Отбросьте общественный мусор

Ошо, вчера мне сказали, что я умная. Я почувствовала себя так, будто меня как-то ужасно обозвали... как будто бы это даже опасно. Мог бы ты, пожалуйста, пролить свет на страх разумности?

Авирбхава, чувство ужаса, когда тебя назвали «умной», доказывает, что ты действительно умна. Первая и самая важная часть разумности — это невинность. Вот почему ты почувствовала себя ужасно: в мире невинность и разумность были разделены, и не просто разделены, а противопоставлены друг другу.

Если разумность остается невинной — это самое прекрасное из всего возможного, но если она противостоит невинности, тогда это просто хитрость и ничего более, это не разумность.

В тот момент, когда исчезает невинность, уходит душа разума, это труп. Лучше просто назвать его «интеллект». Он может сделать вас великим интеллектуалом, но не трансформирует вашу жизнь, не сделает вас открытым тайнам существования. Они открыты только разумному ребенку, а по-настоящему разумный человек сохраняет свое детство живым до последнего вздоха. Он никогда не теряет его — удивление, которое испытывает ребенок, глядя на птиц, на цветы, на небо.

Разумность тоже должна быть подобна ребенку.

Иисус был прав, утверждая: «Пока вы не родитесь заново, вы не увидите царство Божие». То, что он называет Богом, я называю существованием. Но утверждение верно. «Заново родиться» означает снова стать ребенком.

Но когда зрелый человек снова становится ребенком, есть отличие между обычным ребенком и перевоплотившимся. Обычный ребенок невинен, потому что невежествен, а невинность перевоплотившегося — это величайшая ценность в жизни, потому что это не невежество, это чистый разум.

Так что не бойся разумности, бойся разумности, лишь когда она идет против невинности.

А я знаю Авирбхаву: она действительно невинна. Поэтому она, должно быть, почувствовала себя ужасно, когда ее назвали умной. Должно быть, ей показалось, что ее назвали хитрой, лукавой, ловкой. И ее ощущение верно.

Не будьте против разумности, если она созвучна вашей невинности. Только невинность превращается в невежество. Только разумность превращается в хитрость. А вместе они ни невежество, ни хитрость, но восприимчивость, открытость, сердце, способное удивляться малейшим проявлениям жизни.

И только человек, которому знакомо чувство удивления, для меня — религиозный человек. Именно через свое удивление он приходит к тому, что существование — не только материя, не может быть ею. Для него это не логическое умозаключение, не вера, но реальное переживание. Такое прекрасное переживание, такое таинственное, такое непостижимое, указывает на его чрезвычайную разумность.

Существование не хитрое. Оно очень простое, оно невинное.

Если вы можете удержать эти два качества вместе, вам больше ничего не нужно. Они приведут вас к предельной цели — самореализации.

Ошо, мне кажется, люди чувствуют, что просто быть самим собой недостаточно. Почему большинство людей имеют такое непреодолимое желание получить власть и авторитет и так далее, вместо того чтобы просто быть людьми?

Это сложный вопрос. У него есть две стороны, и обе необходимо понять. Во-первых, ваши родители, учителя, соседи, общество никогда не принимали вас такими, какие вы есть. Все пытались вас усовершенствовать, сделать лучше. Все указывали на изъяны, на ошибки, на отклонения, на слабости, на недостатки, которым подвержен каждый человек. Никто не отмечал вашу красоту, никто не придавал значения вашей разумности, никто не подчеркивал ваше великолепие.

Просто жить — это такой дар, но никто никогда не учил вас благодарить существование. Напротив, все раздражались, жаловались. Естественно, когда все окружающее вашу жизнь с самого начала указывает вам на то, что вы не такой, каким должны быть, продолжает ставить перед вами великие идеалы, которым вы должны следовать и которыми вы должны стать, ваша есть ность не ценится. Ценится ваше будущее — если вы сможете стать кем-то уважаемым, могущественным, богатым, умным, в некоторой степени известным, а не просто никем.

Постоянные оговорки породили у вас убеждение: «Я недостаточен такой, как есть, чего-то не хватает. И я должен быть где-то еще — не здесь. Это не то место, где мне надлежит быть, но где-то выше, более могущественным, более влиятельным, более уважаемым, более известным».

Это половина отвратительной истории, которая не должна повториться. Это можно легко устранить, если люди более разумно будут подходить к тому, как быть матерями, как быть отцами, как быть учителями.

Не нужно портить ребенка. Его самоуважение, его принятие самого себя — вы должны помочь им расти. А вы, напротив, становитесь препятствием для роста. Это уродливая сторона, но простая. Она может быть устранена, потому что это так просто и логично — видеть, что вы не отвечаете за то, кто вы есть, такими вас создала природа. А лить крокодиловы слезы над тем, чего не вернешь, — чистая глупость.

Но вторая сторона чрезвычайно важна. Даже если все эти условности устранены, вы распрограммированы, все эти мысли вынуты из вашего ума, вы все равно будете чувствовать, что вы недостаточны, но это будет тотально иное переживание. Слова будут теми же, но переживание будет иным.

Вы недостаточны, потому что можете быть чем-то большим. Это не вопрос известности, почитания, влиятельности, богатства. Это совсем не будет вас заботить. Вас будет заботить то, что ваше существо — всего лишь семя. Рождаясь, вы рождаетесь не как дерево, вы рождаетесь как семя, и вы должны дорасти до точки, когда вы придете к цветению, и это цветение будет вашей удовлетворенностью, вашей реализацией.

Это цветение никак не связано с властью, никак не связано с деньгами, никак не связано с политикой. Оно связано только с вами, это личное достижение. И для этого другая обусловленность является помехой, отвлечением, это неверное использование естественной жажды роста.

Каждый ребенок рождается, чтобы расти и становиться полноценным человеком, с любовью, с состраданием, с тишиной. Он должен стать празднованием самого себя. Вопрос соперничества не стоит, тем более вопрос сравнения.

Но первая уродливая обусловленность отвлекает вас, потому что стремление расти, стремление становиться больше, стремление расширяться используется обществом в его корыстных целях. Они направляют его в другую сторону. Они наполняют ваш ум, чтобы вы думали, что это стремление иметь больше денег, это стремление быть во всем на высоте — в образовании, в политике. Где бы вы ни были, вы должны быть на вершине, чуть меньше — и вы будете чувствовать, что делаете недостаточно хорошо, вы заработаете глубокий комплекс неполноценности.

Вся эта обусловленность порождает комплекс неполноценности, потому что она хочет, чтобы вы стали выше, гораздо выше других. Она учит вас соперничеству, сравнению, она учит вас насилию, борьбе. Она учит, что средства не имеют значения, что важна цель, а цель — это успех. Это легко сделать, потому что вы рождаетесь со стремлением расти, со стремлением быть где-то еще.

Семя должно проделать долгий путь, чтобы стать цветком. Это паломничество. Стремление прекрасно. Оно дается самой природой. Но общество до сих пор было очень хитрым, оно разворачивает, отклоняет, направляет ваши естественные инстинкты в угоду обществу.

Это те две стороны, которые наделяют вас ощущением, что, где бы вы ни были, чего-то не хватает, вы должны чего-то добиться, чего-то достичь, стать достигающим, карабкающимся вверх.

И здесь требуется ваша разумность, чтобы прояснить, где ваше естественное стремление, а где социальная обусловленность. Обрубите социальную обусловленность — это все мусор, — чтобы природа оставалась чистой, незагрязненной. А природа всегда нацелена на личность.

Вы вырастете и придете к цветению, и у вас могут быть розы. Кто-то другой может вырасти, и на нем будут ноготки. Вы не выше, потому что у вас розы; он не ниже, потому что у него ноготки. Вы оба пришли к цветению, в этом суть, и это цветение приносит глубокое удовлетворение. Все разочарование, все напряжение исчезает, в вас торжествует полное умиротворение, покой, который выходит за рамки понимания. Но сначала вы должны полностью отбросить общественный мусор, иначе он будет продолжать отвлекать вас.

Вы должны быть богатыми, но не состоятельными. Богатство — это нечто другое. Нищий может быть богатым, а император — бедным. Богатство — это качество существа.

Александр Великий встретил Диогена, голого нищего, с одной только лампой — это было его единственное имущество. И он оставлял эту лампу зажженной даже днем. Он явно вел себя странно, Александр даже спросил его: «Почему ты оставляешь лампу зажженной днем?»

Диоген поднял лампу, посмотрел в лицо Александру и сказал: «Я днем и ночью ищу настоящего человека и не нахожу его».

Александр был возмущен: голый нищий смеет говорить такое ему, мировому завоевателю. Но он видел, что Диоген был прекрасен в своей наготе. Его глаза были настолько безмолвны, его лицо было настолько умиротворенно, его слова были настолько значительны, его присутствие было настолько освежающим, настолько успокаивающим и утоляющим, что, хотя Александр и чувствовал себя оскорбленным, он не мог ответить тем же. Присутствие этого человека было таким богатым, что сам Александр выглядел рядом с ним нищим. В своем дневнике он записал: «Впервые в жизни я почувствовал, что богатство — это что-то отличное от обладания деньгами. Я увидел богатого человека».

Богатство — это ваша подлинность, искренность, ваша истина, ваша любовь, ваше творчество, ваша чувствительность, ваша медитативность. Вот что ваше настоящее богатство.

Общество повернуло вашу голову к обыденному, и вы совершенно забыли, что ваша голова повернута.

Помнится, это случилось на самом деле... В Индии один человек ехал на мотоцикле, было очень холодно, и он надел пальто задом наперед, потому что ветер бил ему прямо в грудь, и он очень мерз. Навстречу ему, тоже на мотоцикле, ехал сардар, а сардары глуповаты. Он не мог поверить своим глазам, потому что подумал: «У этого человека голова задом наперед!»

Он так испугался, что, приблизившись, врезался в беднягу, тот упал на землю почти без сознания. Сардар присмотрелся и воскликнул: «Боже мой, что с ним? Город далеко, больница далеко, нужно что-то делать».

Сардары — самые сильные люди в Индии. А бедняга был без сознания, поэтому он силой поставил ему голову на место, ориентируясь на пальто. В тот самый момент подъехала полицейская машина, и полицейские спросили: «Что происходит?»

Он ответил: «Вы приехали как раз вовремя. Посмотрите на этого человека — он упал с мотоцикла».

Они спросили: «Он жив или мертв?»

Сардар ответил: «Он был жив, когда его голова была не на месте. Когда я вправил ему голову, он перестал дышать».

Полицейские сказали: «Тебя заинтересовала только голова. Ты не видел, что пальто надето неправильно, не голова!»

Сардар сказал: «Мы бедные и простые люди. Я никогда не видел, чтобы кто-то носил пальто пуговицами назад. Я думал, произошел несчастный случай. Он дышал, хотя и был без сознания. Я повернул его голову — это было нелегко, но я когда хочу что-то сделать, я делаю это. Я сделал это — поворачивал его голову до тех пор, пока она не стала соответствовать пальто. Потом он перестал дышать. Странный малый!»

Вашу голову, ваш ум поворачивали много раз многие люди в соответствии со своими представлениями о том, как должно быть. Не было никаких дурных намерений. Ваши родители любили вас, ваши учителя любили вас, ваше общество хочет, чтобы вы были кем-то. Их намерения были благими, но их понимание было очень ограниченным. Они забыли, что вы не можете превратить ноготки в розы, или наоборот.

Все, что вы можете сделать, это помочь розам вырасти больше, ярче, ароматнее. Вы можете создать условия, которые необходимы, чтобы трансформировать цвет и аромат: необходимые органические удобрения, подходящую почву, правильный полив в нужное время, — но вы не можете заставить розовый куст цвести лотосами.

А если вы начнете внушать розовому кусту: «Ты должен стать лотосом», — конечно, цветы лотоса красивые и большие — вы дадите неверное обусловливание, которое поможет только в том, что этот куст никогда не сможет породить лотос, и вся его энергия будет направлена по ложному пути, так что он не сможет породить и розу: откуда у него будет энергия родить розу? И когда не будет ни лотосов, ни роз, естественно, бедный куст будет чувствовать себя совершенно пустым, разочарованным, бесплодным, недостойным.

Вот что происходит с человеческим существом. С благими намерениями люди поворачивают ваш ум. В лучшем обществе, с более понимающими людьми, никто не будет вас менять. Все будут помогать вам быть собой, а быть собой — это самое ценное явление в мире. Быть собой дает вам все, что вам нужно, чтобы чувствовать себя реализованным, все, что может наполнить вашу жизнь смыслом, значением. Просто быть собой и расти в согласии со своей природой принесет реализацию вашей судьбы.

Так что стремление не является плохим, но его направили не на те объекты. И вы должны быть осознанны, чтобы вами не манипулировали другие, какими бы благими ни были их намерения. Вы должны уберечь себя от стольких благонамеренных людей, благодетелей, которые постоянно советуют вам быть этим, быть тем. Слушайте их и благодарите: они не хотят навредить, но вред — это то, что случается.

Слушайте свое собственное сердце — это ваш единственный учитель.

В настоящем путешествии по жизни ваша интуиция — ваш единственный учитель.

Вы когда-нибудь всматривались в слово intuition (интуиция)? Это то же самое, что и tuition (обучение). Обучение дается вам учителями, извне; интуиция дается вам вашей собственной природой, изнутри. Внутри вас есть ваш проводник. Немного мужества, и вы никогда не будете чувствовать, что вы недостойны. Вы можете не стать президентом страны, вы можете не стать премьер-министром, вы можете не стать Генри Фордом — и в этом нет необходимости. Вы можете стать прекрасным певцом, вы можете стать прекрасным художником. И не имеет значения, что вы делаете... Вы можете стать великим сапожником.

Когда Авраам Линкольн стал президентом Америки... Его отец был сапожником, и весь сенат был слегка смущен тем, что сын сапожника будет руководить богатейшими людьми, людьми высшего класса, которые верят, что обладают превосходством, потому что у них больше денег, потому что они принадлежат к древнему известному роду. Весь сенат был смущен, зол, раздражен, никто не радовался тому, что Линкольн стал президентом.

Один человек, очень высокомерный буржуа, встал, прежде чем Линкольн начал свое первое обращение к сенату. Он сказал: «Мистер Линкольн, прежде чем вы начнете, я бы хотел, чтобы вы помнили, что вы — сын сапожника». И весь сенат засмеялся. Они хотели унизить Линкольна, они не могли отменить его назначение, но они могли унизить его. Но такого человека, как Линкольн, трудно унизить.

Он ответил тому буржуа: «Я вам премного благодарен, что вы напомнили мне о моем отце, который уже умер. Я всегда буду помнить ваш совет. Я знаю, что никогда не смогу быть настолько же прекрасным президентом, насколько прекрасным сапожником был мой отец». Была гробовая тишина — как Линкольн держал удар...

Он сказал тому человеку: «Насколько мне известно, мой отец делал обувь и для вашей семьи тоже. Если ваши туфли жмут или еще что-то не так — хотя я и не великий сапожник, я обучался этому искусству у моего отца с самого детства, — я могу их подогнать. То же касается и всех сенаторов: если мой отец сделал обувь и ей требуется какая-то подгонка, какое-то усовершенствование, я всегда готов помочь — хотя очевидно, что я не могу быть настолько великим. У него были золотые руки». И слезы выступили на его глазах при воспоминании о его великом отце.

Это не имеет значения: вы можете быть третьесортным президентом, вы можете быть первоклассным сапожником. Что приносит удовлетворение, так это наслаждение тем, что вы делаете; то, что вы вкладываете в это всю свою энергию; что вы не хотите быть никем другим; что это то, чем вы хотите быть; что вы согласны с природой: та роль, которая отведена вам в этой пьесе, правильная роль, и вы не готовы менять ее даже на президента или императора.

Вот настоящее богатство. Вот настоящая сила.

Если каждый будет вырастать в самого себя, вы увидите, что вся земля полна могущественными людьми, невероятной силы, разума, понимания и удовлетворения, радости от того, что они пришли домой.

Ошо, в течение нескольких мгновений однажды утром, когда я смотрела на тебя, я видела, что там никого нет. Я видела пустоту, полый бамбук. Почему мне показалось это страшным и ужасным, притом что ты на протяжении многих лет говоришь о красоте пустоты?

Это потому, что с самого детства тебе внушали, что цель — не пустота, но наполненность. Пустота символизирует чашу нищего. На Западе в особенности слово пустота так и не получило никакого положительного значения. На Востоке все иначе.

У нас есть два слова для обозначения пустоты. Одно — которое будет переводиться на английский как emptiness (пустота) — это риктата. Оно обозначает просто отсутствие чего-либо. А второе слово — шуньята, для которого нет эквивалента в западных языках, потому что такое переживание не случалось на Западе.

Шуньята — это пустота с одной стороны и наполненность — с другой. Например, сейчас эта комната заполнена людьми, мебелью, вещами. Мы можем сделать ее пустой — все люди могут покинуть комнату, вся мебель может быть убрана, и тогда кто-то может прийти, посмотреть и сказать: «Комната пуста». Он видит одну сторону явления.

Он говорит о том, что вещей, которые были в комнате, нет. Но он забывает, что теперь эта комната наполнена вместительностью. Теперь в ней больше пространства, чем было раньше. Раньше она была загромождена, ее пространство было поделено на части: мебель, люди, вещи. Теперь она очищена, теперь она чиста. Теперь она — сама как есть, она наполнена собой. Таково значение шуньяты на Востоке, второй стороны — которую проглядели на Западе.

Поэтому у западного ума есть некоторое неприятие пустоты, потому что ему знаком только негативный аспект. Он не знает ее позитивной стороны. Поэтому она выглядит страшной, пугающей.

И более того, когда я сижу здесь и говорю с вами, внезапно вы осознаете, что никого нет — кресло пусто, — становится еще страшнее. Вы начинаете чувствовать, будто видите что-то, чего нет, или, если есть, тогда всего один миг назад вы видели человека, когда он был ненастоящим, призрачным.

Вы должны глубоко всмотреться в явление просветленного человека. Он есть, и его нет — одновременно и то и другое. Он есть, потому что здесь его тело, его нет, потому что его эго больше нет. Вся мебель из его ума была вынесена — теперь он на самом деле полый бамбук. И если полый бамбук используется как флейта, даже тогда он не является ничем иным, кроме как полым бамбуком. И это переживание становится еще более загадочным, потому что флейта из полого бамбука рождает музыку.

Западный ум приучен думать, что ничто не может появиться из ничего. Восточный ум обучен видеть, что все приходит из ничего. И современная физика соглашается с мистиками Востока.

Более чем удивительно, что современная западная физика идет против всех западных религий и соглашается со всеми восточными мистиками. То же переживание... Полый бамбук не дарит вам свою музыку, кто-то другой — возможно, само существование, возможно, сильный ветер, проходящий через полый бамбук, создает музыку. Но музыка входит с одной стороны и выходит с другой, флейта остается полой.

Запад сильно заинтересован в том, чтобы все было твердым, твердым как сталь. И не случайно это порождает таких людей, как Сталин. Слово сталин на русском языке означает «человек стали». Это не было его именем, оно было дано, потому что он был так похож на твердую сталь, в нем не было пустоты. Пустота осуждается. Когда вы хотите кого-то осудить, вы говорите: «Он пустой».

На Востоке все тотально иначе. Величайшие мистики — Гаутама Будда, Лао-цзы, Бодхидхарма — все они называют себя полым бамбуком. Они исчезли как эго. Нет никого, кто мог бы сказать: «Я есть», — и все же есть форма, а внутри — пустое пространство. И это пустое пространство и есть ваша божественность, ваша набожность; чистое пространство — это как снаружи чистое небо. Это только видимость, что небо есть — его не существует. Если вы отправитесь на поиски неба, вы не найдете его нигде, оно лишь видимость.

Просветленный человек имеет видимость, как и небо, но если вы будете созвучны ему, однажды вы обнаружите, что он не есть. Это может вас напугать, и, должно быть, это то, что случилось.

Ты была созвучна мне. Иногда невольно вы будете созвучны мне. Вы можете иногда забывать себя и становиться созвучными мне — потому что, только если вы забываете свое эго, возможна встреча. Иначе не может быть никакой встречи. И во время этой встречи вы обнаружите, что кресло пусто. Это может быть лишь мгновенный проблеск, но на самом деле вы видели нечто гораздо более реальное, чем что-либо из виденного вами раньше. Вы заглянули внутрь полого бамбука и увидели чудо появляющейся из него музыки.

Вы знаете, что я запретил Миларепе использовать мое кресло? Кто знает — может быть, там сижу я!

Ошо,

в Уругвае растет один экзотический цветок — цветок, который появился на Востоке и распространил свои семена по всему миру.

За все эти годы многие тянулись к цветку из-за его необычайной красоты. Некоторые наслаждались его красотой, но мимолетно, и шли дальше своим путем. Другие осознавали его очарование и притягивались еще ближе, так как его аромат ни с чем не сравнится. Его запах проник в саму их кровь, теперь у них нет иного мира, кроме того, который вырос вокруг цветка. Цветок дает понять, что таит в себе еще большие сокровища — на большей глубине, недоступные для любопытных, осторожных, жадных, агрессивных. А те, кто задерживается возле него, по мере того как открываются их глаза, начинают постигать, что воплощает в себе цветок.

Ошо, я так восторгаюсь этой изящной игрой в вопросы и ответы, этим осторожным вытягиванием того, чем ты можешь поделиться.

Да, ты права, это игра в вопросы и ответы. Они лишь предлог для того, чтобы вы могли быть со мной. Вы настолько привыкли к словам, что без слов не можете понять, что вы здесь делаете. Вы чувствуете некоторое безумие. Но со словами все отлично.

Я бы предпочел сидеть с вами молча, но проблема в том, что, если я сижу в молчании, ваш ум продолжает болтать. Я даже могу слышать звук — вращается столько шестеренок. Поэтому я решил, что так лучше.

Я использую слова. Слушая мои слова, вы перестаете думать. И в эти моменты, когда нет думания, многое проникает, что не может быть сказано, но может быть только понято, многое из того, что не способен выразить ни один язык. Само присутствие знающего человека начинает будоражить ваше сердце, менять ваше существо.

Запад не знает, не знаком со многими вещами. Например, у него нет ничего, что могло бы сравниться с тем, что на Востоке называют сатсанг. Для западного ума это будет выглядеть абсолютно нелепо. Сатсанг означает просто сидеть рядом с мастером, ничего не делая; никто не говорит, но никто также и не думает. Любой наблюдатель непременно будет озадачен.

Когда П. Д. Успенского впервые разрешили привести к Георгию Гурджиеву — один из учеников внутреннего круга Гурджиева пытался многие месяцы, говоря, что он хочет привести друга. Наконец ему дали разрешение. Холодным вечером в России — падал снег — Успенский в великом волнении, тысячи вопросов и слов проносились в его уме... он был известен во всем мире, он был одним из самых выдающихся математиков своего времени. И в том, что касается писательства, я не вижу никого, кто мог бы сравниться с ним: он пишет волшебно. Его книги переведены на многие языки. И никто не знал Гурджиева, лишь небольшая группа из двадцати человек — это все, что у него было. Успенский думал, что это будет так же, как он бывал представлен в других обществах, клубах, собраниях... но тут все было совершенно иначе.

При тусклом свете свечи сидел Гурджиев, уставившись в пол, и двадцать человек сидели вокруг него в той же позе, уставившись в пол. Эти двое тоже присоединились, и Успенский — размышляя, что все делают... он не был ни представлен, ни что-либо еще. Человек, который его привел, запросто сел в той же позе и начал смотреть в пол.

Успенский, думая, что, возможно, таков обычай, тоже сел в той же позе и начал смотреть в пол. Но что бы он ни делал, его ум работал: «Что я здесь делаю? Он привел меня, чтобы представить Георгию Гурджиеву. Кажется, это парень, сидящий посередине, но он даже не посмотрел на меня. И что они высматривают на полу? Там ничего нет — чистый пол. И все двадцать просто сидят!»

Проходили минуты — и минуты казались часами. Тихий вечер, лишь мерцание света маленькой свечи и звук падающего на улице снега... И эти люди продолжали сидеть. Прошло полчаса, и его ум метался как сумасшедший: «Что происходит, что я здесь делаю?»

В этот момент Гурджиев посмотрел на него и сказал: «Не волнуйтесь. Скоро вы будете сидеть здесь с этими людьми точно так же, без тревоги. Они научились, как сидеть с мастером... сидеть так, чтобы сознания начали сливаться и сплавляться друг с другом. Здесь не сидит двадцать один человек: двадцать одно тело и одна душа, и никаких мыслей. Вам потребуется время. Простите, что заставил вас ждать полчаса; должно быть, вам показалось, что прошло несколько дней.

Теперь возьмите бумагу, идите в другую комнату. На одной стороне напишите то, что вы знаете. На другой стороне напишите то, чего вы не знаете. И помните: все, что вы запишете как знание, мы никогда не будем обсуждать, с этим покончено. Вы знаете это, и не мое дело в это вмешиваться. Чего вы не знаете, будет единственным, чему я вас буду обучать».

Дрожащими руками — впервые Успенский стал осознавать свои мысли о том, что знает. Он писал о Боге, он писал о рае и аде, он писал о душе и переселении душ — но знает ли он?

Он пошел в другую комнату и сел там с бумагой и карандашом. И по мере того как он проверял свой ум на предмет того, что он знает и чего не знает — впервые за всю свою жизнь он проверял его: никого никогда не волновало, что ему известно, что ему неизвестно. И через несколько минут он вышел с чистым листом и сказал: «Я ничего не знаю. Вам придется учить меня всему».

Гурджиев сказал: «Но вы написали столько книг. Я видел ваши книги и не думаю, что человек, который ничего не знает, может так хорошо писать».

Успенский ответил: «Простите меня. Я не знаком с вашим методом работы, но за считанные минуты вы заставили меня осознать мое полнейшее невежество. Я хочу начать с самого нуля. Простите меня за эти книги. Они были написаны, несомненно, во сне, потому что теперь я вижу, что я ничего не знаю о Боге. Я читал о Боге, но это не есть знание. Лишь одно я хочу знать: что здесь происходит?»

И Гурджиев сказал: «Это метод создания пустых бамбуков. Все эти люди ждут здесь того, чтобы стать пустыми. Когда они станут пустыми — это будет их пропуском в школу. Это за пределами школы, школа — внутри. Когда они станут пустыми, когда я буду убежден в том, что они пусты, они будут приняты. Мы здесь не для того, чтобы чему-то вас учить. Мы здесь для того, чтобы помочь вам знать. Мы будем создавать ситуации, в которых вы сами познаете».

Сатсанг... просто быть с мастером... Но для Запада это трудно, поэтому я говорю с вами. Эти вопросы и ответы на самом деле лишь игра, чтобы помочь вам избавиться от слов, от мыслей. Постепенно становится все сложнее и сложнее: о чем спрашивать?

Несколько вечеров назад Маниша волновалась: «Если вопросы закончатся и ты соберешься уходить, потому что нет вопросов, я буду кричать: „Ошо, я нашла вопрос! Подожди!“» Нет, я не уйду. Я жду того момента, когда внутри вас не останется ни одного вопроса, тогда начнется моя настоящая работа.

Прямо сейчас мы просто сидим снаружи школы. Как только вы становитесь безмолвными, предельно безмолвными, тогда отпадает необходимость что-либо спрашивать: нечего спрашивать, нечего отвечать.

Тишина есть вопрос.

Тишина есть ответ.

Тишина есть предельная истина.

В тишине мы встречаемся с существованием, слова, языки — все создает барьеры. А быть тихим означает быть полым бамбуком. И чудо в том, что в тот момент, когда вы — полый бамбук, через вас проходит музыка, которая не является вашей. Она проходит через вас, она принадлежит целому. Ее красота невыразима, ее восторг безмерен.

Эти встречи — лишь подготовка, чтобы эта музыка прошла через вас.

Но флейту можно сделать только из полого бамбука. Если вы наполнены мыслями, и эго, и философией, религией, теологией и политикой — всевозможным мусором, тогда эта музыка не для вас.

Для меня эта музыка — предельное переживание, последнее благословение, высшее цветение вашего сознания.

Дата добавления: 2015-07-10