Все новое — это хорошо забытое старое.

Откровенно говоря, не знаю, что сегодня будет. Я провел немало времени, размышляя, строя предположения, анализируя и раскладывая ситуацию по полочкам. Но, сколько бы я ни мучился, все равно ни к какому результату так и не пришел. Проще говоря, я понятия не имею, как вести себя с Георгом в школе.

Том говорит, нужно сразу показать всем, что мы пара. Его вариант отметается сразу как червивый плод больного воображения. Билл же утверждает, что главное — это чувства. Как мне сердце подскажет, так и вести себя. Прекрасный план, только один вопрос: а что делать, если оно вообще молчит? Я не вижу перед глазами бегущей строки с подсказками.

Парни тянут меня за школу, покурить им надо, видите ли. Сколько можно объяснять, что пассивное курение тоже вредит здоровью, а я, в отличие от некоторых, о нем еще забочусь?

-Ну ничего, Георг ведь тоже курит, - не теряется Билл, когда я об этом напоминаю в очередной раз. - Так или иначе, но тебе придется смириться с его привычкой.

Вздыхаю и продолжаю идти за ними на никотиновую каторгу.

-А что я тебе говорил? - страшно гордый собой, Билл толкает меня локтем и взглядом показывает на потягивающего сигарету Георга, когда мы заруливаем за угол. - Побудете вместе на пару минут дольше. Разве это не прекрасно?

Спасибо тебе, добрая душа. Я не знаю, как протянуть вечность сегодняшнего учебного дня, а ты продлеваешь мои мучения на несколько минут. Хотя, если к бесконечности прибавить любое число, все равно будет бесконечность.

-Привет, - Георг машет нам свободной рукой.

Мы присоединяемся к нему, и теперь меня коптят с трех сторон.

-Густ, ты бы тоже затянулся, что ли? - трещит Том. - А то выбиваешься из общей картины.

-Он же за здоровый образ жизни, - ехидничает Билл. - Георг, ты следи, чтобы Густав не начал свои ботанские порядки наводить. А то живо окажешься за горой учебников и с шахматами в зубах вместо сигареты.

Молчу. Не хочу что-то говорить. Переспорить Билла — занятие тяжкое и зачастую бесперспективное, и из-за такой ерунды тратить на него оставшуюся горстку нервных клеток я не собираюсь.

-Тебе это правда мешает? - Георг внимательно смотрит на меня, и я не вижу в его взгляде ни капли насмешки, только искреннюю заботу.

-Не особо. Бл*, Том!

Каулитц, докурив, выбрасывает бычок и начинает лапать Билла, и я уже с ужасом понимаю, что... Раз, два, три — придурки начинают сосаться!

Стою и, как дурак, не знаю, куда себя деть. Даже не решаюсь посмотреть на Георга, тупо уставился на кучку окурков и качаюсь взад-вперед. Мне так неловко, кто бы знал! Мы ведь тоже пара, а ничем таким не занимаемся. Осторожно кошусь на Георга, стараясь не выдать свое смущение. Блин, я все чаще ловлю себя на желании отрастить такую же челку, как у Билла. Занавесился — и следи за всеми из укрытия.

Ему, кажется, тоже неловко, Георг точно так же поглядывает на меня. Неожиданно улыбается и заговорщицки подмигивает. Нет, так дело не пойдет!

-Да отлепитесь вы друг от друга! - шиплю на них и, о чудо, мое вмешательство срабатывает.

-Завидуй молча, - облизываясь, мурлычет Билл.

-Было бы чему.

-Ой, иди в задницу! Кстати, Томми, - Билл льнет к Каулитцу, - приходи сегодня ко мне после уроков, кое-что покажу.

-Том, не ходи. Мне же потом это все в твоем исполнении слушать придется, - умоляю я, тщетно уповая на нашу дружбу.

-Не слушай его, Томми, он просто знает, что в таком случае будет сидеть в своей пещере один и скучать без твоего общества, - мстит мне за что-то этот злыдень.

Все, я обиделся. Пошли они! Разворачиваюсь и даю ходу, бросая через плечо:

-Я в класс.

Вот неужели нельзя сперва дойти до школы, а уже потом свалить в туалет, чтобы нализаться всласть? Почему обязательно нужно портить мне настроение своими слюнявостями? Да еще и измываться надо мной при этом. И Георг все это слышал! Что может быть хуже? Ой...

Замираю посреди школьного двора, одинокий и потерянный, беспомощно глядя, как на меня со скоростью света надвигается страшная беда.

-Густаво, зайчик! - скулит Анжела, набрасываясь на меня, своими наманикюренными когтищами вцепляется мне в руку и тащит к крыльцу. - Как поживаешь? Я смотрю и не верю своему счастью: ты один, рядом нет этих еб*нутых с*чат, и никто не отвлечет твоего внимания...

-Анжела, эти еб*нутые с*чата — мои лучшие друзья, - шиплю я, тщетно пытаясь вырваться. - Не обзывай их и отстань от меня!

-Ну почему ты опять злишься? - она дуется, но руку, с*ка, не отпускает. - Ну что мне сделать, чтобы ты обратил на меня внимание?

-Пластическую операцию на мозге, - злобно говорю я. - Отпусти сейчас же!

Но Анжела и не думает давать мне свободу. Поймав в свои страшные лапы, она виснет на мне, как клещ, и шепчет всякий бред. Ухо уже запотело от ее дыхания, а я никак не могу отстраниться!

-Хм, привет, - раздается позади.

Сердце уходит в пятки. Блин, ну как же ты не вовремя, Георг!

Судя по голосу, он недоволен представшей картиной. Еще бы: я еле волоку ноги, а самая хищная самка школы тащит меня к своему столу на съедение. Спасите!

Резко поворачиваюсь к нему и с мольбой смотрю прямо в глаза.

“Помоги”, - шепчу одними губами.

Георг хмурится, впервые вижу его таким. Даже могу предположить, что он зол...

-А, здорово, Георг, - быстро тараторит моя мучительница. - А мы тут с Густавом трындим. Он такой зайка...

-Анжела, ты делаешь ему больно.

Мне кажется, или я слышу скрытую угрозу в его голосе?

-Кто? Я? - она смеется этим дебильным жеманным смехом. - Что ты, он только кайф ловит от меня. Смотри.

Она дергается в мою сторону, пытаясь поцеловать в щеку, а я от ужаса даже не могу пошевелиться и только таращусь на то, как меняется в лице Георг.

-А ну-ка, оставь его в покое, - едва ли не рычит он и, ухватив меня за другую руку, тянет на себя.

Силы, конечно же, не равны, и я наконец-то отделяюсь от Анжелы и оказываюсь под надежной защитой.

-Ты что делаешь своими граблями еб*чими? - вопит моя воздыхательница, пытаясь вернуть добычу. Но хр*н у нее получается это.

-Он тебе уже дал понять, и не один раз, чтобы ты к нему не совалась, - говорит Георг. - Все. Извини, Анжела, но Густав не хочет с тобой общаться.

-Не говори, бл*, за него! Густаво любит меня, просто стесняется! Я же знаю!

-Я не люблю тебя, Анжела, ты сама это придумала. Сколько раз тебе повторять?

-Что тут происходит? Кто выпустил ее из курятника? - раздается голос Билла.

Слава яйцам, придурки насосались и решили придти на помощь своему трижды невезучему другу!

-Вали отсюда, - вторит ему Том. - Не видать тебе свежего мяса.

Видя, что расклад явно не в ее пользу, Анжела поджимает губы и, развернувшись на каблуках, вальяжно идет прочь, крутя задницей. Видимо, надеется таким образом привлечь мое внимание — смотри, мол, Густав, что теряешь.

-Почему так долго?! - набрасываюсь я на придурков. - Меня чуть не разделали, как тушку цыпленка!

Блин, что за птичья тема?

-Да не волнуйся ты так, - спокойно говорит Том. - Мы бы тебя собрали, сшили и набили соломой. А супер умные мозги у тебя уже есть.

Ну, что тут скажешь? Да, последняя книга, которую прочитал мой лучший друг, была сборником сказок, и произошло сие в далеком первом классе. Хотя, может, и до сих пор мусолит ту потрепанную книжонку.

-Хороша компания, - бурчу я. - Железный Дровосек с любящим сердцем, - указываю на Георга. Не, я не специально, оно само так получается. - Трусливый Лев с дредастой гривой и мелкий Тотошка.

-Что это я Тотошка? - возмущается Билл, грозно приближаясь ко мне.

-Да такой же черный и рот не закрываешь ни на минуту. Конечно, если хочешь, можешь быть Дороти. Башмачки есть?

-Фу, дебильное имя, - Билл кривится, вызывая тем самым бурю восторга у Тома.

-Биби, ты так мило носик морщишь, - он тут же подлетает к нему и принимается наглаживать по плечу.

-Так, заканчивайте свой голубой цирк. Скоро урок начнется, а мы даже до класса не дошли. Я уж молчу о подготовке...

-Вот и молчи, - огрызается Билл.

-Да, Густ, - поддерживает мятеж Том, - вечно ты со своей учебой, задрал уже. У тебя в голове вообще что-нибудь есть, кроме школы? Когда же будет время на любовь?

Он с печальным видом льнет к своему Биби.

-О, Томми, - Билл тут же виснет у него на руке.

-Да вы только тем и занимаетесь, что щупаете друг друга да целуетесь по углам! - возмущению моему нет предела. - Хоть бы по часу в день уделяли образованию, разнообразия ради!

-Зануда, - отмахивается от меня Билл.

-Ботан, - дополняет Каулитц.

Вот так. И остался я один в своем стремлении получать знания. Хотя, почему один?

Вздрагиваю, почувствовав прикосновение к спине.

-Не трогай ты их, все равно уже не переделаешь.

-Да это так, ежедневные упражнения в остротах, - и почему я что-то придумываю, хоть и считаю себя правым в этой ситуации?

День пролетает незаметно. Анжела ко мне больше не подходит, видимо, опасаясь Георга. Мой спаситель тоже не особо пристает, что весьма благотворно влияет на мою расшатанную психику: я больше не дергаюсь и вполне свободно общаюсь с ним. Но один червячок все же гложет меня изнутри.

Оглядываюсь. Георг сидит рядом, старательно пишет что-то в тетради. Нашим отношениям всего ничего, а он ведет себя так, словно мы сорок лет женаты. Для него все так естественно. Не понимаю! Неужели его не смущает, что я парень?

Хотя о чем это я... Меня же не смущает. Придурков вон тоже. Сидят, щиплют друг друга за тощие ляжки, и пофиг им на физику. И я туда же, вместо того, чтобы прилежно решать задачу, думаю о посторонних вещах.

-Шаффер, что это вы отдыхаете? - раздается у меня над ухом. - Я вас не узнаю — где решение?

Где, где... Там, в Томом рифмованном месте. Нет у меня решения, не знаю я ничего!

-Простите, нехорошо себя чувствую, - бубню, уткнувшись взглядом в свою тетрадь.

Училка отвлекается на не к месту развеселившихся придурков, сидящих впереди нас, а Георг открывает свой блокнот и быстро пишет:

“Что с тобой?”

Черкаю в ответ:

“Да ничего, просто задумался”.

“Давай встретимся после школы? Погуляем”, - следует предложение.

“Зачем?”

Я так пугаюсь, что к горлу подкатывает давняя подружка беды — икота. Вот что мы будем делать наедине? Говорить при свечах о задницах, как Билл с Томом? Кошмар какой.

“Узнаешь”.

Что же, краткость — сестра таланта. Вот вроде бы и придраться не к чему, все так прилично. Нет повода отказаться.

Нет, не то, чтобы я не хотел побыть с ним наедине, без вечно тусующихся рядом придурков, сыплющих пошлыми шуточками и неприличными намеками. Но как же страшно, блин! Я сам себя не понимаю: я хочу, чтобы он был рядом, не могу оторвать от него взгляд, дрожу от его прикосновений, и в то же время боюсь всего этого! И никакая симонотерапия мне не помогает.

От самоуничтожения путем размышлений меня спасает звонок. Эти идиоты возятся, кидая на меня странные взгляды, и я сразу чую неладное.

-Густ, мы тут подумали...

-Что вы сделали? - я буду отбиваться до последнего. - После этого случаются страшные катаклизмы мирового масштаба, не поступайте так больше.

Георг едва заметно улыбается, продолжая медленно укладывать вещи в сумку.

-Не обращай внимания, Томми, - кидается на защиту Билл. - У нашего чересчур умного Густа обострилась мания величия и презрение к плебеям вроде нас.

Такое ощущение, что это я постоянно подъ*бываю их, а не наоборот. Подумаешь, раз в неделю можно...

Хм, а почему Георг меня не защищает? Сидит и любовно укладывает свои тетрадки. Чего он копается?

-Так, выкладывайте, - не могу смотреть на эти масленые рожи. Точно напакостить хотят. - Что задумали?

-Ну что ты, Густи, - тут же машет руками-соломинками Каулитц. - Мы невинны, как... Как...

-Как Анжела, - подсказывает проходящий мимо Клаус, наш одноклассник.

Придурки ржут, а вот мне не до смеха. Чертова Анжела со своей тупой любовью! Вернулась бы к своим байкерам, или кому там, что ли? Нет же, прицепилась, как банный лист к жопе.

-Все, свалите, - бурчу. Настроение падает ниже плинтуса.

-Да, парни, - говорит Георг, - вы идите. Я его усмирю. А то что-то дуется весь день.

-Вас не ждать?

Вот сволочь. Билл, как всегда, просек, что их спроваживают специально. Мистер проницательность.

-Не стоит. Проветрится и остынет.

Вот так, решили все за меня. А Густав вроде как и не причем.

Придурки возятся еще немного, хватают свои пожитки и уходят, оставив нас в давно опустевшем классе наедине. Ну все, Шаффер, вот и твой п*здец.

Георг не торопится. Краем глаза поглядываю на него, старательно изображая статую при этом. Видок, наверное, у меня шикарный. Сидит себе парень, один глаз смотрит в парту, другой косит направо, а выражение лица абсолютно кретинское. Просто мечта!

-Что с тобой? - повторяет Георг свой недавний вопрос. - Ты какой-то дерганный.

-Не выспался, - говорю первое, что приходит на ум.

-Чем же ты таким занимался вчера?

Подсаживается ближе, а у меня мурашки совершают риверданс от шеи до поясницы и обратно.

-Уроками, - честно отвечаю. - Потом полазил в интернете, поискал кое-чего для доклада... Ой!

Его ладонь опускается мне на ногу, всего-то, а у меня все мысли разом выскакивают из головы. Зато появляется новая, дурацкая: неужели он сейчас на что-то другое намекает? Вон как хитро смотрит!

Минуту... Он что, думает, я ночью самоудовлетворением занимался?

-Ты чего? - задорные зеленые искорки уже исчезают из его глаз, уступая место искренней заботе. - Мне убрать руку? Прости, я опять тебя смутил.

Проклятый Каулитц со своими тупыми пошлятскими шуточками! Он со своей пассией настолько проел мне мозг, что я уже в абсолютно нормальных фразах вижу сексуальный подтекст!

-Да нет, все в порядке, - суечусь стараясь скрыть свое смущение. - Пошли, что ли? Ты, кажется, гулять меня зазывал.

И вот чего я так резко с ним? Нет бы улыбнуться, позволить себя полапать... Блин, опять тлетворное влияние моих ненормальных друзей!

Хотя что уж на придурков валить... Да, это они затащили меня в свое голубое болото. Но не бывает дыма без огня, верно? Я столько лет подавлял в себе обычные человеческие чувства, считая их чуть ли не атавизмом, что теперь никак не могу научиться ими управлять. Вот он, Георг, мой парень — делай, что хочешь, с ним. А что делать-то? Никто бедного Густава этому не научил. И почему в школе нет такого предмета? Посадили бы учеников да растолковали, что к чему в отношениях между людьми, как нужно строить их и вообще любить. Почему до сих пор никто не вывел идеальную формулу? Ведь столетиями люди страдают. Это мне повезло, за меня многое сделали. Может, стоит совсем отдать бразды правления в руки Георгу? Он опытный, вон, с блондой встречался. Хотя, я же не девчонка... Интересно, неужели его совсем не напрягает, что я парень?

Мимо бежит собака, следом за ней какая-то женщина в спортивном прикиде. Стоп. Мы что, уже в парке?

Оглядываюсь. Неужели я так задумался, что не заметил, как мы пересекли пару кварталов? А Георг ведь что-то говорит...

Вообще не пойму, что со мной. Если раньше я просто замирал в его присутствии, превращаясь в неживой объект, и молчал, то теперь я похожу на умственно отсталого.

-Ты чего какой молчаливый? Что-то не так? Ты скажи, я не шибко умный и между строк читать не умею, - говорит Георг и виновато улыбается.

Все-таки какой он классный... Не такой, как все. Нет в нем выпендрежа, показушной крутости, нарочитой небрежности. Он такой, каким является — простой, уверенный в себе, добрый и всегда вежливый, предупредительный. Просто он такой... Невообразимый.

И как-то мне легче становится на душе, спокойнее. Я даже осмеливаюсь посмотреть ему в глаза и улыбнуться.

-Все хорошо, правда.

-Что будем делать? - интересуется он.

-Так мы же гуляем? - и отчего я снова напрягаю булки? Блин, опять чисто каулитцевское выражение. Деградирую до уровня кепкоголовых.

-Ну, можно ведь и не только гулять, - Георг незаметно касается моей руки, вызывая лавину пота на спине. - Можно и посидеть где-нибудь в укромном уголке, чтобы нам не мешали. В школе всегда рядом кто-то есть, а потом вы с Томом уезжаете домой.

-А... - и затыкаюсь. Гениально.

Он идет, словно точно знает, где можно спрятаться. Неужели специально готовился? Интересно, что еще входит в его тщательно продуманный план?

Заводит меня в какую-то беседку, настолько обросшую плющом, что даже сквозь голые стебли ничего не видно, и внутри стоит густая тень. Замираю в центре, не зная, что и думать. Зачем уж так-то шифроваться?

-Густав, - подходит и берет меня за руки. - Почему ты так ведешь себя?

-Как? - пищу.

-Избегаешь. Делаешь вид, что ничего не происходит. Что с тобой? Объясни, я постараюсь все исправить.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Он хочет признаний? Да как только я расскажу весь тот бред, что копошится в моей черепной коробке, он меня сразу бросит! Так что сказать мне нечего, поэтому молчу.

-Георг, я... - осекаюсь, чувствуя, как он прижимается ко мне. И... Еб*ть!

Распахиваю глаза, проверяя реальность собственных ощущений. Так и есть: подглядывая за мной из-под прикрытых ресниц, Георг осторожно прижимается губами к моим!

Меня словно током прошибает. В ужасе дергаюсь и, поскольку Георг не ожидает от меня такого, с диким писком освобождаюсь. Смотрю на него несколько секунд, вытаращив зеньки так, что вот-вот лопнут, а потом резко срываюсь с места и бегу прочь.

Нет, я все понимаю, но зачем же так торопить события?! Мы ведь только начали встречаться, не притерлись друг к другу, не привыкли! Я не могу вот так! Любовь любовью, но обмен слюной — это же так негигиенично! Придурки вон постоянно лижутся, смотреть противно. И мы так же будем? Надо с собой подушку таскать, вдруг Георгу снова придет в голову поцеловать меня по-настоящему. И дефибриллятор в комплекте.

Несусь по аллеям, пугая прохожих. На одной из них мелкая брехучая шавка устремляется за мной. Ну вообще замечательно!

Забегаю в какое-то летнее, а сейчас пустующее кафе и, прижавшись к стене, перевожу дыхание. В боку покалывает, сердце бешено стучит, но это все фигня. Медленно касаюсь губ, проверяя, все ли с ними в порядке. Словно Георг мог откусить кусочек, что ли?

Трясусь от истеричного беззвучного хохота, который плавно переходит в хныканье. Ну что я какой непутевый? Меня целуют, а я убегаю.

Снова щупаю губы, сжимаю их, пробуя на вкус. Том говорит, что после поцелуев с Биллом он ощущает сладость. А я ничего не чувствую. Может, потому, что я не дал случиться этому по-настоящему? Ох...

Все, надо перестать об этом думать. Вот сейчас позвоню Каулитцу, и пусть бросает свои лобызания и выполняет дружеский долг. Я не могу один, я с ума сойду!

Скидываю с плеч рюкзак и судорожно ищу мобильник. Ну, где же он? Когда не надо, вечно под руку лезет!

Все-таки добываю телефон и тут же нажимаю кнопку быстрого набора. Каулитц, ну же!

Длинные гудки действуют на нервы, но еще больше выбешивает, что Том не берет трубку. Звонок сбрасывается, а я вновь упрямо набираю. После третьей попытки Каулитц отвечает:

-Да? - он явно недоволен, что его отрывают от Биби, только вот есть что-то странное в его голосе, грустное, неуловимое. Но мне, наверное, просто кажется. Это же вечно неугомонный и вездесущий Каулитц.

-Том, ты мне срочно нужен! Бросай все и дуй на остановку!

-Густ, ты, бл*, как всегда думаешь только о себе. Хотя, сегодня ты не одинок, - с каким-то остервенением говорит он.

-Том! - слышу издалека возмущенный вопль Билла. Что за фигня? Придурки поссорились?

-Эй, слышишь? Что там у вас происходит?

-Мне некогда, - отрезает Каулитц. - Приходи, и сам увидишь.

И бросает трубку! Ну что за человек?

Так, у придурков явно что-то случилось. Том редко бывает серьезен, и, судя по голосу, он не несет чушь, а Билл не инсценирует обиду - они по-настоящему ругаются.

Честно говоря, не припомню, чтобы парни ссорились по-крупному. Нет, бывает, Том накосячит и Билл дуется в воспитательных целях, но тут явно не все так просто, и это меня пугает. Что могло нарушить их идиллию? Может, Билл все-таки набил признание в любви на своей пятой точке, только тату-мастер увековечил по ошибке чужое имя? Судя по всему, проштрафился именно прицеп.

Быстро доезжаю до дома семейства Трюмперов и начинаю ломиться в квартиру. Поубивают еще друг друга. Дверь мне открывают не сразу, но картина, представшая моему готовому ко всему взору, просто вышибает мозг.

В проеме, ведущем в зал, стоит, сложив руки на груди, безучастная ко всему Ли. Под плакатом Менсона — всклокоченный Билл: волосы торчат неравномерно, левый глаз дергается, сам он весь подобрался, словно готовится к атаке. В центре эпической картины обнимаются Симона и Вероника, а над всем этим безобразием царит невероятной злой и хмурый Том, уже закрывший за мной дверь.

Стою, как последний болван, и не знаю, что сказать. Видимо, я совсем не вовремя. Краем глаза замечаю у стены знакомое полотно. Именно эту картину рисовала фрау Калуитц в субботу, но работа уже закончена. И, кажется, теперь я понимаю причину семейного скандала: в лицах двух женщин я узнаю черты Симоны и Вероники.

-Ну? - неожиданно грозно и даже как-то сурово говорит Том. - Долго будет продолжаться эта комедия? Мам, оставляй тут свое творение и поехали домой. В последний раз предлагаю. Гордон ничего не узнает.

-Сынок, ну как ты не понимаешь...

-Не понимаю! - кричит Каулитц. - Не понимаю, бл*, какого х*я ты творишь! Ты рушишь нашу семью! А вы? - обращается он к матери Билла. - Ладно моя мать не от мира сего, а вы чем думаете?

-Не ори на мою маму! - вступается Билл, а у самого лицо аж пятнами пошло.

-На кого хочу, на того и ору!

Даже представить не могу, что тут творилось до моего прихода. Парни стоят друг против друга, нахохлившись, и верещат, как боевые воробьи. Неужели они так из-за родительниц?

-Мам, ну что ты делаешь? Ты же взрослый человек, ты соображаешь, какие будут последствия? - все так же грозно, но уже тихо и как-то устало говорит Том. - Ты понимаешь, что бросаешь хорошего человека, который тебя любит? Что сына бросаешь? В какое ты нас положение ставишь? Что тебе на старости лет взбрело молодость вспомнить?

Каулитц как никогда выглядит взрослым. А если уж быть совсем честным, то в этом доме он сейчас один похож на здравомыслящего человека. И я диву даюсь, насколько он может меняться в действительно серьезных для него ситуациях.

Мне так жаль его, кто бы знал... Он тогда плакался мне, что отец его ушел, теперь вот мать бросает из-за мифической лесбийской любви. Осталось Гордону с Биллом свалить, и останется горемыка-Том грустить на моем дружеском плече.

-Так, мне это надоело, - без привычной высокомерности в голосе и жестах говорит обнимающая Симону Вероника. - Билл, забирай своего разбушевавшегося дружка. Чтобы в своем доме я не слышала больше, как он всех оскорбляет.

Кажется, я очень много пропустил. Что-то я не слышал ничего оскорбительного из уст Тома. Хотя, может, он уже перегорел. Ведь сбил же как-то спесь с мисс Ти.

Смотрю на Билла и взглядом спрашиваю: что будем делать? Он кивает, и мы одновременно обходим Том с двух сторон и берем его за руки.

-Пустите! - визжит Каулитц, вырываясь. - Я должен забрать мать!

-Она останется здесь!

-Мы любим друг друга!

-Том, я сейчас сам разозлюсь и двину тебе! - ору, потирая живот, из которого только что выдернул его острый локоть. - Идем отсюда, все равно сейчас все на эмоциях, бесполезно пытаться достучаться хоть до кого-то.

Тяну его за собой, Том не упирается. Замечаю только, что он, пятясь, продолжает осуждающе сверлить взглядом мамаш.

-Я тебя ненавижу! - кричит он и, развернувшись, выскакивает за дверь.

Бегу за ним, как бы чего не натворил наш горячий парень. Сзади грохочет матерящийся Билл, видимо, обувающийся на ходу. Выбегаю на улицу, и меня обдает порывом холодного ветра. Только сейчас замечаю, что Каулитц без куртки.

-Том, стой! - кричу ему. - Ты куртку забыл!

Но ему все по барабану, он мчится к остановке, словно за ним гонится стая бешеных собак.

-Она у меня, - вопит появившийся из подъезда Билл, сам одевающийся на ходу. - И сумка.

Забираю у него куртку (она-то точно тяжелее не отягощенной тетрадями и учебниками сумки), и мы вместе бежим догонять Каулитца. Тот уже топчется на остановке, нервно пиная ни в чем не повинную урну.

-Том, прекрати портить городское имущество! - взываю к его рассудку и добропорядочности.

Накидываю куртку на дрожащего Каулица. Он, кажется, не замечает, что ему холодно. Лицо Тома сурово, брови сведены вместе, а взгляд жесткий и растерянный одновременно. Не знаю, что они наговорили друг другу, но Тому очень плохо. Он злится и обижается на мать, ему страшно представить, чем все это кончится. Уж я-то его с пеленок знаю и вижу, что Каулитцу дружеская помощь нужна, как никогда.

-Тихо, разбушевался, - хлопаю его по плечу. - Успокойся, на горячую голову еще никому дельные мысли не приходили. Сейчас приедем, вооружимся вкусненьким и обмозгуем, как тут так толково поступить, чтобы мамаши сами разбежались.

Конечно, проблема Тома стоит под номером один. Мои топтания на месте с Георгом как-нибудь переживут пару дней, никуда не денутся.

К нам подходит недовольный Билл. Он зябко кутается в свою курточку и, не глядя на нас, говорит, стуча зубами:

-Поеду с вами. А то мало ли, что он там поведает.

Ошарашено смотрю на Билла. Я его не узнаю! Он Тома всегда на руках носить готов, прощает ему любую провинность, а тут такое холодно-пренебрежительное отношение, совсем не наигранное. Кошусь на Тома, ожидая, что он начнет мириться, просит прощения, но и тут меня ожидает шок: Каулитц поджимает губы и гордо отворачивается в сторону от нас. Что происходит?!

Намереваюсь выяснить все прямо сейчас, но моим планам не суждено сбыться: автобус выплывает из-за поворота. В транспорте на такие темы не поговорить, тем более, эти горлопаны не стесняются выяснять отношения на людях. Правда, обычно они это делают не в пределах своей пары, а “дружат” против кого-то. Например, меня.

Том первым залетает в автобус и усаживается на одиночное место. Переглядываемся с Биллом. Кажется, мне тоже объявили бойкот. Вот только за что?

Пожимаю плечами и занимаю место, с которого хорошо видно моего не на шутку разобидевшегося друга. Билл протискивается к сидению у окна и мрачно смотрит в него, уставившись немигающим взглядом на улицу. Весь вид говорит о том, что лучше его не трогать.

Ничего не понимаю. Обычно Билл не способен обижаться дольше пяти минут, Том тоже не может находиться в разлуке с ним. Однако всю дорогу Том сидит один, угрюмо уткнувшись в окно. Билл тоже молчалив, вроде как обижен на него. Ну ладно, Каулитц мог оскорбить мать Билла вместе со своей, но тот сам отзывается о ней весьма нелестно. В чем проблема? Как далеко зашел Том в своем праведном гневе?

Каулитц сидит и дуется, как мышь на крупу, вон, даже кепка почернела вслед за хозяином. Но я-то знаю, что это всего лишь затишье перед бурей. Сейчас тронь — и взорвется. Но надо.

-Том, может, расскажешь, что там произошло?

Ловлю на себе сердитый взгляд Билла, но мне пофиг. У меня тут друг пропадает, да и его чокнутая половина тоже. Хотите, не хотите, а доктор Шаффер будет вас лечить.

-Ты сам все видел, - бурчит Каулитц, не поднимая головы.

-Я прибыл только к концу представления. Как я могу помочь советом, если не знаю всех фактов?

-Да что там знать? - вскакивает Том и начинает махать руками, бегая по комнате. - Прихожу я к своему драгоценному Биби, он мне показывает одну классную штуку при минете, которую в интернете откопал, наглядно, прошу заметить, и тут звонок в дверь. Там мисс Ти завозилась, слышим, гости пришли. Пришлось в скором темпе закругляться.

-Так, Билл, продолжи ты, а? Я не выдержу подробностей, - молю его.

-В общем, выходим мы, а там картина маслом, в прямом и переносном смыслах: фрау Каулитц в обнимку с мамой, целуются, вокруг слезы, сопли, мать сжимает в руках картину, на которой они обе изображены.

-Вот-вот! - вновь перехватывает эстафету Том. - Приперлась моя с гребаной картиной, призналась матери Билла в любви и подарила свою мазню. Обе в слезы-сопли, решили жить вместе. А Том стоит себе такой в полном ах*е. А потом она еще попросила сообщить Гордону, что она от него уходит, потому что нашла свою истинную любовь! Тут я уже не выдержал, ступор прошел, и я ей все высказал, что думаю! Что она совсем сдурела на старости лет, раз бросила отчима и приперлась к не пойми кому!

Билл, до этого нервно покусывавший ногти, замирает, а потом вскакивает с насиженного места.

-Не пойми к кому?! - дерет он глотку. Хорошо хоть, родителей нет дома. - Это, значит, моя мать — не пойми кто? А я тогда тоже — не пойми кто? Ай-яй, Томми, как ты мог с таким встречаться! С швалью подзаборной!

-Заметь, я этого не говорил, - цедит сквозь зубы Каулитц. - Так что не вздумай мне потом на это пенять, мол, обозвал тебя.

-То есть ты даже не хочешь опровергнуть это?! - вопит Билл, хватаясь за волосы. Вот-вот клочья полетят. - Вот, значит, какого ты мнения обо мне и моей семье, да?! А вот твоя мать, между прочим, распознала нашу внутреннюю красоту, иначе не пришла бы!

-Да что ты говоришь! Билл, я к тебе претензий не имею, и к матери твоей тоже, кроме одной — пусть оставит мою в покое!

-Они имеют право на счастье, эгоист ты! Сколько можно жить для детей, мы уже взрослые!

С ужасом смотрю, как Том хватает Билла за грудки, а тот отвечает тем же. Смотрят друг на друга злобно, глаза молнии мечут, оба раскраснелись, часто дышат... И это мои придурки? Том не выглядит как конченный идиот, пускающий слюнки, Билл не корчит из себя жеманную стерву, а вполне смахивает на парня. Готового вступить в жестокую драку парня. Докатились.

-Ну-ка прекратите сейчас же! - воплю, подлетая к ним. Вклиниваюсь боком, пытаясь разъединить этих бойцовских курочек. - То, что у ваших матерей на старости лет крыша поехала, не означает, что и вы тоже должны сходить с ума. Надо просто показать им, что они дурят, что Симоне было лучше с Гордоном. Пусть поживут и поймут это.

-А если нет? Если до их глупых мозгов не дойдет? - возражает Том.

-А если нет, то, значит, это действительно судьба, как у вас с Биллом. Поверь моему опыту, время все расставит на свои места. Помнишь, как я бесился из-за вас и пытался развести? И что, вышло у меня? - налегаю посильнее и отрываю их друг от друга. - Потому что у вас любовь настоящая, а не подростковое бешенство. Если у ваших матерей просто бзик, он пройдет. Если нет — обе будут счастливы.

-Все равно считаю поступок матери тупым! - не сбавляя звук вопит Том. - Она разрушила нашу семью, в таком возрасте нужно не стариной трясти, а внуков уже ждать!

Мы с Биллом замираем и пялимся на него. Я в шоке — Каулитц думает о потомстве!

-Каких таких внуках? - шипит Билл и медленно, извиваясь змеей, приближается к Тому. - У тебя есть братья или сестры, о которых ты почему-то не рассказывал? Или ты, банк спермы ходячий, жениться на какой-нибудь телке тупой надумал?

-Спокойно, Биби, - идет на мировую Каулитц. - Мы же не всегда будем подростками, надо думать о будущем. В том числе и о детях. Поскольку родить ты все-таки не сможешь, мы просто кого-нибудь усыновим.

-И будете как Питт и Джоли, - не удерживаюсь я.

Билл зависает, он выглядит очень глупо: сгорбившийся, готовый к прыжку, с перекосившимся от глубокого охр*невания лицом и следами ускоренной, но безрезультатной умственной деятельности на тему детишек в глазах. Человек-Квазимодо, блин.

-Отомри, - кричу ему на ухо.

Билл подпрыгивает, но хотя бы перестает быть похожим на кретина.

-Дурак, что ли? - орет он на меня, но тут же возвращается к Каулитцу, кажется, сменив гнев на милость: - Томми, ты думал о нашем будущем?

-Я часто об этом думаю, - Том опускает голову и слегка мнется. - Понимаешь... Я же мужчина... Я должен обеспечивать нашу семью. Мы ведь с тобой и есть семья, правда?

Он поднимает взгляд раскаявшегося в шалости щенка и ждет, когда хозяин его подбодрит.

-О, Томми, - Билл кидается к нему в объятия, а я отворачиваюсь. Сейчас начнутся лизания.

Слышу характерные чавкающие звуки, и с досады хочется обплевать всю комнату. Сколько можно? Хотя, придурки чуть не рассорились, а мне бы этого очень не хотелось. В конце концов, утешать, а потом и мирить их пришлось бы мне, все-таки, штатная обязанность занимаемой мной должности друга. А, во-первых, мне не хочется, чтобы у них были проблемы, во-вторых, мне свои бы решить. Парни ведь даже не знают, что сегодня выкинул Георг. К завтрашнему утру нужно это все обмозговать и решить, что я скажу ему. Не могу же я все время от него бегать!

Плюхаюсь на кровать и, подобрав ноги, задумываюсь о предстоящем разговоре. Так, мол, и так, уважаемый Георг, вы вчера поставили меня в дурацкое положение, даже не предупредив, что собираетесь делать, вследствие чего повергли в самый что ни есть настоящий шок. К близости такого рода ни морально, ни физически я не готов. А он мне сразу предложит туристическую визу в эротические места.

Вздыхаю, поворачиваю голову к парням. Они по-прежнему целуются, да так, что по пол-лица друг у друга зажевали. Нет, я не могу вот так, и Георгу придется с этим смириться. Иначе ничего не получится.

Я так и не признался парням, что Георг меня поцеловал, вернее, попытался это сделать. Уверен, они поднимут меня на смех, а как проржутся, объявят психически больным. Им невдомек, что я не могу так. Билл с Томом жить не могут без поцелуев, а я не могу жить с этим слюнообменом. Как разрешить проблему, я не знаю, посоветоваться мне тоже не с кем, фрау Каулитц, и та ушла из помощников в моих любовных делах: во-первых, ей сейчас самой не до этого, она вся в розовых грезах любви, а во-вторых, Том наотрез отказывается теперь приходить к Биллу, бойкотируя этот союз. Проще говоря, придурки тусуются у меня после школы и, боюсь, снова поселяться здесь. Надеюсь, им такое в головы не придет.

Может, покопаться в интернете в поисках статьи? А вдруг у меня боязнь поцелуев? Если попытаться осознать свою проблему, найти способ лечения и принудить себя им воспользоваться, может, я и сам когда-нибудь захочу это сделать? А если я не поцелуев боюсь, а чисто подсознательно их отвергаю, а на деле ничего страшного в этом процессе нет? Интересная гипотеза, надо будет все-таки ее рассмотреть и изучить. Глядишь, все наладится.

Приободренный, потягиваюсь в кровати. Скоро Том прискачет будить меня каким-нибудь зверским образом. Надо ему кайф обломать.

Мерзко хихикая, выползаю из-под одеяла и формирую его так, будто это я свернулся калачиком и весь забился в теплую нору. Так, а куда спрятать меня?

Оглядываюсь. В моей комнате нет гор мусора, хребтов скомканной одежды и каньонов валяющейся мебели. На люстру взлететь гордому орлу Густаву, что ли? Поднимаю голову: не, не выдержит гнездо. Остается одно: забраться в шкаф и выскочить оттуда на ничего не подозревающего кролика Тома. Да, у меня иногда тоже бывают приступы идиотизма.

Слышу топот на лестнице, значит, времени у меня совсем мало. Быстро подбегаю к шкафу и забираюсь внутрь, оставив маленькую щелочку для обзора. Висящие свитера и рубашки мешаются, но ничего, потерпим.

Дверь открывается. Так и есть: мой друг заползает в комнату и тихонько тащится к месту моего ночного обитания. Сейчас прыгнет с разбегу, или кинет чем-нибудь, или одеяло стащит, или...

-Эй, Густав, - Том присаживается с краю и теребит “меня”, видимо, не чувствуя, что под одеялом никого нет. - Вставай, в школу опоздаешь. Там твоя мама тосты с ветчиной сделала, пошли завтракать.

Каулитц, договорив, встает и удаляется, а я съезжаю по стенке шкафа так, что ноги открывают дверцы и оказываются снаружи. Ну нифига себе, впервые на моем веку Том не стал измываться над моим беспомощным спящим телом, а по-человечески “разбудил”! И это именно в тот день, когда я решил ему отомстить!

Быстренько привожу себя в порядок и, по-прежнему пребывая в полнейшем шоке, спускаюсь вниз. Том сидит и аккуратно, медленно ест, не разбрасывая крошки во все стороны. Мама поглядывает на него с сильным удивлением и даже подозрением. Бедная, я ее понимаю. Я вот тоже планирую задать этому существу вопрос на предмет выяснения, где сейчас находится настоящее тело моего друга.

Кошусь на Каулитца и медленно сажусь на свое место. Тот жует, уставившись в одну точку, и не обращает на мое появление никакого внимания. Точно, фильм “Чужие”, захват инопланетянами организма под кодовым названием Том.

-Ты какой-то не такой, - издалека начинаю я.

Том мычит задумчиво. Ну, дела.

-Ау, Земля вызывает космонавта Каулитца! - щелкаю пальцами у него под носом и, наконец, получаю ответную реакцию. Вернее, получаю по руке.

-Чего пристал?

И снова хомячит.

-Ты почему лучшего друга игнорируешь? - возмущаюсь я.

Каулитц дожевывает, проглатывает и говорит:

-Кто тебе такое сказал?

Таращусь на него, как на андроида новейшей сборки. Он не перестает меня удивлять... А где же брызги из набитого рта? Кто этой ночью стукнул Тома по голове сборником манер и правил поведения?

Ничего не отвечаю, берусь за свой завтрак. Мама пляшет вокруг нас, а я не могу понять, что такое происходит с Томом. Все это неспроста, и Каулитц явно не собирается делиться.

-Томми, как там Симона? - вдруг некстати спрашивает мама.

Том меняется в лице и вжимает голову в плечи.

-Понятия не имею, - доносится из-под козырька его глухой голос. - Спасибо за завтрак, фрау Шаффер, очень вкусно. До свидания.

Том вскакивает, хватает сумку и быстро уходит, я даже пикнуть не успеваю.

-Мам! - возмущаюсь и встаю с места, так почти и не позавтракав. - У них проблемы с фрау Каулитц, а ты лезешь с расспросами.

-Ну, я же не знала, - оправдывается она, а я прикусываю язык. Действительно, когда бы она успела.

-Ладно, извини. В общем, не говори с Томом о его матери.

Хватаю рюкзак, одеваюсь и бегу на остановку.

Это стало уже традицией: я, воровато озираясь, как только появляюсь в школе, прячусь от Георга по углам, а он устраивает на меня засаду. Сегодняшний день — не исключение. Он отловил меня в туалете, и бежать некуда.

-Я тебя везде ищу, - прижимает, упираясь руками в стену по обе стороны от меня. - Привет.

-П-привет, - смотрю на него, как на палача. Я, кажется, собирался с ним серьезно поговорить и объяснить, что ни о каких телячьих нежностях не может быть и речи?

-Что ты от меня убегаешь постоянно? - он переходит сразу к делу. Молчу. - Я много думал этой ночью, и... В общем...

Он думал обо мне? Ночью?

Таю подобно мороженому на солнце. Кажется, я улыбаюсь, как умственно отсталый. Беру себя в руки и придаю лицу серьезное выражение.

-И что надумал? - вышло как-то жалко. Не на такой эффект я рассчитывал.

-Я действую слишком грубо, давлю на тебя. С тобой нельзя так, - он кладет руки мне на плечи и легонько сжимает. - Прости. Я слишком импульсивно действую, неудивительно, что для тебя каждый раз это является неожиданностью. Я тут решил... Нам нужна более интимная обстановка. Только ты и я.

Интимная? Я и он? Это в туалете, что ли?

Видимо, мои мысли буквально начертаны на лице, потому что Георг тушуется и опускает взгляд.

-В общем, Густав, - говорит он. - Я приглашаю тебя на первое настоящее свидание. Ко мне домой.

Стою как истукан и не могу закрыть рот. Ничего себе!

-Ты согласен? - он находит мой взгляд и зомбирует своими зелеными глазами.

-Я... То есть... - мямлю, не зная, что сказать, а тут еще кому-то приспичило в толчок.

-Быстрее, - оглядываясь на запертую дверь, в которую кто-то молотит, торопит меня Георг. - Ну?

Быстро-быстро киваю и оказываюсь на воле. Забегаю в кабинку, чтобы скрыть наше туалетное рандеву, а заодно и дать ушам и щекам приобрести нормальную окраску.

Дата добавления: 2015-11-04