Экзистенциально-аналитическая концепция

Можно сказать, что обещанное Бинсвангером Фрейду еще до Первой мировой войны теоретическое обоснование психоанализа (этой проблемой он занялся в результате критического рассмотрения феноменологии Гуссерля, но затем оставил ее) появилось - правда, в существенно измененном виде, то есть в форме "экзистенциального анализа - только после ознакомления с экзистенциально-аналитическими идеями Хайдеггера¹⁵⁾ ("Бытие и время", Heidegger 1927). Одновременно благодаря такому обоснованию предполагалось найти точки соприкосновения между психоанализом и клинической психиатрией.

Благодаря концепции "бытия" как бытия в мире достигается уровень рассмотрения, на котором различие между "сознательным" и "бессознательным", равно как и пропасть между субъектом и объектом или между Я и не-Я ликвидируются (при этом под "не-Я" понимается не только внешняя реальность, но и "Оно" и "Сверх-Я" в психоанализе). Хайдеггер постоянно подчеркивал, что в работе "Бытие и время" слово "сознание" отсутствует, в чем его упрекал верный картезианской традиции Сартр (Sartre 1943, 128). В сущности, его онтологический подход заключался в попытке устранить (характерное для всей современной истории культуры) противопоставление субъекта и объекта, того, что относится к сознанию, и того, что к нему не относится. Соответственно, акцент в экзистенциальном анализе делается на - сравнительно индифферентной по отношению к этим альтернативам - открытости человека миру и самому себе, которая в поздних трудах Хайдеггера (начиная с 1954 года), а также в произведениях Босса несколько претенциозно называется "просветом бытия". Однако целостность видения, обеспечиваемая такой индифферентностью, пропадает из-за нечеткости формулировок и опасности догматических постулатов. При всех прочих различиях метода и цели здесь мы имеем дело с эмпирическим описанием и объяснением структуры ("патологических") способов "бытия", встречающихся в психотерапевтической практике, там - с попыткой онтологического объяснения различных форм бытия с точки зрения вопроса о смысле "бытия" в целом; этот подход связывает экзистенциальный анализ с идеями Хайдеггера. Эту связь особенно подчеркивал Медард Босс, в значительной степени отказавшийся от проведения четких различий между онтологией и индивидуально-научным исследованием, тогда как Бинсвангер в ходе своего становления как ученого все больше делал акцент на различиях¹⁶⁾.

В чем же значение того, что вместо "психики" или "психического аппарата", рассматриваемых в психоанализе, экзистенциальный анализ делает предметом своего изучения "бытие"? Речь идет не о подмене терминов и не об игре слов, а о попытке с помощью понятия "бытие" охарактеризовать другой уровень опыта (Blankenburg 1975b).

Первоначально Бинсвангер назвал свой подход "феноменологически-антропологическим". В дальнейшем он отказался от подобного описания, присущего также целому ряду других направлений в психиатрии (Минковски, фон Гебзаттель, Штраус, Цутт, Куленкампф и др.), и на то была следующая объективная причина: если сущность человека должна стать непосредственным предметом описания, то ее нельзя определять заранее. Для описания нужна "трансантропологическая матрица" (Blankenburg 1967). Если мы будем заранее рассматривать "человека" с каких-либо позиций - как "психику", "организм", "дух", "Я", "персону", единство "души, тела и духа" или как-то иначе, - то очень легко упустить из виду то, как, собственно говоря, существует человек, как он живет. К человеку надо подходить не как к объекту изучения, "у" которого можно выявить что-либо, а с точки зрения формы его бытия. Для этого необходима открытость совершенно иного рода; открытость, которую мы утратили как в повседневной жизни, так и в научном исследовании и в психотерапии, ориентированной на устоявшиеся модельные представления¹⁷⁾.

Аспект переживания, в рамках которого проявляется "бытие", можно рассматривать как самое важное достижение экзистенциального анализа. Тем самым он устраняет нивелирование, возникающее в результате проекции всего данного на единственную плоскость простого наличия. При этом речь идет не о воспроизведении формальных дифференциаций в смысле аристотелевской логики, а об оживлении и сенсибилизации опыта; "бытие" здесь становится темой не как нечто самое общее, а как нечто весьма конкретное и непосредственное - не только предметом, но и, по меньшей мере, также спектром данностей в реальном переживании. Наличие этой чувствительности к нюансам "как", к нюансам переживания, которые, в сущности, требуют соответствующих категориальных подходов, нельзя предполагать заранее. Скорее, эта чувствительность в значительной мере подавлена и нуждается в высвобождении. Рассуждения экзистенциальных аналитиков, кажущиеся порой излишне теоретическими, направлены именно на помощь этому высвобождению; увлечение этимологией вербальных значений также служит лишь раскрытию первоначальных смысловых горизонтов и дифференциации экзистенциального смысла сущего. Теоретические дискуссии о том, возможен или нет такой дифференцированный опыт, излишни; на практике важно лишь то, в какой мере его можно реализовать. Его проверка невозможна без последующей реализации, а эта реализация становится возможной благодаря интерпретационной работе. Достоверность высказываний нельзя подтвердить экспериментальными доказательствами, о ней можно судить только через показ, демонстрацию того, что прежде не было видно, и - как и во всех герменевтических методах - на основании согласованности интерпретации. Их познавательная ценность сегодня неправомерно оспаривается. Однако и в самих герменевтических методах субъективные толкования, а также то, что можно объективировать или верифицировать, различаются. Разве что проверка здесь иная и в некотором смысле более сложная, чем в "точных науках", где возможна экспериментальная верификация или фальсификация; вместо "точности" появляется "строгость" (Heidegger 1927, Tellenbach 1975).

Понятием "есть, существует" обозначается нечто имеющееся в готовом виде, чему как объекту не приписывается какой-либо субъективный смысл. Для экзистенциального анализа этот фиксируемый объект представляет собой лишь конечный пункт явления, которое он трактует как понимаемое в глагольной форме "присутствие". Речь идет о попытке другим способом, нежели Шеллинг (Schelling II, 12), элиминировать или "растворить" в явлении бытие как "наличие", при этом внимание сначала обращают на особую форму присутствия человека. То, что при этом не затрагиваются и полностью игнорируются аспекты, "не относящиеся к бытию", относится к слабостям, которые экзистенциальный анализ унаследовал от Хайдеггера¹⁸⁾. Правда, при психотерапии чистых психоневрозов эта слабость не имеет столь большого значения, как при лечении психосоматических заболеваний, где проблема человеческой телесности выступает на передний план более явно.

Для понимания экзистенциального анализа важно иметь четкое представление о следующих значениях слова "быть": 1) субъектном, 2) семантическом и 3) относящемуся к присутствию в настоящем времени.

1. В первом случае следует вспомнить о гамлетовском "быть или не быть". Жесткое разделение субъективного и объективного бытия следует трансцендировать в направлении смысла "быть", который не зависит от этого разграничения. Учитывая современную тенденцию к объективизации любой ценой, этот смысл, пожалуй, проще достичь через рефлексию субъективного бытия, а не через новое понимание объективности объекта. В принципе возможны оба пути. В конце концов, ключевые слова В. фон Вайцзеккера о "введении субъекта в медицину" указывают в том же направлении. Речь идет о том, чтобы заново обрести внутренний аспект человеческого бытия. Он был принесен в жертву объективности, поскольку объективность в смысле универсальности оказалась смешанной с объективностью в смысле радикальной конкретизации при исключении субъекта. Во внешнем аспекте, который изучают физиология и науки о поведении, речь идет об интеграции; то же самое должно касаться и внутреннего аспекта (ср. в этой связи Wyss 1973).

2. Не менее важно, чем субъектный характер, семантическое значение слова "быть". Из этого понятия следует устранить все статичное. Оно обозначает событие, то есть "событие", то, в чем в данный момент находится человек и чем он живет. Для человеческого бытия слово "быть" приобретает не только семантическое, но и, кроме того, транзитивное значение. Человек как бытие "сам есть свое 'присутствие здесь'...¹⁹⁾ он таков, каков он 'здесь'" (Heidegger 1927, 132 133). Человеческое бытие - это, так сказать, бытие самим собой и одновременно бытие своим миром²⁰⁾ в смысле тезиса Гегеля: "Индивидуальность есть их мир, как собственный" (Blankenburg 1962). В слове "быть" уже присутствует интенциональность²¹⁾. То, что на первый взгляд кажется произвольной игрой слов или насилием над языком, не имеет иной цели, чем раскрыть первоначальное значение познаваемого.

3. "Быть здесь" ("присутствовать") означает "настоящее время" в смысле реальных событий. В противоположность этому при констатации чего-то уже имеющегося в качестве временнуй формы глагола существует "прошлое". Однако речь здесь не идет о выделении настоящего как одной из форм времени среди прочих; точно так же бытие не означает конкретного местонахождения (присутствия) или конкретного времени (настоящего), исключающего прошлое и будущее. Речь, скорее, идет о пространстве и времени как процессе раскрытия бытия, в противоположность которому в качестве, так сказать, конечных продуктов нужно рассматривать фиксируемые определения пространства и времени предметного сознания. Как и при вербализации бытия, речь также идет о "пространственном" и "временнум" в значении переходных глаголов, служащих обретению первоначального аспекта опыта.

В какой мере высказанные здесь постулаты могут быть поняты благодаря конкретным знаниям о выражаемых по-разному формах бытия, нельзя оценить сразу - это можно сделать только после соответствующего систематического упражнения познавательной способности. Поэтому было бы серьезным недоразумением, говоря об экзистенциальном анализе, путать саморазвитие, выраженное посредством вербализации пространства и времени, с односторонним акцентом на "здесь и сейчас", то есть иметь в виду лишь так называемый анализ срезов. Подразумеваемое здесь "присутствие" нельзя понять лучше, чем при исследовании всей биографии - биографии как определенного проявления бытия, то есть при прослеживании того, как на протяжении жизненного пути осуществляется или в той или иной степени искажается "открытое бытие", "понимающее 'прояснение' мира" (Босс)²²⁾. Если "бытие" акцентированно учитывается как "здесь и сейчас" человека, то это не происходит при "затемнении" прошлого и будущего - именно тогда прошлое и будущее, словно в фокусе, раскрываются в настоящем. Благодаря вопросу о (ставшем историческим, но тем не менее в каждый момент по-новому формирующем) структурировании пространства и времени этого бытия, история жизни пациента получает глубинное измерение, имеющее огромное значение для психотерапии.

Дата добавления: 2015-07-26