|
Читайте также: |
Поцелуй затягивается, и я подозреваю, что еще немного, и мне станет очень и очень стыдно. А если это еще и Георг почувствует, я сквозь землю провалюсь. С другой стороны, в прошлый раз мне хватило простого созерцания, чтобы опозориться перед придурками. Нет, надо это прекращать, а то процесс возбуждения станет необратимым.
Отрываюсь, и сразу становится как-то холодно и неуютно. Вот так бы целую вечность стоял с ним, но скоро звонок.
-Ты как? - потираясь кончиком носа о мою щеку, спрашивает Ги.
-Я-то в порядке, а ты чего такой довольный? - хихикаю как идиот. Несу полную чушь, сам себе напоминаю Тома. Ужас. Приятный кошмар.
-Хм, а ты как думаешь? - он чмокает меня в губы, потом еще раз, и еще...
-Нас сейчас застукают, - жалобно ною, уворачиваясь. Блин, а так не хочется отлипать.
Но Георг беспощаден. Он только сильнее прижимается и наклоняется к моему уху:
-Ты такой очаровательный, когда стесняешься, - он ведет руками вниз, а следом несется табун десятиногих мурашек. - А что ты вчера вытворял, м-м-м...
-Георг! - на грани слышимости пищу, сам не зная, к чему относится мое возмущение: к тому, что он припомнил мне мое постыдное фиаско, или к тому, что он вконец обнаглел и мнет мою задницу!
-Ну хватит стесняться, - он смачно целует меня. - Ты такой аппетитный. Жаль, что мне пришлось слишком быстро уйти.
А-а-а, помогите кто-нибудь! Он делает со мной, что хочет, а я просто не могу сопротивляться! Остатки разума подсказывают, что пора валить отсюда, что скоро начнется урок, что вот-вот за угол потянутся все местные пароходные трубы, а мы стоим тут в обнимку!
На беду или спасение слышу чьи-то шаги и пулей отлетаю от Георга. Смотрю на него бешеными глазами: что делать?
Ги невозмутим как скала, мне бы его нервы. Он спокойно вынимает пачку сигарет, и я тут же переключаю внимание и остатки разума на этот процесс. Как бы негативно я ни относился к курению, но Георг достает сигарету, прикуривает и затягивается так, что у меня внутренности начинают отплясывать какой-то лихой деревенский танец.
Георг складывает губы трубочкой и выпускает дым, и сквозь его клубы я различаю откровенно разглядывающие мое лицо зеленые глаза. Что он затеял, этот соблазнитель бедных влюбленных Густавов?
К нам подходит целая компания, и я смотрю вниз, чтобы не выдать свое состояние. Когда я таращусь на привлекательного Георга, у меня случаются обмороки, неконтролируемые потоки ненужных слов, вообще происходят всякие несуразные вещи. Кто знает, что мой измученный организм выкинет на этот раз?
-Ты докурил? - спрашиваю, по-прежнему не поднимая взгляда, когда он подходит ближе.
-Да, - голос звучит хрипловато. Надо будет обмозговать на досуге, как отучить Ги от этой вредной привычки.
Он пропускает меня вперед. Интересно, как мы смотримся со стороны? Заметно, что мы вместе, или мы выглядим обычными одноклассниками, которые просто общаются друг с другом чуть больше, чем с остальными? Вроде Георг достаточно примелькался в нашей фрик-компании, и подобные совместные походы за угол не должны вызывать удивления.
Вижу в дальнем конце коридора Миранду и неосознанно тянусь к Георгу. Он мой. Не отдам.
Наши руки соприкасаются на короткое мгновение, и я искоса поглядываю на Ги. Он улыбается одними глазами, в них пляшут задорные искорки веселья. Значит ли это, что именно я так влияю на его настроение?
Вновь чувствую тепло его руки. Теперь Георг намеренно движет ею при ходьбе так, чтобы постоянно встречаться с моей. Млею, как облопавшйся сметаны котяра. О, микросхемы моего пропавшего в лапах Сатоси робота, как же хорошо! День сегодня солнечный и теплый, а на душе у меня впервые за последнее время — спокойствие и безмятежность.
Однако длится мое умиротворение недолго. У все еще закрытого кабинета мы натыкаемся на парней, всячески изображающих, что любви давно нет, а на смену ей пришло равнодушие или даже ненависть. Билл делает маникюр, с устрашающей скоростью мельтеша туда-сюда пилочкой, Том балансирует на пальце карандаш. У обоих морды тяпками, мол, меня не трогает этот урод рядом, насрать вообще.
-Ну что, уладили свои дела? - не отрываясь от ногтей, спрашивает Билл.
Чувствую непонятный прилив гордости и идиотского счастья. Ведь мы и правда все выяснили, а я клятвенно обещаю, что буду сдерживать свою ревность. Постараюсь, по крайней мере. В конце концов, Георг признался, что я нравлюсь ему больше, чем какая-то там Миранда.
Сияя, как новенькая монетка, радостно сообщаю:
-Все в порядке! Мы помирились, - уже тише говорю, чтобы слышали только мы четверо.
-Здорово это у вас получается, - бубнит Билл. - Раз — и все. И нет проблем. Хорошо, когда люди друг друга с полуслова понимают.
-Да, кому-то дано, а кто-то дальше собственного носа не видит, - отзывается Каулитц, играясь с карандашом.
-А бывают такие личности, - с нажимом говорит Билл, чуть поворачивая голову к нему, - собственный эгоизм ставят исключительно на первое место.
-Это ты про себя, что ли? - переходит Том в открытое наступление.
-Парни, парни, угомонитесь, - пытаюсь образумить их.
-А что такое? - Билл пожимает плечами и вновь принимается за свое орудие пытки. - Тут некоторым правда глаза колет, скоро будет на ощупь передвигаться.
Тон у него стальной, но в какой-то момент я заглядываю к нему в глаза и вижу там боль. Биллу плохо от собственных слов. Что же вы творите, бестолковые?
-Опять же: ты снова о себе любимом.
-Том! - пытаюсь урезонить его.
-Успокойся, Густи, мне плевать, что говорит этот... - Билл окидывает Тома презрительным взглядом. Эх, подмостки всех театров мира горько рыдают без такого талантливого актера. - Человек.
Каулитц делает резкое движение и выбивает пилку из его рук. Билл так и стоит, застыв со скрюченными пальцами, держащими теперь воздух, и смотрит перед собой остекленевшими глазами.
Где-то на заднем плане открывается дверь, ученики, галдя, заваливаются в класс, а мы четверо стоим и глядим друг на друга. Почему-то именно эта разбившаяся на осколки фарфоровая пилочка, в которой Билл души не чает, красной лампочкой мигает в моем сознании как символ того, что парней теперь действительно ничто не связывает. Прежний, влюбленный по уши Том никогда бы так не поступил.
-Билл, я тебе новую куплю, - суечусь, собирая фрагменты его маникюрного прибора. Я ведь знаю, как ему дорога его собственность. - Ты не переживай, это всего лишь вещь. Ты только не расстраивайся.
Злобно зыркаю на Тома: он хоть и держит маску равнодушной сволочи, но я ведь его с пеленок знаю. Он сам напуган не меньше моего и внутри явно сожалеет о случившемся. Вот только гордость не позволяет извиниться.
Билл делает каменное лицо и, поправив на плече сумку, отрывается от стены и как ни в чем не бывало идет в класс.
-Ох, идиоты, - горько говорю ему и Тому. - Поколотить бы вас, чтобы дурь всю из голов выбить.
Сжимая в руке острые кусочки, иду вслед за Биллом, Георг не отстает. Последним в нашей молчаливой компании стартует Каулитц, понуро вышагивая позади. Мда, веселое зрелище мы собой являем.
Придурки портят мне настроение с завидной регулярностью, лучше физику так учили бы. Одна радость — Георг. Вернее, его спина. А если быть совсем честным, возможность ее созерцать в течение нескольких десятков минут. Потом лицевая сторона, потом снова этот аппетитный вид сзади... Планк, помоги, о чем я думаю?!
Но вместо одного из выдающихся ученых меня спасает наша училка по физике. Не сказать, что я в восторге от нее, но это все-таки лучше, чем заунывные рассказы и театральные вздохи фрау Хаберманн. А фрау Зельц нашу ушедшую в декрет, бессовестно покинувшую меня предыдущую классуху заменяет более-менее достойно. Не фонтан, но я, по крайней мере, не жалуюсь.
-Доброе утро, - здоровается она.
Народ вяло приветствует ее, а я недоумеваю: чего это у нее вид такой довольный? Контрольных, вроде, не запланировано, если только неожиданная какая-нибудь. Странно.
-Надеюсь, вы уже закончили свои проекты? - продолжает она. - Завтра сдача работ. Устроим небольшую презентацию.
Проект? Проект?! Еб*нный п*здец, я про него совсем забыл!
В панике бегаю глазами по классу: почему никто, кроме меня, не беспокоится? Все готовы, что ли? А-а-а, гребаные придурки, сначала втянули меня во все это, а потом еще и так замотали своими дебильными капризами, что задание напрочь вылетело у меня из головы! Где я возьму целый проект к завтрашнему уроку?!
Вылетаю из кабинета, сшибая все на своем пути. Ух, как я зол! На себя, на придурков, на пилку эту! Так изнервничался, что не заметил, как с силой сжал осколки в кулаке. Теперь вся рука в порезах.
-Густ, подожди, - доносится сзади голос Тома.
Ага, как же. Вот тебя-то я больше всех сейчас жажду видеть! Увеличиваю скорость и несусь к туалету. Кабинка меня, конечно, не спасет, если Каулитцу приспичит со мной пообщаться, но хоть руку промыть я смогу.
Забегаю и первым делом избавляюсь от травмоопасных останков.
-Водичка, - причитаю, сунув окровавленную ладонь под холодную струю. - Ай, щиплет!
Слышу топот. Не иначе как мой друг грохочет по мою душу.
-Густав! - вопль раздается раньше, чем его тощая фигурка появляется в дверях. - Ты чего в толчок побежал?!
Том смотрит на меня огромными глазами, лицо собралось в центр и стало размером с яблоко. Что приключилось-то?
-Ты чего такой ошалелый? - спрашиваю, удивляясь его испугу.
-Густи, миленький, - причитает нарисовавшийся за его спиной Билл. - Тебе срочно нужно в медпункт!
-Да что случилось? - теперь я уже беспокоюсь.
-У тебя из ладони критические дни идут! - вопит Каулитц.
-Так, а ну, расступитесь!
Застрявших в дверях парней расталкивает Георг. Он тоже обеспокоен, подходит ко мне и берет за пострадавшую руку.
-Ты так припустил, мы тебя из виду потеряли, - виновато говорит он.
-Ага, если бы не капли крови, ни за что не нашли бы! - встревает Том. - Лучше бы крошки разбрасывал, тоже мне, Гензель и Гретель!
-Скорее, Густав-в-жилах-теперь-пусто, - шучу я над собой. - Наверное, давление повышенное, вот и лилась.
-Дай посмотрю, - Ги осторожно берет меня за пострадавшую руку и вытаскивает ее из-под воды. - Хорошая моя, бедненькая ладошка!
Он наклоняется и целует вокруг ранок. Что же он творит? Как это приятно, черт подери! Он такой заботливый у меня... Со мной вот так только мама в детстве сюсюкала.
Движение сбоку заставляет меня отвлечься. Билл прислоняется к косяку и закатывает глаза, вот-вот упадет. Блин, он же, кажется, крови боится!
-Лови его! - истошно ору зазевавшемуся Тому.
Каулитц очухивается и в последний момент успевает поймать обмякшее тело.
Тупо смотрим на бесчувственного Билла. Надо как-то привести его в порядок, а то перспектива таскаться с ним весь день меня не особо впечатляет.
-Сделай что-нибудь, - говорю Тому.
Он, тщательно скрывая беспокойство, осматривает Билла.
-Ну? - жму на него. Том склоняется.
Мне не видно лица Каулитца, но то, что он делает дальше, приводит меня в шок. Том резко выпрямляется и грубо встряхивает свою недавнюю зазнобушку. Короткий крик, и Билл вновь на ногах.
-Ты урод, что творишь?! - орет он во все легкие. Ага, значит, уже в порядке.
-Ты притворялся!
-Да я только начал приходить в себя, и тут твоя рожа! Чуть снова сознание не потерял!
Так, пора разводить этих бойцовских цыплят по разным углам.
-Друзья, я безумно счастлив, что вы не бросили меня в трудную минуту, - напоминаю о себе. - Ваша помощь просто неоценима.
Парни перестают грызться, и я вновь оказываюсь в центре внимания.
-Густи, как ты? - Билл, кряхтя и охая, подпирает стену и таращит на меня свои глазищи.
-Ты чем так порезался? - Георг обнимает меня и целует в щеку.
-Да пилкой его, - киваю на Билла.
-Так чего ты ее не выкинул сразу? Тоже мне, необходимая вещь, - говнится Каулитц.
Билл, насупившись, бычит на него. Опять начинается.
-А я бы выбросил, - перехожу в наступление, - только я обо всем на свете позабыл с вашим бесконечным срачем! Вы меня с ума скоро сведете! Да погоди ты, - выпутываюсь из рук Георга, пытающегося меня утихомирить. – Посмотрите, в кого вы меня превратили! Я совершенно забыл про ваш чертов доклад! А сдавать его завтра! Где я его возьму? Может, вы, друзья, за меня его напишете? Безответственные, безрассудные идиоты!
Ух, что-то я и в самом деле завелся. Нет, им можно вести себя по-кретински, а мне – нет? Тем более, я правду же говорю. Пока они сидели и дулись друг на друга, я грузился их проблемами и этим гребаным докладом, который, собственно, по их же вине и свалился на меня, и даже не заметил, как сжал осколки в кулаке.
-Густав, ты это... Успокойся, - Каулитц весь как-то сжимается и пугается. Наверное, я сейчас устрашающе выгляжу.
-Все, хватит отношения выяснять, место неподходящее, - Ги берет меня под руку и тянет на выход. – Надо еще ладонь обработать.
Послушно плетусь за ним, как овечка за пастухом. Удивительный Георг человек, всякий раз умудряется меня усмирить. Как он это делает? Все-таки надо на досуге почитать статьи о гипнозе и способах сопротивления.
В медпункте меня быстро возвращают в строй работоспособных, и мы вдвоем с Георгом идем на урок ненавистной литературы. Ну, он идет, я тащусь. Мало мне телесных ран, еще и моральные муки впереди.
-Ну, чего такой кислый? – пытается меня приободрить Ги.
Молчу. Ему вроде как нравится вся эта мура писательская, он вряд ли поймет меня.
-Густав, я хотел тебя пригласить куда-нибудь... Например, можно завалиться ко мне с чем-нибудь вкусным и посмотреть хороший фильм. Хочу, чтобы твое настроение улучшилось.
Да оно уже взлетело до самой стратосферы! Нет, конечно, перспектива провести наедине пару-тройку часов меня все еще пугает, но теперь я, по крайней мере, знаю, что Ги можно доверять. И боюсь я, в общем-то, не Георга, а собственной реакции на него.
-А я согласен! - выпаливаю на радостях. - Что будем смотреть?
-Ну, мелодрама тебя вряд ли заинтересует, - с надеждой в голосе и вопрошающей интонацией говорит Ги.
-Фу, - морщусь. - Это у нас Билл обожает всякие сопливые фильмы. Можно что-нибудь интеллектуальное, заставляющее задуматься, философское хотя бы... - вижу выражение его лица и тут же исправляюсь: - Или триллер пополам с ужасами.
Георг явно приободряется и улыбается, а я чувствую, как подкашиваются ноги. Какой он красивый! И такой притягательный. Мне безумно нравится его спокойный характер, невозмутимость, с которой он выходит из щекотливых ситуаций, искренний смех и задор в глазах, когда мы веселимся. Стыдно признаться самому себе, но Георга я воспринимаю не как парня, а как молодого мужчину, взрослого, уверенного, знающего себе цену, и я им восхищаюсь. Это я тут истеричный неуравновешенный подросток с играющими гормонами, а он точно знает, чего хочет, и медленно, но верно подбирается к цели. И лучше уж мне положиться на его опыт и стремление продвинуться вперед в наших отношениях и перестать тормозить.
-Тогда сразу после школы? - доносится его приглушенный голос, пока я расширенными от ужаса глазами наблюдаю, как мимо идет наша училка по физике. Как я мог забыть, что бл*дучие дурни меня подставили!
-Георг, боюсь, сегодня ничего не получится, - ною.
Задорные искорки исчезают из его глаз, взгляд тускнеет.
-Почему?
-Доклад!
Хватаю себя за короткие волосы и силюсь их выдрать.
-А, - мне кажется, или он выдохнул с облегчением? - Я как-то про него забыл. Ну ничего, в другой раз.
Подходим к кабинету, все уже внутри. Билл с Томом тоже там, друг от друга отвернулись и сидят с оскорбленным видом. Опять, что ли, поругались?
-Я на минутку, - тихо говорит мне Георг, и я слышу, как у него в кармане вибрирует мобильник.
Сглатываю, представив, как эта вибрация отдается в столь пикантном месте. О чем я думаю вообще?
Злой на себя и на придурков, устраиваюсь на своем месте, локтем случайно задеваю Каулитца.
-Эй, осторожней! - тут же ругается он.
-Это я осторожней? Это вы не могли быть осторожней в свое время?! - не выдерживаю и взрываюсь. - Вы, два похотливых животных, расстались, а мне до сих пор приходится отдуваться за вашу глупость!
-Густ, ты чего? - Том максимально отстраняется, вот-вот свалится со стула. - Что случилось?
-Да все то же! - продолжаю бушевать. - Просто у меня в друзьях — главные подставщики школы! Можно сказать, генеральный директор и его заместитель!
Билл не выдерживает и оборачивается.
-Да что мы опять сделали? - шипит он.
Понижаю голос, чтобы чувствительные к сплетням локаторы одноклассников остались не у дел.
-Из-за этого вашего доклада мне весь вечер придется сидеть над учебниками, возможно, и всю ночь! Спасибо вам огромное!
-Так, я не понял, - Том почесывает макушку прямо через кепку. - Почему нам за это прилетело два раза?
-Потому что Георг пригласил меня к себе фильм посмотреть, а я вынужден корпеть над дурацкой физикой!
Каулитц издает короткий писк и все-таки заваливается на пол, Билл выпячивает свои глазищи еще больше и с каким-то странным недоверием косится на меня. Чего это они?
-Ты здоров? - мрачно интересуется Билл.
-Это от потери крови, - тут же выныривает из-под парты Том. - У него слабость и потеря памяти.
-Это у тебя кислород в мозг с рождения не поступает, - хватаю его за шкирку и вытаскиваю из классовых низов. - Оттого и слабый, как недоношенная мышка, и памяти никакой, и думать не умеешь.
-Да нет, вроде, наш Густав в своем уме, - внимательно вглядываясь в мое лицо, констатирует Билл этот весьма бесспорный факт.
-Вы чего? - недоумеваю.
Ответить им не дают фрау Хаберманн в паре с Георгом, семенящим вслед за этой сушеной самкой богомола. Что, урок уже начинается? Так скоро?
Литераторша начинает что-то вещать замогильным голосом, вероятно, мы проходим очередного писаку с трагичной судьбой. Ее послушать, так только побитые жизнью, отчаявшиеся люди и занимаются бумагомарательством. Хотя, какому здравомыслящему, успешному человеку придет в голову посвятить свою жизнь такому никчемному занятию? Какая от стихов польза?
Несмотря на то, что я приличный ученик, продолжаю не обращать никакого внимания на трескотню фрау Хаберманн. Если она опять что-то задумала, Билл потом расскажет, а у меня объект для наблюдения попривлекательней имеется.
Вытягиваю шею, чтобы рассмотреть, чем занимается мой парень. Вроде строчит что-то. Неужели за Хаберманн конспектирует? Нет, не похоже, слишком часто останавливается и задумывается. Что же ты там пишешь?
Через десять минут, когда у меня уже кончается терпение, Ги поворачивается и, смущаясь, протягивает сложенный вдвое листок, тот самый, на котором он что-то так долго писал, изводя меня любопытством. Неужели мне?
Хаберманн идет мимо, размахивая руками и стеная по поводу несчастий, свалившихся на чью-то голову, и мне приходится отложить записку до лучших времен. Как ни крути, а я обязан выказывать уважение к преподавателю, даже если его не испытываю. А я бы весьма усомнился в ее преподавательском таланте.
-Сколько можно, - хнычет под боком Том.
Шумно выдохнув, он буквально стелется на парту, и поток воздуха, созданный перемещением его тщедушного тельца, сметает записку Георга на пол, прямо под ноги училке.
Мне кажется, что сейчас повалит дым из ушей и пламя изо рта. Дурацкий Каулитц! Приспичило ему брякнуться! Я ведь даже не знаю, что там было!
Быстро зыркаю на Георга и понимаю, что он нервничает. Мамочки, там и имена есть?!
-Что тут у нас, Шаффер? - Хаберманн поднимает листок и к моему вящему ужасу заглядывает внутрь. - Не грусти, все будет замечательно. Я с тобой, и это главное. О, любовная лирика?
Слышу в ее голосе восторженные нотки, значит, она не догадалась, от кого письмо. Да и написано вроде так, что не понятно, какого пола автор и адресат.
Вымученно улыбаюсь и протягиваю руку, чтобы получить назад свое имущество, но литераторша, бурно вчитываясь в написанное, отталкивает ее.
-Шаффер, у вас потрясающий дар! Почему вы от меня скрывали свою склонность к поэзии?
Не понял. Какой еще дар она там разглядела?
-Не возражаете, если я вслух прочту?
Не успеваю я и пикнуть, как это великовозрастное чудовище начинает сдавать нас с Георгом с потрохами:
Твой лик так дорог сердцу моему:
Он как луна ему дорогу освещает,
И если ты отвергнешь, не пойму,
За что со мною так играешь.
В глазах твоих я вижу беспокойство,
Ищу причину, пожимаю руку.
Я убеждаюсь: мне поможет лишь упорство,
Чтоб в счастье превратить нам эту муку.
Ведь ты страдаешь, я же вижу, знаю,
И мечешься между желаньем и привычкой,
Через границу ты шагни, я заклинаю,
Иначе оба мы сгорим, как коробок и спичка.
Сижу, втянув голову в плечи и не смея дышать. Это Георг мне написал? Эти стихи кажутся красивыми, в них сквозит что-то неуловимо знакомое. Быть может, прочитай я их сам, понял бы сразу, а так... Блин, да на меня же все смотрят! Я готов провалиться сквозь землю.
-Фрау Хаберманн, вы неправильно поняли. Это не Густав написал, - говорит Георг, а у меня сердце в пятки уходит. Он что, решил во всем признаться?!
-А кто же? - хитро улыбаясь, спрашивает она.
-Я. Хотел вот посоветоваться, но не успел. Но, судя по тому, что вам понравилось... - он взмахнул руками, обозначая, насколько все теперь хорошо. - Хотя, вы оцениваете с профессиональной точки зрения, а Густав, - Ги протягивает руку и заполучает провокационную записку обратно, - лично знает вкус того человека, кому она предназначена.
Он возвращает листок мне и, невинно улыбаясь, выжидающе смотрит на литераторшу. Та хлопает глазами, а потом отмирает и взвывает на одной ноте:
-О, любовь! Как она прекрасна! Поздравляю вас, Листинг, влюбиться — значит обладать великим даром!
О, спасибо, Георг, спасибо, спасибо! Как приятно, что ты вмешался и не дал мне покрыться славой любовного поэта! Нет, такого ужаса я бы точно не выдержал, с дикими воплями убежал бы куда-нибудь подальше.
Я бесконечно благодарен ему за все. И за помощь, и за саму записку. Я не большой любитель стихов, но этот, я знаю, был от души. И, к счастью, в отличие от моих друзей, Ги имеет представление о размерах с рифмами и даже весьма недурно этими знаниями распоряжается.
Еле дожидаюсь окончания урока и тут же хватаю Георга за руку. Волоку его в туалет, пока там не набралось народу. Ги не понимает, в чем дело, но позволяет себя тащить.
-Густав, ты чего? - не успеваю я закрыть за нами дверь, он тут же пытается выведать у меня информацию.
Толкаю его за плечи к стене и набрасываюсь с поцелуем. Ух ты, наконец-то! Не я прижат кем-то из своих беспощадных воздыхателей, а сам тесню Георга к стене и проявляю инициативу в поцелуе! Ну, вообще, я бы тоже опешил от такого напора.
Обвиваю его шею руками и, пока Ги не видит, быстро-быстро шлепаю себя резинкой несколько раз. Этого хватает, чтобы я справился с собой и пустил в ход язык. Теперь поцелуй становится настоящим и ужасно приятным, до дрожи в коленях и концентрированного тепла в низу живота. Должен признать, что мне нравится заниматься такими вещами с Георгом, я просто дурею от его парфюма, мятного привкуса после жвачки, от его языка, такого мягкого и ловкого. Мне, конечно же, далеко до него, я плохо целуюсь. Но сегодня Густав Шаффер выходит на новый уровень. Сегодня он в очередной раз преодолевает себя и только по одному поводу недоумевает.
-М-м-м, а ты, оказывается, страстная натура, - шепчет Георг мне в губы, да так, что мне становится совсем жарко.
-Я старался, - чмокаю его еще раз. - Одно меня ужасает.
-М?
-Я раскрепощаюсь в столь неромантичном месте... - вздыхаю.
Георг начинает улыбаться, губы растягиваются все шире, и, наконец, он начинает хохотать. Не в силах устоять, тоже смеюсь, позволяя заразить меня этим весельем, и опускаю голову Ги на плечо. Меня немного потряхивает от его смеха, но умиротворение, пришедшее ко мне от такого простого, но очень интимного для меня жеста, того стоит.
После этого происшествия мы стали еще ближе. Я успокоился, смирившись, что сегодняшний вечер проведу не в компании Георга, а учебников. Подумать только, я мечтаю о том, чтобы отлынивать от работы! Да скажи мне полгода назад кто-нибудь, что я сперва забуду о задании, а потом и вовсе начну проклинать учебу, я бы вызвал психушку. Да любой, кто меня хоть чуточку знает, сделал бы то же самое. А сейчас, по ходу, машинку со специалистами будут вызывать мне, как человеку с помутнением рассудка на почве тотальной влюбленности.
В столовую мы пришли вместе. Придурки, как всегда, куда-то подевались, да и не нужны они нам особо. Шума от них много и глупостей всяких. И самая большая глупость — их разрыв.
-... нет, мое! - доносится сквозь толпу капризный голос Билла.
-Ты фигуру бережешь, тебе вредно! - а это, кажется, Том.
-Я его первый увидел!
-А я первый взял!
-Ты не взял, а выхватил у меня из рук!
-А ты меньше о членах мечтай!
-Я не... Что?! Ты совсем ох*ел?!
Так, пора вмешаться. Протискиваюсь через скопление любопытствующих школьников и вижу довольно занимательную картину: нахохлившиеся придурки делят сиротливо покоящегося в руках Каулитца пирожное, Билл цепляется за его запястья, за прилавком на них таращится прифигевшая буфетчица, а вокруг чуть не в ладоши хлопают ученики помладше. Еще бы, такое шоу.
-Что здесь происходит? - упираю руки в боки и грозно обвожу их взглядом.
-Густав, Том спер мое пирожное!
-Ерунда, оно принадлежит мне!
-Нет, мне!
-Так, замолчите оба. Подойдем к вопросу с юридической точки зрения. Кто из вас за него заплатил?
Придурки растерянно смотрят друг на друга. За доли секунды Том отмирает, запускает руку в карман, вытаскивает оттуда кучу всякого хлама и несколько монеток в придачу.
-Я его купил! - радостно вопит он, кидая деньги на прилавок. - Отдай мое пирожное!
Том резким движением вырывается, хватает свой поднос и рулит к свободному столику.
-Да подавись им, упырь! - летит ему вслед от обиженного Билла.
Георг успокаивающе гладит мою руку, водит большим пальцем по ладони, словно чувствует, что я снова закипаю.
-До сих пор удивляюсь, до чего же у тебя руки мягкие, - говорит он тихонько.
На нас никто не обращает внимания, и я позволяю себе расслабиться. Буквально таю от его нежности и любви к моим рукам. Сам-то я никогда не замечал, что они у меня какие-то особенные.
Идем к Тому, рядом с которым с шумом и гамом приземляется Билл. Опять они затеяли ссору из-за этого несчастного пирожного.
-Ты обязан его перепродать! Я хочу это пирожное! - зудит Билл.
-Оно не продается, - гордо задрав подбородок, оповещает Том. - Хотя... Нет, не думаю.
-Да я в курсе, что ты никогда не думаешь. И о чем же ты не думаешь на этот раз?
-О том, что вряд ли у тебя есть сто тысяч.
Билл закашливается и бьет себя кулаком в грудь.
-Сто тысяч? Зачем? - он таращит глаза и недоуменно смотрит на Каулитца.
-Выкупить мое пирожное, - сияя, отвечает тот. - Ты можешь получить его, заплатив указанную цену.
-Ты дебил!
-Билл, ты же вроде на диете, - напоминаю ему, присаживаясь.
-Все равно! Я хочу это пирожное!
Мне это надоедает, поэтому беру свою вилку, припасенную для салата, и одним махом разделяю пирожное пополам.
-Все. Готово. Я решил вашу проблему. Билл, иди теперь за новой вилкой для меня.
Придурки сидят, уставившись на пирожное.
-Я не буду его есть, - Том равнодушно отворачивается.
-Я перехотел.
Вот же с*ки!
-Георг, пойдем за другой стол, - говорю, поднимаясь со своим подносом.
-Густав, - начинает он, но я его перебиваю:
-Можешь оставаться здесь.
Ухожу, боковым зрением отмечая, что мой Ги послушно идет следом, а парни сидят, как нашкодившие щенки, но друг от друга все равно воротят морды. Пофиг, если им так нравится эта грызня, что они специально повод ищут, меня тем более их склоки не касаются. Пусть ругаются в свое удовольствие, а у меня нервы и так расшатаны, чтобы их еще на такую ерунду тратить.
В общем и целом день проходит приятно и плодотворно. Мы с Георгом заметно сблизились, правда, теперь я еще больше убиваюсь из-за этого злополучного доклада. Состояние мое ухудшают друзья, хвостами увязавшиеся за мной якобы с целью помогать. Билл говорит, что чувствует вину за сорванное свидание, он постарается сделать все, чтобы я побыстрей закончил, и, быть может, мне все-таки удастся встретиться с Георгом. Том тоже изъявил такое желание, а мне хочется выть. Я-то трезво мыслю и адекватно оцениваю ситуацию. Придурки будут только мешать, и я вовсе ничего не сумею сделать к утру. Выгнал бы взашей обоих, но, помня, что совместная работа сближает, не делаю этого. Все-таки я еще не до конца потерял надежду на их воссоединение.
Ох, зря я уповал на их здравый смысл! Том, конечно же, пару минут поизображав кипучую деятельность, лезет рыться в моих вещах. Знает же, гад, что терпеть этого не могу!
-Том!
Каулитц подпрыгивает и прячет журналы за тощей спиной. Как будто она способна что-то скрыть.
-Что, Густи?
-Положи на место. И не смей здесь копаться, не на своей помойке находишься.
-Злой ты, Густав, нехороший. Мне вот для друга ничего не жаль.
Скриплю зубами. Блин, достал меня уже! Даст нормально подготовиться или нет?
-Густи, а почему ты нам никогда не показывал эту фотографию? - доносится голос со стороны, с которой я совсем не хочу его слышать.
-Билл! И ты туда же! - воплю, подрываясь к нему. - Кто тебе разрешил лезть сюда?!
Выхватываю стопку листков и фото Георга, честно сп*зженное мною не так давно.
-Скучно же! Совсем нечем заняться, ты там в свои тетрадки да учебники уткнулся, а больше мне тут...
-Я уткнулся?! - взрываюсь окончательно. - А по чьей милости, позвольте спросить?!
Возвращаюсь к столу и начинаю швырять вещи, перекидывая их с места на место. Надо же как-то успокоиться. Из тетради вылетает тот самый листок, что передал мне сегодня Ги. В школе я так и не отважился посмотреть, боялся, что вновь произойдет какой-нибудь казус.
Раскрываю записку и вновь перечитываю то, что уже зачитала вслух фрау Хаберманн. Оказывается, она не сказала одного, самого главного. Внизу, под стихотворением, аккуратно выведена короткая фраза.
-Я тебя люблю, - одними губами шепчу ее и в следующую секунду взвываю на высокой ноте: - А-а-а, я должен сейчас быть с ни-и-им! Вы сорвали нам свида-а-ание!
-Густ, ты чего? - Билл подбегает ко мне и выхватывает листок. - Это та самая записка? Ты чего орешь-то?
-Я вас ненави-и-ижу! - продолжаю голосить я. Еще чуть-чуть, и расплачусь от обиды.
-Да возьми ты себя в руки! - он трясет меня.
-Уйди! Брысь отсюда оба! - начинаю злиться. - Пока не поубивал!
-Да что ты истерику-то закатил, как баба? Успокойтесь, фройляйн Шаффер! - встревает на свою беду Каулитц.
Все, вот теперь они меня разозлили окончательно. Поднимаюсь подобно вулкану, трясусь, готовясь к извержению.
-Это вы с Биллом виноваты, что я такой бешеный! - деру глотку, наступая на придурков. - Это из-за вас я никак не могу вести себя по-мужски! Я был хорошим! Я был спокойным! Это вы меня испортили!
Кажется, вид мой настолько страшен, что оба предпочитают не злить меня.
-Да, да, Густав, как скажешь! Хорошо! Только не ори, мне страшно! - тоненько вопит Том. Он отступает, по дороге спотыкается о собственные вещи. Подхватывает их и прижимает к груди как защиту.
-Так, вам пора, - безапелляционно указываю на дверь. - Достали!
Спотыкаясь и путаясь в ногах друг у друга, парни выскакивают за дверь. А я пробегаю глазами по строчкам снова и снова, с ужасом осознавая, что вот они, все переживания Георга, как на ладони. Он хочет быть ближе, боится, что из-за моих тараканов все пойдет прахом. Завтра я обязательно с ним поговорю. Ну а сейчас...
-Ненавижу физику, - с досадой бубню, возвращаясь к столу.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Ревность — двигатель прогресса. | | | Ужас: что значит — займемся сексом?! |