Глава 19. « — Ричард, я готова вас ударить

«— Ричард, я готова вас ударить! — провозгласила она.

Улыбка становилась все шире, открывая превосходные белые зубы.

— Не думаю, что вы на такое способны, дорогая».

Джорджетт Хейер. «Коринфянин»

Шугар Бет выглядела как реклама диет‑пепси в одном из тех телевизионных роликов, которые обычно снимаются на автозаправках посреди пустыни. Стоило лишь посмотреть, как она направлялась к машине в своих узких джинсах, обнажающем живот топе и соломенной ковбойской шляпе: некий генетический каприз в образе женщины, чересчур высокая, чересчур худая, чересчур длинноногая. Прямые светлые волосы медленно колышутся по ветру, руки описывают грациозные дуги, с пальцев свисает джинсовая куртка. Задолго до того, как они добрались до вокзала, Колин начал потеть.

— Что‑то ты молчалив сегодня.

— О чем говорить?

Он остановил машину, вышел и, поскольку ключи были у нее, долго стоял, переминаясь с ноги на ногу, наблюдая, как вся процедура повторяется с самого начала. Беззаботная, какая‑то волнообразная, чуть небрежная походка, едва заметное покачивание бедер… С каждой ступенькой топ задирался чуть выше, пояс джинсов съезжал, позволяя на миг увидеть ямку пупка. К тому времени когда она успела открыть замок, он уже корчился от вожделения.

— Давай я сделаю!

— Что это на тебя нашло?

И поскольку каждый приходивший в голову ответ казался крайне непристойным, он предпочел промолчать и, сунув ей в руки брезентовые рукавицы, показал в глубь здания:

— Тут самое главное — вести поиск систематически, начиная с дальнего конца.

— Как скажешь.

Приехав в Парриш, она выглядела измученной, но с тех пор все изменилось. Лицо сияло здоровьем, волосы блестели. Ему хотелось верить, что это его ласки оживили ее. Что это он наполнил ее волшебным эликсиром, вернувшим молодость и красоту. И почти услышал, как она презрительно фыркает при одной этой мысли.

До чего же эти мужчины обожают утешать себя ложью!

— Собираетесь так и простоять весь день, ваша светлость, или поможете передвинуть этот ящик?

— Черт побери, Шугар Бет, я пытаюсь сосредоточиться.

— На чем? Ты вот уже пять минут глазеешь на эту стену. Либо разорви того сукина сына, который так тебя обозлил, либо иди сюда и помоги мне.

— Ты слишком много ругаешься.

— «Сукин сын» — не ругательство, а оборот речи.

Все утро Колин был молчалив и угрюм, но, поскольку разбирался в строительстве и конструкциях, Шугар Бет старалась угождать ему. Прежде всего она нуждалась в нем, желая найти то, что до сих пор ускользало от нее. А если и сегодня ничего не выйдет, пусть его сарказм хотя бы немного ее утешит.

— Это место не такая уж развалина, как кажется, — заметил он, отодвигая ящик. — Нужны новые крыша и канализация, но стены довольно крепкие. Таллула была права. Кому‑то следует его реставрировать.

— Не смотри на меня. Мне не по карману даже бампер выпрямить.

— Почему бы тебе не поговорить с Уинни насчет вокзала? Совет по благоустройству города мог бы рассмотреть, этот вопрос.

— Я последний человек, которого согласится выслушать совет по благоустройству.

— Реставрация потребует немалых денег, это точно.

— Оглянись! Тут сплошной кошмар!

Но, не успев договорить, она почему‑то представила чистенький книжный магазин для детей, украшенный миниатюрным домиком на колесах, моделями паровозов и сундуком с маскарадными костюмами. Шугар Бет вздохнула.

— Что случилось?

— Жаль, что Джуэл по‑прежнему не хочет уделять больше внимания детским книгам. Представляешь, какой шикарный магазин для детей здесь можно сделать? Впрочем, у нее нет таких средств, даже если бы она и согласилась.

— Участок удачно расположен. Но здесь гораздо больше места, чем требуется для книжного магазина.

— Рядом можно открыть кафе.

Она сама не знала, откуда взялась эта идея, но Колин, подняв брови, внимательно всмотрелся в нее. Шугар Бет отвернулась и направилась в глубь здания. Некоторые вещи чересчур непрактичны, даже в качестве мечты.

Колин простучал стены, исследовал бывшие склады, не упуская ни единой возможности рявкнуть на нее. И наконец объявил, что поднимется на верхний этаж.

— А я не знала, что здесь есть верхний этаж.

— Интересно, а что, по‑твоему, находится над потолком! — осведомился он тем же уничтожающим тоном, который она хорошо запомнила еще по средней школе.

«Воображаете, будто сумеете впитать эту информацию посредством осмоса, мисс Кэри, или все же соизволите открыть учебник?»

Она последовала за ним в кассу, где он встал на старый стол и отодвинул треснувшую крышку люка над головой. Наблюдая, как он без видимых усилий подтягивается вверх, она почти задохнулась от желания. Сначала исчез его торс, потом ноги, и все это одним грациозным движением. Она страстно хотела вновь ощутить зту силу. Ощутить, как она вошла в нее, хотя бы еще раз. И поэтому поспешно отступила.

Минут через пять он снова появился, до ужаса грязный и невыносимо отчужденный.

— Ничего. Идем отсюда.

Она надеялась, что в каретном сарае окажется Уинни, могущая послужить чем‑то вроде буфера, пока они станут обыскивать комнаты, но у двери их встретил только Гордон. Колин продолжал есть Шугар Бет поедом, и когда они добрались до студии, ее терпение наконец лопнуло.

— Иди отсюда! Я сама управлюсь.

— Ну да. Так же ловко, как до сих пор, — буркнул он, снимая со стола пластик. Она стиснула зубы и ничего не ответила. Он отодвинул лестницу, заглянул под половик, осмотрел обшарпанные, заляпанные краской кожаные сапоги, обнаруженные ею во время прежних поисков.

— Он не оставил бы их здесь, если не собирался вернуться, — заметила она.

— Кто знает!

Пока он ставил сапоги под верстак, Шугар Бет думала о Таллуле и горечи, терзавшей всех тех женщин, для которых истинная жизнь заключалась только в отношениях с мужчинами.

Они обшарили каждый уголок, но так ничего и не нашли.

— Мне очень жаль, Шугар Бет, — выдавил он. Она рассчитывала не на сочувствие, а на сарказм, от которого становилось легче, и теперь едва сохраняла спокойствие.

— Полагаю, такова жизнь.

— Дай мне пару дней, — уже мягче попросил он. — Я что‑нибудь придумаю.

— Это моя проблема. Не твоя.

— Тем не менее.

Она не стала затягивать прощание и, оставив его на дорожке, вернулась домой. Закрывая дверь, она напомнила себе, что шансов найти картину именно сегодня было не слишком много. Не стоило особо и надеяться.

Минут через пять появилась Уинни с горой пакетов из бакалеи. Гордон угрожающе зарычал.

— Этот пес опасен?

Шугар Бет пришлось собрать всю свою энергию для ответа:

— Пока что мы с тобой единственные, кого он ненавидит.

— Зачем же тогда держать в доме такое животное?

— Урок смирения.

Уинни злобно уставилась на все еще ворчавшего Гордона:

— Немедленно прекрати.

Он растянулся на кухонном пороге, так что ей пришлось переступать через него.

— Я принесла кое‑что из продуктов и велела Джи‑джи прийти на ленч. Надеюсь, ты не возражаешь.

— Конечно, нет. Джи‑джи‑то как раз мне нравится, — усмехнулась Шугар Бет.

Прозрачный намек ничуть не тронул Уинни. Напевая себе под нос, она принялась потрошить пакеты. Шугар Бет оглядела покупки. Сплошная зелень, и ни пачки мятных шоколадок!

Она вынесла мусор и вставила в ведро новый пакет.

— У тебя расстроенный вид, — заметила Уинни.

— Ноготь сломала.

— Все из‑за картины? Колин говорил, что поможет тебе поискать. Должно быть, так ничего и не нашли.

— Если не считать пауков.

— И что собираешься делать?

— Не знаю. Поговорить с членами канаста‑клуба Таллулы. Может, у нее были какие‑то подруги.

— Вряд ли. Она была такой нетерпимой, что люди просто избегали. Трудно поверить, что кто‑то вроде Линкольна Эша мог влюбиться в такую брюзгу. — Наверное, она не всегда была такой. Мой отец говорил, что она была забавной девчонкой.

— Наш отец. Хоть раз в жизни, Шугар Бет, хотелось бы услышать это от тебя.

— Может, проверишь прогноз погоды? Когда я в последний раз смотрела, ад еще не успел замерзнуть.

— Не слишком это утомительно — постоянно стервозиться?

— Тебе лучше знать.

— Я верю в суждения экспертов.

Они продолжали пикироваться, обмениваясь уколами, впрочем, беззлобными, скорее ради смеха, что немного помогло Шугар Бет отвлечься от сегодняшней неудачи. Многие годы пребывания в роли респектабельной, чтившей законы гражданки Парриша не позволяли Уинни парировать выпады с такой же ловкостью, как Шугар Бет, зато она компенсировала собственную неопытность рвением новообращенной. Наконец она немного успокоилась и сосредоточилась на приготовлении салата.

Шугар Бет отправилась наверх смыть с себя грязь и позвонить Дилайле, а потом долго глазела на Френчменз‑Брайд. Колин заявил, что намеревается сегодня работать, но вместо этого опять кладет стену.

А внизу счастливый маленький кухонный эльф, продолжая напевать, жизнерадостно готовил салат.

— Крутые яйца, — перечисляла она вернувшейся Шугар Бет, — томаты, кедровые орешки и авокадо. Джи‑джи понравится.

Шугар Бет тем временем решила, что для поднятия духа необходим очередной скандальчик.

— Неплохо бы поблагодарить меня за все, что я сделала прошлой ночью. Язык, во всяком случае, не отвалился бы. Если бы я из кожи вон не вылезла, ты до сих пор бы воображала, что твой муж без ума от меня.

Но и Уинни теперь трудно было смутить. Кроме того, у нее было наготове собственное оружие.

— Ты ведь спишь с Колином, верно?

— Ну да, это именно та информация, которую мне не терпится разделить со злейшим врагом.

— Я еще на вечеринке поняла, что между вами что‑то есть. Но тут нашла коса на камень. Колин — единственный мужчина, у которого на плечах здравомыслящая голова.

— Именно сейчас у меня куда больше здравых мыслей, чем у него.

— Искренне в этом сомневаюсь, — пропела Уинни, подцепив помидорину. — Как бы ты ни старалась манипулировать им, он на тебе никогда не женится.

— Я и не хочу.

— Да если мужчина помашет перед тобой бриллиантом, ты ему руку оторвешь, чтобы поскорее завладеть камешком.

Шугар Бет пожала плечами:

— Верь чему хочешь.

Сразу став серьезной, она испортила всю игру. Обеим стало неинтересно воевать. Уинни отложила помидор, вытерла руки бумажным полотенцем и прислонилась к разделочному столу.

— Ты это вправду?

Шугар Бет кивнула. Но если и ожидала, что Уинни отстанет, то внезапная атака застала ее врасплох. Глаза сестры блеснули неподдельным гневом.

— Пытаешься прибавить очередной скальп к своей коллекции? Тебе нет дела до того, что ему больно! Хочешь похвастаться новой победой? А он так увлекся, что не понимает, что его ждет!

— Все он понимает. Я пыталась отделаться от него со вторника. Но он ничего не желает слышать. И не хочет оставаться брошенным.

Это на миг сбило Уинни с толку.

— Я тебе не верю. С чего это ты вдруг вздумала бросить его? Он богат, знаменит… настоящий гений. И владеет Френчменз‑Брайд. А кроме того, самый сексапильный мужчина в Паррише, если не считать Райана. У Колина Берна больше силы воли, чем у всех твоих бывших мужей, вместе взятых.

— Только у двоих. О третьем мы говорить не будем. Когда придет Джи‑джи?

— И не пытайся уверять, что тебя не влечет к нему. Я видела, как вы себя ведете в присутствии друг друга.

— Давай сменим тему, ладно?

— Ну и ну, неужели я случайно задела больное место? Шугар Бет молча кивнула. На большее ее просто не хватило.

Это дало Уинни пищу для размышлений, и она вновь занялась салатом. Шугар Бет глотнула остывшего кофе. Прошла минута. Другая. Наконец Уинни отложила нож.

— Я забеременела специально.

Шугар Бет едва не подавилась.

— А вот в подобных вещах определенно не стоит признаваться злейшему врагу.

— Возможно, нет, — согласилась Уинни, стукнув крутым яйцом о край салатницы. — Я четырнадцать лет старалась загладить свою вину. Мне в голову не приходило, что он все знает. Он знал и ничего не сказал. Все это время злость на меня грызла его заживо.

Кусочек скорлупы упал на пол, но она ничего не замечала.

— Что за пара из нас вышла! Он страдал в благородном молчании. А я подогревала сознание собственной вины, во всем ему угождая. А потом винила тебя за все, что было неладным в нашем браке. Так что, если уж на то пошло, Шугар Бет, кто из нас большая грешница?

— Понятия не имею. Я не слишком хороший судья в вопросах морали.

— Зато себя ты судишь по всей строгости.

— Да, но это легко.

Уинни с задумчивым видом выудила из салатницы еще один кусочек скорлупы.

— Джи‑джи сказала бы, что я отказалась от своей силы.

— Но сейчас делаешь все, чтобы ее вернуть.

Уинни улыбнулась.

— Райан пригласил меня сегодня на ужин.

— Если даже парень и покупает тебе стейк, это еще не причина, чтобы так уж сразу ему давать.

— Я запомню.

Гордон радостно залаял, приветствуя Джи‑джи. На этот раз на ней были джинсы и футболка с логотипом «Старого Миса».

— Па почему‑то опять ужасно зол на Шугар Бет. Даже не хотел, чтобы я приходила. Что стряслось?

— Иди посмотри, что я положила в салат, — позвала Уинни, прежде чем Шугар Бет успела ответить. Джи‑джи погладила Гордона, который немедленно облизал ее руки, и заглянула в салатницу.

— Круто! И авокадо? Только не клади курицу, хорошо?

Она подцепила ломтик помидора все еще мокрыми от собачьей слюны пальцами, отчего Уинни едва не хватил удар. Шугар Бет вымыла кружку из‑под кофе.

— Оставляю вас наедине.

— Не уходите, — взмолилась Джи‑джи. — У меня дела.

Она пыталась дать им побыть вместе, но Уинни окинула ее оскорбленным взглядом.

— Теперь ты видишь, Джи‑джи, до чего неблагодарна твоя тетка. Я приготовила чудесный ленч, а она? Ей абсолютно наплевать!

Шугар Бет не хотела показывать Уинни, как это приятно, когда о тебе заботятся.

— Ладно, но учти, в последнюю минуту я поменяюсь с тобой тарелками, так что и не думай подсыпать мне яд!

— Что‑то вы ведете себя странновато, подруги.

Вскоре они уже сидели в гостиной за столиком вишневого дерева с салатом, булочками и стаканами Таллулы из прессованного стекла со сладким чаем.

— Ты уже решила, что наденешь на свидание? — допрашивала Джи‑джи мать.

— Это не свидание. Мы с твоим отцом просто решили поужинать, вот и все.

— Думаю, тебе следует позаимствовать кое‑что у Шугар Бет.

— Этого только не хватало. Я не пойду на встречу с твоим отцом в вещах Шугар Бет!

— Только блузку или что‑нибудь в этом роде. Он не узнает. Ее вещи куда сексуальнее твоих.

— Хорошая мысль, — согласилась Шугар Бет. — Меняю довольно миленькое платьице, которое купила прошлой зимой в «Тагите»[24], на ту кашемировую двойку из «Нейман‑Маркусе»[25], в которой видела тебя на той неделе.

— Она снова пытается расстроить тебя, мама.

Шугар Бет спрятала улыбку.

— Если будешь портить мне веселье, детка, я тебя вышвырну.

Джи‑джи подалась вперед.

— Он заедет за ней в семь. Накрасьте ее, Шугар Бет.

— Я сама накрашусь, — отрезала Уинни.

— А Шугар Бет лучше подводит глаза.

— Это верно. Свои глаза я знаю как собственные пять пальцев. И волосы тоже. Что скажешь, если я немного подровняю твою стрижку?

— Согласна.

Разговор зашел на другие темы, и Шугар Бет, сама не зная почему, рассказала им о Дилайле, умолчав только о финансовых проблемах с падчерицей.

Джи‑джи наморщила носик:

— Иметь такую старую падчерицу! До чего же противно, правда?

Уинни улыбнулась и дотронулась до руки дочери:

— Любовь — странная штука, Джи‑джи. Никогда не знаешь точно, когда она на тебя свалится и как сильно захватит.

По крайней мере в этом Шугар Бет и ее коварная сестрица были полностью согласны.

Колин сидел в баре вестибюля отеля «Пибоди Мемфис», пытаясь утопить угрызения совести в виски. Сегодня он решил надраться до синих чертиков. Южане утверждали, что дельта Миссисипи начинается в вестибюле отеля «Пибоди Мемфис», но больше всего это место было известно своими утками. Вот уже более семидесяти пяти лет каждое утро, в одиннадцать часов, небольшая стайка крякв дружно маршировала по красному ковру под звуки «Кинг коттон марш» Сузы[26]к фонтану из белого итальянского известняка, где и плескалась весь день.

Но сейчас был вечер. Утки удалились на покой, и приглушенное освещение бросало желтые отблески на великолепие вестибюля в стиле итальянского Ренессанса, с его мраморными полами, потолочными витражами и элегантной обстановкой, привезенной из Старого Света.

Проехать шестьдесят пять миль только для того, чтобы напиться, не входило в привычки Колина, но он любил «Пибоди», и после мучительно‑тоскливого дня, проведенного за возведением стены, это казалось не таким уж плохим решением. Поэтому он покидал в портфель кое‑какие вещички, решив провести ночь в отеле.

— Колин!

Он был настолько поглощен самоуничижением, что не заметил хорошенькую рыжеволосую особу, и только когда она снова окликнула его, рассеянно поднял глаза. Кэролин Брэдмонт была одной из тех влиятельных, хорошо обеспеченных женщин, обществом которых он обычно искренне наслаждался. Она была умна, утонченна и слишком занята своей карьерой, чтобы требовать от него сильных эмоций. Идеал женщины Колина Берна… так почему же за пять месяцев, прошедших с их последней встречи, он ни разу о ней не вспомнил? Но сейчас вежливость взяла верх. Колин поднялся и дружески кивнул:

— Привет, Кэролин. Как дела?

— Лучше не бывает. А твоя книга?

Этот вопрос люди частенько задавали писателям, и если он сейчас пригласит ее выпить, наверняка посыплются другие, такие же шаблонные:

— Я всегда хотела знать, Колин, откуда вы, авторы, берете идеи для своих книг?

— Крадем. Заимствуем у инопланетян. Недалеко от Талсы есть один склад…

Но сегодня у него не было сил для подобных бесед, поэтому он остался стоять и болтал, пока она не поняла намек и распрощалась. Как только пианист, сидевший за кабинетным роялем, переключился на Гершвина, Колин прикончил третью порцию виски и заказал четвертую. До того как Шугар Бет впервые попыталась вышибить его дверь, он гордился тем, что ограничивал все романтические склонности печатными страницами. Но как может мужчина оставаться холодным к такой женщине?

Он не позволит ей покинуть Парриш. Не сейчас. Во всяком случае, пока они не поставят на рельсы опрокинувшийся поезд их отношений. А для этого нужно время, но она не желает дать им это самое время. Наоборот, вбила себе в голову, что следует бежать из города при малейшей возможности. А это неправильно.

Он вспомнил, с каким мечтательным лицом она оглядывала вокзал и толковала насчет книжного магазина для детей. Парриш — это ее родина. То место, где она должна жить. Она часть этого города. И часть его, Колина Берна.

Совесть грызла его, не давая покоя. Пианист устал от Гершвина и перешел на Хоуджи Кармайкла. Колин допил виски, но алкоголь не дал ему утешения, которого он так жаждал.

Сегодня он нашел картину Шугар Бет и ни словом об этом не обмолвился.

Райан никогда еще не был так внимателен. Задал Уинни кучу вопросов о магазине и с видимым интересом слушал ответы. Похвалил ее волосы, осанку, украшения и, Господи Боже мой, даже зубы! А вот насчет одежды умолчал, что было очень странно, поскольку она надела совершенно непристойный топик Шугар Бет из черного кружева‑стретч, завязывавшийся под грудью, и темно‑синюю юбку, которую она, должно быть в момент безумия, подрезала и укоротила до середины бедра. Что ж, иногда даже забавно вырядиться под шлюху, но совершенно не обязательно делать это часто, и она тихо радовалась, что он не возмущается ее короткой юбкой и огромным вырезом.

Странно только, что, несмотря на его ухаживания, она не чувствует себя по‑настоящему счастливой, потому что на столе между ними по‑прежнему сидел слон: чудовище, созданное ее ложью и его враждебностью. Райан игнорировал животное, ведя себя так, словно гневные, копившиеся годами слова, которыми он хлестал ее на прошлой неделе, никогда не произносились. А она настолько устала перебирать их в памяти, что не посмела заговорить о случившемся.

— Как твои гребешки? — спросил он.

— Восхитительны.

После сказанного им Шугар Бет прошлой ночью она ожидала взрыва эмоций, бурной страсти, но он поболтал с официантом, помахал Бобу Воррису, сидевшему на другом конце комнаты, обсудил марку вина и говорил с ней о всякой чепухе. Хуже того, его даже не поразили те острые крохотные разряды сексуального электричества, которые изводили ее в самые неподходящие моменты: когда она слышала его голос в телефонной трубке, видела его за рулем машины или в церкви сегодня утром, едва он задел ее рукой во время проповеди. И что поделать с ошеломительным, сбивающим с ног смерчем желания, подхватившим ее вчера, когда Райан сумел устоять перед чарами Щугар Бет?

«Ты когда‑нибудь думаешь о чем‑то, кроме секса?»

Поужинав, они заказали кофе. В один прекрасный день придется рассказать о спектакле, затеянном Шугар Бет. Но не сейчас.

Он заплатил по счету, и слон последовал за ними в машину. Она знала, что их супружеская жизнь настолько устоялась, что всякие изменения обойдутся нелегко и ему, и ей и поэтому не следует возлагать особых надежд на этот вечер. Она всегда была преследователем. Райан всегда оставался преследуемым. Она целовала, Райан подставлял щеку. Но теперь у нее просто не было сил доигрывать роль.

Он слишком резко свернул за угол, и она вдруг поняла, что они направляются не к Мокингберд‑лейн, а к южной части города.

— Я хочу вернуться в каретный сарай.

Вместо ответа он заблокировал дверцы машины. Наверное, ударь он Уинни, она и то не была бы так потрясена.

— Что ты делаешь?

Он не ответил.

Его жест был чисто символическим. Вряд ли она осмелится выпрыгнуть из машины на полном ходу!

Уинни хотела было узнать, чего он надеется добиться своей театральной выходкой, но, взглянув на упрямо выдвинутый подбородок, благоразумно отступила.

Когда они выехали на шоссе, узкое лезвие света, отброшенного фарами проходящей машины, скользнуло по его лицу, и она едва не согнулась от нового приступа похоти.

— Я хочу вернуться, — повторила она не слишком убежденно.

Он не ответил. Вежливый, заботливый, внимательный Райан Галантайн проигнорировал ее, словно не слыша.

Они направлялись к озеру. Но сейчас, в марте, сезон еще не начался.

Уинни сложила руки на коленях, молча выжидая. Ужасно странно быть такой пассивной и ничего не предпринимать!

Он миновал сначала дорогу, ведущую к коттеджу Эми и Клинта, затем ворота пляжа Спрус‑Бич, где они летом отдыхали и устраивали пикники. Пляжные магазинчики были еще закрыты с зимы. Проехал лодочную пристань и «Лейкхаус». Прошло десять минут. Они приближались к менее населенной южной части озера. Она редко бывала здесь, но он, похоже, хорошо знал дорогу. Уикни не увидела узкую, ничем не обозначенную тропинку, пока он не начал сворачивать именно туда. Интересно, куда это он…

Аллистер‑Пойнт. То место, куда «Сивиллы» ездили со своими дружками пить пиво и обжиматься.

— О Боже, — прошептала она.

Когда‑то, только получив водительские права, она приехала сюда посмотреть, что тут такого особенного, но никогда не была здесь с мальчиком. И сейчас почти не дышала.

Тропа заканчивалась небольшим мысом, окруженным с трех сторон деревьями и выходившим к озеру. В то время дорогу даже посыпали гравием, от которого мало что осталось.

Райан выключил зажигание. Уинни несколько раз сглотнула и, стараясь не поворачивать головы, упорно смотрела прямо перед собой. Лунный свет падал на середину озера, как пролитое молоко.

— Я запер дверцы, — напомнил он.

Уинни облизнула горевшие губы и повернулась к нему:

— Я скажу маме.

— Не скажешь, — покачал он головой и, откидываясь на сиденье, бросил на нее дерзкий взгляд из‑под полуприкрытых век. — Она спросит, что ты делала здесь. Как это ты скажешь ей, что позволяла Райану Галантайну лапать себя?

— А я позволю?

— Поживем — увидим, — пообещал он, сунув палец в вырез черного кружевного топа. — И больше не носи вещи Шугар Бет.

— Ты их узнал?

— Не слепой же я! И надеялся, что ты наденешь голубую шелковую блузку в цвет глаз. Или розовый вязаный свитер, через который лифчик видно. А может, желтое платье. То, что ты надевала, когда мы в последний раз ездили в Мемфис. В нем у тебя такие красивые ноги.

Тот факт, что он вообще замечал, что она носит, не говоря уже о ногах и желтом платье, лишил ее дара речи. А Райан обхватил ее плечи, подался вперед и завладел губами.

У нее все растаяло внутри. Всего несколько недель назад она считала, что больше никогда в жизни не испытает желания. Сейчас же хотела сорвать с него одежду, наброситься и…

Всегда агрессор. Никогда — жертва.

— Отвези меня домой, — попросила она, — я не собираюсь идти с тобой до конца.

— Нет? — Он провел пальцем от ямочки на шее к черному кружеву. — Воображаешь, будто можешь меня остановить?

Короткая юбка задралась едва не до пояса, но она и не думала ее поправлять.

— Я всегда могу закричать, если захочу.

— Придется сделать так, чтобы ты не захотела.

Он запустил пальцы глубже, подцепил бретельку лифчика и одним движением спустил с плеча и ее, и топ, обнажив одну грудь. Его волосы скользнули по ее щеке, когда он на клонился и схватил зубами местечко чуть повыше соска. Она тихонько вскрикнула от боли. Он тут же зализал укушенное место и осторожно подул.

— Скажи‑ка, Уинни Дэвис, как ты объяснишь это своей мамочке.

Она сейчас умрет, прямо здесь, растворится в кипящем озере похоти. Ее ноги чуть раздвинулись. Груди заныли. Трусики промокли.

— Если немедленно не прекратишь…

— О нет, и не думай.

Он снова стал целовать ее. Не супружескими поцелуями, а глубокими, жаркими поцелуями любовника. Ее колготки словно растаяли. Трусики тоже. Он был весь покрыт потом. Окна тоже запотели. Он схватил ее щиколотку, поставил ногу на панель и запустил в нее палец. Она застонала. Он наклонил голову. Прижался к ней губами, наслаждаясь вкусом. Довел до громоподобного оргазма.

Для сексуально озабоченного подростка он на диво хорошо умел управляться с женским телом и во второй раз сумел послать ее к звездам с помощью основания ладони и большого пальца. Придя в себя, она сняла ногу с панели и повернула к нему голову. Он тяжело дышал.

И даже не удосужился расстегнуть брюки!

Она, в свою очередь, и не подумала потянуться к нему. И вместо этого опустила юбку. Что за стерва! Настоящая динамистка!

Дверные запоры, щелкнув, открылись.

— Подышим свежим воздухом, — хрипло предложил он.

После всего, что он только что для нее сделал… после всего, что она не сделала для него… следовало бы быть посговорчивее.

— Слишком холодно.

— Можешь накинуть мой пиджак. Поверь, мне он ни к чему.

— Еще бы.

Перегнувшись через нее, он достал из «бардачка» фонарик.

— Ах, эти бойскауты, — обронила она, изо всех сил стараясь изобразить скучающий тон.

Райан вышел из машины, и Уинни сообразила, что на ней нет ни колготок, ни трусиков. Но все же храбро сунула босые ноги в туфли и, как всякая приличная южанка, которой она сейчас никак не выглядела, подождала, пока он откроет ей дверцу. И при этом дерзко пялилась на его вздутую ширинку. Бедняжка!

Он накинул пиджак ей на плечи и взял за руку. Высокие каблуки увязали в мягкой земле, поэтому приходилось идти чуть ли не на цыпочках. Он увлекал ее к лесу. Воздух пахнул сосной и сыростью.

Райан включил фонарик и провел лучом по древесным стволам.

— Это где‑то здесь.

Прохладный ветерок пробирался под юбку, щекотал ее голую попку. Если так будет продолжаться, она приобретет определенную репутацию и кличку потаскухи. «Вон идет та самая распутница Уинни Дэвис».

— Подожди здесь.

Он отошел к деревьям, изучая каждый ствол, словно обуянный похотью лесник. И похоже, нашел, что искал. Иди сюда, — позвал он, остановившись у подножия толстого дуба. Она поковыляла к нему: высокие каблуки, короткая юбка, голая задница — ходячее чучело, панельная девка. Та самая распутница Уинни Дэвис.

Он опустил фонарик, осветив свои мокасины.

— Я ничего не вижу, — пожаловалась она.

Райан молча поднял руку, упершись лучом в ствол дуба. И тут она заметила: едва различимые очертания сердца, вырезанного в коре. Буквы потемнели, обветрились и почти заросли, но все же она прочла:

Дата добавления: 2015-07-08