянский мир терял и свою независимость, и способность сохранять свои национальные методы хозяйствования, что вело к упадку сельского хозяйства.

Как отмечал ученый-экономист В. П. Воронцов, причинами упадка русского земледелия были не ограниченность знаний или способностей народа и не общинное землевладение, а не устранимые силами общины общественные и финансовые условия, созданные определенными "культурными" слоями.

В седьмых, реформа не предусматривала главного – передела всех земель (государственных, помещичьих и удельных), то есть не учитывала проблему нарастающего малоземелья в Европейской части России и его катастрофических последствий для всей страны. Между тем уже с 1861 г. до начала ХХ в. население 50 губерний европейской части России увеличилось с 50 до 86 млн человек. Площадь же надельной земли оставалась неизменной. Поэтому если в 1860 г. средний размер надела на каждую душу мужского пола составлял в среднем 4,8 десятины, то к 1900 г. он понизился почти вдвое – до 2,6 десятины. В этих условиях крестьянская община вынуждена была максимально расширять пахотные земли за счет уменьшения почти до нуля площади сенокосных угодий. Это привело к уменьшению сбора кормов, а следовательно, к сокращению поголовья скота. Отсюда – резкое уменьшение количества навоза (удобрений) и, как следствие, прогрессирующее падение урожайности хлебов. Количество зерна, производимого на душу населения в нечерноземных губерниях, сократилось в 1898 г. по сравнению с 1865 г. на 21 % – почти на 1/5 часть. В Германии в 1898 г. крестьянин получал с одной десятины сто пудов хлеба, в России – только сорок.

Рост крестьянского населения при неизменной площади наделов породил еще одну беду. В условиях малоземелья уравнительная система, принятая в общине, повела к чрезмерному дроблению душевых наделов и образованию обильной чересполосицы. В Московской и Орловской губерниях душевые наделы стали делиться в среднем на 33 полосы. Ширина их измерялась ступнями или лаптями. Такие узкие полосы получали название "шнуров". На них невозможно было применить ни плуг, ни борону. Порой приходилось вспахивать "шнуры" заступом. При таком мелком дроблении под межниками пропадала седьмая часть полевой земли. Чрезмерная дробность надела вызывала большие потери времени при его обработке и не позволяла применять современную технику.

Тупик, в который заходило сельское хозяйство страны, усугублялся нарастающей тяжестью тех повинностей, которые вынуждены были платить крестьяне за надельную землю. Началась долголетняя "эпопея" выколачивания выкупных платежей, что встречало в деревне постоянное пассивное сопротивление. Начался рост недоимок. В ответ на рост недоимок были введены не предусмотренные "Положением" способы их выколачивания. По приговору волостного суда стали применяться телесные наказания розгами. А так как существовала круговая порука, под розги иногда ложились целые деревни.

Кроме повинностей за отведенную землю, росли расходы общины на содержание развивавшихся органов крестьянского самоуправления. Причем их разбухание диктовалось не народными интересами, а нуждами тоже разраставшихся уездных и губернских учреждений. Более того, к выкупному платежу, подушной подати, прокорму местной администрации добавлялись еще земские сборы, подводные, дорожные и прочие повинности. В ответ на это у крестьян нарастала готовность бросить земельный надел и бежать куда глаза глядят. Тогда начала разрастаться целая система административных мер по "привязыванию" мужика к задавленной государством общине. Выход крестьянина из общины был обставлен запретительными указами такой строгости, что деревенское население "прикрепили" к земле прочнее, чем при крепостном праве.

В 1886 г. вышел закон о семейных разделах. Их разрешал теперь только сельский сход, собиравшийся для рассмотрения подобных дел раз в году и удовлетворявший желание домочадцев лишь при согласии домохозяина. То есть закрепощение в общине теперь как бы дополнялось закрепощением личности в семье.

По сути, община почти лишилась свойственных ей даже при крепостном праве элементов самоуправления.

12 июля 1889 г. дворянство окончательно укрепило свою власть над крестьянами, введя институт земских начальников. Последние обладали правом полного административного надзора за органами крестьянского самоуправления. Земский начальник имел власть утвердить или отказать в должности избранному мужиками старосте или волостному старшине. Своей волей он мог отстранить от должности любого члена сельского волостного самоуправления и даже арестовать его сроком до 7 дней. Он мог влиять на решения сельских сходов и отменять их.

Такие полномочия земского начальника фактически парализовали общину, лишили ее всякой самостоятельности. Земский начальник имел право без суда и следствия оштрафовать на ограниченную тогда сумму денег (до 6 руб.) любого крестьянина или арестовать его на 3 дня. Подобные права порождали море беззакония, и в кутузку сажали за любую мелочь.

Урезались даже земельные права крестьян внутри общины. Закон от 8 июля 1893 г. запрещал частные переделы, а срок переделов общин устанавливал с интервалом в 12 лет. Общие переделы осуществлялись под контролем земского начальника, который мог отменить решение схода о переделе земли. Запрет частных переделов был равнозначен почти полному параличу общинной жизни и поэтому часто нарушался.

Результатом такой “заботы” стала агонизирущая малоземельная община. Так исподволь, но с нарастающей неотвратимостью в русской деревне назревал тупик, выход из которого был в мирном или революционном, насильственном способе расширения площади крестьянского землевладения за счет помещичьих, государственных и удельных земель, в совершенствовании общинных форм хозяйствования и повышении культуры мелкого землевладения, к чему правительство вплоть до 1904г. рук почти не прикладывало.

Таким образом, вместо отмены всех поборов с крестьянской общины, ликвидации малоземелья и создания благоприятных экономических условий для развития и совершенствования крестьянского хозяйства реформа 1861 г. и другие меры во многом способствовали тому, чтобы разрушить крестьянскую общину и ее самоуправление. Тогда страну постигла череда катастрофических неурожаев и голода.

Первый грозовой симптом возник в 1891 г. В этот год сплошной неурожай хлебов и кормовых трав охватил 16 губерний. А так как малоземельные крестьяне не только не имели никаких хлебных запасов, но и жили по большей части в долг, то наступил голод. А далее голод в России принял хронический характер. Так, с 1896 по 1908 г. неурожай охватывал четвертую часть Европейской России 7 раз. Появился тревожный симптом физического вырождения народа. С 1874 по 1883 г. на 100 призывников приходилось 13 забракованных, а с 1884 по 1901 г. – уже 19 человек. Смертность в России настолько подскочила, что стала уже в 1,5 – 2 раза выше, чем в большинстве европейских стран.

Новые потрясения грянули в самом начале ХХ в. После неурожайного 1901 г. южнорусские губернии в 1902 г. потряс мощный взрыв революционного движения. Это было самое большое выступление крестьянства после движения под руководством Пугачева. Оно усилилось особенно в 1904 – 1906 гг.

Таким образом, процесс разрушения крестьянской общины больно ударил по интересам всей страны. Тогда было решено провести еще одну реформу.

Дата добавления: 2015-07-20