«Мисс Крид безутешно побрела наверх и долго сидела у открытого окна спальни, невидящими глазами уставясь на залитый лунным светом сад. Что ни говори, а сегодняшний день был самым несчастным в ее жизни».
Джорджетт Хейер. «Коринфянин»
Картина была здесь все эти годы, с самого начала, неистовая паутина алого, черного, кобальта и охры, с яростными полосами желтого и взрывами зеленого. Совсем не половик. И никогда не была половиком.
Сдавленно всхлипнув, она упала на колени рядом с гигантским полотном, расстеленным на бетонном полу, провела ладонью по вросшему в холст колпачку от тюбика с краской, окаменевшему сигаретному окурку. Все эти предметы были брошены здесь не просто так. Оставлены специально, чтобы отметить момент создания шедевра.
Тихий стон застрял в горле. В этих каплях и застывших лужицах не было ничего произвольного: стройная композиция, извержение формы, цветов и эмоций. Теперь, разглядев все это, она поверить не могла, что когда‑то приняла картину за половик.
Шугар Бет переползла на другой конец, нашла в дальнем углу подпись, провела пальцем по единственному слову: «ЭШ».
И замерла. Даже в тускло‑оранжевом свете единственной лампы, свисавшей с потолка, цветовое смятение отвечало хаосу, творившемуся в ее собственном сердце.
Шугар Бет покачнулась. Позволила яростному ритму успокоить себя. Шевельнулась. Отдалась страданиям. Вгляделась в душу картины.
— Шугар… Шугар… Шугар Пай!
Вой, Свистки.
— Шугар… Шугар… Шугар Пай…
Она вскинула голову.
— Шугар… Шугар… Выходи, поиграем…
Она вскочила и бросилась к выходу. Кабби Боумар и его парни вернулись!
Они стояли на маленьком полумесяце газона, перед каретным сараем, все шестеро — пивные банки в руках, лица повернуты к луне. Ничего не видят и не слышат, увлеченные своим занятием.
— Ну же, Шугар Бет! Давай, беби…
Вой и свистки.
— Шугар… Шугар… Шугар…
Они орали и скандировали:
— Шугар… Шугар… Шугар…
Волчий оскал, вопли, пьяное свинячье фырканье. Шугар Бет бросилась туда.
— Кабби Боумар, мне все это осточертело! Немедленно прекрати!
Кабби вскинул руки, наткнулся на Томми Лилберна и едва не упал.
— Ох, Шугар Бет, нам и всего‑то нужно немного любви.
— Все, что вы получите, — это здоровенную выволочку, если ты и эти бестолковые ослы — твои дружки немедленно не уберетесь из моих владений!
Вперед, спотыкаясь, вырвался Джуниор Бэтлз.
— Ты же не прогонишь нас, Шугар Бет! Лучше давай выпьем пивка!
— А жена знает, что ты здесь?
— Не будь такой строгой! У нас просто мальчишник.
— Скорее, сборище идиотов!
— Ты самая прекрасная женщина в мире! — провозгласил Кабби, сунув свободную руку под мышку, и, размахивая ею, как однокрылый петух, снова стал скандировать: — Шугар… Шугар… Шугар…
— Шугар… Шугар… Шугар… — подхватил Джуниор.
Томми откинул голову, разбрызгивая пиво и громко ухая.
— О, ради Господа Бога, замолчите же!
Она наступала на Кабби, готовая разорвать его в клочья, но тут из темноты неожиданно материализовался Колин и, подобно мрачному мстителю, набросился на оскорбителей.
Кабби охнул от боли, когда плечо Колина врезалось ему в грудь и опрокинуло на землю. Следующей жертвой пал Джуниор. Резкий тычок в челюсть влепил беднягу в дерево. Карл Рей Норрис попытался было сбежать, но Колин успел схватить его за шиворот и сбить с ног, повалив по пути Джека Маккола. Томми, стоявший шагах в десяти, благоразумно рухнул сам, не дожидаясь, пока Колин примется за него.
Постепенно Колин сообразил, что никто не думает сопротивляться. Он стоял над поверженными врагами, подбоченившись, сверкая глазами, ожидая, что Кабби, или Джуниор, или хотя бы Карл Рей и Джек ответят ударом на удар. Лунный свет отражался от темных волос и сверкающей белой рубашки. Он ужасно походил на пирата, паршивую овцу благородного рода, вынужденного искать фортуну в высоких широтах, грабя испанские галеоны и сражаясь с английскими солдатами.
Похоже, он устал ожидать, потому что издевательски поманил их пальцем:
— Ну же, парни, чего ждете? Хотите играть? Поиграйте со мной.
Шугар Бет перевела взгляд с Колина на валявшихся в жалких позах парней. Один Томми все еще ползал на четвереньках, пытаясь отыскать банку с пивом. Кровь грохотала в ее ушах.
— И что? Ни один из вас не собирается его отделать?!
Кабби потер ногу.
— Черт, Шугар Бет, мы слишком пьяны.
— Да вас же шестеро! — взвизгнула она.
— Мы можем его ушибить.
— В этом‑то и весь смысл, идиот ты безмозглый!
Джуниор задумчиво почесал челюсть:
— Это Колин, Шугар Бет, забыла? Он писатель. Представляешь, как все на нас окрысятся, если мы его побьем?
— Тогда я это сделаю, никчемные сукины дети!
Верная своему слову, Шугар Бет ринулась на оскорбителя.
Застигнутый врасплох, Колин пошатнулся и чуть не упал. Она размахнулась, и Колин едва не взвыл, когда ее кулак угодил ему в висок. Сама Шугар Бет зашипела от боли: его голова оказалась тверже ее руки, но это ее не остановило. Мало того, она выбросила ногу и лягнула его в коленку.
Он с шумом выдохнул, когда ее локоть погрузился ему в живот, и жалобно простонал:
— Что это ты делаешь?
— Воздаю тебе по заслугам, подлый крысиный ублюдок!
Она попыталась хорошенько врезать ему коленом, но поскользнулась на мокрой траве и шлепнулась на него и забарабанила кулаками в его грудь.
— Ты же ушибешься!
Он дернул за пояс ее джинсов, сбросил с себя и перекатился на бок, увлекая ее за собой.
Она яростно уставилась на него.
Его зубы блеснули в улыбке, глаза превратились в щелочки.
— Может, успокоишься?
Не отвечая, она снова принялась молотить кулаками.
Он поморщился, схватил ее за руки и прижал к земле. Она попробовала освободить колено, но он предугадал ее намерения и придавил ее ногу бедром. Она пнула его свободной ногой в голень. Они опять покатились по траве, и на этот раз она оказалась сверху. Вместо того чтобы отомстить, он попытался ее удержать, чем еще больше взбесил.
— Давай дерись, лживый английский гомик!
— Прекрати! — крикнул он, стараясь перехватить другую ногу. — Эй вы, стащите ее с меня, пока она чего‑нибудь себе не поломала!
— А по‑моему, она здорово действует левой, — заметил Джуниор.
— Берегись второго колена! — окликнул Карл Рей, но, к несчастью, предупреждение на несколько секунд опоздало, и Колин взревел, как раненый бык. Правда, в яблочко ей попасть не удалось, но удар пришелся в бедро, причем достаточно высоко, чтобы причинить боль. Колин пробормотал тихое омерзительно грязное ругательство и снова подмял ее под себя.
«Ты будешь женщиной на все времена, Шугар Бет».
Голос матери обдал ее стыдом, и адреналин, который все это время подогревал ее, внезапно иссяк. Очередной мужчина. Очередная драка.
Ее затошнило.
Колин постепенно осознал, что она прекратила борьбу. Давление на ее грудь ослабло. Он откатился в сторону.
Послышался хлопок вскрытой банки с пивом, сопровождаемый голосом Кабби:
— Похоже, спектакль окончен, парни, так что, думаю, нам пора.
Шесть пар ног дружно зашагали прочь.
— Спокойной ночи, Шугар Бет.
Звякнули чьи‑то ключи.
— Спокойной ночи, Колин.
Отрыжка.
— Поберегись, Колин.
Минуту спустя взревели автомобильные моторы.
Хриплое дыхание Колина эхом отдавалось в ночном воздухе. Грудь его тяжело вздымалась. Он долго смотрел на Шугар Бет, прежде чем протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Но она намеренно проигнорировала его и сама встала на колени. Царапина на локте саднила, а джинсы были разорваны. Щеки жгло, и она не сразу поняла, что это слезы.
У Колина перевернулось сердце при виде блестящих капель, медленно ползущих по высоким скулам. Он наконец добился своего. Поставил Шугар Бет Кэри на колени. Но сейчас было не до этого.
Со сдавленным восклицанием он опустился рядом и прижал ее к себе. Она не сопротивлялась. Он стал целовать ее веки, щеки, вбирая губами влагу. Его глаза горели, и он моргнул, пытаясь видеть яснее. Провел ладонью по трогательным бугоркам ее позвоночника. Коснулся губами висков. Он был писателем, человеком, умевшим обращаться со словами, но не мог придумать ничего, кроме самых глупых, произнесенных едва различимым шепотом:
— Вижу, ты прочитала мою книгу.
Она кивнула, ударившись головой о его грудь.
Он прижался к ее лбу своим. Вдохнул выдыхаемый ею воздух. Попытался сообразить, как сделать так, чтобы все плохое исчезло, но в голове не было ни единой мысли.
— Я чувствую себя изнасилованной, — выдавила она.
Он съежился.
Ее дыхание коснулось его лица.
— Знаю, что все это написано задолго до моего возвращения. И все это правда. Я была легкой добычей. Более чем легкой. И ты мог бы написать обо мне куда резче. Я даже понимаю, почему ты сразу мне не сказал. Что хорошего это бы нам дало, верно? А теперь я по крайней мере подготовлена.
— Не надо, любимая, — пробормотал он. — Не старайся оправдать то, что так больно ранит. — Он сжал ладонями лицо, провел губами по влажной дорожке на щеке. — Если бы я мог начать все сначала, написал бы по‑другому.
— Факты все равно не изменишь.
— Но можно изменить свою точку зрения на эти самые факты.
Он мог бы стоять вот так, на коленях, рядом с ней хоть всю жизнь, но Шугар Бет отстранилась и села на траву, подвернув под себя ногу.
— Сегодня я нашла картину, — медленно выговорила она.
Еще один удар в сердце.
— Правда?
— В студии. Половик. Половик — это и есть картина.
Он велел себе немедленно признаться во всем, но она продолжала говорить:
— Пока я росла… сколько раз обыскивала студию с тех пор, как вернулась… и никогда не видела по‑настоящему… до сегодняшней ночи…
Настало время загнать последний гвоздь в крышку его гроба. Он встал. Она последовала его примеру. Волосы упали на щеку, и она трясущейся рукой отвела их.
— Неудивительно, что отец всегда смеялся при упоминании о картине. Таллула спрятала ее у всех на виду.
Пуговка на блузке расстегнулась, открыв верх лифчика, такого же кремово‑белого, как ее душа.
— Значит, ты добилась своего, — сказал он.
Шугар Бет кивнула.
— Последний холст Эша такого размера был продан на аукционе за четыре с половиной миллиона долларов.
— Будешь богатой женщиной. Независимой.
— За это полотно я получу меньше.
— Почему?
— Хочу, чтобы оно висело в музее, а не пряталось от посторонних глаз в личной коллекции. Это, разумеется, ограничит число покупателей. Но главное для меня — обеспечить Дилайле спокойное существование.
— Тебе хватит не только на это.
— Полагаю.
— Наша благородная, исполненная самопожертвования героиня, — улыбнулся Колин, и хотя в голосе не звучало обычного сарказма, она мгновенно насторожилась, и он проклял ту часть своей души, которая так опасалась малейшего признака сентиментальности, что любое проявление чувств было окрашено цинизмом даже против его воли. Пришлось все‑таки задать ненавистный вопрос: — Когда собираешься уезжать?
— Как только распоряжусь насчет картины.
— Это много времени не займет.
— Не больше недели.
Он легко коснулся ее волос.
— Знаешь, я тебя люблю.
Ее губы дрогнули. На ресницах повисла слеза.
— Переживешь. Поверь человеку опытному: любовь не та эмоция, которая длится вечно.
— Значит, любовь к Эммету — дело прошлое?
— Наверное, иначе я не влюбилась бы в тебя так быстро.
Столь открытое выражение чувств должно было радовать его, но лишь усилило боль.
— Неужели ты так мало веришь в себя?
— Дело не в вере. Просто я реально смотрю на вещи.
— Будь это правдой, ты не уехала бы. Все, что тебе необходимо, здесь, в Паррише.
— Ошибаешься.
— Как насчет детского книжного магазина, о котором ты говорила? Теперь эта мечта может стать явью. Тут твой дом, Шугар Бет, твоя родина.
— Нет, это теперь твой город.
— Значит, для нас двоих места слишком мало, так?
— Сам знаешь, ничего не получится.
— Тебе необходимо остаться. У тебя родные. — Он прерывисто вздохнул. — И я тоже.
Глаза Шугар Бет тоскливо блеснули.
— Поэтому я и должна убраться отсюда. Не могу видеть… прости.
— Я нашел картину на прошлой неделе.
Она резко обернулась.
— В тот день, когда мы обыскивали студию. До того я бывал там раз десять, но… в тот день мне было паршиво донельзя: знал, что теряю тебя, вот и срывал злость… Я повернул голову, чтобы в очередной раз на тебя рявкнуть, и тут… что‑то в буйстве красок, безумии переливов… меня будто за горло схватило.
Шугар Бет кивнула, словно прониклась его горечью, хотя он сам до сих пор не совсем умел осознать шквал эмоций, подхвативший его в ту минуту.
— И когда ты собирался мне сказать? — поинтересовалась она без всякого упрека. Наоборот, во взгляде светилось нечто вроде понимания.
Наверное, он ощутил ее готовность отстраниться, потому что поспешно сказал:
— Я прошу тебя стать моей женой.
Ее глаза широко распахнулись.
Вырвавшиеся словно против воли слова должны были потрясти его: он в жизни не предполагал, что скажет снова, но на сердце почему‑то стало спокойно. Похоже, он сказал именно то, что давно копилось внутри. И теперь смело шагнул вперед и сжал это ослепительное лицо.
— Жаль, что у меня сейчас нет магнолий или хотя бы гардений. Необходим шикарный романтический жест. Я вполне на него способен, как тебе известно.
Она на мгновение прижалась щекой к его ладони.
— Я никогда бы не посмела сотворить с тобой такое.
Ее трусость взбесила Колина. Все это слишком знакомо. Слишком походит на его прошлое.
— Я не стану молить, Шугар Бет. Как‑то я уже умолял женщину, и это больше никогда не повторится. Либо в тебе окажется достаточно силы, чтобы любить меня, достаточно силы, чтобы позволить мне отвечать тебе любовью, либо я ошибся и ты слаба. Итак?
— Думаю, то, что ты считаешь недостатком мужества, мне кажется мудростью, — прошептала она, опустив голову.
— Нет ничего мудрого в том, чтобы бежать от любви.
— Есть, когда речь идет обо мне.
И она ушла, оставив его одного во влажной весенней ночи.
Следующие несколько дней Шугар Бет двигалась как во сне. И Колина она ни разу не увидела: только иногда замечала его машину, заворачивавшую к дому. Он даже перестал трудиться над стеной.
Вера в собственный здравый смысл отнюдь не помогала смириться с тем фактом, что она больно ранила любимого человека. А уж что сделала при этом с собой… Да, ее решение было мудрым, что же касается душевных мук… рано или поздно она это переживет. Как всегда.
Обслуживая покупателей, Шугар Бет твердила себе, что Колин ошибался, обвиняя ее в трусости. Люди, которые не учатся на собственных ошибках, не заслуживают счастья. Нельзя и дальше переключаться с одного мужчины на другого, щедро наделяя их своим теплом и отдавая сердце, влюбляясь в любовь, чтобы потом терпеть разочарования. Колин не понимал, что она защищает его!
В среду за картиной прибыли взволнованные представители «Сотбис». Студия казалась без нее совсем пустой, но Шугар Бет ни о чем не жалела. Ей хватало своих взбудораженных эмоций и ни к чему было видеть хаос чужих на испещренном красками холсте.
Неделя тянулась бесконечно. Она убеждала себя, что вынесет публичное унижение, ожидавшее ее, когда в продаже появятся «Отражения». И не такое бывало.
Шугар Бет без труда получила небольшой кредит в банке, чтобы продержаться до продажи картины. Полотно было куда больше размером, чем она представляла в самых смелых мечтах. Даже после того, как она учредит доверительный фонд Дилайлы, денег останется достаточно, чтобы открыть детский книжный магазин. Колин прав. У нее нет никаких способностей к продаже недвижимости. Ничего похожего на то тихое счастье, которое она испытывала, когда знакомила детей с новыми книгами. Приехав в Хьюстон, она немедленно займется поисками подходящего места и забудет, что уже нашла его на заброшенном вокзале в Паррише, штат Миссисипи.
Усилием воли Шугар Бет выбросила из головы мысли о старых кирпичных стенах, уставленных книжными полками, с комнаткой для чтения в виде домика на колесах. Она решительно отказывалась представить маленькое кафе, устроенное на заброшенной погрузочной платформе или заросших сорняками рельсах, уставленное деревьями в горшках и корзинками с цветами. Лучше сосредоточиться на работе.
Джуэл дала объявление о приеме новой продавщицы, но Шугар Бет не нравилась ни одна кандидатура.
— Ты просто обязана найти кого‑то, кому небезразличны детские книги.
— Я уже нашла, — отвечала крохотная хозяйка магазина. — Тебя.
И Шугар Бет вдруг разрыдалась, прямо там же, между Сандрой Сиснерос и Мэри Хиггинс Кларк. Джуэл обняла ее, но бывает так, что никакие утешения помочь не в силах.
Уинни объявила, что в понедельник вечером устраивает десерт прощения и примирения, дабы Шугар Бет смогла перед отъездом помириться с «Сивиллами».
— Откровенно говоря, я не уверена, каким образом это самое прощение и примирение будет обставлено, — призналась она. — Они только что привыкли к мысли о твоем возвращении, а теперь ты снова улетучиваешься. Бедняжки воспримут это как личную обиду.
— Ты ведь знаешь, что у меня нет выхода.
— Это ты так считаешь.
И Шугар Бет прочла в глазах сестры, что та тоже чувствует себя преданной.
По ночам она почти не спала. Часами стояла у окна, глядя на Френчменз‑Брайд и борясь с почти непреодолимым желанием бежать к нему. Как он мог просить ее выйти за него? Неужели разучился считать? Какой приступ идиотизма пробудил в нем желание добровольно стать ее четвертой жертвой?
В субботу она должна была работать последний день. Поли все знали о ее отъезде, и полгорода перебывало в магазине, чтобы попрощаться. Что же, на этот раз они по крайней мере не будут так плохо думать о ней.
Позже, когда поток посетителей почти иссяк, она в последний раз прошла в детский отдел и принялась расставлять маленькие стулья, но тут в дверь влетела Уинни:
— Райан только что звонил из Френчменз‑Брайд! Сегодня Колин покидает Парриш!
— Ты о чем?
— Говорю же, он перебирается в другое место. Уезжает навсегда!
Кровь Шугар Бет превратилась в лед.
— Я тебе не верю.
— Сейчас он грузит вещи в багажник. И предупредил Райана, чтобы тот ничего тебе не говорил, пока он не уедет.
— Колин любит Парриш! Он ни за что не бросит его! Этот город значит для него все!
Перед глазами мелькали первые строчки «Отражений»: «Я приезжал в Парриш дважды. В первый раз — чтобы написать великий роман. Во второй раз — более чем десятилетие спустя, потому что ощутил потребность вернуться домой».
— С чего бы это вдруг? — пролепетала она.
— Думаю, мы обе знаем ответ.
— Считает, что, если уедет он, я останусь, — выпалила Шугар Бет и испуганно прижала пальцы к губам.
— Он собирается продать тебе Френчменз‑Брайд.
Шугар Бет уставилась на нее.
— Ты должна позвонить его поверенному и предложить свою цену.
Шугар Бет выпрямилась.
— Он не может этого сделать! Где мои ключи?
— Моя машина у входа. Скорее!
Они выбежали на улицу, где прямо под табличкой, запрещавшей парковку, стоял «мерседес» Уинни. Она села за руль и резко сорвала машину с места.
— Нужно же было тебе так все изгадить, — буркнула она, пролетая на красный свет и сворачивая за угол. Шугар Бет больно ударилась плечом и вонзила ногти в ладони.
— Мой особый дар.
— Уж кому, как не тебе, уметь обращаться с мужчинами, — продолжала Уинни. — Ты просто национальная катастрофа, вот что ты такое.
— Перестань нудить.
— Вы идеальная пара. Все эта так глупо! Я сразу и не поняла, да и как я могла, имея дело с тобой! Но теперь все кристально ясно! Ты единственная, у которой есть силы противостоять ему! Остальных он безжалостно подавляет! И ты ему нужна. Вчера при встрече он вроде говорил все как надо, но при этом был словно потерянный.
Шугар Бет тупо смотрела вперед, ломая руки.
Наконец Уинни затормозила у Френчменз‑Брайд, и Шугар Бет сразу увидела припаркованный сбоку «лексус» и Колина, кладущего что‑то в багажник. Райан тащил коробку с компьютером. Шугар Бет выскочила из машины и бросилась бежать. Колин с упреком взглянул на Райана:
— Я же просил не говорить ей.
— Здесь живут по‑другому, — возразил Райан, — и тебе следовало бы уже это понять.
Колин выхватил у него коробку и, обойдя автомобиль, поставил ее на заднее сиденье. Райан направился к Уинни, а Шугар Бет надвинулась на Колина. Он, как всегда, выглядел высокомерно‑отчужденным, но теперь его вид уже не мог ее обмануть. У него душа поэта. Истинного романтика. Нежная и ранимая.
— Это безумие! Что это ты вытворяешь?
— Именно ты решила, что нам двоим тут места мало, — бросил он, передвигая очередную коробку, — и только один из нас может тут жить.
— Ты! — закричала она. — Это ты должен здесь жить.
— Брось, — фыркнул он, словно его отъезд был чем‑то совершенно незначительным. — Мы оба знаем, что Парриш скорее твой дом, чем мой.
— Это неправда. Теперь это твой дом. Колин, не делай этого.
— Нам всем нужно когда‑то выбирать. Ты решила, что легче быть трусихой, а я решил не возражать.
— Я не трусиха. Просто пытаюсь смотреть вперед. Ты не можешь бросить Френчменз‑Брайд после того, как вложил в него сердце и душу.
— Ошибаешься, Шугар Бет, — тихо ответил он. — Я вложил сердце и душу в тебя.
Она отпрянула.
Он снова полез в машину и переставил коробку с книгами. Она заметила на полу миску Гордона. Колин захлопнул дверцу. Маска отстраненности будто приросла к лицу.
— Поговори с моим поверенным насчет дома. Я заберу вещи, как только определюсь, где осяду на первое время, ну а пока спокойно переезжай и живи.
— Поверить не могу, что ты на такое способен.
Она оглянулась на Уинни и Райана, мысленно умоляя их сказать что‑то такое, что заставит его передумать, но они казались такими же беспомощными, как она сама.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Однажды я уже выгнала тебя из города. Не позволяй мне снова это сделать!
— Ты, дорогая моя, единственная, кто считает, что этот город для нас тесен.
Он вынул из кармана какой‑то предмет и сунул ей в руку. Ключи от Френчменз‑Брайд.
Колин отошел и, пожав руку Райану, обнял Уинни:
— Скажите Джи‑джи, что я позвоню ей вечером. Берегите себя, мисс Дэвис.
Уинни крепко стиснула его плечи:
— И вы тоже, мистер Берн.
— Нет! — крикнула Шугар Бет, вырвавшись вперед. — Я этого не допущу, слышишь? Твоя благородная жертва не имеет смысла, потому что я тоже уезжаю, независимо ни от чего. Я серьезно, Колин. Все это совершенно ни к чему, потому что на следующей неделе я уберусь отсюда навсегда.
— И сделаешь глупость, — покачал головой Колин и, приподняв ее подбородок, коснулся губами губ. Ей хотелось большего, но когда она попыталась обнять его, он отступил. — Прощай, моя любовь.
— Колин…
Он отвернулся и пошел к машине.
— Идем, Гордон.
Гордон немедленно прискакал и прыгнул на сиденье, ее ужасный пес‑предатель. Колин закрыл за ним дверцу.
Гордон оперся передними лапами на спинку сиденья и уставился на Шугар Бет.. Подошедшая Уинни взяла ее за Руку.
— Не делай этого, — прошептала Шугар Бет.
Он в последний раз взглянул на нее, открыл дверцу машины со стороны водителя. Но когда уже хотел сесть, Гордон перескочил через спинку и выпрыгнул наружу.
— Гордон! — позвал Колин, щелкнув пальцами. Пес уныло повесил голову и медленно потащился к Шугар Бет, волоча уши по траве. Она присела на корточки, сглатывая слезы.
— Иди, приятель, — всхлипнула она, гладя пса по голове. — Ты теперь его собака.
Но Гордон жалобно вздохнул и лег на траву у ее ног.
— Что же, значит, все, — сухо заключил Колин, словно ему было все равно. Словно очередная измена тоже была неизбежной. Еще минута — и он завел двигатель и стал разворачиваться.
— Нет! — отчаянно вскрикнула Шугар Бет, пытаясь броситься на капот, но Райан вовремя успел ее оттащить.
— Не нужно, Шугар Бет. Имей хоть какую‑то гордость.
— Отпусти!
Слишком поздно. Колин Берн навсегда покинул последний полустанок.
Гордон завыл: похоронный, душераздирающий звук, исходивший из самой глубины собачьей души. Зубы Шугар Бет выбивали мелкую дробь. Вырвавшись, она встала на колени рядом с Гордоном, вдруг вспомнив, что собачья миска осталась в машине Колина. Где будет Колин, когда заметит это? На автозаправке? В придорожном мотеле? Сколько же потерь он перенес: любовь отца, которая должна была принадлежать ему по праву, жена, предавшая его, потому что не нашла в себе мужества жить, нерожденный ребенок, Гордон… и она.
Она подняла глаза в тот момент, когда Райан притянул к себе Уинни. Уинни прильнула к мужу, но он смотрел не на жену. На Шугар Бет. И в этих золотисто‑карих глазах светилось искреннее сочувствие. Какое же большое сердце у этого человека. И какая неизменная порядочность!
В ушах что‑то громко, пронзительно завизжало. Сердце глухо бухало в ребра. Шугар Бет упала в траву так тяжело, что ушибла копчик.
Господи Боже, она опять это сотворила!
— Шугар Бет?
Уинни отскочила от Райана и бросилась к сестре:
— Ты в порядке?
Она не могла дышать. Не могла пошевелиться. Почему, ну почему она снова отреклась от любви хорошего человека?
Уинни встала на колени рядом с ней и стала растирать спину.
— Все будет хорошо.
Шугар Бет положила голову ей на колени. Колин сказал, что не станет умолять, и сдержал слово, но в нем говорила не гордость, а печаль. Он оставил Парриш не потому, чтобы дать ей возможность жить здесь. Уехал, не в силах сознавать, что влюбился в женщину с трусливым сердцем. Слишком невыносима боль.
Он с самого начала был прав. Она отвергла его не из храбрости. Из страха. Прогнала, когда не смогла найти в себе мужество дать им хотя бы один шанс на совместное будущее.
Гордон лизнул ее в щеку. Шугар Бет подняла голову.
— Я боюсь, — прошептала она. Уинни сжала ее плечо.
Закатное солнце вышло из‑за тучки и ударило Шугар Бет в глаза крохотным электрическим разрядом. Она вскочила, словно пробудившись к жизни.
— Сумочка! Мне нужен сотовый! Где моя сумочка?
— В магазине, — напомнила Уинни. — Сейчас принесу свой.
Но Райан уже протягивал ей сотовый:
— Ради Бога, хоть на этот раз не напортачь!
Шугар Бет с колотящимся сердцем набрала номер Колина. Она сделала огромную ошибку; мать всех ошибок и должна все исправить. Они с Колином ничего не сумеют сделать порознь.
Она плюхнулась рядом с Гордоном и стала ждать.
Звонок.
Другой.
Третий.
Включилась автоматическая запись.
— Он не отвечает.
Она нажала кнопку и снова набрала номер. Но он не брал трубку.
— Зализывает раны, — утешила Уинни. — Позже ответит. Давай я отвезу тебя в магазин. А потом переправим твои вещи во Френчменз‑Брайд.
Шугар Бет вздернула подбородок:
— Я не могу переехать во Френчменз‑Брайд!
Уинни ответила спокойным взглядом.
— Теперь ты вернулась навсегда. И по‑другому поступить невозможно.
Дата добавления: 2015-07-08; просмотров: 88 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 20 | | | Глава 22 |