Понятие субъекта правовой работы.

Поскольку правовая работа неразрывно связана с правом, то и субъекты правовой работы необходимо определять, опираясь на накопленный научный опыт в области исследования субъектов права и правоотношений.

Субъектами права, по утверждению некоторых ученых, являются индивиды или организации, которые на основании юридических норм могут быть участниками правоотношений, т.е. носителями субъективных прав и обязанностей[26]. Субъекты права, по мнению С.С.Алексеева, – это лица, обладающие правосубъектностью, т.е. граждане, организации, общественные образования, которые могут быть носителями прав и обязанностей, участвовать в правовых отношениях. Выражения «субъект права» и «лица, обладающие правоспособностью» совпадают. Более широкое значение имеет понятие «правовой статус». Когда говорится о правовом статусе лица, то имеется в виду то, что он обладает и правосубъектностью и определенным кругом прав, определяющим его правовое положение в обществе или в данной области общественной жизни. Например, когда речь идет о статусе должностного лица, то под этим понимается и то обстоятельство, что такое лицо имеет властную административную правосубъектность, т.е. занимает властные позиции, и то, что оно в соответствии со своей компетенцией обладает известным кругом императивных правомочий, на основе которых может решать те или иные вопросы[27].

Анализ данных определений показывает, что определяющим моментом субъекта права является наличие правоотношения, которое и порождает правосубъектность сторон правоотношения, ее полюсов – субъектов права. Следует обратить внимание и на векторность правоотношения, его направленность от одного полюса к другому – от обязанности к праву. Направление вектора определяется направлением усилий, тех или иных конкретных действий, которые необходимо приложить носителю обязанности для удовлетворения соответствующего правообладателя. Правоотношение связывает два и более субъекта права в единое целое, образуя, таким образом, целостную правовую конструкцию. С прекращением правоотношения прекращается и правосубъектность, т.е. исчезают субъекты права, связанные этим правоотношением, и наоборот – с появлением правоотношения, возникают и субъекты права. По причине такой тесной взаимосвязи и взаимообусловленности субъекта права с правоотношением многие правоведы субъекты права именуют также и субъектами правоотношений.

Так, по мнению В.В.Лазарева, субъекты (стороны) правоотношения – это участники правового отношения, обладающие взаимными правами и обязанностями[28], а по утверждению В.Н.Хропанюка, субъекты правоотношений – это отдельные индивиды и организации, которые в соответствии с нормами права являются носителями субъективных юридических прав и обязанностей[29]. Подобное определение субъекта права через правоотношение выдвигает необходимость внимательнее рассмотреть в системе работы правового механизма в целом наряду с субъектами права, также и правоотношение, посредством которого они определяются и через которое попытаемся выявить сущность субъектов права и правовой работы.

По утверждению В.Н.Хропанюка, правоотношение – это такое общественное отношение, в котором стороны связаны между собой взаимными юридическими правами и обязанностями, охраняемыми государством. Структура правового отношения имеет четыре необходимых элемента: субъекты, объект, право и обязанность[30]. Важным в данном определения является то, обстоятельство, что взаимные права и обязанности субъектов права (определяющие содержание правовой связи этих субъектов, т.е. вектор) охраняются государством, а это значит, что чем выше будет санкция за нарушение этих прав или обязанностей, тем крепче будет эта правовая связь, тем сильнее будет и вектор напряженности этой связи. Другими словами, чем выше ответственность и неотвратимее наказание, тем вектор напряжения правовой связи субъектов права напряженнее, сама связь крепче, а механизм правового применения устойчивее и работоспособнее. И наоборот, ослабление ответственности будет вызывать и ослабление правовой связи, и разрушение всего правового механизма, и снижение значения и эффективности права в управлении обществом. Несмотря на указанную важность ответственности в функционировании, действенности правоотношения, а также указание на него в определении правоотношения («охраняемыми государством»), как таковая ответственность не была включена в число необходимых элементов структуры правоотношения. А это значит, что ответственность наступает не всегда и существуют права или обязанности, за нарушение которых лица виновные в этом не несут ответственности, в т.ч. и перед государством. Подобное положение негативно сказывается на правосознании субъектов, порождая безответственное отношение в первую очередь к своим обязанностям, за нарушение которых его не привлекут к ответственности, а значит можно и не напрягать усилия, не тратить время и средства для надлежащего исполнения таких обязанностей. Все это негативно сказывается на степени напряжения, упругости связей субъектов таких правоотношений, которая существенно снижается, сами правовые связи чахнут (без осознания ответственности), разрываются и, по сути, прекращаются, а единый правовой механизм, состоящий из таких правоотношений разрушается, прекращает свое существование, умирает основанная на нем и вся организация общества.

Таким образом, юридическая ответственность является важным элементом правоотношения, регулируя который можно укреплять связи между субъектами правоотношений или ослаблять их, делать правовой механизм жизнеспособным и эффективно работающим или нефункциональным, мертвым, а коллективы (в т.ч. и воинские), объединенные таким правовым механизмом, соответственно, сильными, крепкими, могучими или слабыми, бессильными, неспособными достигать поставленные им цели.

Влияние строгости ответственности на качественное содержание правовых связей, соединяющих субъектов правоотношений, хорошо понимали в древние времена. Принцип строгой ответственности был, например, заложен в Законах Моисея, которые предусматривали наряду с другими случаями смертную казнь для прелюбодеев и лиц оскорбивших своих родителей. «Соблюдайте постановления Мои и исполняйте их, ибо Я Господь, освящающий вас. Кто будет злословить отца своего или мать свою, тот да будет предан смерти; отца своего и мать свою он злословил: кровь его на нем. Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, - да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка» (Лев. 20; 8-10). «Если дочь священника осквернит себя блудодеянием, то она бесчестит отца своего; огнем должно сжечь ее» (Лев. 21; 9). Современный Уголовный кодекс в России никаких наказаний за подобные деяния не содержит, ослабляя и разрушая тем самым семейные и брачные узы, соединяющие людей, открывая широкие возможности для деморализации и разложения общества, разрушения правосознания его членов.

Вскрытие данного важного обстоятельства позволяет более полно взглянуть и на структуру правоотношения, отметив в ней, наряду с объектом и субъектом, правообязывающую связь и ее вектор напряженности. Именно эти элементы наиболее полно отражают действенность конструкции механизма применения права. Если в такой постановке внимательно присмотреться к содержанию правовой связи, связующей в единое целое субъекты права, то становится очевидным, что такое содержание характеризуется главным образом не правами субъектов, а их обязанностями, за неисполнение которых виновный может понести ответственность. Ведь за то, что лицо не воспользовалось тем или иным своим правом, его к ответственности привлекать не будут, что явствует из самой природы права личности – ее усмотрения, свободы воли. Ведь если кто не воспользуется по собственному желанию правом на бесплатный проезд на транспорте или не потребует возвращения долга, его за это не накажут. Совсем иное дело с обязанностью (обязательством) – оно подлежит исполнению независимо от желания и воли ее носителя. Это хорошо понимали в древности, видимо по этой причине и слова «обязанность», «обязательство», «обязать» практически схожи по звучанию со словом «обвязать», т.е. связать.

Таким образом, можно сделать три важных вывода, состоящих в том, что, во-первых, в состав правоотношения наряду с предметом и субъектом должны входить не столько права и обязанности, сколько обязывающая связь и ответственность (задающая вектор напряжения этой связи), во-вторых, в конструкции правового применения главным содержанием правовой связи является именно обязанность субъектов права, определяющая направление, характер и степень напряжения этой связи субъектов, в-третьих, правовое воздействие на субъект права происходит путем связывания его воли установлением соответствующего правоотношения, т.е. наложение на него юридических обязанностей и юридической ответственности за их нарушение.

По убеждению С.С.Алексеева, правоотношение – это связь между субъектами, которые имеют субъективные права и юридические обязанности. Здесь все очень просто: когда кто-либо имеет субъективное право, то неизбежно на ком-то другом лежит юридическая обязанность – если не совершить какие-либо действия, то хотя бы не препятствовать действиям носителя права, признавать их. И наоборот: если лицо несет юридическую обязанность, то значит есть другое лицо, которое обладает правом и может требовать исполнение этой обязанности. И вот во всех случаях, когда существует субъективное право и соответствующая ему юридическая обязанность, субъекты – носители прав и обязанностей – оказываются связанными между собой, т.е. связанными правоотношением[31].

Как видно именно правовая связь, ее качественное содержание является главным в правоотношении, соединяющем субъекты. Качественное содержание правовой связи субъектов права играет определяющую роль и в правосознании этих субъектов, посредством которого они осуществляют свою правовую деятельность в рамках заданного им правоотношения, в т.ч. и правовую работу.

Как замечает Р.З.Лившиц, правовая норма сама по себе – только определенный текст с юридическим содержанием. Главное назначение нормы – претворение в общественную практику. Только общественная практика, конкретные отношения людей составляют реальную жизнь правовой нормы… Если норма содержит предписание или дозволение, то их еще предстоит реализовать в общественных отношениях. Норма, не оказавшая влияния на общественные отношения, безрезультатна, неэффективна, она не реализована[32].

Таким образом, рассматривая механизм реализации правовых норм, Р.З.Лившиц смешивает два важнейших понятия: человеческую деятельность (общественную практику, поведение людей) и общественные отношения, подменяя, по сути, первое последним, ставя между ними знак тождества. Вместе с тем, совершенно очевидно, что общественные отношения (в том числе и правоотношения), возникнув, могут остаться нереализованными в соответствующих поведенческих актах людей ими связанных. Так, кредитор может так и не вернуть долга, а должник не истребовать его установленным порядком, военнослужащий может не исполнять свою обязанность, а командир не привлекать его за это к соответствующей юридической ответственности и т.п. Видимо предполагается добросовестность субъектов права, их правосознание рассматривается как идеальное, запрограммированное, не допускающее никаких сбоев.

Однако в жизни это далеко не так, иначе преступности не существовало бы в природе, а она последние десятилетия с каждым годом растет, достигая ужасающих размеров. Оторванность от реальной жизни и уход в абстрактные, отвлеченные, надуманные конструкции – вот что отличает от горькой правовой действительности теорию права, вслед за которой заблуждаются, нередко ошибаются и многие правоведы, увлекая за собой разрабатываемое ими законодательство, которое вслед за ними становится блуждающим в потемках, ошибочным, оторванным от жизни, неправильным, а значит и неправедным, т.е. созидающим не правду, но ложь.

Примечательно и то, что далее в том же исследовании реализации правовых норм Р.З.Лившиц сам себе противоречит, указывая, что на уровне общей теории реализация норм должна рассматриваться прежде всего как поведение людей[33]. Такая запутанность и противоречивость суждений есть следствие бездуховного, материальстического подхода к духовной сфере человеческих отношений, которые и призвано урегулировать право, оперирующее не материальными, но сугубо духовными категориями, имеющими прямое и непосредственное отношение к человеческому духу, правосознанию, воле человека и составляющим сущность соответствующего субъекта права и правовой работы.

Как замечает Р.З.Лившиц, привычной многолетней конструкцией нашей теории права была реализация норм в правоотношениях. Теория правоотношения была тщательно разработана и в отраслевых дисциплинах. Теория опиралась на апробированную нормативистскую конструкцию: норма – модель правоотношения. В норме дан идеальный образ правоотношения. Затем, опираясь на норму и руководствуясь ею, субъекты права вступают в отношения, предначертанные и урегулированные нормой (в правовые отношения), приобретают права и обязанности, несут ответственность за нарушения. Согласно этой конструкции правоотношение понималось как общественное отношение, урегулированное правовой нормой. Участники общественных отношений считались сторонами правоотношения, его субъектами. Содержание правового отношения определяло права и обязанности сторон. Праву одной стороны соответствует обязанность другой стороны. Иногда эти права и обязанности переплетаются… Объектом правоотношения считалась цель, на достижение которой нацелено правоотношение. Как отмечает Р.З.Лившиц далее, практические потребности потребовали отступить от понимания правоотношения как непременно двусторонней связи участников отношений типа кредитор – должник. Общественная практика и опыт правового регулирования уже обнаружили и продолжают обнаруживать все больше многосторонних отношений… Многосторонние правоотношения отличаются от двухсторонних числом участников. Это отличие количественное, оно не затрагивает замкнутого, ограниченного характера правоотношения и не требует новых теоретических подходов.

Общественная практика и опыт правового регулирования породили отношения с неопределенным кругом участников. Так, при использовании в качестве средства правового регулирования запрета это средство распространяется на неопределенный круг участников. Так обстоит дело, например, в сфере уголовной и административной ответственности. Многие права человека в их регламентации охватывают неопределенный круг как управомоченных, так и обязанных лиц (все граждане имеют то или иное право. Никто не может препятствовать осуществлению этого права). Не имеют четко обозначенного круга сторон отношения в сфере определения компетенции того или иного органа. Можно привести и другие примеры. Общим для всех этих отношений является неопределенный круг их участников. В этих ситуациях механизм замкнутого правоотношения и теория элементарного правоотношения уже не могут быть использованы. В этих случаях нужно говорить о реализации правовых норм не через правоотношения. Объем подобных отношений, по мнению Р.З.Лившица, постоянно увеличивается[34].

Реализация правовых норм «не через правоотношения», т.е. вне (за пределами) правовой связи субъектов права приводит к неизбежности упразднения, а по сути, отрицания права, правовой работы, их значения в жизни общества, государства. С подобным подходом и пониманием сущности действия правового механизма в целом нельзя согласиться как однобоким и ограниченным лишь одной составляющей правовой работы – правореализацией. Прежде всего этим во многом и обусловлена ошибочность такого рассуждения, приводящего к размыванию субъектов права и правовой работы, их связей, их единства, их общности, их системы. Теория права, рассекая при анализе живое тело правовой деятельности на основные части, зачастую упускает из внимания их единство и связи, обуславливающие нормальное функционирование права. Правовая работа как раз и позволяет выявить такое упущение, ведь она включает в себя не только правоприменительную, но также и нормотворческую, и правовоспитательную деятельности уполномоченных органов и должностных лиц. Поскольку Р.З.Лившиц рассматривает правореализацию в отрыве от нормотворчества и правовоспитания, то, по-видимому, не допускает мысли, что при издании правовой нормы, орган ее издающий определяет и круг подчиненных ему субъектов, на которых предполагает ее требования распространить. А после издания этой нормы в процессе правовоспитания до сознания этих субъектов должна быть доведена такая норма, а также последствия ее нарушения (ответственность). При таком понимании действия права все становится на свои места и вопрос с «неопределенным кругом участников» правоотношения отпадает сам собою.

Неопределенный круг участников правоотношения, к которому пытается подвести Р.З.Лившиц, с неизбежностью выдвигает вопрос и о неопределенности лиц, подлежащих ответственности за правонарушение, т.е. порождает безответственность участников правоотношений, что в свою очередь вызывает всплеск таких безнаказанных правонарушений, и как следствие – рост преступности, свидетелями которой мы и являемся. Именно такой порочный подход во многом и породил безнаказанность чиновников, нарушающих права граждан, правовой нигилизм, всплеск преступности.

Анализируя далее механизм реализации правовых норм, Р.З.Лившиц приходит к заключению, что реализация норм через правоотношения и вне их – два самостоятельных равноценных пути применения права. Каждый из этих путей связан с определенными группами общественных отношений и с определенными правовыми средствами. Практика правового регулирования выявила две крупные области, где реализация норм идет не через правоотношения. Во-первых, это область прав человека. Правовое регулирование в этой сфере по мере продвижения к правовому государству будет развиваться и углубляться. Во-вторых, область применения запретов, прежде всего область уголовной и административной ответственности. Будущее развитие выявит и новые области[35].

Данный вывод помимо своей ошибочности представляет большую опасность для общества, поскольку направлен также и на разрушение правовых связей (возникающих как раз из правоотношений и прежде всего из осознания взаимных обязанностей), связующих людей (субъектов права) в единые общности, а значит, подобный подход к пониманию правореализации ведет от упорядоченности общественных отношений к их хаосу, от твердо организованного сообщества людей к дезорганизованной пороками, разлагающейся человеческой массе. В этом видимо и состоит истинная цель «продвижения к правовому государству».

Показательным является и то, что основной причиной подобного заблуждения явилась теория прав человека, ведущая, по сути, к разрушению и демонтажу, прежде всего, основополагающих для любого государства институтов уголовной и административной ответственности, на которых, главным образом, и держится порядок в обществе и государстве, его организация. Последствия систематического и последовательного разъедания лжеучением о правах человека фундаментальных правовых институтов уголовной и административной ответственности наглядно наблюдаются при внимательном изучении фактического положения дел на этом направлении со времен сталинского правового режима до времен ельцинского либерализма. Уполномоченные по правам человека и правозащитники озабочены правами преступников, нарушителей закона и их всемерной защитой (снижением или устранением их юридической ответственности, что подрывает и разрушает правосознание общества, обуславливает рост преступности, а как следствие, разрушение всего государственного правового механизма, а вместе с ним и самого государства) о правах же пострадавших от них лиц они помалкивают. Что же касается обязанностей по соблюдению уголовного закона и других правовых предписаний, то об этом они даже не вспоминают. Следовательно, как должности уполномоченных по правам человека (других правозащитников), так и их деятельность носит подрывной характер, направленный на разрушение государственного устройства, его правовой системы, всей правовой работы в государстве и обществе. Поэтому такие должности подлежат упразднению, а лица, осуществляющие такую деятельность строгому наказанию.

Характерным примером, раскрывающим сущность прав и органа по их защите является свидетельство участника боевых действий в Грозном – офицера спецназа ВДВ. В то время, когда его подразделение было окружено и держало оборону в здании грозненского вокзала, чеченские боевики, уже отчаявшись взять вокзал штурмом, стали пытаться психически сломить наших ребят. Главная роль была отведена в этом деле правозащитнику и депутату Государственной Думы Сергею Ковалеву. Как рассказал офицер ВДВ, Ковалев при помощи громкоговорителя призывал десантников сложить оружие, так как они являются «преступниками и убийцами». Спецназовцы после этих слов не открыли огонь на поражение только потому, что они видели в группе боевиков рядом с Ковалевым православного священника. Уже потом стало известно, что этим священником был отец Анатолий Чистоусов, насильно приведенный чеченскими бандитами для того, чтобы подобно Ковалеву, призывать десантников сдаться. Но отец Анатолий отказался что-либо говорить и лишь молча перекрестил наших ребят[36].

Как вариант, можно предложить заменить наименование и, соответственно, содержание этого органа на прямо противоположные, направленные не на разрушение, а на укрепление правовых связей, правосознания, законности и правопорядка в государстве, а значит, и укрепление самого государства – на Уполномоченного по обеспечению исполнения обязанностей и неотвратимости ответственности человека. Данная мера особенно актуальна в сфере обеспечения обороны страны. Главным назначением и основным видом деятельности такого уполномоченного и его аппарата должна быть деятельность по профилактике преступности (как разновидности нарушения гражданами своих обязанностей), а также по мобилизации сил нации на образцовое, наилучшее исполнение своих обязанностей, на боевые и трудовые подвиги, а это, по сути, есть ни что иное, как работа по оздоровлению, очищению и укреплению правосознания граждан. Такая деятельность могла бы принести много пользы государству и его народу.

Особенно остро указанная проблема стоит в военной сфере, где право на жизнь сталкивается с обязанностью ее отдать, пожертвовать ею для защиты, блага других. Анализируя сущность войны, противоборства сторон в геополитических масштабах А.Дугин приходит к важному выводу о том, что «в истории действуют два субъекта, два полюса, две предельные реальности. Их противостояние, их борьба, их диалектика составляют динамическое содержание цивилизации. Эти субъекты становятся все более и более отчетливыми и явными, переходя от расплывчатого, завуалированного, «призрачного» существования к окончательной, строго фиксируемой форме. Они универсализируются и абсолютизируются.

Первый субъект:

Капитал = Море (Запад) = англосаксы (шире – романо-германны») = западнохристианские конфессии.

Второй субъект:

Труд = Суша (Восток) = русские (шире – «евразийцы») = Православие.

Двадцатый век – кульминационная точка противостояния этих двух сил, последняя битва»[37].

Как видно из приведенного вывода в мире существует два противоборствующих субъекта, полюса, начала, связанные между собою определенной связью, отношением, которое характеризуется антагонизмом, противоречивостью, борьбой, стремлением одного субъекта (запада, капитала, мамоны, зла, лжи, Диавола) покорить и уничтожить другого субъекта (восток, труд, любовь, добро, истину, Бога). Внимательно всматриваясь в сущность и содержание всей этой конструкции, можно заметить и некоторую ее аналогию с конструкцией правоотношения: также цель – существование (спасение, процветание) человечества, также два субъекта, связанных, взаимодействующих между собою, также направленность и степень напряжения этой связи, противоборства. Русское православие характеризуется, как известно, любовью, самоотдачей, жертвенностью, в то время как западная культура и лежащие в ее основе религиозные конфессии – крайним эгоизмом, потребительством, агрессивностью, паразитизмом, экспансионизмом. Разность духовных зарядов создает между указанными полюсами и соответствующее духовное поле, имеющее свой вектор напряженности, который направлен от производителя благ к их потребителю (захватчику).

Приведенная аналогия позволяет выявить духовную сущность прав и обязанностей субъектов правоотношения, права, правовой работы, взглянув на эти явления с позиции правосознания, человеческого духа. Если правосознание субъекта проникнуто долгом и обязанностью, ответственностью и любовью, то правовая работа, осуществляемая этим субъектом, характеризуется жертвенным служением, высокой волевой составляющей, направленной на достижение общих целей и благ, а значит, большой целеустремленностью, действенностью, качеством. И наоборот, если правосознание поглощено правами и свободами (особенно которые плохо выполняются или вовсе не выполняются), то правовая работа такого субъекта превращается не в источник общественно полезной, благотворной, позитивной волевой деятельности, а ее поглотитель, и будет характеризоваться, соответственно, паразитизмом, экспансионизмом, хищничеством, разрушением и гибелью.

Если люди не будут защищать свой народ и свою веру на войне, отмечает А.Дугин, они потеряют связь с этим народом, превратятся в жалкие бродячие атомы, а вера их утратит спасительную силу, станет плоской, недейственной, ханжеской мелкобытовой моралью. Отказ от войны, бегство от войны, неготовность к войне свидетельствуют о глубоком вырождении нации, о потере ею сплоченности и жизненной, упругой силы. Тот, кто не готов сражаться и умирать, не может по-настоящему жить. Это уже призрак, полусущество, случайная тень, несомая к развеиванию в пыли небытия. Поэтому везде, даже в самой мирной из цивилизаций – в христианской цивилизации, никогда не прекращался культ войны и культ воина, защитника и хранителя, стража тонкой формы, которая и давала нации смысл и содержание. Не случайно так почитаем Святой Георгий, воин за Веру, заступник за православный люд, спаситель еще земного, но уже православного (т.е. уже ставшего на небесные пути) царства. Ценности народов, культур и обществ доказываются в войне и через войну. Ценно то, что оплачено кровью. Прекрасно то, в основе чего лежит самоотверженный подвиг. Возвышенно то, за что не жалко отдать множество жизней, - свою и чужие. Родина – это понятие напитано смертью и кровью тех, кто полег в великом деле создания порядка из разрозненных фрагментов реальности. Родина – конкретная форма, объемлющая все ценности, все утверждения, все трансперсональные запасы эмоционального мира, пронизывающие роды и поколения… Тот, кто не признает ценности выше самого себя, т.е. тот, кто не готов однажды умереть за идеал, одной из самых чистых и конкретных, плотно схватываемых форм которого является Родина, тот не имеет права называть себя человеком. У него нет достаточного онтологического основания для того, чтобы жить[38].

Таким образом, суммируя все выше изложенное, следует подчеркнуть важный вывод о том, что в своей сущности субъективное право является антиподом соответствующей ему обязанности, является ее симметричным отражением, только со знаком минус. Оно появилось в системе частного права, основанного на равенстве сторон и изначально понималось лишь как право требовать надлежащего исполнения обязанности (обязательства). Поэтому субъективное право чуждо и вредно для административных правоотношений, лежащих в основе строительства государства и его военной организации, поскольку разъедает связь субъектов, их правоотношения, которые должны строиться на взаимных обязанностях перед Богом и своим народом и соответствующей ответственностью. Субъективное право, по мере проникновения в правосознания субъектов деформирует, разрушает вектор напряженности, упругости правоотношений между начальниками и подчиненными, ослабляет его силу и пытается изменить направленность его на противоположную. Вместо концентрации внимания и сил на исполнении своих обязанностей, требований командиров и тем самым оказания помощи командованию в достижении наилучшим способом стоящих перед организацией целей субъект, увлекаясь своими правами, выдвигает все больше и больше встречных требований к своим начальникам, – происходит столкновение интересов (частных с публичными), перерастающее в противостояние, борьбу, в результате которой такой субъект (отстаивая свои частные права) все больше и больше мешает командирам решать стоящие перед воинским коллективом задачи (по защите Отечества, т.е. носящие публичный характер), а значит, вредит военному делу. Следовательно, частноправовое начало, проникая в публичные правоотношения, разрушает и уничтожает последние, а вместе с ними саму организацию и государства, и его военной силы, основанные на этих публичных правоотношениях. Кому выгоден такой результат внедрения в правосознание субъектов деструктивного элемента, подрывающего осознание и исполнение ими своих обязанностей понятно – врагам государства и его вооруженной силы.

Примечательно и то, что основа основ военной организации любого общества – воинская дисциплина есть ничто иное как строгое и точное исполнение (самим воином для других, а не другими в отношении его) правовых актов, приказов командиров, – т.е отдача, а не получение, служение, а не эксплуатация, жертвенность, а не паразитизм, обязанность, но не субъективное право. Понимание сущности указанных правовых процессов и их динамики позволяет и выявить духовный источник таких преобразований в законодательстве России. Дух христианства, истины и правды есть дух служения. Об этом ясно говорится в Священном Писании: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20; 28). Следовательно, дух эксплуатации, стяжательства, корысти, наживы – субъективных прав – есть дух бесовский –противоположный духу христианства, духу жертвенного служения, духу Истины.

Кроме того, помимо подрыва в правосознании добросовестного отношения к своим обязанностям, концентрация внимания на правах и их безнаказанное нарушение подрывает также и чувства ответственности за качество исполняемых обязанностей. Так, например, помощник командира по правовой работе майор Дубинин А.Б. приводит конкретный и часто встречающийся в войсковой практике пример: «Более 40 военнослужащих нашей части в прошлом году обращались в суд и основная масса из них – с требованием выплатить деньги за участие в контртеррористической операции. Суды практически все иски удовлетворили. И я со многими из них согласен, самому приходилось бывать в таком же положении. Но что интересно: главным виновником задержек выплат, получается, является командир части, который сам зачастую не вылезал из Чечни, чая получить свои кровные. Государство же в лице многочисленных чиновников и бюрократов в погонах и без оказывается в стороне. Почему же от ответа уходят те лица, которые неправильно трактовали приказы и постановления правительства, когда верстался бюджет и распределялись финансовые потоки? В итоге из бюджета войск уходят, наверное, колоссальные деньги, которые можно было бы потратить с большей пользой»[39].

Приведенный фрагмент наглядно на практическом примере демонстрирует функционирование механизма ограбления военнослужащих, разрушения авторитета командиров, подрыва правосознания и воинской дисциплины путем перевода «стрелок» (внимания) на руководителя военной организации, представления его виновным в тех действиях, которые он фактически не совершал и не мог совершить (поскольку полнота финансирования воинской части зависит, как правило, не от него), в то время как истинные виновники с помощью этого механизма ответственности (за неисполнение своих обязанностей в этой части) не несут и продолжают безнаказанно дальше нарушать ущемлять военнослужащих, подставляя под удар их командира. Этот порочный и деструктивный правовой механизм по разрушению правосознания воинов (и других граждан) и их связей, а значит монолитности и единства воинского коллектива, создан и поддерживается неправильными, «незаконными» законами, которые необходимо отменять и приводить в соответствие с духовными законами.

Особый интерес вызывает другой важный элемент правоотношения – его объект. В выявлении сущности этого составного элемента правоотношения мнения ученых разделяются. Так, в частности, В.В.Лазарев утверждает, что объект правоотношения – это то, по поводу чего возникает, существует само правовое отношение[40]. По глубокому убеждению В.Н.Хропанюка, объект правоотношения – это то, на что воздействует правоотношение. В обоснование такого расхождения последний отмечает, что для того чтобы уяснить, на что же воздействуют правоотношения, необходимо вначале определить объект норм права. Правовые нормы, как известно, регулируют общественные отношения. Объектом их воздействия является волевое поведение людей. Правоотношение же конкретизирует общие права и обязанности, предусмотренные нормой права, применительно к индивидуальным субъектам. Следовательно, объектом правоотношения является фактическое поведение его участников. Как далее указывает В.Н.Хропанюк, поведение участников правоотношений всегда имеет общественную значимость и осуществляется в целях удовлетворения разнообразных законных интересов общества, государства, личности. Вступая в правоотношения, субъекты удовлетворяют определенные материальные, духовные и иные потребности. Вопрос об объекте правоотношений юридической наукой рассматривается неоднозначно. Довольно широкое распространение имела и имеет трактовка объекта как совокупности разнообразных материальных и нематериальных благ, которые находятся в сфере интересов участников правоотношений (Г.Ф.Шефаревич, Е.Н.Трубецкой, Н.М.Коркунов, С.С.Алексеев). При таком подходе, по мнению В.Н.Хропанюка, объект правоотношения находится за пределами юридического содержания правоотношения, то есть вне субъективных прав и обязанностей. Это те явления (предметы) окружающего нас мира, на которые направлены субъективные юридические права и обязанности. Дооктябрьская русская юридическая наука объекты правоотношения (права) подразделяла на вещи и действия. Объектом частно-правовых отношений выступают, как правило, вещи, а публично-правовых – действия участников правоотношений. Представляется, делает вывод В.Н.Хропанюк, что материальные и нематериальные блага являются целью, ради которой лица вступают в правоотношения[41].

Суть разногласий, как видно, состоит в том, что ряд ученых в объект правоотношения включают, по сути, и цели, ради достижения которых это правоотношение создается, другие выделяют цели правоотношения отдельно от объекта, обосновывая это тем, что объект правоотношения не может быть вне субъективных прав и обязанностей, выдвигая в связи с этим промежуточный элемент (волевое поведение людей) воздействуя на которые посредством правоотношения достигается ее цель. Однако исключение из конструкции правоотношения ее цели представляется неверным, поскольку лишает смыслового содержание само правоотношение, а также делает невозможным определение ее эффективности, которая должна оцениваться (и на основании этого совершенствоваться само правоотношение), прежде всего, с позиции степени достижения цели.

Более того, анализ показывает, что, по сути, волевые действия людей (в т.ч. и по созданию вещей) являются и объектом, и целью правоотношений, поскольку духовные и материальные блага, являющиеся целью правоотношения создаются, как правило, в результате сознательного поведения субъектов этого правоотношения. Вместе с тем, правильнее будет именовать объект правоотношения целью для большей ясности и определенности. В этом случае конструкция правоотношения получает цельность и осмысленность. Механизм действия такой конструкции становится прост и конкретен: выдвигается цель (замысел, идея), для достижения которой определяются соответствующие субъекты (способные по своим качествам достигнуть эту цель), устанавливаются связи между ними (их содержание и вектор направленности, т.е обязанности), ответственность (прочность этих связей, степень напряжения вектора их направленности).

Таким образом, вскрытый механизм работы конструкции реализации правовой нормы показывает и механизм правовой работы на стадии правоисполнения, с той лишь разницею, что вместо статичных связей субъектов в этой конструкции будут уже взаимная правовая деятельность субъектов по достижению целей, а это означает, что правосознание субъектов правовой работы, прежде всего его волевой фактор, будет приобретать еще более решающее значении в функционировании всей конструкции, в достижении цели, в качестве правовой работы. При этом качество такой правовой работы будет зависеть, прежде всего, от качественного содержания правосознания не правообладателя, но обязанного субъекта, который своими правовыми действиями по реализации возложенных на него обязанностей как раз и будет стремиться достигнуть такую цель.

На стадии создания правовой нормы, а также при осуществлении правоспитательной деятельности уполномоченных органов теория права не разработала понятия субъекта этих видов правовой деятельности. Однако внимательное рассмотрение этих видов правовой работы с позиции уже рассмотренных вопросов в рамках правоотношений позволяет сделать вывод о том, что нормотворческая деятельность уполномоченных органов будет осуществляться в рамках правоотношения, которым такое полномочие этому органу передано. Похожая ситуация складывается и в области правовоспитательной деятельности, поскольку обязанность доводить нормы до исполнителей и разъяснять их содержание, а также осуществлять правовое обучение и правовую подготовку, как правило, возлагается на соответствующие органы. Такая обязанность порождает правоотношение, следовательно, субъектами в этом виде правовой работы будут стороны, осуществляющие свою правовую деятельность в рамках этого правоотношения, его участники.

Таким образом, анализ данных положений позволяет сделать важный вывод о том, что если право является словом, то правовая работа – делом, если право характеризуется статичностью (задает, устанавливает параметры человеческой деятельности), то правовая работа – динамичностью, движением (в рамках установленных параметров); если право это внешняя форма человеческой деятельности, то правовая работа это сама волевая человеческая деятельность, определяющим в которой является внутренний человеческий фактор, качественное состояние правосознания, выкристаллизовывающееся в воле субъекта, обуславливающей его поведение. Следовательно, в отличие от субъектов права (правоотношений) у субъектов правовой работы на первое место выходит не внешние характеристики (правоспособность, дееспособность и т.п.), а внутренние качества личности субъектов, качественное состояние их правосознания, направленность их воли и ее сила.

Опираясь на данные выводы, можно определить субъектов правовой работы как волевые источники правовой деятельности, осуществляемой в рамках заданного правоотношения в направлении установленной им общественно полезной цели.

Дата добавления: 2015-07-08