Юридическая природа устава организации

Следует согласиться с теми авторами, кто считает устав особым локальным нормативным актом[157], точнее, локальным нормативным правовым актом, хотя это не единственная точка зрения по вопросу юридического характера данного документа[158]. Отдельные авторы считают ее устаревшей, поскольку она была более востребованной в дореволюционной России, как то следует из работ таких известных ученых-цивилистов, как К.Н. Анненков, А.О. Гордон, Д.И. Мейер, Н.О. Нерсесов, Н.А. Полетаев, В.А. Удинцев и т.д.[159].

К примеру, К. Победоносцев пишет: «Акт акционерного общества в сущности является не договором или сделкой, но учреждением для соединения капиталов. Этому учреждению всегда предшествует период подготовительной деятельности, в которой главными действующими лицами являются учредители. Они действительно входят в соглашение между собою, вырабатывая и определяя существенные условия устава, то есть предметы, которые обязательно, по закону, должны быть определены в нем…»[160]. но это было обусловлено отнюдь не существом устава как акта, содержащего корпоративные нормы, а процедурой его обязательного утверждения «высочайшей властью», что давало основание приравнивать устав к актам государственной власти равной с ними юридической силы).

На сегодняшний день доказательство делегации «высочайшей власти» в споре о юридической природе устава уже практически не используется, так как порядок создания юридических лиц качественно изменился. Так, в соответствии со ст. 51 ГК РФ регистрируется само юридическое лицо, а не его учредительные документы, следовательно, устав не приобретает нормативного характера именно вследствие его государственной регистрации.

Сказанное дает основание отдельным ученым (например, Г. Цепову) определять устав как «особый» документ, связывающий учредителей (акционеров), с одной стороны, и общество с другой стороны[161]. Однако следует согласиться с Н.В. Козловой, что «определение устава как некоего «особого документа» не раскрывает его правовую природу»[162].

Д.И. Степанов также говорит о том, что устав не является ни сделкой, ни нормативным актом; он полагает, что это особый акт применения права, акт в смысле формы, особого (учредительного) документа, закрепляющего, ограничивающего либо предусматривающего конкретное действие. Но, вместе с тем, он признает, что устав обладает некоторым нормативным характером, ибо содержащиеся в нем предписания, не будучи нормами позитивного права, имеют бессрочный характер и рассчитаны на многократную реализацию[163].

Вообще основной спор в общецивилистической науке относительно природы устава разгорается именно при анализе взаимного положения учредителей корпорации, а также последующих участников, не принимавших решения о создании компании, и государства как субъекта делегации права корпоративного нормотворчества. Работники же, как составная часть ассоциации, в расчет почти никогда не принимаются (что в какой-то части логично, так как бывают компании без привлечения внешней рабочей силы, но таковых меньшинство). Как следствие, самое бесспорное проявление нормативности устава корпорации в полемике как доказательство обычно не используется, и возможно поэтому наибольшее распространение в науке гражданского права получила теория договорной природы этого акта.

Ее в той или иной мере придерживались и придерживаются П.Н. Гуссаковский[164], В.А. Маклаков[165], Г. Шапкина[166], Г.Ф. Шершеневич[167], П.П. Цитович[168], Л. Эннекцерус[169] и другие. При таком подходе устав рассматривается как особый договор, который конституирует организацию путем закрепления условий взаимных отношений между субъектами, утвердившими (подписавшими) устав. Само возникновение и дальнейшее существование корпорации обусловливается именно договорными отношениями учредителей, а устав при этом лишь фиксирует появление нового субъекта права. Новые участники организации (акционеры, товарищи, члены и пр.) при вхождении в ее состав обязаны присоединиться к действующему договору (уставу) либо заключить (принять) новый устав[170].

Сторонники договорной теории устава делают акцент на волевом характере действий учредителей при создании организации и необходимой взаимосогласованности их воль как единственного условия возникновения корпоративных отношений. Основа данной концепции строится на презумпции независимости учредителей корпорации друг от друга и от самого создаваемого ими нового субъекта права на этапе принятия решения об учреждении компании. В таком независимом положении договор (или корпоративная сделка) – это единственно верная квалификация правоотношений, возникающих между учредителями в момент первичного объединения лиц и / или капиталов. Однако далее из указанного юридического факта (сделки), как представляется, следует не его собственное развитие в правоотношении, а новое действие, образующее сложный фактический состав учреждения корпорации (в цивилистической науке, как уже было сказано выше при анализе статуса субъектов локального нормотворчества, данная концепция получила название теории «предварительного юридического лица»).

Иными словами, в договорную теорию создания устава не вполне вписывается совокупность юридических фактов, возникающих на стадии подготовки к учредительному собранию и влекущих за собой легитимность его проведения. Сам по себе юридический статус учредителя возникает у лица не столько как следствие совершения учредительного договора (утверждения устава), сколько как причина его намерения создать корпорацию и участвовать в ее деятельности. То есть лицо, предварительно решив для себя положительно вопрос о возможном сотрудничестве (объединении) с соучредителями, берет «тайм-аут» и готовится к первому общему собранию учредителей «предварительной корпорации», на котором будет рассматриваться вопрос об утверждении устава. Поскольку это довольно сложное и ответственное действие, к нему необходимо подготовиться, как гласит ГК РФ, «добросовестно и разумно», чтобы иметь на руках предложения по поводу устава, аргументы в обоснование своей позиции по тем или иным принципиальным вопросам и т.д. Это вполне очевидно и неспециалистам в области юриспруденции; так, в Толковом словаре живого великорусского языка В.И. Даля указано, что договор – это частное обязательство или предварительные (курсив авт.) условия[171].

Соответственно, мы должны признать, что по логике вещей учредительному договору надлежит возникнуть на первом этапе формирования организации в статусе предварительной консенсуальной корпоративной сделки (это как раз-таки и будет созданием «предварительной корпорации»), а устав уже вторым этапом будет утверждаться вновь созданным органом данной организации – общим собранием ее учредителей. Этим можно объяснить и законодательно определенную разницу в процедуре легитимации учредительных документов, которая в соответствии с частью второй п. 1 ст. 52 ГК РФ выглядит следующим образом: «Учредительный договор юридического лица заключается, а устав утверждается его учредителями (участниками)». Этим же можно объяснить и двойное именование лица, исполняющего обязанности из заключенного учредительного договора («учредитель / участник») до («учредитель») и после («участник») утверждения устава – такая трансформация как раз обусловлена обязанностью участника незамедлительно подчиниться требованиям локальных норм устава после его утверждения, которой нет и не может быть у учредителя – носителя собственной никому не подвластной воли.

Тем не менее, проблема неразрывности стадий заключения учредительного договора и утверждения устава существует. После заключения предварительного договора лицо обязано соблюдать его условия в ранее согласованном виде, следовательно, законодательно должна устанавливаться возможность принуждения учредителя после подписания учредительного договора к исполнению обязанности утвердить устав. Такой способ защиты прав соучредителей вызывает определенные сомнения, и, кстати сказать, именно из-за того, что устав является локальным нормативным правовым актом.

Если бы устав был договором и потому – составной частью учредительного договора как предварительной сделки, то зачем он тогда был бы нужен как самостоятельный акт? Мы могли бы обойтись только учредительным договором применительно ко всем формам корпораций. А если устав есть основной договор, который заключается в силу условий предварительного учредительного договора, то последний должен терять силу при утверждении устава, чего юридически и фактически не происходит, так как и ГК РФ, и Федеральный закон «О некоммерческих организациях»[172] предлагают нам несколько уставно-договорных форм корпораций, в которых противоречия между учредительными документами могут иметь место и должны разрешаться в пользу устава.

Последнее, кстати, также является и доказательством отсутствия необходимости единогласного утверждения устава при создании организации. В ГК РФ не сказано, что устав должен быть принят единогласно; об этом ничего не сказано и в законах об отдельных видах корпораций. Следовательно, устав компании можно утвердить и без одного или нескольких учредителей при условии наличия у оставшихся лиц простого большинства голосов, если иное не следует из условий учредительного договора. «Возможность одного участника определять решения другого участника, – пишет Н.Н. Пахомова, – основывается на предварительном согласовании их воль»[173].

В противном случае те, кто не может утвердить устав в отсутствие неожиданно передумавшего учредителя, вправе потребовать расторжения учредительного договора в судебном порядке либо воспользоваться нормой п. 4 ст. 429 ГК РФ, устанавливающей предельный срок действия предварительного договора в один год с момента его заключения. Без государственной регистрации юридического лица учредительный договор по истечении установленного законом срока исчерпает сам себя.

При этом самой распространенной формой организации в России является не уставно-договорная, а уставная. Она также вынужденно имеет место в случае создания «компании одного лица». Возникает вопрос – исключает ли «чистая» уставная форма приведенное выше соотношение устава и учредительного договора, если последний по закону не требуется или не может возникнуть? Думается, что нет.

Любая организация, которая создается исключительно на основании устава, имеет на стадии утверждения положений последнего статус предварительной корпорации, поскольку появление учредителей на первом своем общем собрании не может носить характера случайности. Следовательно, какой-то предварительный договор в основе создания любой организации присутствует, например, в акционерном обществе его учредителями заключается договор о создании, выполняющий в общем виде те же функции, что и учредительный договор.

Однако в большинстве случаев, как, например, при создании некоммерческих организаций, предварительные договоренности лиц – потенциальных учредителей – не обусловливаются их взаимной имущественной заинтересованностью, а потому находятся за пределами требований ГК РФ о письменной форме сделки или попадают в ту категорию сделок, которая письменной формы не требует, поскольку совершается гражданами в незначительных имущественных пределах либо исполняется сразу за моментом совершения сделки. Иными словами, если в хозяйственных товариществах и обществах или отдельных некоммерческих организациях учредительный договор исполняет определенную организационную и регулятивную роль, в остальных формах корпораций он такой роли не играет, а потому как бы существует вне требований относительно простой письменной формы сделки. В кооперативах учредительный договор не мог бы иметь юридической силы как средство принуждения учредителей к утверждению устава, так как эта форма юридического лица основана на личном труде ее членов, а принудительный труд запрещен; следовательно, до утверждения устава кооператива письменная сделка об его учреждении могла бы иметь место, но без санкции за невыполнение ее условий, и поэтому законодатель обязательность ее, естественно, не установил. Таким образом, устав утверждается все-таки на основании договора, однако последний в некоторых случаях существует в форме не документа, а совокупности добровольных конклюдентных действий.

В случае с «компанией одного лица» мы видим, что имеет место первоначальное совпадение в одном лице кредитора и должника по обязательству утвердить устав, то есть прохождение «стадии согласования воль» в этой ситуации противоречит здравому смыслу. Несмотря на внешнюю абсурдность ситуации, лицо-учредитель «моно»-корпорации при утверждении устава выполняет свою обязанность именно как орган ее управления, что, впрочем, внешне выглядит так же, как если бы он действовал от собственного имени, а не от имени «предварительного юридического лица».

Учредительный договор в «компании одного лица» существует в латентной форме и объективируется только тогда, когда в такую компанию приходит новый дополнительный участник. Любая корпорация, кроме той, которая создана публичным образованием в предусмотренных для него формах, имеет латентную способность к увеличению численности ее членов. В момент заключения учредительного договора между действительным и новым участником (участниками) как бы происходит формирование нового предварительного юридического лица, в которое затем новируется (вливается) прежняя организация с единственным учредителем.

Конечно, здесь была бы более уместной особая форма договора, который заключается между прежним и новым участником об условиях уступки части доли в уставном капитале, а не учреждения компании, но в конструкции обществ с ограниченной и дополнительной ответственностью законодатель такого особого договора не предусмотрел. Поэтому при преобразовании общества с единственным участником в общество с двумя и более участниками по ГК РФ заключается при наличии уже действующего устава учредительный договор, от которого зависит судьба прежнего устава – останется ли он таким же, то есть будет «переутвержден» в прежней редакции, либо будет изложен по-новому с учетом мнения пришедшего дополнительного участника (одного или нескольких), что фактически преобразует прежнюю компанию в корпорацию новой модели.

Итак, общий вывод, который следует сделать в связи со сказанным выше, заключается в том, что устав – это локальный нормативный правовой акт организации высшей юридической силы. Устав публичен, поскольку за счет него регистрируется новый налогоплательщик, возможно, потенциальный монополист и т.п., и в таком смысле устав может быть только нормативным актом, так как исходит, прежде всего, от воли государства, и только затем – от воли учредителей корпорации.

В частноправовом смысле локальные нормы устава порождаются так же, как законы маленького государства: если отношения гражданства, закон и государство – это договор, то и устав ничем от них не отличается и может быть признан договором; это так называемая договорная концепция происхождения права. Однако если все-таки различать закон и договор на общегосударственном уровне по каким-то условным признакам формы и содержания, устав тяготеет к закону, то есть к нормативным правовым актам.

Проанализируем еще несколько аргументов в защиту договорной теории происхождения устава.

Так, устав основывается на учредительном договоре и как бы предвосхищается им в части содержания – предмета и существенных условий. Следовательно, учредительный договор можно было бы считать предварительным, а устав – основным договором. Но эта идея небесспорна.

Во-первых (об этом уже было сказано выше), при заключении основного договора предварительный утрачивает силу, а в уставно-договорных формах юридических лиц учредительный договор продолжает применяться и после утверждения устава вплоть до ликвидации организации. Кроме того, ГК РФ не исключает (так как не запрещает этого) возможности предварительным договором установить обязательства недоговорной природы. Эту мысль косвенно поддерживают даже те авторы, кто считает устав не локальным нормативным правовым актом, а сложной корпоративной сделкой, состоящей из множества воль (сделок) учредителей, если их два и больше[174].

Еще одно доказательство того, что устав не является локальным нормативным актом, – это легальное отсутствие такого вида источника гражданского права, как это следует из ст.ст. 3, 5, 7 ГК РФ, однако здесь в качестве контраргумента можно указать на то, что нормы ст.ст. 3, 5, 7 ГК РФ ориентированы на гражданское законодательство в его публично-правовом значении как централизованного регулятора. Кроме того, само гражданское право декларирует общедозволительный тип правового регулирования, который «разрешает все то, что прямо не запрещено законом», и ГК РФ источник в виде локального нормативного акта не исключает так же, как и, к примеру, постановление пленума Верховного Суда Российской Федерации или постановление Конституционного Суда Российской Федерации, о роли и месте которых сказано много противоречивого в науке, но которые фактически используются в правоприменительной деятельности.

Далее, как пишет Н.В. Козлова, локальные нормативные акты принимаются органами юридического лица, а устав единогласно утверждается его учредителями, когда решение о создании юридического лица уже принято, но само юридическое лицо еще не зарегистрировано (п. 1 ст. 52 ГК РФ; п. 3 ст. 9 Федерального закона «Об акционерных обществах»; п. 1 ст. 11 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»; п.п. 1, 3, 4 ст. 14 Федерального закона «О некоммерческих организациях» и др.)[175], то есть его органов еще нет.

Однако мы уже говорили неоднократно о статусе многих коллективных субъектов права, признаваемых законодателем без регистрации в качестве юридического лица, которые, тем не менее, правоспособны и дееспособны. Даже если ГК РФ прямо не говорит о предварительном юридическом лице, корпорацию он признает в соответствии со ст. 48 ГК РФ как особый вид коллективного субъекта права, а именно – как организацию, которая может иметь в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть участником процессуальных отношений. Коллективный субъект действует через свои органы, которые могут быть органами не только зарегистрированного юридического лица, но и органами еще какой-либо корпорации, например, предварительного юридического лица. Поэтому аргумент об отсутствии органов управления у того субъекта права, который существует на стадии, предшествующей регистрации юридического лица, – это не самостоятельное доказательство договорной теории устава, а спор о легальности статуса «предварительной корпорации».

Тем не менее, действительно ст. 52 ГК РФ говорит об утверждении устава именно учредителями, а не общим собранием этих учредителей, то есть формулировка закона отличается от наименования органа управления юридического лица. Однако в противоречие с этой формулировкой вступает, во-первых, процедура заключения учредительного договора (если процедуры разные, это должно что-то значить), а во-вторых, все же сказано не «каждым из учредителей (участников)», а «учредителями / участниками». То есть имеется в виду все-таки коллективный субъект права – учредители – а не совокупность индивидуальных. То же самое можно сказать о таких субъектах, как «работники», «собственники» и т.п., которых законодатель упоминает именно в значении коллективного субъекта права со своими органами управления, а не в смысле арифметической совокупности.

Опровергая нормативную природу устава (однако при этом не придерживаясь его договорной теории), Н.В. Козлова приводит еще два аргумента. Первый – это невозможность изменения устава фонда органом его управления, если на это установлен запрет самим уставом (см. п. 4 ст. 14 Федерального закона «О некоммерческих организациях»)[176]. Для нормативного акта свобода компетентного органа на его изменение (отмену) якобы безусловна.

Здесь не учитывается специфика делегации нормотворческой функции – в отличие от Федерального Собрания Российской Федерации орган юридического лица может принимать нормы права только в пределах, которые ему предоставлены законодателем. Кроме того, в том же п. 4 ст. 14 Федерального закона «О некоммерческих организациях» сказано, что если сохранение устава фонда в неизменном виде влечет за собой последствия, которые невозможно предвидеть при учреждении фонда, а возможность изменения его устава не предусмотрена либо устав не изменяется уполномоченными лицами, право внесения изменений в соответствии с ГК РФ принадлежит суду по заявлению органов фонда или органа, уполномоченного осуществлять надзор за деятельностью фонда. А вмешательство суда как в незаконные нормативные акты, так и в договоры, очень характерно для современной системы российского права.

Не лишает устав нормативной природы и его принятие публичным образованием (государством, субъектом федерации, муниципальным образованием) в качестве единственного учредителя. Хотя Н.В. Козлова полагает, что «такой устав следует рассматривать в качестве индивидуального (ненормативного) правового акта, принятого уполномоченным государственным органом или органом местного самоуправления и адресованного конкретным лицам, прежде всего создаваемому юридическому лицу»[177] либо как «своеобразную административную сделку, имеющую природу, сходную с административным договором»[178], его нормативность фактически проявляется как минимум по отношению к третьим лицам, вовлеченным в корпорацию, – наемным работникам, для которых устав порождает обязанности дисциплинарного подчинения конкретным менеджерам и технологические обязанности по трудовому договору (трудовую функцию).

При этом М.И. Брагинский и В.В. Витрянский пишут, что для лиц, не являющихся сторонами договора, последний может создать только права, но не обязанности. Общее для всех и каждого правило порождает правовой или иной нормативный акт. Ограничение круга лиц, на которых распространяется нормативный акт, возможно, и оно определяется самим актом[179].

Существует и еще ряд доказательств нормативной природы устава организации. Так, нельзя не согласиться с тем, что устав действительно утверждается во исполнение договора между учредителями. Однако, как пишет Н.Н. Пахомова, учредители связаны договором, и установленные в нем ограничения носят для них обязательный характер. Устав есть акт организации корпоративных отношений, базирующейся на этих ограничениях, а предусмотренные в нем обязательные предписания изначально допущены договором между учредителями, но они уже имеют природу не обязательства, а юридической нормы. Как заметил Р. Иеринг, «всякое осуществление порядка, достигнутое посредством всеобщего добровольного подчинения сочленов юридическому, не обязательному для них уставу союза, является правом», с чем верно соглашается Н.Н. Пахомова и пишет далее: «При этом тот факт, что договор между учредителями в акционерных обществах исключен из числа учредительных документов, не снижает его приоритетной (в указанном смысле) функции. Он означает лишь то, что этот договор, в отличие от устава, не является локальным нормативным актом общества»[180].

Доказательством заложенной в устав законодателем нормативности является его распространение на: а) неперсонифицированный круг участников общественных отношений, так как субъек­ты, к которым они обращены, поименно не названы; б) неопределенное число случаев их применения. Также у устава имеются характерные для нормативных правовых актов название и процедура легитимации.

Так, устав (как, собственно, и конституция) – это форма документа, определяющего в российской правовой системе основу деятельности относительно-автономного образования – субъекта Федерации, муниципального образования и, соответственно, корпорации в сфере частного права. Нормативная природа устава Общества с ограниченной ответственностью «Ромашка» – это явление того же порядка, что и для Устава Омской области или Устава города Омска.

Кроме того, в силу прямого указания закона изменения и дополнения устава приобретают силу для юридического лица и его учредителей (участников) с момента их принятия в установленном порядке, а не с момента регистрации (п. 3 ст. 52 ГК РФ). Данное обстоятельство не может не наводить на мысль о том, что действие нового корпоративного правила из устава для участника, не принимавшего его или проголосовавшего на собрании против него, обусловлено именно нормативностью устава как локального акта корпорации.

Кроме того, М.И. Кулагин верно замечает, что если устав юридического лица является договором, то в случае признания его недействительным по любому основанию закономерным следствием будет безусловное признание недействительным самого юридического лица, что явно противоречит здравому смыслу и потребностям оборота[181]. По той же причине понимание устава как договора не нашло поддержки в судебной практике. Судебными решениями, а позднее законодательством многих стран, в том числе России, была ограничена возможность признания недействительным юридического лица в случае признания недействительными его учредительных документов. Согласно п. 2 ст. 61 ГК РФ в случае допущенных при создании юридического лица грубых нарушений закона оно может быть ликвидировано по решению суда, только если эти нарушения носят неустранимый характер[182].

Не самым удачным, но, тем не менее, доказательством нормативной природы устава следует признать обилие условий, императивно определенных законами об отдельных видах юридических лиц, которые предопределяют устав и само юридическое лицо[183].

Не препятствует признанию нормативной природы устава и тот аргумент, что устав является локальным нормативным актом только в период деятельности юридического лица

Наконец, как уже было сказано, устав силу закона не требует единогласного утверждения, что для договора при отсутствии согласия одной из его сторон повлекло бы признание его незаключенным. Так, устав производственного кооператива может быть утвержден 3/4 голосов присутствующих на общем собрании членов кооператива при том, что общее собрание правомочно принимать решения, если на нем присутствует более 50 % общего числа членов кооператива (ч. 1 п. 1 ст. 5, ч. 3 п. 1, ч.ч. 1, 4 п. 2 ст. 15 Федерального закона «О производственных кооперативах»[184]). Следовательно, в случае принятия устава большинством голосов оставшиеся в меньшинстве лица, не согласные с уставом, тем не менее, будут вынуждены подчиняться его условиям либо прекратить членство в кооперативе.

В п. 5 ст. 12 Федерального закона «Об акционерных обществах»[185] установлено, что внесение в устав изменений, связанных с созданием филиалов, открытием представительств общества и их ликвидацией, осуществляется на основании решения совета директоров (наблюдательного совета) общества. Таким образом, в случаях, предусмотренных законом, устав может быть изменен не только высшим органом управления корпорацией, но и органами производной компетенции. Для договора это было бы невозможным. Поэтому современная теория права, в отличие от науки права гражданского, чаще характеризует устав как локальный нормативный акт[186].

В этой связи представляется возможным согласиться с мнением А.В. Габова, который полагает, что «существование в качестве локального нормативного акта совершенно несвойственно сделкам», и далее – «управленческое решение следует выделить как отдельное основание (юридический акт) возникновения гражданских прав и обязанностей»[187]. Он совершенно справедливо считает, что управленческие решения подразделяются на индивидуальные акты и акты, устанавливающие правила поведения (локальные нормативные акты органов управления), и что сделка и решение различаются по субъекту действия. Сделка всегда реально совершается представителем юридического лица либо по закону, либо по доверенности, либо в силу иного полномочия (к примеру, решения совета директоров об уполномочии подписать трудовой договор с лицом, выполняющим функции единоличного исполнительного органа). Решение принимается органом юридического лица, как единоличным, так и коллегиальным[188]. Также следует приветствовать вывод Г.Е. Авилова о том, что в отношениях с третьими лицами преимуществом должен пользоваться устав, а в отношениях между учредителями общества первичен учредительный договор[189].

Дата добавления: 2015-07-08