Письмо 83

От виконта де Вальмона к президентше де Турвель Молю вас, сударыня, возобновим наш так давно прерванный разговор! Пустьже дано мне будет окончательно доказать вам, насколько отличаюсь я от тогогнусного портрета, который вам с меня написали, а главное, пусть дано мнебудет и дальше пользоваться милым доверием, которое вы начали мне оказывать!Какое очарование умеете вы придавать добродетели! Какими прекраснымипредставляете вы все благородные чувства и как заставляете их любить! Ах, вэтом ваше главное очарование. Оно сильнее всех других. Только оно и властнопокоряет, и в то же время внушает почтение. Разумеется, достаточно увидеть вас, чтобы захотеть вам понравиться,достаточно услышать вас в обществе, чтобы желание это усилилось. Но тот,кому выпало счастье узнать вас ближе, кто хоть изредка может заглянуть вам вдушу, отдается вскоре более благородному пылу и, проникнувшись не тольколюбовью, но и благоговением, поклоняется в вашем лице образу всехдобродетелей. Может быть, более, чем кто другой, был я создан, чтобы любитьих и следовать за ними, хотя некоторые заблуждения и отдалили меня от них.Вы снова приблизили меня к ним, вы снова заставили меня ощутить их прелесть.Неужто сочтете вы преступной эту вновь обретенную любовь? Осудите ли делосвоих же рук? Упрекнете ли себя за участие, которое могли к нему проявить?Какого зла можно опасаться от столь чистого чувства и неужто не сладостноего вкусить? Любовь моя вас пугает? Вы считаете ее бурной, неистовой? Укротите ееболее нежной любовью. Не отказывайтесь от власти, которую я вам предлагаю,которой обязуюсь вечно покоряться и которая - смею в это верить - отнюдь ненесовместима с добродетелью. Какая жертва покажется мне слишком тягостной,если я буду уверен, что сердце ваше знает ей цену? Есть ли человек настольконесчастный, чтобы не суметь наслаждаться лишениями, которым он сам себяподверг, и чтобы не предпочесть одного слова, одного добровольно данного емувзгляда всем наслаждениям, которые он мог бы взять силой или обманом? И выподумали, что я такой человек! И вы меня опасались! Ах, почему не зависит отменя ваше счастье? Как отомстил бы я вам, сделав вас счастливой! Нобесплодная дружба не дарит этой власти: ею мы обязаны одной только любви. Это слово пугает вас? Но почему? Более нежная привязанность, болеетесный союз, единство мысли, общее счастье, как и общие страдания, - развеесть во всем этом что-либо чуждое вашей душе? А ведь именно такова любовь,во всяком случае, та, которую вы внушаете и которую я ощущаю. Но преждевсего она, бескорыстно взвешивая наши деяния, умеет судить о них по ихистинному достоинству, а не по рыночной ценности. Она - неисчерпаемоесокровище чувствительных душ, и все, содеянное ею или ради нее, становитсядрагоценным. Что же страшного в этих истинах, которые так легко уразуметь и таксладостно осуществлять в жизни? И какие же опасения может вызвать у васчувствительный человек, которому любовь не позволяет и представить себеиного счастья, кроме вашего? Ныне это единственное мое желание: чтобы оноисполнилось, я готов пожертвовать всем, исключая чувство, которым оновызвано, а раздели вы это чувство - и вы станете руководить им по своемуусмотрению. Но не допустим же, чтобы оно отдаляло нас друг от друга, когдаему надлежало бы нас соединять. Если предложенная вами дружба не пустоеслово, если, как вы мне вчера говорили, это самое нежное из чувств,доступных вашей душе, пусть оно и будет основой нашего соглашения; я неотвергну его власти, но, будучи судьей любви, пусть оно согласится выслушатьлюбовь: отказ здесь был бы несправедливостью, а дружбе несправедливостьчужда. Для второго нашего разговора встретится не больше препятствий, чем дляпервого; эту возможность нам мог бы предоставить случай, и вы сами могли быназначить подходящее время. Я готов поверить, что не прав. Но неужто вы непредпочтете вразумить меня вместо того, чтобы изгонять, и неужто высомневаетесь в моей покорности? Если бы не докучное появление третьего лица,я, возможно, уже вполне согласился бы с вами. Кто знает, как далеко можетпростираться ваша власть? Признаюсь ли вам? Эта неодолимая власть, которой я предаюсь, неосмеливаясь ее измерить, это непобедимое очарование, которое сделало васвладычицей моих мыслей и поступков, - иногда я начинаю их бояться. Увы! Немне ли опасаться беседы, о которой я вас прошу? Может быть, потом, связанныйобещаниями, я обречен буду сгорать от любви, которая - я это чувствую - несможет угаснуть, не дерзнув воззвать к вам о помощи! Ах, сударыня, будьтемилосердны, не злоупотребляйте своей властью. Но что я говорю! Любыестрадания мои, если вы от них станете счастливее и будете считать меня болеедостойным вас, облегчит эта утешительная мысль! Да, я чувствую, чтопоговорить с вами еще раз означает дать вам против меня еще более сильноеоружие и еще полнее отдаться на вашу волю. Легче сопротивляться вашимписьмам. Они, конечно, то же, что ваши речи, но тут нет вас самой, ибо ведьваше присутствие и придает им настоящую силу. Однако радость слышать вашголос заставляет меня презирать эту опасность. У меня по крайней мереостанется счастливое сознание, что я все для вас сделал, даже во вред себе,и жертвы, мною принесенные, будут выражением моего благоговения. Я был быбеспредельно счастлив доказать вам тысячью способов, - как я на тысячу ладовчувствую, - что вы являетесь и навеки останетесь, даже больше, чем я сам,существом, наиболее дорогим моему сердцу. Из замка ***, 23 сентября 17...

Дата добавления: 2015-07-18