Экзистенциальный анализ как герменевтика истории жизни

Отсюда проще всего прийти к пониманию экзистенциально-аналитического подхода к истории жизни или болезни. Еще в 1927 году Бинсвангер разграничил понятия функции жизни и внутренней истории жизни (Binswanger 1947, 50 etc.). Он уточнил их в рецензии (Binswanger 1931) на книгу "Событие и переживание" Э. Штрауса (Straus 1930). Идея "внутренней истории жизни" - возникшая в результате более чем двадцатилетней психоаналитической практики - носила на себе печать психоанализа, но в конечном счете психоаналитической трактовкой не ограничилась. Эта идея получила развитие благодаря начавшемуся в это время изучению Бинсвангером работ Хайдеггера, который - вслед за дискуссией между Дильтеем и графом Йорком²³⁾ - по-новому поставил вопрос об историчности бытия. Сосуществованию и последовательности "функций жизни" в "течении событий во времени", осмысляемом с естественнонаучных позиций, он противопоставил внутреннюю смысловую взаимосвязь человека, исторически развивающегося в непрерывности своей жизни и переживания. Вместо естественнонаучной взаимосвязи вводятся не только контекст сознательной и, прежде всего, бессознательной мотивации, воспоминаний, ассоциаций, комплексов, но и рамки, в которых в той или иной степени генетически детерминированные последовательности переживания приобретают свой смысл: "Экзистенциальный анализ... рассматривает не прочность структуры внутренней истории жизни, а прочность трансцендентальной структуры, которая… лежит в основе всей психической структуры как условие ее возможности" (Binswanger 1955, 304). Жизненно-историческая интерпретация "движения бытия" (как позднее сформулировал Бинсвангер, присоединяясь к В. Шиласи) не растворяется в генетических интерпретациях, которые дает психоанализ. Скорее, ей соответствует то, что В. фон Вайцзеккер (von Weizsдcker 1956) - правда, не столь четко в методологическом отношении - разрабатывал под названием "биографика". Экзистенциальный анализ не довольствуется поиском каузально-генетических или финалистических объяснений определенных симптомов, способов поведения или структур характера. Хотя такая психоаналитическая работа считается в нем легитимной и в высшей степени необходимой, тем не менее экзистенциальный анализ, помимо прочего, задается вопросом о том, что объединяет цепочку всего того, что было обусловлено соматическими, психодинамическими и социо-динамическими факторами, в единство биографии, то есть, в конечном счете, вопросом о субъекте бытия. Этот вопрос о субъекте бытия пока еще совершенно формально (с точки зрения того, что значит "быть собой" в повседневной жизни, в противоположность "точечному" субъекту гносеологической рефлексии) ставится в работе "Бытие и время". В эмпирическом экзистенциальном анализе конкретных историй жизни и болезни отдельных пациентов этот вопрос не получает четкого ответа, но подвергается конкретной разработке, которая, пожалуй, относится к тому самому важному, что мы можем взять для психотерапии в экзистенциально-аналитическом направлении. Задатки и окружающая среда, то, что принесено с собой, и то, что случилось (а также приобретено), методически рассматриваются не в отрыве друг от друга и не в противопоставлении друг другу, а в их взаимосвязи с точки зрения образа жизни, который выкристаллизовывается в ходе развития. Если при анализе условий (методологически необходимом: гетерономная наука) конкретный человек (пациент) вместе с его историей жизни и симптоматикой рассматривается как обусловленный самыми разными факторами, в том числе бессознательными конфликтами, то в результате экзистенциальноаналитического изучения биографии пациента в общих чертах становится понятной его исторически развивающаяся форма существования. Предварительное условие для этого - рефлексия методологических предпосылок, связанных с изучением истории жизни. Без такой рефлексии научному сознанию едва ли удастся достичь той открытости, благодаря которой может стать понятной сущностная взаимосвязь биографии и вместе с тем биографическое значение заболевания. И только благодаря этому открываются новые подходы к больному.

Это делает необходимым отмежевание от психоанализа, поскольку он имеет генетически-детерминистскую направленность (Brдutigam 1960). Как минимум на заре своего развития психоанализ чуть ли не исключительно занимался именно тем, что выпадает из историчности человеческой жизни, то есть навязчивыми повторениями, фиксациями и пробелами в биографии, или тем, что "целиком состоит из повторений и копий более ранних, также инфантильных реакций"²⁴⁾ (Freud, X, 316). Таким образом, он давал, скорее, негативную картину историчности человеческой жизни и - как это обычно бывает - психоанализ стал в созданной им картине человека носить отпечаток того, чем он, пусть и критически, занимался. То, что неисторическое (то есть не относящееся к истории жизни человека, например, невротические механизмы) также отображает в человеческой биографии историческое событие (в рамках "истории жизни" в широком смысле), в методическом отношении оказалось недоступным исследованию. Правда, разработка психологии Я в ходе дальнейшего развития психоанализа кое-что в трактовке Я изменила, но тем не менее это Я в психоаналитической психологии остается инстанцией в рамках определенных модельных представлений. Вопрос "кто?", относящийся к другому методологическому уровню анализа бытия, ею не затрагивается.

Таким образом, экзистенциальный анализ отнюдь не аисторичен, как это порой приходится слышать. Однако он показывает условность любого каузально-аналитического подхода и вместе с тем имплицитно содержащееся в этом подходе понятие времени. Только в этом смысле форма бытия (которая возникает в процессе своего исторического становления) принципиально совпадает "с выражением Ясперса 'поперек времени' (Ясперс)... и к этому 'поперек времени' относится вопрос 'почему?', который поднимает структура существования, более того, любой образ бытия" (Sonnemann 1959). Это не имеет ничего общего со статистическим подходом, но отнюдь не исключает каузально-генетической постановки вопроса; напротив, экзистенциальный анализ "включает" ее, то есть в нем всегда тщательно учитываются наряду с другими также и психосоциальные факторы.

В рамках экзистенциально-аналитического подхода разного рода патологическое развитие, неврозы, личностные расстройства, а также психозы рассматриваются как характерные изменения структуры, которая вырисовывается в человеческой жизни. В них проигрываются различные предсознательные формы представлений о себе самом и о мире, которые первое время выражаются пока еще без какого-либо разграничения на "здоровое" и "больное". При этом отношения человека с миром нужно понимать не как воздействие друг на друга, а как взаимоотношения контактности, контактирования и контакта, то есть как постоянную "беседу", которая открывается при герменевтически-историологическом подходе. У этой беседы есть собственная "грамматика", собственные тематические взаимосвязи. Ее история относится к другому уровню действительности, по сравнению с тем, на который нацелен психоанализ со своими модельными представлениями. Психоанализ и экзистенциально-аналитическая герменевтика, хотя последняя и предполагает первый, разными путями стремятся прояснить одно и то же - историю человеческой жизни.

Клиническая психопатология и психоанализ отличаются друг от друга, помимо прочего, тем, что в первом случае акцент делается на формальных, а во втором - на содержательных аспектах переживания. Своеобразие экзистенциально-аналитического подхода позволяет понять тематику и форму существования человеческой жизни в их взаимосвязи. Основные понятия психоаналитического исследования, такие, как "объектные отношения", "реальность" (принцип реальности), "Оно", "Я", "Сверх-Я" и т. д. не просто выступают как некие модельные представления, а словно инородные элементы "вставляются" в открытый вопрос об историческом становлении и построении специфического бытия в мире. При этом главный вопрос - это вопрос о специфическом соединении составления и осуществления плана как основе отдельных психических расстройств или ограничений.

Существует много неврозов, при которых столь глубокая постановка вопроса - как с теоретической, так и с практической точек зрения - не представляется необходимой. Речь идет о неврозах, при которых можно предположить как нечто само разумеющееся наличие здорового ядра личности, но в любом случае такая постановка вопроса способствует углублению понимания, как это, например, показал Бинсвангер в анализе фобии каблука²⁵⁾. В трудных случаях, особенно при психозах, едва ли будет правильно поступать иначе (Kuhn 1963).

Дата добавления: 2015-07-26