Tunnel Vision 12 страница

Зейн всегда считал, что слова — это легко. Сказать их вслух людям, которые тебе важны, - нет.

В какой-то момент Лиам засыпает, протянув руку к Зейну. Его грудь поднимается и опускается в ровном ритме дыхания, губы слегка приоткрыты. Вздрагивают веки, время от времени дергаются ресницы, и он то сжимает, то разжимает пальцы, словно ему снится что-то неприятное. Зейн проверяет время на телефоне, осознает, что уже довольно поздно, откладывает свои вещи в сторону, выключает свет и ложится на место рядом с Лиамом, где его тело идеально вписывается, так, что они соприкасаются во всех возможных местах.

__

Зейн просыпается среди ночи, тяжело дыша и хватаясь за одеяло. Это случается не в первый раз, но впервые за долгое время. Он просто закрывает глаза и во сне возвращается к той ночи, о которой осознанно даже больше не вспоминает, по крайней мере, не так часто. И это определенно первый раз с тех пор, как он стал спать с Лиамом.

Этот сон, который ему снился, даже не совсем точен. Конечно, в нем были те же самые парни, что и в ту ночь, но сценарий не такой. Он совершенно новый. Он все еще в клубе, немного пьян, немного под кайфом после косяка, которым перед выходом поделился с ним друг. Перед этим он с кем-то танцевал, с какой-то безликой девицей, чье имя он не удосужился спросить, а если и спросил, то не может вспомнить. И так же, как и в ту ночь, ему захотелось в туалет. Поэтому он свободно проскальзывает мимо людей, смеясь, находясь на седьмом небе, просто наслаждаясь жизнью. Это хорошая ночь. Отличная ночь. Одна из самых лучших. Просто, когда ты расслабляешься, отдыхаешь с друзьями, хотя бы раз чувствуешь себя простым парнем.

А затем он около туалета, тянется к дверной ручке и замечает стоящего рядом парня. Тот улыбается ему, наклонив голову набок.
- Я же тебя знаю? - спрашивает он, на что Зейн отрицательно качает головой. - Ты уверен? А то твоё лицо мне очень знакомо.

- Джастин Бибер, - говорит кто-то позади него. - Верно?

- Мне кажется, ты что-то путаешь, приятель, - отвечает Зейн, заходя в туалет. Он с легкостью открывает дверь, но не слышит, как она закрывается следом за ним. Он ждет, когда она захлопнется, но, не услышав соответствующего звука, поворачивается. И вот они, все четверо, стоят прямо перед ним.
- Я могу чем-то помочь?

- Я могу чем-то помочь? - передразнивает один из парней. - Не знаю, Зейн. Зейн же, да? Малик. Из клипов и радио. Знаменитость.

- Это не я, - врет Зейн, потому что эта ситуация кажется подходящей для вранья. - Извините.

- Не пизди, - моментально ловит его на лжи парень, стоящий к нему ближе других. Он толкает Зейна за плечи, и тот от неожиданности отшатывается назад. - Да ты, блять, маленькая лживая сучка, да?

- Не думаю, что это место для таких, как ты, - говорит другой. Зейн уже не уверен, кто именно. Музыка слишком громкая, свет слишком слепящий, и он слишком растерянный, чтобы различить их. - Ребята, кажется, он заблудился.

Кто-то снова пихает его.
- Может, поможем ему найти дорогу домой?

И затем он снова спотыкается и падает на пол. Он пытается закрыть голову, и взамен получает удар в живот. Затем еще один, а третий попадает в ребра. Он разбил бровь, чувствует, как кровоточит место, которым ударился о пол. И Зейн не в состоянии дать сдачи, потому что он слишком пьян, слишком ошарашен, в слишком невыгодном положении по числу соперников. Все, что ему остается, это лежать и ждать, когда все закончится, если вообще закончится. Такое чувство, что никогда.

И затем он просыпается.

Он вытирает лоб, и его ладонь становится липкой от пота. Инстинктивно он проводит пальцем вдоль шрама над бровью. Он все еще тяжело дышит и только тогда замечает, как дрожат его руки.

Он знает, что ведет себя жалко. Это больше не должно его беспокоить. Это произошло несколько месяцев назад, и с тех пор подобного не повторялось. И скорее всего не повторится. Ему нужно забыть об этом. Все было не так страшно. Это совершенно точно не должно мешать ему спать по ночам.

Он слышит звук рядом с собой и замирает от страха, только потом поняв, что это Лиам. В автобусе слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но он чувствует, как Лиам садится, и понимает, что тот проснулся.

- Что случилось? - спрашивает Пейн. - Я чувствую, как ты дрожишь.

Зейн делает глубокий вдох и приказывает себе успокоиться. Сосредотачивается на том, чтобы остановить дрожь в руках и по телу. Он делает еще один вдох, задерживает дыхание и спустя несколько секунд выдыхает.
- Все хорошо, ничего такого. Просто нехороший сон.

Лиам ложится обратно рядом с ним, и Зейн заставляет себя повторить действие, вести себя, как ни в чем не бывало, ведь все в порядке. Он просто преувеличивает. Валяет дурака. Вот если бы Луи был здесь, он бы сказал это за него.

- Хочешь рассказать мне о нем? - немного погодя, спрашивает Лиам.

Зейн думал, что парень уснул, но, кажется, он не спит так же, как и Зейн, который уже несколько минут смотрит в потолок, пытаясь набраться смелости, чтобы закрыть глаза и снова погрузиться в сон, но это нелегко, когда он знает, что может попасть в тот же капкан и мысленно в очередной раз переиграть ту сцену. Не важно, как часто она меняется, неважно, сколько вариаций было, - конец всегда один и тот же. Он лежит на полу, в крови, совершенно беспомощный. Он ненавидит это воспоминание.

И он не хочет об этом говорить, не хочет признаваться вслух, насколько его беспокоит эта тема. Если бы это был кто-то другой, то он бы ушел от вопроса, ответил «нет» и притворился, что уснул. Но это Лиам, это рука Лиама лежит у него на талии, и в конце концов Зейн кивает, несмотря на то, что этого жеста не видно в темноте.

- Ты же знаешь, почему работаешь на меня, да? - начинает он, рассмешив Лиама.

- Потому что тебя частенько окружают девочки-подростки?

- Нет. Мои друзья и, видимо, все остальные тоже беспокоились обо мне после того, как э-э... кое-что случилось, об этом почти нигде не писали, потому что нам удалось заткнуть прессу. Но я... блин. В клубе случился инцидент. На меня напала компания парней. Сломал два ребра, чуть не заработал сотрясение, пролежал два дня в больнице. Все было не так уж плохо, но остальные думали иначе. Поэтому меня заставили взять тебя на работу, чтобы усилить мне охрану. Чтобы ты не позволил этому повториться.

Молчание висит в воздухе, и Зейну интересно, что думает Лиам. Может быть, то же самое, что и он: что он делает из мухи слона. Что он должен просто смириться с этим, ведь люди часто попадают в драки — он не должен так, черт возьми, из-за этого париться.

- Это многое объясняет, - наконец говорит Лиам. Зейн чувствует, как он щупает ладонью постель в поисках его руки, а когда находит, крепко сжимает. - Эти два раза в клубе, когда я обнаружил тебя в толпе практически в паническом приступе. Мне всегда хотелось об этом спросить, но мне казалось, что это меня не касается.

- Я не задумываюсь над этим, потому что знаю, что это обычное дело, - кривится Зейн. - Но иногда, когда... когда вокруг мигают огни, и толпа давит со всех сторон, мне становится страшно. Я возвращаюсь к той ночи и начинаю паниковать, словно все повторяется заново, - он сам чувствует, насколько сбилось его дыхание. - Я понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать.

- Это не глупо, - твердо говорит Лиам. - Вовсе нет. - Он подносит руку Зейна к свои губам. - Так, значит, тебе это снилось? Та ночь?

Зейн согласно кивает, вспоминает, что Лиаму этого не видно, и добавляет:
- Да. Наверное. Не знаю. Все немного по-другому, но да, наверное, да. Та же идея. Та же концовка.

Лиам отпускает его руку. Зейн обиженно хныкает, пытаясь в темноте снова сплести их пальцы, но прежде, чем успевает, Лиам садится на него сверху. Его вес приятно давит на бедра, от чего тепло разливается по всему телу. Он ставит руки по обе стороны головы Зейна и, опираясь на них, нагибается издевательски близко к губам Зейна, настолько близко, что Малик чувствует его дыхание на своей коже.

- Я никогда в жизни, - страстно заявляет Лиам, - не позволю кому-то причинить тебе вред. Никогда. Ты меня слышишь? Тебе больше никогда не придется об этом волноваться. Пока я рядом с тобой, ты в безопасности. Чего бы мне это не стоило. Всегда.

Зейн неожиданно ощущает себя так, словно вот-вот задохнется, и тяжесть сверху на его теле не имеет к этому никакого отношения.
- Лиам...

- Я серьезно, - говорит Пейн. - И не только из-за моей работы. Я не могу даже думать о том, что кто-то... хоть кто-то сделает тебе больно. Не могу. Я никогда не позволю этому случиться.

И вот так просто Зейн чувствует себя лучше. Не на сто процентов, не полностью, но лучше.
- Я ловлю тебя на слове, - говорит он.

- Так-то лучше. Я говорю серьезно. - Он наконец-то, наконец-то целует Зейна. - А теперь спать. У тебя утром фотосессия. Ты же не хочешь мешки под глазами, правда?

Лиам слазит с Зейна, а тот смеется над его словами.

- Конечно, нет. Это было бы ужасно.

В этот раз Лиам кладет голову ему на грудь и по-собственнически обхватывает тело рукой и ногами. Зейн знает, что он говорит серьезно: Лиам без всяких сомнений защитит его от любых неприятностей. Хотя он и понимает, что это абсурдно, что едва ли его жизни грозит опасность.. но все-таки сама мысль успокаивает.

- Чуть ближе, Зейн, пожалуйста, - инструктирует фотограф. - Просто... веди себя так, словно тебя действительно к ней влечет, хотя бы немного.

Зейн прикусывает язык, чтобы сдержать резкое «нет, идите нахуй», что так и норовит сорваться с его губ. Как только всё это закончится, он серьезно поговорит с Элеанор, или кто там дал на это согласие? Ведь это полный кошмар.

Он одет, блять, в кожаные штаны. Кожаные. Полностью кожаные. Что сначала казалось крутым, да, но знаете, что забавно? Кожа не пропускает воздух. Вспотеть в коже — это все равно что обернуться целлофаном и сидеть в своем собственном поту. Это отвратительно. К тому же, штаны узкие. Очень, очень узкие. Каждый раз, глядя вниз, он видит очертания своего члена.

Но дело не только в этом. На нем нет верха, и все его тату замазали. Абсолютно все, так как оказалось, что они не вписываются в задумку фотографа. Которая, по сути, заключается в том, что Зейн окружен группой, нужно признать, привлекательных людей. Они стоят на коленях, в основном держатся за его бедра и грудь, словно стая разъяренных животных, которые борются за последний кусок мяса.

Вышеупомянутая девушка, к которой его должно тянуть (единственная из всех, на кого он должен обращать внимание, счастливица, которой удалось заинтересовать его, или как там выразилась фотограф) смотрит на него сверху вниз. На своих каблуках она выше него на несколько сантиметров, и у нее длинные темные волосы до талии. Она красивая, да, с ее-то смуглой кожей, алыми губами и прекрасными золотисто-карими глазами, но просто Зейну это совершенно неинтересно. Да и как иначе, если Лиам стоит в другом конце комнаты, в своей фирменной позе — скрестив руки на груди и облокотившись на стену, и, сощурившись, наблюдает за происходящим?

И при этом он выглядит раздраженным, что совершенно ново. Лиам редко выходит из себя, да и пробыли они здесь только час, но кажется, что он уже готов схватить Зейна и в прямом смысле вынести его из студии. Зейн был бы не против. Он бы с радостью позволил Пейну забрать его отсюда.

- Или, хочешь, мы поменяем местами Ванессу с кем-нибудь из парней? - спрашивает фотограф. - Так тебе будет удобнее?

- Нет.

Он знает, что мысленно произнес это слово, но уж точно не вслух. Все поворачиваются в одну сторону, и, указывая на Лиама, фотограф раздраженно спрашивает:
- Кто это? Он у нас работает?

Даже отсюда Зейн видит, как Лиам краснеет и тяжело опирается на стену, словно в надежде, что она его поглотит.

- Простите, - тут же отвечает Пейн. - Я...

- Он со мной, - громко говорит Зейн.

Фотограф смотрит на него и вздыхает так, словно считает Малика капризным ребенком.
- Ну, понятно. Я так подозреваю, твой парень?

- Телохранитель, - не теряясь, отвечает Зейн.

- Предпочитаешь, чтобы он стоял рядом с тобой? Хочешь, чтобы мы это организовали? Наложите грим телохранителю, пожалуйста!

Зейн хочет отказаться, хочет как можно громче запротестовать. Элеанор же его убьет. Скорее всего, все команда менеджмента его убьет. Этого не может произойти, абсолютно нет, но все, что он произносит, это:
- Вы его тоже в кожаные штаны оденете?

Впервые за всю фотосессию фотограф одаривает его улыбкой.
- Мне нравится ход твоих мыслей.

Фотограф объявляет перерыв, и все разбредаются по студии. Зейну вручают рубашку и, натянув ее, он садится в отведенное ему кресло. К нему сразу же подлетают и начинают суетиться с прической, а другой человек промокает ему лицо и подводит глаза карандашом. Все это время Зейн сидит смирно, позволяя им разрисовывать себя и переодевать, как куклу.

Где-то на расстоянии он слышит, как Лиам что-то тарахтит, но он слишком далеко, чтобы можно было разобрать слова, и у Зейна нет возможности вытянуть шею и посмотреть на него. Однако, вскоре, Лиам падает в соседнее кресло с оцепенелым выражением лица, и ему начинают зачесывать волосы назад. Он поворачивается к Зейну, в его глазах плещется паника, но Малик лишь пожимает плечами.

- Просто прими это как должное, - предлагает он. - Представь, что это часть твоей работы.

- Надуй губки, милый, - говорит Лиаму одна из визажистов. - Тебе когда-нибудь говорили, что они у тебя аппетитные?

Обычно Зейн приревновал бы за такие слова. Но в данной ситуации он не может сдержать смеха из-за выражения лица Лиама. Визажист покрывает его губы блеском — ничего яркого, просто натуральный цвет, который придает губам Пейна сияние и вид, словно он только что страстно целовался. И его действительно одели в кожаные штаны.

Ничто из этого совершенно не удивляет Зейна. Он так привык к сумасшествию в своей жизни, и то, что его телохранителя поставили на место модели, кажется вполне нормальным. Лиам, напротив, всё это время выглядит ошарашенным и абсолютно растерянным. А когда он снимает верх, лицо фотографа светится, как новогодняя елка.

- Где ты его нашел? - шипит она в сторону Зейна. - Хочу такого же.

Зейн пожимает плечами, кажется, в сотый раз за последние пятнадцать минут.
- Вернемся к съемкам или...?

- Да-да, - отмахивается она.

На то, чтобы они стали в нужную позу, уходит минут пять. У ног Зейна снова сидит четыре или пять человек, все протягивают к нему руки, чтобы прикоснуться, и Лиам неловко стоит рядом с ними.

- Генри, да? - спрашивает фотограф, но никто не отзывается. - Симпатичный телохранитель с кубиками на животе.

- Лиам, - исправляет тот. - Я... меня зовут Лиам.

- Точно, - фотографу явно на это плевать. - Люк, нужно, чтобы ты немного повернулся — но только аккуратно, чтобы мне было видно твой пресс! — к Зейну спиной. И Зейн, ты должен тянуться к Люку. Все эти обожатели у твоих ног готовы умереть ради твоего внимания, но единственный человек в целом мире, которого ты хочешь, к тебе равнодушен. Он недоступный. Неподдающийся твоему шарму. Ты отчаянно в нем нуждаешься, но у тебя нет шансов. Договорились?

Зейн прыскает, а Лиам заливается настоящим смехом, но быстро прикрывает рот рукой. Ирония ситуации поражает. Лиам единственный, кого он хочет, но ему приходится притворяться, что это не так. Он мог быть практически с кем угодно, но увлекся тем, с кем не может быть должным образом.

- Да! - вскрикивает фотограф, и Зейн снова бы прыснул со смеха, если бы это не испортило кадр. - Именно это мы ищем! Желание, нужда. Отчаяние на твоем лицо просто превосходно.

Сверкают вспышки, начинается съемка, но Лиам оборачивается через плечо, словно ему необходимо увидеть этот взгляд Зейна. Малик ожидает, что фотограф накричит на него, но та лишь продолжает фотографировать, в то время как модели скользят ладонями по его телу, будто он вовсе не человек, а какой-то предмет, хотя в данный момент так, наверное, и должно быть.

- Можно убрать всех остальных из кадра? - спрашивает фотограф. - Я хочу кадр только с этими двумя. Химия между ними просто поражает. Ты же сказал, что он тебе не парень, да?

- Да, - не медля, отвечает Зейн. - Он...

- Должен им стать, - заканчивает за него фотограф. - Искры просто летят во все стороны. Теперь, вы можете обняться? Мы засняли недостижимую любовь, а сейчас нам нужен кадр, где ты заполучил его, Зейн. Где Люк...

- Лиам, - исправляет тот.

- Точно, Люк! - Зейн закатывает глаза, переглядываясь с Лиамом. - Где Люк наконец твой, и в твоих руках именно то, чего ты так долго желал. Мужчина, у которого есть всё, хотел только одного человека. И вот он наконец добился своего. Понятно? Не просто любовь. Нам не нужны пресные чувства. Нам нужна жара. Огонь. Нам нужно, чтобы у читателя возникло чувство, словно он прерывает нечто важное. Нечто большее, о чем им даже не мечталось.

Лиам неуклюже ступает ему навстречу, едва сдерживая смех.
- Она серьезно? - шепчет он, на что Зейн пожимает плечами - То есть без шуток?

- Однажды они раздели меня почти догола и, измазав тело краской, заставили оседлать надувной банан. Это еще терпимо.

- Надувной банан?

Зейн кивает и кладет ладонь Лиаму на спину, широко раздвинув пальцы, уверенно держит его, и, кажется, что на мгновение они забывают, где находятся. Лиам прижимается к нему всем телом, словно они две части одного целого, Зейн располагает ногу между ног Лиама, а Пейн просовывает свою руку под его, хватая за плечо со спины.

Обтягивающая кожа штанов практически не прикрывает его, и Лиам находится в такой же ситуации. Он не возбужден, но Зейн все равно ощущает его член, который выделяется через ткань. Его сердце начинает биться с бешеной скоростью, и он неосознанно пытается придвинуться немного ближе, слиться с Лиамом воедино, прикоснуться к нему любым возможным способом. Пейн слегка наклоняет голову влево, и Зейн тянется к нему, словно хочет разделить дыхание Лиама на двоих.

Глаза Лиама широко распахнуты, полны необъяснимого восхищения, он бегает взглядом от глаз Малика к его губам, и он так чертовски красив, что Зейна покидает способность мыслить. Эта щетина, что покрывает его точеные скулы, эти пухлые губы, которые почти всегда сладкие, когда Зейну выпадает шанс провести по ним языком. Эти густые брови, которые не пошли бы никому другому, но идеально контрастируют с нежным взглядом Лиама, придавая ему грубый, но в то же время уязвимый вид. И его кожа такая горячая — рука на плече Зейна обжигает словно раскаленный утюг, и он чувствует прикосновение каждого кончика пальцев. Все, что он слышит, ощущает, видит, — это Лиам. Он захватил все его чувства.

Кто-то громко кашляет, и она оба подпрыгивают. Весь коллектив просто... смотрит на них с открытыми ртами, почти все, кроме фотографа.

- Вот и всё. Вот она, обложка. Все, что мне нужно, у меня есть. Черт. Кто-нибудь, принесите мне попить, а этих двоих отправьте в душ с холодной водой, срочно.

Кажется, Лиам еле сдерживается, чтобы не побежать, но он просто быстро уходит с площадки, скорее всего на поиски своих джинсов. Зейн тоже мечтает избавиться от этих кожаных штанов, но сперва направляется к фотографу. Она склонилась над компьютером, в одной руке держит чашку кофе, а второй — указывает на экран.

- Вот эта, она идеальна.

- Можно мне посмотреть? - неуверенно спрашивает Зейн.

Фотограф поднимает на него взгляд, расплываясь в улыбке:
- Ты можешь делать всё, что угодно, сладкий. В этом-то вся суть, разве нет?

Зейн не имеет понятия, что это значит, но и узнавать не собирается.

- Сколько вы сняли? - спрашивает он и обходит оборудование, чтобы оказаться напротив экрана.

Мужчина за столом что-то нажимает и затем пролистывает один за другим нелепые снимки Зейна, который поглядывает в сторону брюнетки с длинными волосами. Он выглядит так странно в гриме и без тату, что едва ли узнает себя. Такое впечатление, что на снимках другой человек. Может быть, в общем, черты те же, но они выглядят совершенно по-новому. Словно это его двойник, но уж точно не он сам.

- Ничто из этого не подходит, - говорит фотограф, цокая языком. - Господи, такое впечатление, что он хочет в туалет, да? - Она резко отрывает взгляд от экрана, будто только сейчас вспомнила, что Зейн стоит прямо рядом с ней. - Прости, милый. Ты шикарно выглядишь, но совершенно не умеешь играть.

Зейн пожимает плечами. Ему все равно, потому что он слишком занят тем, что смотрит новую серию фотографий. С Лиамом. И ему кажется, что брать Лиама в кадр было плохой идеей. Не только потому, что ему оторвут за это член и подадут на стол на серебряном блюдечке, но и потому, что главным героем фотосессии должен был быть Зейн. Никто совершенно точно не будет смотреть на него, когда рядом стоит Лиам.

Честно говоря, Малик не видит особой разницы, но фотограф ахает над фотографиями, словно они идеальны. Как по Зейну, они выглядят так же нелепо, но только по крайней мере сейчас он может полюбоваться прессом Пейна. И затем сцена снова сменяется, и в этот раз это он и Лиам, укутавшие друг друга. Правда, это нельзя описать другими словами. Создается впечатление, что они единое целое, растворились друг в друге. Ему практически не видно лица второго парня, так как Лиам стоял спиной к камере, и центром фотографии абсолютно точно является лицо Зейна, но это не имеет значения. Зейн на экране смотрит не в объектив. Он смотрит на Лиама, словно тот держит в своих руках целый мир, и боится, что Пейн сожжет его до тла вместе с самим Зейном.

- Вот эта, - говорит Зейн. - Это самая лучшая фотка.

- Ты прав, - соглашается фотограф. - Лучший кадр. Мы снимали два часа, но стоило ему стать рядом, и нам понадобилось около пяти минут, - она хитро улыбается Зейну. - Не волнуйся, я никому не скажу.

- Не скажешь что? - напряженно спрашивает Зейн.

Она наклоняется к нему ближе, от чего запах цветочно-цитрусовых духов практически удушает его.

- Я хотела, чтобы ты смотрел на него, будто только что получил то, о чем мечтал всю жизнь. Но вместо этого ты смотрел на него так, словно он дал тебе это уже миллион раз, но тебе все еще нужно больше. И как я уже сказала, ты ужасный актер, но этот снимок выглядит убедительно, - она отстраняется и заливается смехом. - «Он мой телохранитель». Ох уж эти звезды, вы меня убиваете. Кто-нибудь, принесите мне печенье!

Она куда-то уходит, все еще смеясь, а Зейн, закусив губу, направляется на поиски своей одежды. Ко времени, когда он стер грим с лица и накинул рубашку, Лиам уже переоделся в свою одежду и придал своим волосам их привычный вид, хоть они все еще покрыты толстым слоем геля.

- Мы можем уйти? - спрашивает Лиам, и Зейн согласно кивает.

- Только дай мне две минуты, мне нужно позвонить.

Лиам кивает, переминаясь с ноги на ногу.
- Я подожду тебя у выхода.

Когда он уходит, Зейн достает телефон и набирает знакомый номер. Элеанор поднимает трубку после второго гудка.

- Зейн! Как там фотосессия? Ты же не капризничаешь, правда?

- Нет, - говорит он. - Вообще-то, мы уже закончили.

- Ясно, - он слышит, как она стучит пальцами по клавиатуре. - Тогда мне прислать за тобой машину?

- Конечно. Но я не поэтому звоню.

- Тогда зачем?

- Ты сможешь как-нибудь, ну, достать мне ненужные снимки с этой фотосессии? Я уверен, что они как-то защищены авторским правом, но я не собираюсь их где-то публиковать. Это для себя.

Элеанор задумчиво мычит в ответ.
- Посмотрим, можно ли это устроить. Уверена, что с этим не будет проблем.

Всю дорогу в отель Зейн находится в состоянии эйфории. Он не знает, в чем причина, но ему просто хорошо. Сегодняшний день начался абсолютно ужасно, он так боялся этого фотосета, но в конце концов всё оказалось не так уж плохо. И это всё в очередной раз доказало факт, что Лиам скрашивает его жизнь. Он превращает невыносимые вещи в терпимые.

Пока Зейн пытается скрыть невероятную радость, Лиам все еще не может понять, что только что произошло.

- Они что, серьезно собираются использовать эти фотки? - спрашивает он.

- Скорее всего, - Зейн пожимает плечами. - Но, наверное, тебе нужно будет подписать пару документов, чтобы дать им разрешение. Я не очень разбираюсь в таких вещах.

- Я не могу понять, зачем, - морщится Лиам. - Уверен, ты смотрелся с той моделью намного лучше, чем со мной.

Зейн особенно крепко сжимает его руку, ругая без слов:
- Почему ты постоянно себя принижаешь? Я не могу понять, почему ты ведешь себя так, словно ты хуже других. Это не так. Ты лучше их всех.

Лиам поднимает на него взгляд, и выражение его лица смягчается:
- Мне кажется, твое мнение слегка субъективно.

- Нет, - отрицает Зейн. - Абсолютно нет.

Их высаживают у черного входа, что весьма на руку, учитывая, что у главного его уже ждет толпа фанаток с плакатами. Они заселились в отель лишь за час до фотосессии, как раз чтобы Зейн успел принять душ и привести себя в порядок, поэтому он не имеет понятия, как они узнали, где он поселился, так быстро.

Только когда они оказываются в своем номере (теоретически его номере, но нет никаких сомнений, что Лиам будет спать в его кровати, хоть он и должен жить с остальной охраной), ему в голову приходит эта мысль. Он не единожды посещал твиттер Лиама с того первого раза, и Пейн стал пользоваться им довольно часто. Но он все еще не сменил ту старую фотку, которая лишь отдаленно похожа на него, и Зейн не может понять, почему он не поставит новую.

- Давай проведем еще один фотосет? - предлагает Зейн, аккуратно закрывая дверь. Он поворачивается и обнаруживает Лиама, уже развалившегося на кровати.

- Тебе одного было мало? - спрашивает тот, зевая. - Это утомительно. И те кожаные штаны - просто кошмар.

- Тебе не нужно надевать кожаные штаны, - обещает Зейн. - В общем-то, тебе ничего не нужно надевать.

Лиам приподнимается, опираясь на ладони, и суживает глаза.
- Ты хочешь сфотографировать меня голым? - спрашивает он с ухмылкой.

- Ну, хотя бы без верха? - «торгуется» Зейн. - И еще тебе нужен новый аватар для твиттера, детка. Тот, что стоит сейчас, уже столетней давности.

- И что? - спрашивает Лиам, стягивая футболку. Он бросает ее на пол и остается лежать на том же месте, немного приподнявшись на руках, от чего мышцы его бицепсов впечатляюще выпирают.

Зейн поднимает телефон, уже включив камеру.
- Можно?

Лиам смущенно кривится, покрывшись румянцем, который так любит Зейн.
- Если ты правда хочешь, - говорит он. - Просто... я не могу понять почему, но, конечно, можно.

- Почему я хочу тебя сфотографировать? - спрашивает Зейн и немного отходит, чтобы найти верный угол. Он понимает, что ничего из этого не появится в интернете. Для твиттера чуть позже он сфоткает лишь его лицо. Это же... для его личной коллекции, если Лиам разрешит оставить фотографии. Он снимает, и в ответ Лиам строит смешную рожицу: выпяченные губы, нахмуренные брови, втянутые щеки и наклоненная вбок голова. Зейн прыскает со смеху и делает еще один снимок.

- Да, - говорит Лиам, пожимая плечами. - Не понимаю, почему. Ты делаешь вид, будто во мне есть что-то особенное, когда по факту...

- Не вздумай, - перебивает его Зейн. - Я запрещаю тебе говорить о себе плохо в моем присутствии, понял? Иначе я тебя уволю. Я могу. Не заставляй меня этого делать, Лиам.

Лиам закатывает глаза:
- Если я соглашусь, ты уберешь эту штуку и поцелуешь меня?

Зейн на секунду задумывается и, закусив губу, медленно пробегает взглядом по телу Лиама.
- Нет, я еще не закончил снимать.

- Ну, блин, - стонет Лиам, - у меня стоит еще с того момента, как ты прижался ко мне в этих кожаных штанах. - Брюнет удивленно вскидывает брови. - Если ты не придешь ко мне, я займусь проблемой собственноручно, Зейн, честное слово.

Зейн опускает телефон и с вопросом «серьезно?» занимает место в кресле у окна.

Лиам подскакивает из лежачего положения и опускает ноги на пол. От удивления у него открыт рот, и он медленно качает головой, не веря своим ушам и глазам.

- Я пошутил, - говорит он. - Но тебя это заводит, да?

Зейн ерзает на месте, потирая потные ладони о джинсы. В общем-то, да. Его заводит мысль о голом Лиаме, который трогает себя и извивается в постели, - он даже не хочет этого представлять, потому что уже облизывает пересохшие губы, а в штанах становится тесно от одной только задумки.

- Может быть, - признается он.

Глаза Лиама значительно темнеют, и он встает, опуская руки к пуговице джинсов. Он расстегивает ее, опускает молнию вниз и через секунду уже вышагивает из штанин, оставшись лишь в боксерах и носках. Он присаживается на край кровати, избавляется от носков и затем пятится к спинке кровати. Подложив под спину подушки, Пейн разваливается на покрывале и спокойно смотрит на Зейна.

- Теперь что?

- Ч-что? - хмурясь, переспрашивает Зейн. Его разум отказывается работать. Да и о каком разуме может идти речь, когда палец Лиама медленно следует по его бедру, останавливаясь прямо у черной ткани обтягивающих трусов.

- Ты хочешь, чтобы я просто...? - Лиам жестикулирует рукой вместо слов. - Как я обычно делаю? Или хочешь говорить мне, что делать?

Обычно Лиам скромный и тихий. Но хоть его мнение о себе и не высоко (что Зейн поклялся себе изменить, потому что его огорчает и удивляет, что его видение Лиама и видение Лиамом себя настолько отличаются), он абсолютно не стесняется своего тела. Не стесняется быть голым, в отличие от Зейна. Максимум, он может покраснеть, когда Малик уделяет должное внимание его телу, но он никогда не прикрывается от смущения, как иногда делает Зейн. Поэтому его не должно удивлять, что Лиам чувствует себя комфортно, вытворяя подобное.

Дата добавления: 2015-10-31