Искушение. 8 страница. Тепло распрощавшись, они покинули зону кафе-бара

Тепло распрощавшись, они покинули зону кафе-бара. Журналисты подобно мухам облепили рослую фигуру Осокина сразу, как только секьюрити Гумилева отступили в сторону. Под прикрытием «людей в черном», бизнесмен, незамеченным, покинул форум. В фойе царила невероятная суматоха, слышались выкрики журналистов, увлеченно наскакивающих на вице-премьера.

18:40. 2 октября 2012 года. Москва. Смоленская набережная.

Порывистый переменчивый и не по-осеннему теплый ветер рябил поверхность Москвы-реки. Казалось, вода в реке стремительно меняет направление течения. Плотный поток машин резко контрастировал с одинокой парой мужчин, прогуливающихся вдоль речной набережной.

- К сожалению, Генри, дела вынуждают меня покинуть Вас. Придется Вам завершать наше приключение в одиночку. Признаюсь, когда я с коллегами в Лондоне обсуждали, каким образом можно развязать язык этому русскому химику, было принято решение не только оказать Вам посильную помощь, но и предоставить в Ваше распоряжение особую ценность Британской короны.

Уинсли, тяжело вздохнул. Решение, которое он принял, видимо, тяжело давалось ему. Он замолчал и несколько минут шел молча. Затем, сделав усилие над собой, он достал из внутреннего кармана замшевый мешочек и вытряхнул на обтянутую кожаной перчаткой ладонь металлическую подвеску с фигуркой Ягненка.

Черная кожа перчатки позволяла по достоинству оценить талант мастера создавшего фигурку. Широко расставленные ножки, вопросительный поворот головы с понуро опущенными ушами – все свидетельствовало о кротости жертвенного животного.

- Прошу, - сэр Артур Уинсли вернул фигурку в кисет и протянул Баркеру, - после операции, надеюсь, Вы сразу вернете его в Лондон.

- Зачем Вы это делаете, Артур? – Баркер не мог скрыть изумления.

- Возможно, Беленинский артефакт не до конца подавляет волю. Скорее всего, Ильин не стал бы сообщать секреты, которые он сам стремится скрыть. Агнец заставляет своего владельца полностью доверять человеку, который к нему обращается. Поэтому, применив Медузу, заставьте Ильина взять в руки ягненка и тогда, он расскажет Вам все, что знает и помнит. Удачи Вам, Генри! Поверьте, я искренне сожалею, что не могу вместе с Вами услышать исповедь русского.

Мужчины надолго замолчали. Окна высотки на другом берегу реки отражали свет заходящего солнца. Казалось, там за окнами помпезного здания бушует свирепое пламя, пожирая его изнутри.

21:00. 3 октября 2012 года. Москва. Спецпомещение для конфиденциальных переговоров в офисе Андрея Львовича Гумилева.

Санич позвонил, когда Андрей уже собирался уезжать домой. Начальник службы охраны попросил уделить ему полчаса для конфиденциального разговора в спецпомещении. Это означало - Робокоп должен сообщить шефу что-то экстраординарное. Что он боится доверить даже неоднократно проверенному кабинету главы компании.

Андрей едва успел спуститься в подвал, где располагалось помещение, как постучав, туда вошел Санич.

- Андрей Львович, у нас, возможно, серьезное ЧП, - начал он после крепкого рукопожатия. – Помните, Вы на днях попросили меня «пошукать» по Ильину? Так вот, есть некоторые результаты. И они не по химику, а по Степану Борисовичу Бунину.

В глазах Гумилева все потемнело.

Степан Бунин возглавлял управление перспективных исследований в Гумилевской компании уже более трех лет. Для всех было неожиданностью, когда Андрей, несмотря на возражения коллег, решил назначить антрополога, человека бесконечно далекого от проблем высоких технологий, на эту должность. Что-то подсказывало ему, что Бунин, со своим «незамыленным» взглядом, сможет по-новому посмотреть на проводимые исследования. И не ошибся. Степан серьезно взялся за дело. По его инициативе «очеловечились» интефейсы всех интелленктуальных программных комплексов, которые разрабатывались в компании. Он настоял на вложение средств в новые, неожиданные для IT-шной компании направления исследований – фармакологию, вирусологию. Начались работы по созданию «Клипера» - мобильного комплекса для терроформирующей станци. Последняя работа носила особо секретный характер, так как финансирование этих разработок велось по линии Минобороны. Военные планировали использовать «Клиперы» в своих специальных целях.

- Ребята решили спрогнозировать, в какой области Ильин мог быть интересен компании, - продолжал Санич, - прокачали наши сферы интересов через «Покров», - Интересная картина нарисовалась: наши новые направления исследований появлялись синхронно с инвестиционными инициативами ряда кипрских непубличных компаний. У них производство размещено в Китае. Компании через оффшоры контролирует наш старый знакомый - Михаил Борисович Беленин. Он последнее время стал отходить от нефтянки в IT-индустрию. Данных по патентам у нас пока нет, но, думаю, все они проходят «под грифами», и мы о них узнаем нескоро. Самое смешное, что ряд однотипных заказов от нас и от «Беленинских киприотов» подчас одновременно выполняются на одних и тех же китайских производственных площадках.

- Подожди, но причем здесь Степан? – у Андрея уже было отлегло от сердца, когда Олег припечатал:

- По всем эти направлениям Бунин запрашивал у разработчиков техдокументацию, и некоторое время хранил у себя в сейфе.

- Ты вообще понимаешь, что это значит? – выброс адреналина исказил лицо Гумилева. Он приподнялся и рухнул в кресло. Голова шла кругом, мысли путались.

- Да все я понимаю, - откликнулся Санич, - он уже «под колпаком», даже когда в сортире сидит или спит под одеялом. Поверьте, Андрей Львович, сам контролирую. Если что-то нащупаем, сразу доложу. А по поводу «Покрова», программа она и есть программа, что ж она, и ошибиться не может?

- Конечно, может, - пробормотал, постепенно успокаиваясь Гумилев. Он откинулся в кресле и непроизвольно стал вспоминать, какие направления курировал Бунин. К прискорбию, приходилось признать, что вся информация стекалась к нему в руки.

- Есть еще один вопрос, - отвлек Андрея от грустных мыслей Санич, - Ильин в тот же день, когда приехал домой, серьезно заболел. Мои ребята под видом «скорой» были у него. Установили «клеща». И вот, что получили. Он нажал кнопку на плеере, и в комнате раздалось прерывистое неразборчивое бормотание, явно, больного человека. Раздавались какие-то голоса. Шум и стук говорили о том, что рядом с больным кто-то ходит, возможно, переставляет мебель…

- Ну и что? – почему-то шепотом спросил Гумилев.

Санич поднял палец, призывая к вниманию и делая звук громче. Гумилев услышал: «нельзя… рений… волны, это все волны… нельзя… нельзя…».

- Что это? – Гумилев дождался, когда окончилась запись. Бессмысленные слова больного Ильина никак не отозвались у него внутри. Хотя, обычно, новая информация всегда вызывала какой-либо у него отклик. Это был или интерес, или отторжение, но никогда не оставляла равнодушным.

- Горячечный бред Ильина, - Санич убрал плеер в стол, - эти слова он повторял почти все время, пока был в забытьи, и в разной последовательности. Наши аналитические службы пока никакой смысловой связи не выявили.

Глава 11. Которая подтверждает старую истину, что загнанный «в угол» заяц смертельно опасен.

21:00. 9 октября 2012 года. Подмосковье. Усадьба М. Б.Беленина.

Стилизованные под парижские газовые фонари светильники освещали березовую аллею, которая вела к поместью. По аллее мчался лимузин хозяина владений. Перед парадным входом выстроилась дворовая челядь, во главе с управляющим, но автомобиль «нырнул» прямо в гараж.

Когда гаражные ворота закрылись, из машины выскочил водитель и распахнул дверцу. Вышедший из лимузина Беленин обернулся к пассажиру, сидящему в глубине машины и весело сообщил:

- Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны! Давайте, давайте, Степан Борисович, выбирайтесь, здесь Вас никто не увидит! Даже из космоса.

Вслед за хозяином появился Бунин.

- А Вы, батенька, после нашей последней встречи изменились, - Беленин, явно, находился в прекрасном настроении. Бунин, наоборот, чувствовал себя не своей тарелке – он оглядывался, одергивал пиджак, поправлял галстук.

Час тому назад, Бунин быстро сел в остановившийся рядом с ним лимузин на пустынной улочке за парком Победы. О встрече он договорился с Белениным утром, позвонив с уличного таксофона.

Изумлению олигарха не было предела, когда на телефонный номер, который был известен только самым доверенным людям, позвонил человек, которого он не слышал уже несколько лет. Беленин знал, что Степан Борисович Бунин курирует все перспективные исследования в IT-империи Гумилева. Кроме того, у олигарха был свой интерес, не раздумывая, откликнуться на просьбу ученого о личной встрече. Да и звонок по закрытой линии с городского таксофона породил массу вопросов к собственной службе безопасности.

Разговор обещал быть интересным, поэтому хозяин велел накрыть ужин на закрытой веранде, где они могли уединиться с Буниным таким образом, чтобы даже собственные секьюрити не могли услышать их разговор.

- Итак, Степан Борисович, пока мои копуши накроют перекусить, предлагаю коньячку с фруктиками-орешками, - как гостеприимный хозяин, олигарх собственноручно разлил по бокалам коньяк и протянул гостю, - честно скажу, не ожидал Вашего звонка… – Он замолк и выжидательно заглянул Бунину в глаза.

Предыдущая ночь. Москва. Кабинет С.Б.Бунина.

Бунин напряженно думал, с чего он начнет разговор Белениным. Перебирая возможное развитие событий, он решил для себя, олигарх – единственный, кто сможет обеспечить ему реальные гарантии безопасности. А вопрос безопасности со вчерашнего дня стал для него первостепенным.

Степан Борисович, возглавив сектор перспективных разработок, которые вела компания Гумилева, окунулся в мир, который показался историку и антропологу фантастикой завтрашнего дня. Искусственный интеллект, системы выживания, новые материалы. Круг интересов компании был небывало широк.

Когда Андрей Гумилев приглашал Бунина – бывшего научного руководителя жены, он хотел, чтобы свежий взгляд стороннего человека позволил ускорить темпы разработок. Он не ошибся. Бунин очень органично вписался в коллектив и предложил ряд оригинальных решений, подходов, даже новые направления деятельности компании. Имея широкий кругозор, новый куратор быстро вникал в решаемую проблему, обеспечивал исследователей необходимой аппаратурой, гибко и оптимально формировал исследовательские коллективы, учитывая личностные качества и научные интересы людей. Результаты не заставили себя ждать – в ряде направлений были достигнуты прорывные открытия.

Гумилев был несказанно рад своему выбору. Правда, иногда Андрей испытывал неопределенное беспокойство и необъяснимое чувство страха, когда видел Степана. Объяснить это он не мог и приступы безотчетного страха в такие моменты списывал на адреналовые кризы, которым был подвержен.

Бунин не знал, когда это произошло, но однажды затаенная, глубоко скрытая обида на Андрея, который «увел» у него Еву и ощущение, что это ему, Степану Бунину, компания Гумилева во многом обязана успехом, заставили его сделать шаг за ту грань, откуда уже нет возврата. Он предал Гумилева.

Однажды, переписываясь с представителем китайского предприятия, которое поставляло компании чипы для нового коммуникатора, Степан узнал о том, что ряд кипрских компаний пытались получить доступ к технической документации на предприятии. Запустив «Покров», Бунин быстро выяснил - за этими компаниями стоит не кто иной, как Михаил Борисович Беленин. Олигарх в последнее время все больше инвестировал прибыль от «нефтянки» в высокие технологии. Выйти на электронный адрес помощника олигарха было делом «пяти минут». И он отравил первое сообщение.

Мир не рухнул, но «демон», который засел в Степане, толкал его все дальше и дальше. Сообщения его стали регулярными, а респондент однажды прислал ему сообщение, что его информация вызывает у определенных кругов огромный интерес и прислал номер счета в малоизвестном оффшорном банке с кодами доступа к нему. Поинтересовавшись, Бунин выяснил, что стал весьма состоятельным человеком, для которого огромная по российским меркам зарплата у Гумилева стала незначительным вспомоществованием.

Теперь перед ним открывалась неожиданная перспектива попытаться реализовать давнишнюю мечту – организовать экспедицию на Панпеи^[90] исследовать руины Нан-Мадола^[91].

Все оборвалось в одночасье.

Вчера он, как обычно, просматривал поступавшие из исследовательских лабораторий отчеты. Отсутствие семьи позволяло Степану работать до глубокой ночи. Получать отчеты и подводить итоги дня глубоко за полночь стало особенно удобно с тех пор, как компания начала размещать заказы на проводимые исследования в лабораториях научных центров по всему земному шару. Такой шаг позволил сэкономить колоссальные средства, которые Гумилев перебросил в разворачивающийся проект «Искусственное солнце», реализация которого открывала перед человечеством не только реальную возможность освоения непригодных для жизни районов, но и колонизацию спутника Земли и планет всей Солнечной системы, всецело захватил Гумилева.

Проект, который Бунин особо ненавидел.

Электричество отключили неожиданно. Стабилизированная сеть, через некоторое время тоже отключилась. Здание окунулось во тьму. Событие было из ряда вон выходящим. Бунин не мог вспомнить ничего подобного. Вспыхнули тусклые огни «аварийки». Покурив, и не дождавшись восстановления системы, он решил прогуляться до помещения дежурного электрика, а по дороге заглянуть и к дежурному системному администратору.

Пожарная лестница спиралью спускалась в глубокий сумрак. Мягкая подошва его разношенных мокасин скрадывала звуки шагов. Было немного не по себе от тишины и густого полумрака. Лестничные пролеты освещались не везде и маломощными лампами. Ему пришло в голову подсветить себе экраном мобильника. Доставая телефон, он услышал, как внизу открылась дверь, и в лестничном колодце раздались мужские голоса. В одном из них Степан узнал голос заместителя Санича.

- Саш, сейчас ребята дадут свет, ты побудь здесь, а я пойду, сброшу журнал по Бунину.

Спина Степана моментально прилипла к сорочке. «Сбросить журнал по кому-либо» означало только одно – периодически, в целях профилактики утечки, в момент особо конфиденциальных работ, или, если чья либо деятельность начинала вызывать подозрения, «Покровом» накрывали того или иного сотрудника, а иногда и целое подразделение. Система отслеживала все – мобильную связь, информационный обмен по всем адресам, связанным с объектом наблюдения, даже анализировала следы информации во временных данных на серверах компании. Только за последние два дня Бунин отсылал очередную порцию информации и проверял счет в банке. Конечно, он шифровался, почистил компьютер, но, возможно, кое-какие следы могли остаться.

Бунин замер, стараясь не шуметь. «Как давно я под колпаком?» – вопрос вернулся неожиданно простым ответом, - да хоть только сегодняшний день – этого хватит. Если дня два-три, то есть шанс перехватить «безопасника» и отнять у него отчет. Мысли путались. Зажатая в руке трубка мобильного телефона, показалась ему вдруг рукоятью пистолета. «Быстро вниз, что делать дальше, решу, когда получу отчет!»

Стараясь не шуметь, он тихо прошел мимо приоткрытой двери охраны, опустился еще на два этажа. На лестничной площадке, где находилось помещение дежурного системного администратора, лампа не горела. Бунин увидел прикрепленный к стене небольшой цилиндр огнетушителя, и тихо отсоединив крепления, приготовился к появлению зама Санича. Он сам не ожидал от себя такого хладнокровия. Дождавшись появления безопасника, он обрушил ему на голову огнетушитель. Форменная бейсболка заглушила удар. Звук был негромкий. Степан успел подхватить обмякшее тело жертвы и уложил его в темном не освещенном углу. Скинув вельветовый пиджак, тщательно протер огнетушитель, повесил его на место, затем поручень лестничного пролета, на который пришлось опереться. Поднялся на свой этаж, прошел в кабинет. Умылся, в предусмотренной в его кабинете комнате отдыха, уложил испачканный кровью пиджак в кейс. Холодная вода успокоила. Решение пришло неожиданно.

Осмотрев себя в зеркале, Бунин остался доволен.

Быстро вернулся на лестницу. Тело лежало все там же. Зам Санича не подавал признаков жизни. Крови на кафельном полу почти не было, и Степан вытер ее остатки еще влажным после умывания платком.

Приложив ухо к груди лежащего, он уловил еле слышное биение сердца. Бунин не раздумывал. Руки сами плотно закрыли рот и нос несчастного. Время остановилось. Неожиданно глаза «безопасника» широко открылись, в них отразились изумление и ужас. Слабо шевельнулась рука, из зажатого кулака выпала флешка. Взгляд остановился.

Стараясь не шуметь, Степан прошел в операторскую. Экраны мониторов с камер наблюдения были обесточены, сообщения на мониторах компьютеров свидетельствовали, что заряда источников бесперебойного питания хватит еще на 10 минут.

- Хватит, - про себя подумал Бунин. Быстро вставил флешку, открыл файл событий и удалил весь компромат. Затем скопировал файл на винчестер сервера. Протерев все платком, прикрыл дверь, вложил флешку в руку убитого и спустился в подземный гараж, где стояла его машина, подсвечивая себе дорогу мобильным телефоном.

На следующий день Бунин приехал пораньше. Обошел здание, пытаясь заметить последствия ночного происшествия. Однако, все было тихо.

- Степан Борисович, доброе утро! – секретарша Вика, явно страдающая анорексией, протягивала ему утренний информационный обзор, - секретарь Андрея Львовича звонил, просил передать, что утреннее совещание отменяется, он срочно улетел в Пекин, по поводу «Солнечного паруса», будет послезавтра.

- Отлично, Вика, пока нет горячки, рекомендую Вам выпить чашечку кофе и слопать горячий круассан с джемом в буфете.

- Да, что Вы, Степан Борисович! Какой круассан? Мне кусок в горло не полезет. У нас ЧП!

- Что случилось? – лицо Бунина напряглось.

- Заместитель Санича погиб! В службе безопасности сообщили, что вчера ночью, выключилось все электричество. Вероятно, в темноте поскользнулся на лестничном кафеле и головой убился. Сегодня утром уборщица обнаружила. Ужас! А Вы, Степан Борисович – круассан.

Бунин быстро прошел в кабинет и набрал Санича.

- Олег, что у тебя случилось? Мне сейчас секретарь сообщила про зама. Это правда?

- Да… - глухим голосом, будто эхом, откликнулся начальник службы охраны, и, помолчав, как бы нехотя добавил, - вчера ночью разбился насмерть на лестнице, когда в здании не было света.

- Андрею Львовичу доложили? – с деланной озабоченностью поинтересовался Бунин.

- Конечно. Да он уже в воздухе был.

Нервы у Бунина были на пределе, казалось, стук сердца должен быть слышен Саничу. Степан понимал, что дальше говорить не может.

- Да… Ну, вы там крепитесь. Держи меня в курсе, - и повесил трубку.

- Неужели удалось? Неужели он выиграл немного времени? - успокаиваясь, Бунин приводил мысли в порядок. Конечно, Робокоп, рано или поздно, докопается до истины. Но появилось время на то, чтобы скрыться и скрыться не с пустыми руками.

Глава 12. О странных событиях из жизни Софьи Ивановны Ильиной.

12.05. 12 марта 1917 года. Деревня Огибаловка Можайского уезда.

Письмо от Валентина из Москвы они получили только через десять дней. Ильины были в курсе того, что творилось в стране, потому что Кирилл Гаврилович, будучи главным телеграфистом вокзала уездного центра, первым получал столичные новости. Поэтому Софья Ивановна места себе не находила, переживая за Валентина, который с прошлого года числился студентом Императорского московского технического училища на кафедре построения машин. Кирилл Гаврилович очень гордился выбором и успехами сына, который сдал вступительные экзамены «на отлично». Волновало родителей одно – увлечение сына революционными идеями. Валентин посещал какой-то кружок, читал затертые брошюрки. Он вместе со своим другом, сыном Свиридовых, постоянно что-то приносил, прятал, уносил. Надежда на то, что напряженная учеба в Училище отвлечет его от опасного увлечения, не оправдалась.

В письме сын писал, что солдаты Московского гарнизона перешли на сторону революции. Важнейшие городские объекты: почта, телефон, «папин» телеграф, Кремль, вокзалы – все в руках рабочих и солдат. Арестованы губернатор, градоначальник. Восставшие освободили политзаключенных. Повсюду в городе красные флаги, люди носят красные банты в петлицах пальто. В городе царит всеобщее воодушевление. Всюду бурные митинги.

Читая письмо, Кирилл Гаврилович заметил: - слава Богу, у нас в Москве всего 8 человек погибло, а в Санкт-Петербурге и не считано…

У Софьи непроизвольно сжались кулаки, зажмурив глаза, она попыталась представить, как там Валечка, не грозит ли ему что? Показалось, что колечко, которое она носила, не снимая, обожгло холодом руку, а перед глазами она неожиданно увидела их гостиную в Уланском. Валентин со Свиридовым сидели в гостиной на диване. На столе, прямо на бархатной парадной скатерти, на лоскуте промасленной бумаги лежало полфунта нарезанной кровяной колбасы, пара калачей и несколько темного стекла бутылок с пивом. Сын и его приятель были в уличных ботинках и курили!

Возмущению матери не было придела.

-Ах, ты, засранец! Курить! Ты у меня сейчас … - громко выпалила Софья, - я тебя…

При этих словах Валентин с приятелем вскочили и с выкаченными от ужаса глазами уставились на нее…

- Софьюшка! Ангел, мой! Что с тобой, родная? – Кирилл, обняв за плечи, с испугом вглядывался ей в лицо.

- Кирюша, я сейчас Валечку видела. Виденье такое живое, просто ужас! – испарина выступила на ее лице, - будто, они с Сашей Свиридовым у нас в гостиной сидят, не разувшись, в ботинках, и курят! Я его ругать стала, а он, вроде как слышит и видит меня.

- Ну, то, что ты Валентину сказала я, допустим, слышал. Стыдно, Софьюшка. Он у нас уже взрослый мужчина, а ты его при посторонних такими словами.

Прибежал Ванечка, обхватил мать ручками, принялся ее успокаивать: «Мамулечка, не плачь, не плачь, пожалуйста!»

А в июле, когда Валентин приехал к ним в деревню на каникулы после экзаменов, за вечерним чаем он рассказал родителям о невероятном случае, который приключился с ним весной. Якобы, как-то вечером, они со Свиридовым сидели и занимались у них на квартире в Уланском. Вдруг, прямо перед ними маменька возникла, как живая, что-то сказала и исчезла. Видимо, перенапряглись они тогда с занятиями этими, заключил студент.

Состояние тихого счастья, в котором она купалась от того, что вся семья в сборе, что все сыты, что дети под родительским крылом, не позволило Софье Ивановне отодрать Валечку за уши. Но воспоминание о жирной колбасе на парадной скатерти было очень ярким и руки прямо-таки «зачесались».

Отправив в рот ложечку душистого меда и запив его чаем со зверобоевым цветом, она, как бы невзначай, спросила:

- Валюш, а жирные пятна после колбасы на скатерти остались?

- Мам, никаких пятен, там цветок на скатерти черный, на нем не видно, - автоматически ответил сын, и в этот момент до него дошло, что маменька тогда в квартире была! Он ошарашено уставился на родителей. Им даже показалось, что аккуратно причесанные на косой пробор волосы сына зашевелились.

- Мам, пап, правда ничего не видно, - продолжал оправдываться Валентин.

Кирилл и Софья, как могли, стали успокаивать напуганного сына, хотя сами были поражены не меньше его.

11.05. 18 октября 1941 года. Деревня Огибаловка Можайского района

Софья Ивановна прислушивалась к раскатам пушечной канонады, доносившейся со стороны города. Всю ночь и утро по раскисшей дороге к Можайску, что проходила через деревню, шли солдаты и медленно тащились подводы с раненными. Машины по дороге не могли проехать уже неделю. Все, кто мог, уже ушли из Огибаловки вдоль железной дороги в сторону Москвы, побросав дома, вещи и скотину. Ночью только в усадьбе Ильиных да у Марьи Жуковой в окнах был виден свет. Марья ушла с рассветом в Пушкино к сестре, а дальше в леса, где уже с лета ее муж Степан Порфирьевич готовил заимку, чтоб пережить зиму. Когда началась Война, инвалид и герой Гражданской Степан Жуков, вспоминая Первую мировую, Гражданскую и годы коллективизации, так говорил Софье Ивановне:

- Сомнительно, чтобы немец до Можайска дошел. Уверенно можно сказать только одно – все запасы и скотину отберут для нужд фронта.

Вчера Марья зашла к Ильиным в надежде, что Софья с младшей дочерью Надей двинутся вместе с ней, но Софья отказалась. Она знала, что Валентин заберет их до прихода немцев.

Вещей было немного: старенький саквояж и небольшой фибровый чемодан. Саквояж Софья оставить не могла – покойный муж очень любил эту дорожную сумку, берег и регулярно смазывал его камфарным маслом, поэтому саквояж был почти как новый. В него Ильина сложила документы и наиболее ценные вещи. В чемодан – смену чистого белья себе и дочери, да теплые носки и кофты – впереди зима. Все остальное добро они с Надей закопали в огороде. Даже икону Казанской Божьей Матери Софья уложила в чемодан, бережно завернув в чистую скатерть, и закопала в дальней части сада (Валентин служил в НКГБ и носил два прямоугольника в петлицах^[92], икона могла ему повредить на службе).

Они с Надей сидели с вещами на скамейке во дворе рядом с погребом. Хоть штурмовики обстреливали и бомбили дорогу, Софья, боясь случайной бомбы или пули, строго следила, чтобы младшенькая была рядом с ней, и заставляла ее сразу прятаться, едва слышался гул самолетов.

Во дворе было тихо. Корову Пеструшку Софья еще вчера отогнала к Марье – вдруг пригодится, не доить - так хоть на мясо. Поперек двора лежал ствол старой липы. На днях шальной неразорвавшийся снаряд свалил дерево.

- Мамаш, водицы не нальешь? - у ворот стоял солдат в накинутой на плечи грязной шинели. Забинтованная левая рука на перевязи была прижата к груди. Перевязка почернела от засохшей крови и грязи.

Софья встала, пригласила солдата в дом.

- Чего не уходите, хозяюшка? Вроде, все собрали, барахлишка-то у вас немного. Чего с дочкой ждете? Немец не сегодня-завтра здесь будет. Наших полегло видимо-невидимо, но и фрицев положили достаточно. В Можайск войдет - лютовать будет. Шли бы побыстрее, мамаша.

Софья достала из саквояжа чистое полотенце и склянку с йодом. Быстро перевязала рану. Про себя отметила, что рана, хоть и серьезная, но обработана была хорошо и не загноилась.

- Сына жду из Москвы. Он уже едет. Через часик-другой заберет нас, - с уверенностью ответила она.

- Ты что, мамаша! Кто же сейчас по такой распутице сюда доедет. Танки вязнут. Машин я уж второй день не видел на дороге. Бери дочку, и бегите быстрей. Ну, спасибо за все, прощайте.

- Спаси тебя Господь, воин. Как звать-то, я за тебя молиться буду.

- Иваном, - и помолчав, добавил,- и тебя храни Господь.

Софья перекрестила его и проводила до ворот.

Уже никто не шел в сторону фронта. Нескончаемая вереница людей серым молчаливым потоком уходила к Москве.

«Хоть бы похолодало, что ли, - подумала Софья, - глядишь, и грязь на дороге прихватит».

Валентин приехал после полудня. Вбежал во двор, обнял мать и сестру. Велел быстрее собирать вещи.

- Да мы уж собрались давно, Валюш, - Софья указала на саквояж и чемодан.

- Тогда, по машинам, - скомандовал сын и велел поудобнее устраиваться.

- Валентин Кирилыч, пока не заправимся, ехать нельзя.

Пожилой водитель полез доставать из-за заднего сиденья канистру.

- Мам, познакомься, - сын подвел ее к водителю ЭМКи, - мой «ангел-хранитель», Трофим Сергеевич Сарафанов, мы с ним еще на барона Унгерна в 20-х ходили.

Сарафанов сконфуженно вытер руки куском ветоши и пожал руку Софье.

- На какого Унгерна? - опешила Ильина, - ты же нам с папой писал, что работаешь в Коминтерне переводчиком. Унгерн же где-то в Монголии был.

- Да, в Монголии-то в Монголии, но писать я тебе про это тогда не мог. Извини.

Пока водитель заливал бензин из запасной канистры, а мать с сестрой отчищали его шинель, Валентин быстро прошел в пустую гостиную. В гостиной остались только стол и комод - гордость Софьи Ивановны (его оставлять было горше всего). Комод Ильиным делал на заказ лучший краснодеревщик Можайска. Он украсил его резьбой, бронзовые ручки заказывал в мастерской по своим оригинальным эскизам. Стулья и этажерку перетащили на чердак – авось сохранятся до лучших времен.

Валентин выдернул нижний ящик комода, с треском отломал заднюю стенку и вытряхнул из нее тонкую тетрадь в синем коленкоре. Быстро пролистав ее, спрятал под гимнастерку.

Всю обратную дорогу и Валентин, и воитель удивлялись хорошей дороге и возможности быстро ехать без заторов, а Софья молилась и сжимала обжигающий холодом перстенек.

На пепелище своего дома Ильина вернется уже весной, когда немцы будут далеко отброшены от Москвы. Откопает икону и, помолившись, начнет копать землянку, где проживет до осени 1953 года. Года, когда умрет Сталин. Года, когда младший вернется из дальних краев, отстроит новый дом. Но землянку сломать она не даст, чтобы оставить память внукам.

20.05. 28 декабря 1968 года. Москва. Кутузовский проспект.Дом 2/1.

- Софья Ивановна, ну что Вы задумали, давайте, лучше чай пить, у нас еще Ваше варенье из райских яблок осталось. Беляши сегодня удались - Ваня на рынке купил парного мяса: и баранины, и говядины.

Дата добавления: 2015-07-08