Искушение. 1 страница. Книга 1. Перстень Змеи.

Искушение.

Книга 1. Перстень Змеи.

Он не солгал нам, дух печально-строгий,

Принявший имя утренней звезды,

Когда сказал: «Не бойтесь вышней мзды,

Вкусите плод, и будете, как боги».

Потомки Каина» Н.Гумилев 1909г.

ПРОЛОГ

Они восседают на тронах Света и Тьмы. Их время – безвременье. Они ощущают друг друга, пребывая в различных пространствах. Они не спеша ведут ИГРУ, меняя условия, порождая и убирая фигуры на едва различимой границе между Светом и Тьмой, между Жизнью и Смертью. Они устали. Однообразие идей и действий порождает желание выйти из игры. Уступить места новым Игрокам.

- По моему, мне удалось найти возможность покинуть Вас, - в голосе - едва скрываемое торжество.

У того, к кому были обращены эти мысли, они вызвали легкое раздражение: «Коллега, надеюсь, Вы хорошо подумали, прежде чем решили закрутить эту авантюру с цивилизациями на окраинах Вселенной? Конечно, искушение получить все и сразу велико, но неужели Вам еще не надоело экспериментировать с этими простейшими? Поверьте, что этот ход я предвидел, поэтому нейтрализую атаку испытанным способом – Ваши разумные существа будут изгнаны из своего мира и, обуреваемые манией величия, сами займутся формированием цивилизации из диких аборигенов на соседней планете. И, как обычно, это порождение незрелого разума уничтожит родителя, а затем выродится само. Согласитесь, наиболее надежное решение - уничтожить подобное подобным. – На мгновение говоривщему показалось, что его собеседник довольно хмыкнул. – Не вижу ничего смешного. На Вашем месте, я бы признал поражение в этом раунде.

Собеседник помедлил мгновенье (за это время в глубине Вселенной, на краю неприметной галактики Млечный Путь, как называли ее местные обитатели, прошли сотни лет) и неожиданно согласился. Сейчас к этой галактике, вернее планетарной системе одной из ее звезд было приковано внимание Игроков.

- Да, былого азарта, который горел в нас, когда мы включились в Игру, уже нет. Мы превращаемся в механизмы, которые дают традиционные ответы на привычные ходы, и это скучно. Я был уверен в таком ответе. И не ошибся. Признаюсь, эти Ваши «порождения незрелого разума» и есть моя цель. Это весьма занимательные существа с невероятным потенциалом. Теперь - дело времени, и во Вселенной появится новый игрок, который потеснит Вас или меня на месте Игрока, чтобы поупражняться в создании хитросплетений Бытия.

- Откуда такая уверенность, что ничтожные простейшие с окраины Вселенной в состоянии осознать даже самые банальные аксиомы сущего? Что они вообще могут представить? Насколько я понимаю, это нечто сиюминутно-белковое. Этакая органическая пародия на жизнь, которая, не успев зародиться, уже умирает. Миг между Рождением и Смертью.

- Какая разница? Пока мы с Вами препирались, один из этих, как Вы говорите, простейших, вырезал из местного материала подобия тронов, на которых мы находимся.

- Уверен, что это Ваших рук дело. Подбросили идейку - существо и радо стараться, - в голосе оппонента звучало непрекрытое раздражение.

- Странно, что это вывело Вас из равновесия. Ведь сами прекрасно знаете – это не так и чувствуете, что их воображению не нужны подсказки. Однако, в одном Вы правы, они поглотят тех, кто их породил. И вот тогда, надеюсь, придет и наша очередь потесниться.

Около 300000 лет назад. Где-то на третьей планете системы желтого карлика на краю галактики Млечный Путь.

Оммм лежал в гравитационном гамаке, сосредоточенно рассматривая красноватую звезду на небосклоне. Там, на планете его предков, теперь нет жизни. Жизни, которая здесь раздражает своим буйством, хаотичностью и агрессией.

После первой астероидной атаки родная планета была закована льдом. Жизнь замерла. Тысячу земных лет колонисты с Оора пытались обустроить для будущих переселенцев новый дом на планете, с другим составом атмосферы и повышенной гравитацией^[1].

Они не успели. Повторная катастрофа превратила их мир в безжизненную пустыню, по которой теперь гуляют только песчаные вихри.

Им остались только капсулы памяти. В них создавалась полная иллюзия пребывания на Ооре - четвертой планеты звезды Аммон. Архивные записи воссоздавали прекрасный строгий облик колыбели их цивилизации. Компенсаторы гравитации делали тело легким. Восстановленная атмосфера была лишена зловония местной природы, а звенящая свежесть озона вызывала легкое головокружение.

Оммм был одним из тех немногих, для кого не было большего наслаждения, чем ощутить себя на Родине предков. В строгом мире прямых линий и острых углов. Среди сверкающей сине-зеленой гармонии льда. Уже выросло не одно поколение потомков тех, кто не видел это своими глазами, тех, кто не видел свое отражение в ледяных зеркалах Оора, погружал руки в изумрудные воды его Океана.

Таких, как он, безоговорочно преданных далекой Родине, становилось все меньше и меньше. Большинство сделало иной выбор. Для них Земля должна была стать родным домом. Не каждый смог выдержать муки сложных генных изменений. Оорианское естество мучительно поддавалось мутациям. Но те из отступников, кто превозмог себя, не знали, что самое страшное ожидало их впереди. Дети новых обитателей планеты, рожденные для счастья на новой Родине, умирали, не доживая до зрелой мудрости преклонных лет. Неведомые болезни преследовали всех малышей без исключения. Мечта стать своими в этом враждебном мире толкала несчастных на все новые и новые эксперименты. Так продолжалось до тех пор, пока наиболее отчаянные не решились объединить свой генотип с генотипом аборигенов.

Звероподобные, покрытые шерстью обитатели Земли (так аборигены называют свою планету), едва начинали пользоваться примитивными орудиями: палками и камнями. Нечленораздельные выкрики мало отличались от звериного рева. Их облик имел мало общего с совершенством пришельцев. Удивительным было то, что генотипы обитателей Земли и Оора, безусловно, имели общего пращура. Поэтому, первый же эксперимент по выведению Человека оказался невероятно удачным. Дети унаследовали облик пришельцев и при этом были приспособлены к жизни в этих нечеловеческих условиях. Их темная золотисто-коричневая кожа не обгорала под испепеляющим земным солнцем, легкие без труда справлялись с переизбытком кислорода, а пищеварительный тракт был способен переварить любую пищу.

Первых детей не выпускали в дикую среду, полную опасностей, где их жизнь могла оборваться в одночасье. Для них оборудовали специальную зону, где новые обитатели планеты под неусыпным контролем росли до момента, когда сами смогли бы дать жизнеспособное потомство. Они росли. Неутомимые наставники учили их охотиться, ловить рыбу, шить одежду, разбираться в растениях. А главное, говорить. Только СЛОВО, произнесенное, услышанное и понятое, могло сохранить знания для будущих поколений. От диких обитателей Земли они восприняли быстрый рост и скорую возможность размножаться. К сожалению, жили вновь созданные существа недолго – всего 50-70 лет, но Создателей это пока особенно не волновало.

Не прошло и пары сотен лет, как Земля стала заселяться существами, в чьих жилах текла кровь двух планет.

Пришельцы преподнесли новому существу целый мир. Мир был удобный, бескрайний и «вкусный». И новой расе подарок пришелся по вкусу. Подарок щедрый, но беспощадный. Беспощадный для мудрых, сильных и верных родному Оору людей. Им не было места в земном будущем. Они должны были отбросить надежды жить и воспитывать детей в мире, в котором выросли предки. Единое сообщество Оорианских колоний раскололось на два непримиримых лагеря. Каждый видел будущий мир по-своему и не видел возможности компромисса. Раскол привел к противостоянию, которое стало прелюдией к братоубийственной войне.

И война грянула, и не было в ней победивших. Проиграли все. Некогда изобильная Земля оскудела. Горстка оставшихся оориан оказалась на грани вымирания, потому что дети рождались все реже. Сказывались чуждые условия жизни, последствия войны, а тем, кто проводил над собой генетические эксперименты, деторождение было запрещено.

Выжил Человек. Он расплодился по всей планете. Этот мир предназначался ему и его потомкам. Создатели, которых он почитал как богов, были ему уже не нужны. Среди людей воцарился культ силы и страха. Речь становилась все более бессвязной. Они теряли СЛОВО. Гибель грозила теперь уже всем.

Старейшины разбросанных по планете колоний выживших пришельцев долго не могли договориться, как жить дальше. Как сохранить самих себя в условиях нового мира. Наконец, решение было найдено. Два мира будут жить под одним небом. Будут жить, не мешая друг другу. Одни - оберегая сокровища своей цивилизации, другие - создавая новую цивилизацию в горниле естественного отбора.

Пустынное горное плато, затерянное среди горных вершин Тибета, раскинулось недалеко от места, на котором переселенцы обустроили центральную базу территориального контроля. Таких баз было несколько. Все они располагались в районах экстремального высокогорья. Разряженная атмосфера, пониженная температура и отсутствие большей части местных форм жизни делали места размещения баз наиболее приемлемыми для пришельцев.

Оммм выбрал этот пустынный уголок, чтобы никто не мог помешать его уединению.

Силовое поле создавало непроницаемый купол над его временным жилищем. «Домовой» компенсировал гравитацию, удалил земной избыток кислорода, очистил внутреннее пространство от всех инородных объектов из атмосферы, уничтожил все живое в ближнем радиусе. Теперь палатка представляла собой нечто, напоминающее огромный мыльный пузырь, прозрачной полусферой, лежащий на круглой стеклянной площадке из застывшего обсидиана.

Красноватая искорка на небосклоне помогала сосредоточиться, сконцентрировать внимание на идее, которая недавно пришла ему в голову. Простота идеи поразила его.

Если организм не поддается преобразованиям для нормального существования в этих диких условиях, то почему бы не переделать условия. Сделать эту планету комфортной для проживания ее новых хозяев. Пусть те, кого стали звать людьми, приспосабливаются к новым условиям жизни. Приспособление - вот удел агрессивных дикарей.

Грандиозность замысла захватила его. Он уже видел закованную льдом Землю, с узкой полоской открытой поверхности Океана, синим поясом охватывающую белоснежный шар планеты.

К разработке этого плана Оммма подтолкнуло недавнее открытие.

В руки подопытного аборигена случайно попал усилитель биополя. У каждого оорианина был подобный прибор. Он выглядел, как металлический браслет, ожерелье или кольцо и позволял его владельцу резко усиливать действенность психофизических способностей и в некоторой степени изменять окружающее пространство. Прибор представлял собой сложную комбинацию атомов различных химических элементов, присоединенных к цепочке атомов рения. Устройство изготавливалось с рождением каждого оорианина в специальной лаборатории. Оно настраивалось строго на своего владельца, не подлежало обработке и для любого другого обитателя планеты не представляло никакого интереса.

Так вот, абориген, в руки которого попал усилитель, голыми руками смял кольцо в бесформенный комок и начал левитировать^[2].

Свидетели этого полета потом потрясенно комментировали визуальную запись события на Совете Старейшин. Изучение этого аборигена выявило в его генотипе некие отклонения, которые отсутствовали и у его соплеменников, и у пришельцев. Осталось загадкой, каким образом возникла данная генетическая аномалия. Ученые обследовали образцы генного материала по всей планете, но не нашли ничего подобного. Обследованию были подвергнуты поголовно все контролируемые аборигены. Анализ полученных данных подтвердил наличие единого предка обитателей Земли и Оора. Но особую озабоченность Старейшин вызвал тот факт, что устойчивый генотип новой расы изменялся, порождая неожиданные аномалии. Так, на другом континенте был обнаружен обладатель генетического кода, который мог воздействовать на молекулярную структуру усилителя биополя. Он не мог воспользоваться устройством, но превратить его в кусок никому не нужного металла был в состоянии. Если бы появился общий наследник обладателей столь необычных свойств, могуществу этого человека не было бы предела. Обладая практически всеми возможностями пришельцев, мутант мог бы сам лишать их этих возможностей.

Однако, эта тревожная новость имела и серьезное положительное зерно.

Для аборигенов он стал бы новым богом. Богом, появившимся из их среды. Контролируя такого богоподобного лидера, можно направить землян из поколения в поколение трудиться по преобразованию собственной планеты, благоустраивая ее для пришельцев.

Оммм, будучи руководителем центральной базы на Тибете, собрал лучших специалистов для создания ВОЖАКА. Так про себя он называл будущее существо. Срочно были изолированы особи с необходимыми отклонениями. Начались масштабные эксперименты по их скрещиванию. Старейшины согласились с доводами руководителя Тибетской базы и поддержали проведение экспериментов, но столетия проходили, а результата не было. Более того, от поколения к поколению признаки затухали.

Стало ясно, что необходим другой подход. Моделирование ситуации с помощью объединения Центральных вычислителей дало обнадеживающие результаты – если правильно направлять ход событий, то за 60 000 земных лет можно получить искомое существо с необходимым набором свойств. Был разработан ситуационный план процесса, по истине, планетарного масштаба. Предполагалось, что ключевые события будут инициироваться попаданием усилителей биополя в руки носителей гена. Эти «счастливцы» станут «центрами силы», их воля и поступки приведут огромные массы землян в движение. Краткие периоды благоденствия, перемежающиеся войнами, в кровавых сражениях которых погибнут миллионы, создадут условия для интенсивного естественного отбора. Страдания одиночества и вспышки взаимной любви. Рождения и смерти. Вереница событий подобно огромной реке, в стремительном потоке которой сформируюет причудливые человеческие судьбы. Этот бурлящий управляемый пришельцами хаос мириадов жизней должен породить только одну, способную заставить человечество превратить свою планету в ледяное подобие прародины Оммма.

Когда на суд Совета Старейшин была представлена визуализация модели этого процесса, даже холодная, лишенная эмоций сущность Оммма была потрясена масштабностью проекта.

Глава 1. Из которой становится известна тайна древнего пророчества.

23:00. 26 января 1996 года. Москва. Кутузовский проспект д.2/1

Свой скорый уход Она почувствовала днем, хотя болезнь терзала изможденное тело уже несколько лет. Жизнь уходила, забирая с собой последние силы. Уже неделю Она почти все время пребывала в забытьи, изредка приходя в сознание. Угасающий разум, листая книгу прожитой жизни, уносил ее, то в сверкающие позолотой величественные залы Эрмитажа, то на пыльные улочки Кабула, пронизанные запахами шашлыка, навоза и нечистот из придорожного арыка. Крепостные башни послевоенного Таллинна сменялись сугробами заснеженного блокадного Ленинграда. Темно-серый закрашенный купол Исаакиевского собора сменяли сверкающие золотом купола Московского Кремля. Прожитая жизнь не спеша проплывала перед мысленным взором, яркие, наполненные светом, красками и запахами картинки хаотично сменяли друг друга.

Недавно приходила мама. Ее тень, молча, стояла у постели и вздыхала. Прежде чем исчезнуть, прошептала: «Потерпи, маленькая, скоро уже. Мы тебя любим и ждем…». Говорила почему-то по-арабски, но все было понятно.
Хотела спросить ее, может ли, наконец, снять с души груз и рассказать сыну, что всю жизнь носила в себе, не позволяя даже думать об этом, но не успела, призрак растаял, а Она опять погрузилась в забытье…

…нестерпимо хочется плакать. Горькая обида захлестывает ее потому, что в музейном гардеробе тетенька в синем халате заставила надеть поверх новых красивых красных туфелек огромные неуклюжие войлочные тапочки. Теперь никто не увидит эту красоту, не услышит звонкого цокота крохотных стальных набоек, которые сделал сапожник, что сидит всегда на пересечении Майорова^[3] и Рошаля^[4]. Мама ведет ее за руку по бесконечной анфиладе залов Эрмитажа. Обида отступает, высыхают глаза – вокруг картины, золотые украшения, разноцветные огромные вазы и скульптуры – великолепие сказочного дворца. Ноги в войлочных тапочках неожиданно приятно скользят по зеркально отполированному разноцветному паркету как по причудливому янтарному льду. Сегодня в музее никого нет – санитарный день и руки сами тянутся прикоснуться к этому волшебству, но мама быстро увлекает ее, не давая остановиться перед очередной сказочной диковиной.

Бородач с выпуклым открытым лбом и пышными усами, к которому ее привела мама, сначала показался страшным и угрюмым, но на деле оказался добрым и улыбчивым. Сказал, что послушные дети могут звать его дядя Иосиф, Иосиф Абгарович Орбели^[5]. На нем был синий халат, наброшенный на костюм. Комната была пропитана запахами табака и музея. Когда Она успокоилась, он усадил ее в кресло за свой огромный стол, угостил чаем с шоколадной конфетой. Спрашивал, нравится ли ей в школе и научилась ли Она читать? Пока пила чай, разговоры старших ее не интересовали, все внимание было приковано к огромным картинам в резных рамах. Картины напоминали огромные окна, прорубленные в стенах кабинета, через которые был виден загадочный сумрачный лес. Картины были необычными – они были не нарисованы, а вышиты нитками. Мама и старшая сестра вышивали салфетки и скатерти, которыми была богато украшена их квартира на Майорова, но домашние вышивки были яркие и светлые, а эти картины были тревожные и сумрачные, как будто некая таинственная и могущественная сила стерла краски и притушила солнечный свет.

- Фатима, Вы уверены, что стоит это делать? – голос бородача заглушался скрипом выдвигающегося ящика, - она еще ребенок, мы не можем допустить, чтобы это навредило ее здоровью. Этот металл по-разному влияет на людей. Даже легкое прикосновение к нему может лишить сознания взрослого человека.

Мама отвернулась от окна, в котором была видна Нева.

- Осталось 80 лет до начала нового Великого цикла и Вы, Иосиф Абгарович, знаете о пророчестве также как и я – «В НАЧАЛЕ ВЕЛИКОГО ЦИКЛА, В ГОД ЧЕРНОЙ ВОДЯНОЙ ЗМЕИ, ЕДИНЫЙ СОСУД СОЕДИНИТ КРОВЬ НЕСУЩИХ СИЛУ И СТАНЕТ ВНОВЬ ВОЗМОЖНЫМ СОЗДАНИЕ».

- Фатима, извините, но, вероятно, Вы знаете, что значит это «СОЗДАНИЕ»? Создание «ЧЕГО»? Или, возможно, это какое-то существо? Когда я записывал легенду со слов старой армянки, мне было чуть больше двадцати, и относился к тексту, как к фольклору, честно признаюсь, не придавал этому значения. И теперь, это «СОЗДАНИЕ» ставит меня в тупик.

- Нет, Иосиф Абгарович, к сожалению, кроме этих слов, передаваемых из поколения в поколение, я знаю только то, что последний в нашем роду ребенок способен изменять форму известного Вам металла силой рук. Возможно, не только последний, но возможности проверить у нас не было уже четыреста лет. С тех пор, как Иван Грозный захватил Казань, и погиб наш пращур, у которого хранилась гривна^[6] из божественного металла. Эту гривну наша семья получила в подарок от странствующего дервиша, которого спас от расправы мой далекий предок – печенегский хан.

- Невероятно! Но уверены ли Вы, что девочка унаследовала Ваш дар? – Орбели нервно стал ходить по кабинету. Воткнув куда-то под усы папиросу, он закурил, и клубы сизого дыма скрыли из глаз его и маму.

Дядя Иосиф стал похож на паровоз, на котором они с папой, мамой и сестрой ездили летом на дачу в Сестрорецк к морю. Это было очень смешно. Она засмеялась, но мама укоризненно взглянула на нее и нахмурилась.

- Она последняя в нашей семье, у меня больше не будет детей. Поэтому мы здесь, чтобы Вы могли это проверить. Извините, Иосиф Абгарович, Вы можете не курить, мой муж, Хайрулла, очень не любит, когда в доме пахнет табаком, тем более от моих волос, а мыть их приходится целый день.

Мама не афишировала свою набожность и не носила хиджаб^[7], но косынка всегда скрывала ее волосы от глаз посторонних. Когда же раз в неделю она мыла волосы, обе дочери помогали промывать их и, главное, расчесывать не характерные для татар Поволжья густые вьющиеся светло-каштановые волосы. Обычно мама вставала на табурет, чтобы волосы не падали на пол и им с сестрой было удобно их расчесывать. В редкие дни, когда в такие моменты в окна их квартиры заглядывало неяркое ленинградское солнце, казалось, что мама была окутана облаком из сверкающего красного золота.

- Мам, может быть чайку? – голос сына вернул ее к реальности. Он сидел на стуле у кровати и вытирал полотенцем руки. Пахнет хлоркой. Видимо стирал марлевые салфетки, которые приходится менять каждый час.

Это ее младший. Он приезжает до и после работы: постирать, убраться и покормить. Как правило, ночует дома на другом конце Москвы. В полумраке ночника заметны темные круги вокруг глаз и заострившиеся скулы. «Как же он, наверное, устал со мной, - тяжело подумала она, - больше тянуть нельзя, сегодня я должна все ему рассказать».

- Кирюша, переночуй, сегодня, у меня.

- Конечно, мамуль, только сейчас позвоню Ксении, а то она будет волноваться – у нас в Теплом Стане по ночам последнее время неспокойно, - берет телефон и уходит на кухню…

…дядя Иосиф достал из комода небольшую шкатулку. У него подрагивают руки, и с зажатой в пальцах папиросы прямо на пол сыпется пепел. Он открывает шкатулку, в которой на бархатной подушечке лежит металлическая подвеска.

- Доченька, возьми это, - мама протянула ей красивый металлический кулон. На цепочке посверкивает небольшой очень симпатичный зайчик.

Фигурка касается пальцев, они чувствуют холод, как будто зайчика достали не из комода, а только что принесли в дом с мороза, потом ладошку стало покалывать. Ощущение неожиданное и приятное.

- Пожалуйста, сильно-сильно сожми кролика, - глухим голосом просит дядя Иосиф.

- Не бойся, родная, - подбодрила мама.

Послушно сжимая кулачок, девочка с растройством чувствует, что кулон поддается под пальцами и сминается как пластилин.

- Вот! – она чуть не плача возвращает сломанную фигурку.

- Видите, Иосиф Абгарович, - мама отдает кулон бородачу. Он взял его двумя руками и стал внимательно разглядывать.

- Этого не может быть! – он пробует пальцами разогнуть кулон. Затем подбегает к столу, находит на нем большую лупу и вновь начинает внимательно рассматривать.

- Фатима, невероятно, посмотрите! Мало того, что в руках этого ребенка твердый металл становится подобен глине, но предмет еще и восстанавливает форму! – глаза Иосифа лихорадочно блестят. – Никогда не видел ничего подобного! Невероятно! – повторяет он.

- Ну, что, убедились? – мама снова отошла к окну, - умоляю Вас, пообещайте мне, что будете оберегать ее, если с нами, со мной и Хайруллой что-либо случиться. Я чувствую приближение лихих лет.

Пройдет пара лет, и скуластая смешливая девочка уже сама пройдет мимо гранитных атлантов-великанов в музей и услышит первую лекцию об истории культуры человечества, которую ей и еще нескольким ленинградским разновозрастным ребятишкам прочтет директор Эрмитажа, академик Иосиф Абгарович Орбели.

Пройдут многие годы, и она будет водить своих сыновей по залам великого музея и рассказывать им о сокровищах мировой культуры и искусства, о которых сама узнала на лекциях дяди Иосифа.

- Мам, я пойду, подремлю немного, - сын снова заставил ее открыть глаза,- а то завтра рано вставать, надо будет убрать в лаборатории – после Новогодних праздников начальство решило помещения проверить, на предмет чистоты и порядка, а у меня такой свинарник, - он махнул рукой, тяжело поднялся и исчез в полумраке квартиры. Потушил верхний свет и комнаты погрузились в темноту. Стало слышно, как ветер бросает охапками снег в огромные окна сталинской высотки. Тоскливо воет ветер за вентиляционной решеткой.

Она слабо кивнула и вновь прикрыла глаза…

…ленинградская квартира. Подъем по лестнице с двумя ведрами невской воды дался с трудом. Ноги плохо слушаются, ноют в коленях, кружится голова. Ветер бросает охапки снега в окно. Сегодня ее наградили за три потушенные «зажигалки»^[8] в районном штабе МПВО^[9] - дали маленький кулек сушеной моркови – можно будет заварить, получится чай. Вчера заходил дядя Иосиф, спрашивал, как мама? Оставил кусочек рафинада. Но мама спала, и он побоялся ее будить. Теперь, с мамой они остались вдвоем в пустой и холодной квартире. Папа умер от ран после Финской^[10] в сороковом, а сестра ушла на фронт. Мама уже месяц не поднимается: нет сил, и сильно опухли от голода ноги. Ничего, сегодня будет праздничный ужин. Сегодня мыла пол у соседки - Илии Рувимовны и получила два кубика гематогена. Обычно за эту работу полагался один кубик или таблетка глюкозы, но сегодня у Илии именины и по этому поводу она прислала кубик гематогена маме. Старая еврейка, она всегда говорила своим сиплым картавым, похожим на карканье, голосом: «Помни, нельзя просто так раздавать что-либо. Все в этом мире надо заработать. Пусть это будет безделица, пустяк, но только через ТРУД, - у нее получалось ТГУУУД,- заработанную безделицу ты будешь беречь, ведь в ней тепло твоей души и сила твоих рук».

До войны Илия Рувимовна работала в аптеке на Невском. Она прибежала к ним домой, когда из городских громкоговорителей Молотов сообщил^[11]: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…». Илия попросила маму срочно купить сахар, спички и мыло – все самое необходимое.

- Фатима, Вы не одна, у Вас две девочки, конечно, они взрослые, но это Ваша кровь и плоть. Бегите ко мне в аптеку, купите глюкозу, гематоген, пока они есть. Мама тогда отшучивалась: «Иля, ну что Вы, этих фашистов завтра отшвырнут до самого Берлина. Аллах не допустит!»

Не прошло и трех месяцев, как они с мамой собирали в кастрюли массу расплавленного сахара, перемешанного с землей и мусором, которая текла вдоль дороги, когда горели Бадаевские склады^[12].

Теперь, каждую неделю, Илия отдавала за протертый влажной тряпкой пол то, что в январе 42-го в городе, зажатым в кольцо блокады, было дороже любых сокровищ – кубик гематогена, аккуратно отрезанный от засохшей до каменной твердости плитки.

Кипяток, окрашенный в оранжево-коричневый цвет кусочками моркови, издавал странный химический запах. Если не принюхиваться, можно было представить, что в хрустальном стакане, вставленном в серебряный подстаканник, настоящий чай. Сегодня надо было решить, что из книг пойдет в буржуйку^[13]. Из библиотеки остались только несколько книг, которые мама до последнего момента пыталась сохранить. Огромное издание Корана, где каждая страница была украшена расписанными вручную орнаментами, в кожаном переплете и золотыми уголками. Дореволюционные издания «Илиады» и «Одиссеи». Большой том собрания сочинений Пушкина, сборники стихов Блока и Гумилева. Раздумья были не долгими, сегодня пришло время Александра Сергеевича. Толстый фолиант, сверкнув золотым тиснением, скрылся в глубине почти потухшей печки.

- Доченька, - прошелестел мамин голос. Он был настолько тих, что сливался с шумом метели, разгулявшейся за окном.

- Мамочка, я сейчас, чай уже готов, есть сахар и гематогенная шоколодка! Сегодня пируем!

Когда подошла к постели с подстаканником в руках, мама лежала с открытыми глазами и, тяжело дыша, смотрела в дальний угол комнаты. Ночную комнату освещали только всполохи огня из приоткрытой дверцы буржуйки и дальняя стена, и высокий потолок их большой комнаты растворялись в глубокой тени. Непроизвольно она оглянулась, на мгновение показалось, что грустный полупрозрачный силуэт проступает из этого мрака. «Надо немного поспать, пока тепло, а то мерещится всякое»,- подумала она отрешенно, без тени страха.

- Хаэрельниса, доченька, подойди поближе. Я сегодня уйду, не перебивай меня. Прости меня, родная, я не успела тебе все рассказать… - глаза ее закрылись. Тишину нарушало только гудение ветра в печной трубе. Неожиданно мама с силой сжала ее руку, - запомни, - голос ее окреп, она приподнялась на подушке, по вискам текли ручейки пота, - ТЫ ДОЛЖНА ВЫЖИТЬ и ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА ТОГО, КОГО ОКРУЖАЮТ ВЕРА, НАДЕЖДА И ЛЮБОВЬ. ПОКА НЕ ВСТРЕТИШЬ ЕГО - НЕ СМЕЙ ВЫХОДИТЬ ЗАМУЖ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ЖДУ…

Мама упала на подушку, голова неестественно запрокинулась, глаза широко раскрылись, судорога пробежала по телу и она затихла.

Она не знала, сколько часов просидела у постели. Уже светало, когда взгляд упал на большое зеркало, которое от пола до потолка занимало стенной проем в глубине маминой комнаты. На нее смотрела изможденная пожилая женщина, седые косы которой обрамляли бледное чужое лицо.

Жена мурзы Байкеева – Фатима ушла, не успев передать последней в роду то, что ее предки несли из поколения в поколение многие тысячи лет. Смерть не позволила ей передать служение, предначертанное ее младшей дочери. Великую тайну, от которой безжалостное время оставило только слова, стерев первоначальный сокровенный смысл.

Дата добавления: 2015-07-08