Я — неисправимый оптимист

Ошо, фраза «разбитая семья» используется для того, чтобы вызвать образ ужасного детства.

К тому времени, как я поступил в университет, у меня было уже два отца и три матери, а если посчитать моих дедушку и бабушку, которые в течение длительного периода выполняли роль родителей, в общем и целом — семь вместо привычных двух. Сначала это было для меня загадкой: как так получилось, что я оказался относительно свободным и хорошо приспособленным, в то время как многие из моих более «удачливых» друзей — у которых была настоящая, стабильная семейная жизнь — казались бесконечно измученными постоянными требованиями семьи, преследовавшими их вплоть до совершеннолетия. Может ли быть так, что разбитая семья — на самом деле замаскированное благословение?

Традиционная семья на данный момент устарела. Она выполнила свою миссию, у нее нет будущего. Психологически это очень опасно, когда ребенок ограничен только двумя родителями. Если это девочка, она начинает любить своего отца и создает внутренний образ мужчины, которого хотела бы любить. Конечно, она знает, что не может любить отца таким образом, как любит его мать, поэтому она ревнует его к матери.

Ситуация получается скверной для ребенка: с самого начала первая женщина в ее жизни становится объектом ревности, а первый мужчина в ее жизни никогда ей не достанется.

Но ее ум всю жизнь будет нести в себе образ отца, разрушая все ее браки, потому что в каждом муже она будет искать отца — бессознательно, и ни один мужчина не сможет удовлетворить ее требованиям. И ни один мужчина не женится на ней, чтобы быть ее отцом.

Что касается мужчины — он ищет свою мать. Если ребенок мальчик, он влюбляется в мать и несет образ этой первой женщины всю свою жизнь, неудовлетворенный.

Он будет влюбляться во многих женщин, находя какое-то сходство. Но сходство — это одно; возможно, прическа будет как у матери, или походка, или глаза, или нос. Но нос — это не вся женщина, и прическа никак не поможет. Поэтому ни одна женщина не сможет удовлетворить его тягу к матери, и ни одна женщина не выйдет за него замуж, чтобы быть матерью.

Мы создаем для детей такую запутанную ситуацию, что вся их жизнь пройдет в мучениях, и они будут перекладывать ответственность на другого. Мужчина будет думать, что женщина предала его, потому что она была похожа на его мать, а после свадьбы выяснилось, что она совсем другая. Она обманула его.

Та же ситуация и с другой стороны. Каждая женщина думает, что мужчина ввел ее в заблуждение, обманул ее, притворяясь милым, хорошим и все такое до свадьбы. После свадьбы маска, которую он носил, исчезает, и все, что она находит, — это мужской шовинизм.

Оба родителя бесконечно ссорятся, придираются друг к другу, стремятся главенствовать друг над другом, а дети учатся — другого пути нет, это их первая школа. И это не вопрос арифметики, географии или истории, это вопрос жизни. Они учат азбуку жизни, и то, что они видят, это что их мать постоянно изводит отца, а отец постоянно стремится властвовать, подчинять, порабощать.

Они также видят... а дети очень восприимчивы, потому что они новички в этом мире, их глаза чисты, их восприятие еще не покрыто пылью пережитого. Они могут видеть все лицемерие этой жизни — потому что, если во время ссоры заходит кто-нибудь из соседей, они немедленно прекращают ссориться, начинают друг другу улыбаться, говорить приятные вещи, принимают соседа, производя на него впечатление, будто никогда не ссорятся.

Ребенок учится лицемерию. То, чем вы являетесь, это одно; обществу вы должны предъявить то, каким оно ожидает вас видеть — не то, что вы есть, но каким общество хочет, чтобы вы были.

С самого раннего детства в каждом ребенке мы создаем расщепление личности, шизофрению, существо, состоящее из двух частей.

Они учатся: девочка учится тому, какой должна быть жена, на примере поведения матери по отношению к отцу; мальчик учится тому, каким должен быть муж, на примере отца.

Именно из-за этого из поколения в поколение снова и снова повторяются одни и те же глупости. И весь мир живет в мучениях, живет в лицемерии; и коренной причиной является традиционная семья, где ребенок находится под воздействием только двоих человек — матери и отца.

В будущем это необходимо изменить, потому что почти девяносто процентов психических заболеваний — порождение этой семьи. Мы должны создать большую семью. Я называю ее коммуной, где много людей живут вместе.

В нашей коммуне в Америке пять тысяч человек жили вместе, работали вместе, в одной-единственной кухне питались вместе пять тысяч человек. Их дети знакомились со столькими людьми — любой мужчина в возрасте отца был дядей, любая женщина в возрасте матери была тетей. Они учились у каждого.

У них была возможность получения многочисленных переживаний; не было условий для появления фиксированного образа женщины или мужчины, потому что они вступали в контакт с таким количеством женщин, которые все были полны любви к ним; с таким количеством мужчин, которые все были полны любви к ним. Они не жили со своими родителями: у них был свой собственный лагерь. Родители могли приходить туда и общаться с ними. Дети могли уходить к родителям, жить с ними день-два. Их приглашали другие пары, их приглашали пары, у которых не было детей. Они перемещались по всей коммуне.

Вся коммуна была их семьей.

Психологически это создавало неуловимый образ женщины в уме мальчика и неуловимый образ мужчины в уме девочки.

Это неимоверно важно. Вследствие того, что образ неуловим, что он составлен из многочисленных впечатлений от различных женщин, есть вероятность того, что вы сможете найти женщину, которая сможет подойти без труда. Вследствие того, что у вас нет жесткого представления, у вас есть только смутное понимание — любая женщина может соответствовать ему, любой мужчина может соответствовать ему.

Вы не жили с родителями, поэтому не знаете, как должна вести себя жена, как должен вести себя муж. Вы начнете наивно, с любовью. Вы любите мужчину — поэтому вы вышли за него замуж. Вы любите женщину, у вас нет определенной схемы, как она должна себя вести.

Так называемый индуистский святой, Тульсидас, — самый важный индуистский святой в Индии; ни одну книгу не читают так много, как его. Его книга — библия индуистов. В ней он пишет: «Если вы не будете бить ее — физически, телесно, — то потеряете над ней контроль. Поколачивая ее, вы доказываете, что вы вполне мужчина».

Ваша мужественность доказывается избиванием женщины, но если вы бьете женщину, женщина тоже найдет тысячу и один способ тиранить вас. Всякий раз, когда вы захотите заняться с ней любовью, она будет говорить, что у нее болит голова. Между вами двумя нет никакого общения. Откуда ему быть? Вы поработили ее, а ни один раб не сможет простить человека, который уничтожил его свободу. Ни одна женщина не сможет простить мужчину, который отнял ее свободу. Но индуисты следуют совету этого святого — и он не нов: пять тысяч лет назад Манусмрити, моральный кодекс индуистов, провозгласил то же самое.

Есть одна книга, выпущенная психоаналитиком, об отношениях мужчины и женщины. Показательно ее название: «Близкий враг». Так мужчины и женщины и жили до сих пор, как близкие враги. А дети учатся, и они будут это повторять — другого способа нет.

Семью нужно преобразовать в коммуну. Пять тысяч человек, десять тысяч человек, живущие вместе, экономически выгоднее, чем пять тысяч семей, живущих порознь.

В нашей коммуне всего пятнадцать человек присматривали на кухне — для пяти тысяч человек. Иначе две тысячи пятьсот женщин были бы раздавлены и уничтожены на своих кухнях! И помните: не все женщины хорошо готовят! В том, что вы женщина, нет ничего, что делает вас хорошей поварихой. На самом деле, все великие повара — мужчины; во всех хороших ресторанах вы обнаружите, что повара — мужчины, не женщины.

Каждая семья не может позволить себе гениального повара, но коммуна может позволить себе пятнадцать по-настоящему изобретательных и творческих поваров — как мужчин, так и женщин. Мы попробовали и пришли к выводу, что это прекрасно работает.

Из того, что дети живут все вместе в своем собственном лагере, следует многое другое. Родители не чувствуют обремененности. У них есть определенная свобода, которую дети сводят к нулю: вы должны дождаться того времени, когда дети лягут спать, но к этому времени вас самих уже клонит в сон. А дети — очень странные существа: если вы хотите, чтобы они шли спать, они ни за что не пойдут. Они почему-то уверены, что их насильно укладывают спать, потому что нечто должно произойти.

Они не могут понять логики: когда они хотят бодрствовать, их заставляют ложиться спать, а когда утром они хотят поспать, их выдергивают из кровати и заставляют просыпаться. Они не могут понять, какая в этом логика. Это кажется настолько абсурдным.

Родители чувствуют свободу, потому что дети живут с другими детьми. Мы обнаружили новое явление, мы думали, что могут возникнуть неприятности — дети могут начать драться друг с другом. Но то, что мы обнаружили, было прямо противоположным: старшие дети заботились о младших. Не было никаких драк. Ни у кого не было никаких личных вещей: все игрушки принадлежали лагерю, поэтому не было никакой зависти.

Дети наслаждались невероятной прелестью пребывания с другими парами — не только своими родителями; и, естественно, дяди — более милые люди, чем папы. Более того, еврейский Бог в Старом Завете говорит: «Я хочу, чтобы вы осознавали, что я вам не дядя, что я не милый человек, что я злой человек, ревнивый человек, мстительный». То, что он говорит: «Я вам не дядя, я ваш отец», — ясно дает понять, что дядя обладает приятными качествами.

Вокруг него тысячи дядь, тысячи теть — ребенок чувствует себя буквально погруженным в любовь; куда бы он ни пошел, везде его окружают вниманием. Оттого что эти люди не его родители, они не навязывают ребенку никаких личных амбиций. Ребенок не принадлежит им. Иначе каждый родитель пытается через своих детей реализовать свои амбиции, которые не смог реализовать сам.

Ребенок не принадлежит им. Иначе, если человек хотел стать врачом, но не смог им стать, он хочет, чтобы его мальчик стал врачом — хочет того сам мальчик или нет, не имеет никакого значения. Поэтому есть врачи, которые лучше бы были мясниками, и мясники, которые лучше бы были врачами. Все перевернуто вверх ногами.

Никого не волнуют способности ребенка. Все думают о своих амбициях: увидеть, как его мальчик становится президентом страны или премьер-министром, не заботясь о том, что мальчик — потенциальный музыкант, как Иегуди Менухин, или художник, как Микеланджело, или математик, как Альберт Эйнштейн. Никого не заботит ребенок, он вообще не принимается в расчет.

В коммуне не родители будут решать, кем быть их детям. Дети рождаются от родителей, но не принадлежат им. Они принадлежат коммуне, и коммуна будет решать — с помощью психоанализа, с помощью гипноза, с помощью других методов, — каков потенциал ребенка. И ребенку будут всеми возможными способами помогать стать тем, кем он пришел сюда, тогда он будет безмерно счастлив.

В жизни есть только одно блаженство, оно в том, чтобы воплотиться в то, что вы несете в себе — потенциал, — и довести его до полного цветения. Розовый куст должен воплотиться в розах, в этом его радость.

Одного великого хирурга пригласили друзья в связи с его уходом на пенсию. Он был самым выдающимся хирургом в своей стране, и люди праздновали это событие, устраивая ему хорошие проводы. Но он выглядел очень печальным. Один из друзей подошел к нему и спросил: «Почему ты такой грустный?»

Тот ответил: «Мне грустно, потому что я никогда не хотел становиться хирургом. Я хотел стать музыкантом. Даже если бы мне пришлось умереть на улице нищим с гитарой в руках, я был бы более счастлив, чем быть величайшим хирургом в стране, потому что это вовсе не было моим желанием, это не было моим предназначением».

Столько страданий в мире — и основная причина в том, что людям не позволяют двигаться навстречу своей судьбе. Всех уводят в сторону.

Семья больше не нужна, это будет невероятным благословением — не только для детей, но и для родителей, потому что из-за детей родители продолжают оставаться вместе, несмотря на то, что не любят друг друга.

То состояние, когда мужчина больше не любит свою жену или жена больше не любит мужа, но они продолжают притворяться, что любят друг друга, не что иное, как проституция, непрекращающаяся проституция. А причина лишь в детях, иначе что случится с детьми в разбитой семье?

В коммуне нет таких проблем. Вы можете быть с женщиной столько, сколько вы ее любите. Как только вы поняли, что любовь исчезла... В жизни ничто не постоянно, ничто не может быть постоянно. Не в ваших силах сделать что-либо постоянным, только мертвое может быть постоянным. Чем более что-либо живо, тем более оно мимолетно.

Камни могут быть постоянными.

Цветы не могут.

Любовь не камень. Это цветок, редкого достоинства.

Сегодня она здесь, завтра, кто знает, она может быть здесь, а может и не быть здесь. Не в ваших руках контролировать ее. Она случается. Вы не можете ничего сделать: вы не можете создать ее, если ее нет; либо она есть, либо ее нет. Вы беспомощны.

Если о детях заботится коммуна, то родители могут легко перемещаться. Нет никакой обузы. А дети не будут по вам скучать, потому что они могут разыскать своего отца, они могут разыскать свою мать — это не проблема. Мать может прийти к детям, отец может прийти к детям... и дети с самого начала будут осознавать, что любовь — изменчивое явление.

Попытка сделать любовь постоянной стала величайшим заблуждением человечества.

Любовь не может стать браком. Брак — это закон, а любовь не может подчиняться никакому закону. Она дика. Она как легкий ветерок, который приходит и уходит. Боясь, что он может улетучиться, вы закрываете все окна и все двери — но тогда ветерка нет, лишь застоявшийся воздух.

Брак — застоявшийся воздух, и ничего более. Ветерка, который ощущался, который привел вас к браку, больше нет. Но из-за детей вы вынуждены притворяться как можно дольше — страдать, притворяться. И это создает всевозможные извращения.

Если муж больше не любит жену, он начнет общаться с другой женщиной — своей секретаршей на работе. Если женщина не любит мужа, естественно, она кого-нибудь найдет — водителя. Люди под рукой — секретарши, водители. Что еще делать? Куда идти?

Это создает ненужные трудности, уродливые ссоры. Весь дом становится напряженным. Вибрации более не являются спокойными, тихими и мирными. И из-за того, что вы не удовлетворены своей женщиной, вы создали проституток. Это одно из самых уродливых явлений, которые породил мужчина: вынудил женщин продавать свои тела за деньги. Но запомните: вы можете получить за деньги тело, но вы не можете получить за деньги любовь.

Любовь не для продажи.

До сих пор были только женщины проститутки, потому что на протяжении тысячелетий в этом обществе господствовали мужчины. Теперь есть женское освободительное движение. Но это освободительное движение создает еще больше глупостей, потому что оно просто подражает мужчинам. Оно не стремится поднять у женщин уровень сознания; оно стремится просто подражать мужчинам, вызвать ненависть к ним. И оно ее вызвало.

Теперь в больших городах, таких как Лондон, Нью-Йорк или Сан-Франциско, можно найти проституток мужского пола. Естественно — женщина имеет равные права. Если есть проститутки женского пола, значит, должны быть и проститутки мужского пола.

Женское освободительное движение пытается вызвать столько ненависти по отношению к мужчине, что есть несколько лидеров этого движения, которые пропагандируют лесбиянство: женщины должны любить только женщин — вытеснить мужчин полностью.

И это случается. Случается гомосексуализм. Мужчины устали от женщин, от их нападок, от их придирок. Они начали искать какой-нибудь заменитель и обнаружили, что лучше любить мужчину — по крайней мере, это не причиняет страданий. Это не случайное совпадение, что гомосексуалистов называют геями («gay» — в переводе с английского буквально переводится как «веселый») — они радостные. Но это превращает все общество в сумасшедший дом. Эти сексуальные извращения вызовут колоссальные потрясения. Гомосексуализм уже породил смертельное заболевание СПИД, которое, кажется, неизлечимо.

Лесбиянство тоже... из-за того, что это что-то новое, оно может занять немного больше времени, но и оно что-нибудь породит. Они неизбежно что-нибудь породят, потому что иначе женское освободительное движение задумается: «Нам не хватает чего-то, что есть у мужчин, — у них есть СПИД, а у нас ничего нет».

Женское освободительное движение делает женщин уродливыми: они курят, потому что мужчины курят; используют слово их трех букв, потому что мужчины используют слово из трех букв; пользуются такой же одеждой, какой пользуются мужчины. Но кто-то должен сказать этим женщинам, что это не освобождение: «Вы просто становитесь второсортными мужчинами. Это сильная деградация, это унизительно». Все это происходит из-за семьи. Пока мы не растворим семью в явлении большего масштаба, это никуда не денется. Если никого не заставлять жить с мужчиной или женщиной, любовь к которым исчезла, тогда проституция исчезнет сама по себе.

Нет нужды ссориться и быть близкими врагами. Если вы не можете быть близкими друзьями, нет нужды быть близкими врагами — лучше попрощаться и снова стать незнакомцами.

Жизнь так коротка. Не стоит растрачивать ее на ненужные глупости.

Живите и любите — и любите тотально и сильно, но никогда не вопреки свободе. Свобода должна оставаться предельной ценностью.

Семья разрушила эту свободу.

В моем видении будущее не за семьей. Будущее за коммуной, а коммуна — это усовершенствованная большая семья, такая большая, что все, что когда-либо создавалось маленькой семьей, — всевозможные извращения, — больше не создается. И заботу о детях должна взять на себя коммуна, специалисты. Изначально то, что у вас есть жена, не значит, что у вас есть право становиться отцом или право становиться матерью.

В коммуне должно быть обучение. Любой, кто желает стать отцом или матерью, должен пройти это обучение. Вы можете оставаться в браке, вы можете оставаться вместе — это ваше личное дело, — но не тревожьте жизнь третьего человека.

Вы не имеете права производить на свет ребенка, если у вас нет надлежащей подготовки, как его воспитывать, как помочь ему стать блаженным человеческим существом. Психологи будут делать открытия, врачи будут думать об этом, гинекологи будут все тщательно взвешивать, и, пока вы не получите допуск от этих людей, вам нельзя будет производить ребенка.

Человек может безо всяких трудностей производить на свет детей. Это не означает, что вы становитесь отцом или матерью. Это навыки, искусство. Чтобы помочь живому существу расти, требуются специальные знания.

И общество, коммуна, будет решать, сколько детей ей нужно, чтобы они могли получать хорошее питание, образование; чтобы перенаселенность не вызывала сложностей, чтобы не было безработных, не было необразованных, не было бедных.

О человеческом ребенке и о зачатии сейчас так много известно, что не использовать эти научные знания просто глупо. Мы используем эти знания на животных, но не используем их на людях. С людьми мы все еще придерживаемся случайного способа произведения на свет детей.

Один из величайших поэтов Индии, Рабиндранат Тагор, был у своих родителей тринадцатым ребенком. Хорошо, что в то время не было контроля рождаемости, иначе мир упустил бы Рабиндраната Тагора. И мы не знаем, сколько гениев мы продолжаем упускать по той простой причине, что в том, что касается людей, мы все еще очень суеверны.

Во время одного полового акта мужчина высвобождает миллионы сперматозоидов. Тут начинается политика — великая гонка, соревнование, чтобы достичь женского яйца. Нам это расстояние кажется очень маленьким, но для сперматозоида, учитывая его размер, это расстояние пропорционально двум милям — а продолжительность его жизни всего два часа.

Два часа миллионы сперматозоидов бегут к женскому яйцу. И только один в этом преуспеет. И вы можете принять как само собой разумеющееся, что лучшие люди останутся в стороне. Первыми придут Рональды Рейганы. Лучшие люди с самого начала уступают дорогу другим.

Теперь возможно сдать сперму в больницу, и они могут выяснить, сколько сперматозоидов могут стать гениями, а сколько сперматозоидов будут просто посредственными людьми — индуистами, христианами, мусульманами, иудеями, всякими такими людьми; они могут быть отброшены с самого начала.

Лучших можно выбрать — вы можете их найти. В этой толпе плавают такие люди, как Сократ, Пифагор, Гераклит, Моисей, Иисус. Зачем переживать о посредственных людях? Зачем продолжать зависеть от случая, если прекрасно известны и предоставлены научные факты? Потому что, когда эта толпа — и это не маленькая толпа — начнет движение, возможно, те, кто впереди, придут первыми... без какой-либо другой причины, кроме той, что они могут быть Адольфами Гитлерами, они могут быть Муссолини, они могут быть Иосифами Сталиными. Зачем создавать таких людей?

И вы продолжаете говорить, что история повторяется! Вы — причина, по которой она повторяется, потому что вы продолжаете зависеть от случайностей. Историю можно полностью изменить, чтобы она никогда не повторялась снова, нужно лишь немного разумности.

Выбирайте самых прекрасных, лучших, вместо того чтобы заполнять землю миллиардами людей. Прямо сейчас существуют больше пяти миллиардов человек; лучше иметь всего один миллиард. Мы можем создать суперчеловека, нам нужно лишь изменить свои стереотипы мышления.

Мы должны использовать науку во благо человека. Наука должна служить детям.

Семьи нужно сделать очень свободными, расслабленными, большими, и мы сможем создать рай на земле.

Ошо, когда Эйнштейну задали вопрос о его месте в истории, он сказал: «Если теория относительности верна, то немцы будут называть меня немцем, швейцарцы будут называть меня гражданином Швейцарии, а французы назовут меня великим ученым. Если теория относительности неверна, то французы будут называть меня швейцарцем, швейцарцы будут называть меня немцем, а немцы назовут меня евреем».

Ошо, в твоем случае я представляю, как индусы скажут, что тебе пришлось уехать из Индии из-за нехватки места — у тебя там было слишком много последователей; американцы скажут, что убедили тебя уехать, чтобы помочь тебе распространить свое послание; греки скажут, что ты их так впечатлил, что они обеспечили тебе кортеж из полицейских мотоциклов до аэропорта; а британцы скажут, что предоставили тебе правительственные покои. А все остальные скажут, что хотели, чтобы ты остался, но не хотели получить нечестное преимущество перед другими. Ошо, что ты скажешь?

Что касается теории относительности Альберта Эйнштейна, вопрос прост: верна она или не верна. Поэтому то, что он сказал, уместно. Моя работа более сложная, почти невозможная, потому что это не вопрос правильности или неправильности какой-либо теории. Я окажусь прав, только если человечество пройдет через трансформацию — что является надеждой вопреки всему. Но я неисправимый оптимист.

Осознавая невозможность работы, я продолжаю работать с безусловной верой, что революция случится. И если моя революция случится, не будет ни Индии, ни индусов; ни Германии, ни немцев; ни Америки, ни американцев.

Эта маленькая планета Земля одна-единственная.

Все разделения неправомерны.

Если я потерплю неудачу, эти разделения останутся.

Если мне удастся убедить разумную молодежь мира, то всем политическим линиям на карте придется исчезнуть — они совершенно не нужны. Они мешают благополучию человечества.

Это единое целое, и нам следует гордиться тем, что наша планета Земля — единственная планета в этой необозримой Вселенной, где миллионы солнечных систем с миллионами планет. Наша планета — единственная, которая не только дала развитие жизни, сознанию, но и произвела предельное цветение осознанности в таких людях, как Гаутама Будда, Лао-цзы, Тилопа и многие другие.

Мы должны гордиться этой планетой Земля.

Все флаги необходимо сжечь, и все границы необходимо стереть, и должно быть провозглашено единое человечество.

Поэтому, если я преуспею, Деварадж, никто не будет индусом, немцем, американцем, чтобы что-то обо мне говорить. Да, если я потерплю неудачу — что более вероятно, то они все будут осуждать меня. Они уже все меня осуждают.

Вероятно, никогда ни одного человека не осуждало такое количество наций — почти весь мир — вместе; потому что моя борьба направлена не против какого-либо отдельного предубеждения, какой-либо отдельной религии, какой-либо отдельной нации. Моя борьба направлена против самого понятия национальности, самого принципа разделения религий.

Если есть только одна наука, может быть только одна религия. Если одной науки достаточно, чтобы исследовать внутренний мир человека, тогда этой одной религии не нужно иметь перед собой никакого дополнительного определения — христианство, индуизм, даосизм или что-то еще.

Как наука — это просто наука, так и религия — это просто религия.

Более того, по-моему, есть только одна наука с двумя направлениями: одно работает над внешним миром, другое — над внутренним. Мы можем вовсе избавиться от религии.

Фундаментальное правило науки — использовать минимальное количество гипотез. Так зачем использовать два слова? Одного слова достаточно. И наука — прекрасное слово, оно означает «познание».

Познание другого — один аспект, познание себя — другой аспект, но познание охватывает и то, и другое.

Ошо, недавно, когда мы были в Катманду, со мной в лифт зашел японский бизнесмен и в разговоре спросил меня, из какой я страны. Не задумываясь, я ответил: «О, я саньясин».

Я не знаю, что понял из моего ответа тот человек, но лишь после я осознал, что, кажется, что-то отпустило меня в тот момент благодаря такому бездумному ответу. Чувство национальной принадлежности, наличие неких корней, даже матери, к которой я бы вернулся, если бы это мне было на самом деле нужно, — все, чем являлась для меня Австралия в представлениях прошлого, просто умерло прямо там и тогда.

Теперь я на самом деле чувствую себя, как настоящий цыган, и мне это нравится!

Я хочу, чтобы все стали настоящими цыганами. Вам не нужны корни — вы не деревья. Вы человеческие существа. И в тот момент, когда вы становитесь саньясином, все остальное автоматически оставляет вас. Быть саньясином означает отречение от вашего прошлого, отречение от политических идеологий, отречение от всех религиозных учений, отречение от всего, что принадлежит мертвому прошлому.

Это означает стать полностью чистым, незапрограммированным, необусловленным, чтобы вы могли ясно видеть настоящее и будущее и могли начать расти, опираясь на собственное понимание своей внутренней сущности. Что бы вы ни ощущали для себя правильным — правильно; что бы вы ни ощущали для себя неправильным — неправильно.

И в тот момент, когда вы занимаете такую позицию, вы впервые становитесь индивидуальностью. Вы впервые начинаете уважать себя, вы начинаете принимать себя. Вы впервые благодарны существованию, что оно сделало вас таким, какой вы есть.

У вас больше нет никаких идеалов. Вы не должны становиться похожим на Иисуса, вы не должны становиться похожим на Будду. Вы должны быть собой и позволить своему существу расти в свободе без каких-либо идеалов — потому что любой идеал ведет к рабству.

И как только вы сбросили бремя прошлого и стали открыты свободному движению, вы фактически обретаете крылья, и все небо — ваше.

В тот момент, когда вы сбрасываете корни, у вас вырастают крылья.

И это так прекрасно — иметь целое небо и все звезды в своем распоряжении! Ни вины, ни страха, ни Бога, властвующего над вами, порабощающего вас. Ни дьявола, разрушающего вас. Впервые только вы, в вашем кристально чистом одиночестве.

Я учу вас просто быть собой.

Дата добавления: 2015-07-10