Триллер “Густав и любовная наука”. Смотрите в кинотеатрах страны.

Как-то странно все это происходит, просто не узнаю себя. Сижу, проглатываю глупости парней, улыбаюсь Георгу как последний имбецил, слушая его рассказы. Он, оказывается, умеет очень интересно и грамотно излагать факты, когда не волнуется. Помнится, при ответах у доски он мнется и жутко стесняется. Неужели на него так одноклассники действуют?

- … он просто почувствовал на собственной шкурке, что человек, если очень сильно чего-то захочет, обязательно своего добьется, - донесся сквозь туман моих мыслей голос Тома.

-В смысле? - не знаю, о чем речь, я ненадолго отключил восприятие его трескотни.

-Ну, помнишь, - ехидно, чуть ли не захлебываясь слюной, говорит Каулитц. - Ты тогда до горшка не добежал, все ползунки уделал! Мать тебя еще полдня засранными штанами по дому гоняла! Еще бы, я ее понимаю: взрослый мальчик, семь лет, задница как у слона — столько стирки!

Сижу, в ужасе вытаращившись на этого подставщика. Да... Да как он мог?! При Георге! Я же маленьким был!

-Ты совсем охр*нел? - заторможено интересуюсь, а в следующее мгновение резко отмираю и уже сжимаю тощую шейку своего бывшего лучшего друга. Бывшего, потому что без пяти минут мертвого. Каулитц хрипит, но продолжает ржать, а я уже начинаю всерьез беспокоиться, что не сумею остановиться.

-Густав, убери от него свои жирные грабли сейчас же! - визжит подорвавшийся с места Билл.

Он хватает меня за пальцы, тщетно силясь их разжать, а заткнувшемуся Тому, кажется, уже действительно плохо: Билл своими корявыми костяшками упирается ему в горло и душит значительно больше, нежели я. Понимаю, что мы сейчас действительно лишимся Каулитца, и отпускаю его.

-Живи, низшая ступень эволюции, - милостиво дозволяю ему. - И возьми свои слова обратно!

-Почему это я должен? - Том опасливо косится на меня и отклоняется в сторону.

-Потому что это все неправда!

Нет, что за дебил? Ну, не утерпел ребенок один-единственный раз, обязательно припоминать это? Неужели Том не понимает, как мне стыдно? Георг ведь все это наблюдает, вон, сидит и смущенно улыбается, не зная, как и реагировать на весь этот балаган. Интересно, а если я расскажу прицепу о том, как Каулитц писался в постели, если ночью снился бабайка? Ну и что, что это было до пяти лет, по мнению Тома, мачо не должны отмечаться подобным позором вообще.

-Заткнись, - с нажимом шиплю в его сторону так, чтобы остальным не были понятны слова. - Иначе я поведаю историю об ароматизированном водяном матрасе желтого цвета.

Видимо, до него доходит смысл сказанного, так как Каулитц меняется в лице и весь сжимается, того и гляди, с головой уйдет в горловину майки.

-Да ладно, Густ, чего ты так сразу, - заискивающе лопочет он. - Всем же понятно, что я пошутил.

-Шуточки у тебя сильно попахивают дебилизмом, - бормочу обиженно.

-Нет, они кое-чем другим попахивают, - гогочет Том. Блин, как с ним вообще сладить?

-Вы такие забавные, - Георг сидит, пристроив подбородок на кулак, и улыбается, искренне и задорно. - Можете опустить друг друга на раз-два, но, уверен, никому не позволите слова плохого сказать в адрес друзей.

-Да мы вообще кореша с горшка и до памперсов для взрослых! - радостно вопит Каулитц мне прямо в ухо, попутно цапая рукой за плечо. - И Биби с нами!

-Умоляю, не надо больше про горшок, - ноет Билл, - не могу больше слушать про ваши большие дела, как представлю...

Да что ты, неженка какой. Я бы, конечно, мог предъявить ему по поводу их с Томом сексуальных игрищ, в частности, на тему больших дел, предшествующих им, но при Георге мне как-то неудобно это обсуждать. В конце концов, я к придуркам давно привык, а он может и испугаться. Сбежит еще, а я стану королем лузеров: сначала сам бросил, друзья вновь свели, а потом меня бросят по причине тех же друзей.

-Думаю, эту тему в любом случае стоит замять, - говорит Георг, улыбаясь одним взглядом. Обожаю эти его морщинки в уголках глаз, такие милые...

-Почему? - с вызовом спрашивает Билл, словно это не он тут только что истерил, а очень даже не против продолжить. Тяга к скандалам у него в крови, семейная черта.

-Туалетная тематика в заведении, где люди кушают, - Георг кивает в сторону остальных посетителей, - не принята. Это неуважительно не только по отношению к другим, но и к самим себе. Все равно, что завалиться в уборную с пакетом чипсов.

Мне кажется, я сейчас начну сучить ногами от восторга. Мой Георг такой воспитанный, интеллигентный! Даже боязно теперь позволять ему общаться с Каулитцем, испортит еще. Судя по выражению его глупой физиономии, он частенько проводит время на унитазе с едой в обнимку. А что? С одного конца положил, с другого … наложил. Тьфу ты, о чем я думаю вообще? Надо и самому прекращать общаться с Томом, а то скоро деградирую до уровня дредоголовых.

-Георг прав, - состряпав физиономию брезгливой аристократки, авторитетно заявляет Билл и аккуратно подцепляет вилкой кусочек пирожного, которое, к слову, до этого совершенно по-бл*дски уминал, соблазняя Тома. Стыдно даже сидеть с ним за одним столом — что люди подумают? - Это противоречит правилам этикета.

-Я искренне рад, что ты знаешь хотя бы об их существовании, - говорю я. - И даже о том, что определенное поведение не вписывается в рамки общепринятых норм. Пожалуйста, помни об этом, когда в следующий раз затеешь бритье ног в моем доме — за собой принято убирать, а не оставлять в ванной шкуру гималайского мишки.

Билл начинает кашлять, видимо, подавившись тем огромным количеством яда, что выработал в ответ, а Каулитц тут же подрывается и летит к нему на помощь:

-Биби, я тебя спасу! - он со всей дури прикладывает Билла между лопаток, и у того из глаз, кажется, искры сейчас посыпятся. Мне даже стало его жаль.

Пока придурки возятся, выясняя отношения, наклоняюсь к Георгу и шепчу:

-Надеюсь, меня ты так “спасать” не будешь? Со столь нежным обращением и наказания не нужно.

-А если ты провинишься? - немного хрипло говорит он, что меня пугает до дрожи в ногах. Или это не от страха?

-А что будет? - невольно принимаю его игру. Внутри у меня все щекочет, так и хочется глупо захихикать.

-Ну, даже наказание можно сделать таким, что тебе понравится, - он подмигивает, а меня прошибает холодный пот от его взгляда, его улыбки и этих слов, которым я почему-то придаю какой-то пошлый акцент. Вот оно, тлетворное влияние моих друзей.

Разрываю зрительный контакт и выпрямляюсь, но тут же попадаю под атаку взбешенного Билла:

-Ты, задница, совсем охр*нел?! Ты чего п*здишь тут?!

-Не ори, я всего лишь констатировал факт. Или ты уже забыл, как вы вдвоем паразитировали на нашей семье? Зато я прекрасно помню, как отец ругался, зайдя туда после тебя, а потом заставил, между прочим, меня это все убирать.

Залпом допиваю свой кофе и довольно жмурюсь. Во-первых, ароматный напиток здесь готовят очень вкусный, во-вторых, я утер нос каулитцевской подружке.

-Ну и урод! - заявляет Билл, обиженно отворачиваясь. Не может не оставить последнее слово за собой.

-Эз ю ви-и-иш, миссис Каулитц, - демонстрирую свои знания по английскому, коих, что мне доподлинно известно, у Билла нет.

-Что-о-о? - возмущенно шипит он, кажется, во-вот раздвоенный язык покажется.

-Как скажешь, говорю, - пожимаю плечами и снова перемещаю внимание на Георга. - Может, пойдем? А то мы засиделись.

-Я тебя запомнил, Шаффер, - Билл тычет в меня наманикюренным пальцем. - Готовься.

-Биби, а что он такого сказал? Он тебя обидел? - суетится Том.

Тот обреченно вздыхает и не утруждается объяснить своему непутевому воздыхателю, о чем я говорил. Даже идиоту будет ясно, что означает миссис Каулитц. Идиоту, но не Тому.

-Ладно, Билл, извини, - пытаюсь замять ситуацию. Как-то не хочется ждать пакостей с его стороны. Только, похоже, я зря стараюсь.

-Девушка, можно счет? - кричит Георг спешащей куда-то официантке. Та кивает и бежит дальше, а через пару минут приносит кожаную книжечку.

-Пополам? - обращается Георг к Тому. Не понял. Что за ерунда?

Эй! - возмущаюсь. - Меня вы, значит, в девушки записали?

-Не кипешуй, - скучающе говорит Билл и зевает, прикрываясь рукой. - Я привык, что Том за меня платит. Он ведь мой парень. Это знак внимания.

Чувствую, как у меня начинает дергаться глаз.

-А ничего, что ты — парень Тома?

-Ой, захлопнись, - ворчит Билл. - Сейчас опять развоняешься, достал уже своим занудством. Сейчас выходим из кафе — и в разные стороны. Чтобы до понедельника я тебя не видел и не слышал.

Ага, как же. Опять куда-нибудь с Томом потащат или сами припрутся доводить меня.

-Густав, я не настаиваю.

Георг осторожно гладит меня по руке большим пальцем, но тут же прерывает контакт. Бл*, зачем? Верни на место!

-Я понимаю, для тебя это важно. Делим на троих.

-У Билла тоже есть деньги, - да, я вредничаю.

-Я могу сводить свою половинку в кафе, - обижается уже Каулитц. - Густ, отвали от Билла, что ты до него докопался?

В общем, достучаться до совести Билла мне так и не удается, и мы, благополучно опустошив свои карманы, выходим на улицу.

-Это сколько же мы сидели? - поражаюсь, уставившись на окутавшие город сумерки.

-Так, все, - суетится Билл. - Том идет ко мне, вы — куда хотите.

-Биби, а вдруг они что-то интересное придумают? - сопротивляется Каулитц.

-Я тебе гарантирую сногсшибательную, на лопатки укладывательную и в зад дающую программу, - с нажимом говорит Билл вполголоса.

Фу, бл*! Кто о чем, а похотливые жополизы о тр*хе.

-Все, пошли отсюда, - шепчу Георгу. - Сейчас тут такое начнется, разговоры не для детей, беременных и слабонервных.

-Восемнадцать плюс? - так же вполголоса говорит он.

-Ага. Все, парни, - уже громко ору этим истекающим разными жидкостями придуркам, - мы пошли. Пока!

-Пока, - прощается Георг.

-Чао! - вопит Билл. - Том, не здесь!

Не знаю, что там пытается с ним делать Каулитц, мы не стали досматривать это эротическое шоу с бездарными порноактерами. К тому же, мне было вовсе не до них.

Георг взял меня за руку и потянул за собой в сторону остановки. Проводить решил?

Блин, его ладонь такая теплая, перчаток не надо... И так не хочется от него отлипать, но все-таки не готов я пока демонстрировать на людях свои отношения. Отнимаю руку, и сразу становится холодно.

-Что такое? - тут же обеспокоенно спрашивает.

-Ну, люди кругом...

-Ты стесняешься?

Он еще спрашивает! Конечно, я стесняюсь! Я самого себя стесняюсь, что уж о других-то говорить!

-Ладно, я понял, - Георг что, обиделся? Или мне показалось?

-Ты... Не торопи меня, хорошо? Я же сказал, что все эти отношения для меня в новинку. Не умею я.

Мы подходим к остановке, и я начинаю переминаться с ноги на ногу, не зная, о чем еще поговорить. Георгу, видимо, тоже нечего сказать. Так мы и стоим добрых десять минут, пока не приходит мой автобус, а я еще и нервничаю жутко.

-Ну все, пока, - прощаюсь, позволяя себе даже коснуться его куртки в районе плеча.

-Постой, - он уверенно шагает к автобусу и тянет меня за собой, - я тоже поеду.

-Зачем? - ошалело пищу, уже оказавшись внутри. - Поздно ведь!

-Ничего, время детское. Прослежу, чтобы ты до дома без приключений добрался, и сразу обратно.

Собственно, возразить я не успеваю, так как двери закрываются и автобус трогается с места.

Расплатившись, усаживаемся в самом конце, подальше от народа. Я устраваюсь с краю, хотя Георг жестом и предложил место у окна. Не понимаю, к чему обращаться со мной, как с девчонкой? Надо с будет ним по этому поводу поговорить. Только поворачиваюсь к нему, даже рот открываю, чтобы начать профилактическую беседу, как тут же впадаю в ступор. Георг сидит ко мне полубоком и неотрывно смотрит, а глаза какие-то странные. Блестят лихорадочно, бегают по моему лицу.

-Что? - еле выдавливаю, во рту почему-то пересохло.

Он наклоняется ко мне поближе, а меня словно парализовало.

-Что? - повторяю.

У меня что-то не так? Где-то крошки от кекса остались? Кофейные усы? Почему тогда придурки надо мной не ржали? Билл бы точно не упустил возможность отомстить мне за свое “супружество”.

Прочищаю горло и, уставившись на сидения впереди, говорю:

-Я хотел прояснить кое-что. Я понимаю, ты привык ухаживать за девушками, и поэтому многие приемы переносишь на меня. Пойми, мне не нужно цветов и конфет, я не требую, чтобы ты водил меня куда-то, да еще и за твой счет. На меня не нападут маньяки или грабители, пока я буду преодолевать несколько несчастных метров от остановки до своего дома.

-Густав, - тянет он как-то странно. Загадочно, я бы сказал. - В кафе вышло недоразумение, прости. Я так больше тебя не обижу. Но... Ты хоть понял, почему я поехал тебя провожать?

Поворачиваюсь и растерянно смотрю на него. В смысле? Тут еще и причины бывают? Разве не потому, что просто так принято?

-Мне хотелось побыть с тобой чуть дольше, - он чуть придвигается, а у меня кровь начинает бешено долбить виски. - Чтобы еще лучше узнать тебя. Тем более, нас никто не будет отвлекать.

Не разрывая зрительного контакта, сглатываю. А он прослеживает движение кадыка. Что же это такое со мной происходит? Что ты со мной делаешь?

Автобус резко дергается, останавливаясь на светофоре, и гипнотическая пелена спадает с моего наполовину усыпленного сознания. Отвожу взгляд, чтобы снова не попасться. Чувствую, как он придвигается еще ближе, и наши бедра уже соприкасаются. Это же пытка! Какой же он горячий... А я холодный. А что бывает, если, скажем, сначала сунуть руку под струю холодной воды, а потом — в горячую ванну? Правильно, ее начинает покалывать. А с ногой у меня вообще... Сейчас взорвется, наверное!

-Расскажи, что ты любишь?

Он от Билла аллергией на тишину заразился? Тебя я люблю, блин.

Но, наверное, Георг не об этом спрашивает, а о моих увлечениях.

-Шахматы, увлекаюсь роботостроением. Хочу стать конструктором. А вообще, я во многие секции записан.

-Я не об этом. Как ты досуг проводишь, отдыхаешь?

Удивленно таращусь на него. А я о чем сейчас распинался?

-Ладно, - переводит Георг тему, видимо, осознав, что сморозил глупость. - О, смотри, - он ткнул пальцем в стекло, - Стрелец. Это знак.

Опять он о своем. Блин, как будто созвездий мало, нет, надо ему знаки выискивать.

-Знак чего? - недовольно бурчу.

-Не чего, а кого, - смеется. - Мой знак, я в декабре родился.

-А-а-а...

Вот он о чем. А я уже пересрал, что сейчас услышу новую порцию мистической хр*ни.

-А ты кто? По гороскопу.

-Дева, - вздыхаю. Сейчас выдаст что-нибудь про несовместимость.

Стыдно признать, но как-то, находясь у тетушки в гостях, от нечего делать (там даже компьютера не было, каменный век) решил полистать доступный источник информации — женский журнал. Единственная мало-мальски научная статья была как раз про гороскоп. Насколько я помню, Стрельцы и Девы крайне несовместимы. Я-то знаю, что это чушь, а вот Георг сейчас скажет, что ошибся, выйдет на ближайшей остановке, и мы уже никогда не будем вместе.

-Интересно. У меня есть одна дальняя родственница-Дева, так мы с ней совсем не ладим, - начинается. - Я часто наблюдал такую картину: молодой горячий Стрелец вечно воюет с холодной расчетливой старой Девой, прости за невольный каламбур, - улыбается. - А когда большой разницы в возрасте нет, все нормально.

-Я не верю в гороскопы, - упрямо говорю, смело глядя на него.

-Твое право. Однако у многих ярко выраженных представителей гороскопы совпадают с их характерами, привычками и …

-Это всего лишь результат многовековых наблюдений, - перебиваю, не в силах слушать подобную чушь. - Люди сами подогнали себя под эту систему.

-А как же они ей соответствуют? Дай угадаю, - он поворачивается еще больше и сидит теперь поперек, коленями упираясь в мою ногу. - Ты спокойный, любишь идеальный порядок, у тебя даже обувь наверняка расставлена аккуратными рядами и отсортирована по сезону, погоде и цвету.

-Тебе Каулитц рассказал? - мрачно выдавливаю я. И когда только успел? - Только не сходится.

-Что не сходится?

-Том тоже Дева. Однако в его, с позволения сказать, комнате — настоящая помойка, он взбалмошен и непостоянен. Да что я рассказываю, вы же с ним знакомы, - победно улыбаюсь, страшно гордый собой.

-Ну, значит, он не типичный представитель своего знака, - пожимает плечами Георг, невозмутимый как всегда. - В августе или сентябре?

-Родился? Том?

Георг кивает.

-Двадцать пятое августа.

-На стыке знаков. Это нормально, что он больше похож на Льва, чем на Деву.

-Ой, - кривлюсь. - Давай не будем больше. Не люблю я эту херомантию.

Специально делаю акцент на букве е, и Георг заливается хохотом.

-Какой же ты, - говорит он, отсмеявшись. - Хорошо, а просто звезды тебе нравятся?

-Да, люблю делать наблюдения. Один раз досконально изучил теорию одного умника, выложившего ее на форуме, и разбил в пух и прах. Он потом носа не показывал в сети.

Георг по-доброму смотрит на меня и улыбается одними уголками губ.

-Эх ты, чудо, - он протягивает руку и, приобняв, тянет на себя. - Гляди.

Он водит пальцем по стеклу, а я забываю, как дышать. Его сильная рука, крепко сжимающая мое плечо, терпкий аромат парфюма, кажется, я чувствую древесные нотки, его вздымающаяся при дыхании грудь, и мягкие волосы случайно касаются моего лица...

-Смотри, какая красота, - говорит он, поворачиваясь ко мне.

-Вижу.

А я действительно вижу. Сидит тут, красота, и сводит меня с ума. Совсем я с катушек слетел, раз позволяю делать такое на глазах у всех.

Поспешно отстраняюсь и затравленно оглядываюсь. Странное дело: никто на нас не смотрит, пальцем не показывает и не ржет. Не успели заметить, что ли? Фух, кажется, я вовремя очухался.

-Пойдем, сейчас наша остановка, - сообщаю через пару минут, а сам безмерно радуюсь.

Георг молча следует за мной, и когда мы выходим, оглядывается.

-Ну как? - а почему я нервничаю?

-Мило, я здесь никогда не бывал. Мне нравится.

Напряжение отпускает, и я, довольный, веду своего парня к родному дому, как бы жутко это ни звучало.

-Пришли, - волнуюсь. Не знаю, как там у парочек принято прощаться. С придурками-то все ясно, присосутся друг к другу на полчаса, а что нормальные люди делают?

-Жаль, темно, не могу оценить дом, - говорит Георг как-то слишком низко для своего голоса. - Зато вполне в состоянии оценить хозяина.

-Отца? - в ужасе выпаливаю.

Он с ума сошел? Как я его представлю? Здравствуй, папа, ты не верил, что я гей, так вот, знакомься — мой парень?

Георг смеется и подходит ближе, практически прижимает меня к двери.

-Тебя, глупый, - говорит он на ухо. - Спокойной ночи.

Не успеваю очухаться от влияния его шепота, как происходит то, чего я никак не ожидал от коварного Георга. Чувствую только, как горячие влажные губы касаются щеки, а земля, то есть, крыльцо, уходит из-под ног. Хватаюсь за куртку Георга и, видимо, как-то слишком жалобно пищу, потому что в следующее мгновение он меня отпускает.

-Прости, - тихо извиняется Георг. - Ты, наверное, совсем не ожидал?

О, как ты прав! Я нихр*на не ожидал!

-Ладно, пока.

Он виновато улыбается и отступает назад.

-Пока, - выдыхаю в ответ и проникаю в дом, едва ли не просочившись сквозь запертую дверь.

Забегаю и, закрывшись, прислоняюсь к ее поверхности. Так, Густав, спокойно, дыши!

А чего я, собственно, паникую? Ну поцеловал меня Георг в щеку, и что? Мать вон каждый день норовит измазать в помаде. Миллионы людей обмениваются приветственными чмоками, и ничего, живы. А я чего распереживался? Подумаешь, меня поцеловал мой … парень....

Нервно всхлипываю и сползаю на пол. Эти отношения доведут меня до психического расстройства. Уже сейчас сижу тут и трясусь то ли от хохота, то ли от ужаса. Блин, как же страшно! И никто не в состоянии мне помочь, дать совет, подсказать, как вести себя и что думать. Почему родители не выполняют свой долг? Почему они не посадили меня в свое время на стул и не провели беседу о половом созревании и взаимоотношениях между подростками? Где взять научную литературу на эту тему?

-Густав, дорогой, это ты? - доносится с кухни голос мамы.

Надо срочно встать и взять себя в руки. Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии, а то начнутся вопросы. Лучше я сам их задам.

Кряхтя, поднимаюсь с пола, разуваюсь, вешаю куртку и направляюсь прямиком к ней.

-Привет, - говорю ей. - Здравствуй, пап.

Отец тоже здесь, роется в холодильнике в поисках чего-то. Он кивает мне и выуживает бутылку минералки.

-Сынок, ты что так поздно? - волнуется мама. Эх, знай ты причину, не переживала бы по таким пустякам.

-С друзьями в кафе засиделись, - она понимающе кивает, а отец презрительно хмыкает, отпивая из стакана. Вообще, отношения с ним сильно подпортились после всей той заварухи с придурками и их мамашами. - Мам, я у тебя спросить хотел.

Присаживаюсь на стул и с надеждой смотрю на нее.

-О чем это? - интересуется отец.

-Понимаете, - как же мне неловко! Оттягиваю ворот свитера, чтобы стало легче дышать. - Мне кое-кто нравится... И я не знаю, что делать.

Начну издалека и ограничусь общей информацией. Глядишь, не просекут, что я в парня втрескался.

-Мой мальчик влюбился! - мама, всплеснув руками, кидается ко мне, и я чувствую ее теплые ладони на своих многострадальных щеках. Вот только ее тепло совсем другое, нежели у Георга. Мягкое, спокойное. А его прикосновения будоражат. Как ему это удается?

-Мам, не преувеличивай, - выворачиваюсь. Не буду показывать, насколько все серьезно, а то еще заставит знакомить. Не думаю, что Георгу пойдут топ и юбка. - Лучше посоветуй, как себя вести. Каждый раз, как я оказываюсь в непосредственной близости с … объектом своей страсти, меня начинает трясти, я забываю слова, теряюсь, нервничаю.

-Это нормально, - отец подходит и хлопает меня по плечу. - Ты боишься произвести плохое впечатление на девушку. Просто будь самим собой, ухаживай за ней. Мы дали тебе хорошее воспитание, любая приличная особа это оценит. Кстати, кто она? Ты знаком с ее родителями?

Начинается.

-Я вообще-то о другом, папа, - стараюсь перевести тему.

-Нас ты можешь не стесняться. Как ее зовут? - мам, и ты туда же?

-Я пока не готов это обсуждать, - встаю, так как чувствую: пора линять. Зря я вообще затеял этот разговор. - Что-то мне душно стало, пойду, воздухом подышу.

-Ты же только с улицы, сынок, - кричит мне вслед мама, но я уже у двери. Черт, какой же дурак! Ляпнул, не подумав как следует, теперь не отстанут предки. Кто, да как зовут, да сколько лет, кем хочет стать, сколько пломб у нее в зубах... Черт!

Вылетаю на крыльцо, где совсем недавно Георг сильно поиздевался над моей нервной системой. Так, надо успокоиться и как следует обмозговать методы нейтрализации родительского любопытства. Может, через пару дней намекнуть, что “девушка” мне разонравилась? Нет, это на меня не похоже. Я всегда взвешиваю свои решения, и раз уж мне кто-то симпатичен, значит, не просто так. Тогда по-другому: я в ней разочаровался. Мол, думал она хорошая, умная, воспитанная, а оказалось, зажигает по ночам в клубе, где хлещет пиво и дымит как паровоз. Тогда отец скажет, что я совсем мозги растерял, раз не сумел разглядеть в ней прожигательницу жизни сразу.

Вздыхаю, а со стороны дома Каулитцев ветер доносит точно такой же звук. Поворачиваюсь. Мать Тома стоит посреди двора и печально взирает на небо. Чего это она? Может, что-то случилось?

Я, как воспитанный человек, не могу оставить в беде женщину. Поэтому спускаюсь с крыльца и иду к ней.

-Здравствуйте, фрау Каулитц. У вас все в порядке?

Может, она Тома потеряла? Поздно уже, практически ночь на дворе. А уж на сколько они свои бл*дки растянуть могут, мне не понаслышке известно.

Симона вздрагивает и растерянно оглядывается. Похоже, я только что вырвал ее из астрала.

-А, Густав, - говорит она замогильным голосом. У Билла научилась, что ли? - Здравствуй.

-Фрау Каулитц, пойдемте в дом, - предлагаю я. - Замерзли, наверное.

Она не реагирует, и я понимаю, что нужно ее уводить. Ох уж эти люди искусства, все бы им страдать из-за всякой ерунды. Вернется Том, первый раз, что ли?

Беру ее под руку и настойчиво тяну за собой. Симона и не думает сопротивляться, покорно идет домой.

Да что с ней такое? Только зашли, как на ровном месте мамаша Тома спотыкается, и я едва успеваю ее подхватить.

-Вы в порядке? - волнуюсь я. Мало ли, вдруг ногу подвернула.

-Спасибо, сыночек. Ты такой хороший, - она ласково улыбается и гладит меня по голове.

Так, не понял. Это она меня за Тома принимает? Совсем спятила со своими акварельными писульками, гуашью передышала?

-Фрау Каулитц, я Густав, - осторожно напоминаю ей.

Она меняется в лице, как-то странно дергается, а потом выпрямляется.

-Конечно Густав, ты меня за полоумную держишь? - возмущается она. - Просто ты мне как сын.

Блин, нехорошо получилось. Задумываюсь. Правда, сын? Может, хоть эта мамаша даст дельный совет?

-Простите, фрау Каулитц, - заглаживаю вину. - Раз уж на то пошло, вы не могли бы со мной поговорить? Это важно очень.

Как ни крути, а мне нужна подсказка взрослого, опытного человека. Тем более, у нее сын гей, сама она в молодости шалила. Симона, может, интеллектом не блещет и постоянно в облаках витает, но с ней я хотя бы могу быть более-менее откровенным.

Она кивает с таким видом, словно прекрасно осведомлена о теме разговора.

-Пошли в мастерскую, там я чувствую себя уверенней.

Спускаюсь в этот склеп изобразительного искусства, стараясь ни во что не вляпаться и не смотреть на бессмысленные малевания Симоны. Чем она руководствуется, создавая свои “шедевры”? Ну вот что это за бесформенная куча с торчащими цветочками, которых и в природе-то нет? Я в принципе не люблю все эти картины, ценности в них особой не вижу. Но хотя бы понимаю, за что люди платят деньги, скупая шедевры мирового искусства: на полотнах изображены люди, пейзажи, да даже натюрморты — то, что реально существовало. Простой перенос реальности на картину, четкое и точное копирование, практически математическая формула. Но вот это... Кому нужны диковинные цветы, которые невозможно найти в лесу или поле, изучить полезные свойства, добавить образец в коллекцию гербариев? Какая от этого польза?

Симона в прямом смысле дотащилась до очередного шедевра, изображавшего нечто, похожее на две слившиеся воедино обнаженные женские фигуры. Симаские близнецы-эксгибиционистки, что ли? Лица повернуты друг к другу и пока не до конца прорисованы, руки подняты, согнуты в локтях и сцеплены в замок, напоминает кривой контур сердца. Что за чушь?

-Тебе нравится? - печально вздохнув, спрашивает Симона. - Я еще не закончила, но уже знаю: это моя любимая картина...

Мычу что-то неопределенное, лишь бы отстала. У меня сейчас другое совсем на уме.

-Фрау Каулитц... Вы не могли бы мне помочь? - иду напролом. - Расскажите, как вы поняли, что вам нравится мама Билла? Ну, тогда, в юности.

Она вздрагивает и со странным подозрением косится на меня. Что?

-А тебе зачем? - довольно резко спрашивает.

-Мне бы хотелось, чтобы это осталось между нами, - решаю подстраховаться. Мало ли, сболтнет еще матери. Это же так в стиле женщин. - Мне кажется... В общем...

Бл*дь, да что же так трудно-то?

-Что тебе кажется? - со страхом говорит Симона.

-В общем, мне нравится парень, - признаюсь я. - Раньше вообще никто не нравился, а сейчас... Видимо, это заразно, - горько усмехаюсь, намекая ей на сына.

Фрау Каулитц как-то расслабляется. Она берет в руки кисточку и начинает играться с ней, как маленькая девочка, щекоча себе лицо.

-Продолжай.

-У меня проблемы, - вздыхаю и устраиваюсь на убогом стульчике напротив своей слушательницы. - Я ничего не знаю об отношениях, у меня нет опыта. Мы рядом — меня плющит, он далеко — я начинаю сходить с ума. От его прикосновений подскакивает давление, а сегодня вообще! - взмахиваю руками и чудом не опрокидываю флакон с краской. - В щеку меня поцеловал!

-И что? - кажется, она искренне недоумевает.

-Как что?! - ору я. - Это наводит на меня панику! Я не знаю, как себя вести, о чем говорить, что вместе делать! - вскакиваю со стула и начинаю носиться между полотнами. - Я сто раз наблюдал, как парни ухаживают за девушками, но кто скажет, как это между парнями происходит? Единственные, кого я имел “счастье” наблюдать, это Том и Билл, но, простите за откровенность, самые невинные, если такое слово вообще применимо в их случае, способы взаимодействия у них вызывают во мне отвращение, потому что являются ужасно непристойными!

У меня в легких заканчивается воздух, и я затыкаюсь. Мать Тома все это время спокойно сидит на своем рабочем месте и наблюдает, как я угрожаю разнести ее мастерскую в хлам. Когда я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, он медленно потягивается и говорит:

-Милый мой мальчик, прежде всего тебе необходимо совладать с внутренними демонами. Я выскажу свои соображения, но при условии, что ты успокоишься. Иди-ка сюда, вот тебе чистый холст, масло, кисти — рисуй первое, что придет в голову. Освободи себя от мыслей, рисуй сердцем.

Ну что за бред? Я за помощью пришел, а меня заставляют заниматься какой-то хр*нью.

-Фрау Каулитц, мне наверное, домой пора, - “спохватываюсь” я, хлопая себя по лбу. - Поздно уже.

-Никаких отговорок, я же обещала помочь, - она ловко, в два прыжка преодолевает расстояние между нами и хватает меня за руку. - Не вредничай, Густав, вот увидишь: тебе поможет.

И меня как маленького мальчика ведут к радующему своей чистотой полотну, усаживают и вручают принадлежности для рисования.

-Мы будем работать и говорить, - оповещает Симона и возвращается к своей полуиндийской богине. - Значит, ты боишься сближаться с ним?

-Нет, не то, чтобы, - обреченно беру тюбик и выдавливаю краску на палитру. - Хотя, мне страшно. Я боюсь того, что нам предстоит. Я все время жду, когда встреча закончится, хотя мне приятно с ним находиться. Почему?

-Может, ты просто стесняешься? Ты говоришь, что стыдился простого поцелуя в щеку. А раньше целовался с кем-нибудь? С девушкой?

-Говорю же: я совершенно неопытен. Меня в дрожь бросает от ужаса и невероятного кайфа. Как мне избавиться от страха? - провожу смачную линию по девственно чистому холсту. Бл*дь. - Я ни с кем... Понимаете? Не хочу наделать глупостей.

-Значит, этот человек для тебя очень важен, - выносит вердикт Симона. - Попробуй себя отпустить. Ты цепляешься за людские предрассудки, сам себе ставишь барьеры. Когда он в следующий раз тебя обнимет, не бойся этого: постарайся сам прижаться, и ты почувствуешь, как тебе хорошо. Наплюй на окружающих, прислушайся к чувствам в груди. Ты боишься не его, а себя.

Может, она и права. Только не проще мне от осознания собственной трусости.

-Скажите, а как вы... Ну... Поцеловались в первый раз? Как вообще поняли, что хотите этого?

-Просто это любовь. - Симона отложила кисть и прижала руки к груди, мечтательно закатив глаза. - Сладкое чувство, хочется быть рядом с любимым человеком, ласкать, прижимать, целовать ее...

-Ее? - переспрашиваю. Ошиблась, наверное.

-Его, - поправляется она, смущаясь.

-Мне кажется, я сумею собрать всю волю в кулак и попробовать. А там уже само по себе все получаться будет, да?

-Конечно, милый, - Симона улыбается. - О, гляди-ка, да у тебя талант.

Перевожу взгляд на то, что намалевал, и мир вокруг начинает вертеться с бешеной скоростью. Отпрянув, я не удерживаюсь на шатком стуле, и лечу вниз, попутно задевая какие-то банки с красками.

-С тобой все в порядке? - обеспокоенно кудахчет фрау Симона, бегая вокруг. А я сижу в разноцветной луже и пялюсь на собственный рисунок: скала, крепкая и надежная, ее коричневые склоны буквально струятся вниз, а почти на самой верхушке произрастают ярко-зеленые деревья. Даже подсознательно я постоянно думаю о Георге...

Вернувшись от Каулитцев, иду в ванную, чтобы смыть остатки позора: пятна краски испортили одежду и местами мою шкурку.

Включаю воду. Может, пенки добавить? Расслаблюсь заодно. Все-таки столько стрессов за последнее время испытал. Скоро седеть начну, честное слово.

Бухаю полный колпачок лавандовой пены для ванн и, не дожидаясь, пока вода полностью наберется, раздеваюсь и залезаю. Бр-р-р, поверхность такая холодная. Но сейчас я этому даже рад, отвлечет хоть ненадолго от проевших мозг мыслей.

Мда... Это я не подумал. Смотрю, как расплывающиеся в прозрачной воде бурые разводы скрывает нарастающая пена. Надо было сперва задницу отмыть, что ли... Хорошо хоть пена всегда белая, глаза не мозолит, а об остальном и думать не хочу — побуду сегодня поросенком. В грязи уже извалялся, осталось в ней еще покиснуть.

Закрываю глаза и откидываюсь назад, мужественно терплю холод поверхности. Как же сейчас не хватает тепла его рук... И почему я паникую, когда Георг касается меня, а сейчас мечтаю, чтобы он оказался рядом?

Дергаюсь и немного съезжаю вниз. На секунду представил, что Георг здесь, смотрит на голого меня, распластавшегося в ванне, а потом сам раздевается и лезет ко мне! Как же стыдно! Я, наверное, красный, как рак.

Сажусь, подтягивая колени к груди, и обнимаю их. Нет, в принципе, это видение не такое уж и страшное, но до чего же пошлое! Бесстыдство какое... Нет-нет, нам с Георгом еще рано о таком даже задумываться. Я же не Каулитц, в конце концов, чтобы спускать штаны при виде задницы своего парня. У Тома они, подозреваю, вообще с каким-то потайным механизмом: чуть какой намек на секс, он жмет кнопку, и штаны сами падают, автоматически натягивая средство контрацепции. Если, конечно, придурки вообще предохраняются. Хотя, собственно, зачем? Не залетит же Билл...

Бл*, о чем думаю? Что за дурдом творится в моей бедной голове? Меньше, чем за полгода, деградировал до уровня среднестатистического ученика!

Кстати об учебе. Как вести себя в школе? Надеюсь, Георгу не придет в голову демонстрировать наши отношения. Не знаю даже, что с ним, а потом и с собой, сделаю, если он начнет меня при всех лапать. А ведь дальше он будет позволять себе большее, например, обнимать меня не только за плечи, но и за талию. Вообще, как все теперь будет продвигаться? Может, стоит последовать совету фрау Каулитц и просто плыть по течению, а там чувства сами подскажут? В конце концов, не зря же меня так штырит при Георге. Действительно, надо просто научиться жить в ладу с собственным прагматичным Я.

Успокоившись, я выключил воду и вновь расслабился, отдаваясь в ее умиротворяющий плен.

Накупавшись, я тороплюсь к себе. По пути стянув у матери булочку с корицей, вооруженный сладким лакомством, заваливаюсь в комнату и закрываюсь. Все, хочу побыть один, чтобы никто не посмел испортить мне настроение. Не хочу яркого освещения, пусть будет приятный полумрак — расслабляться, так по полной. Включаю ночник и застываю: прямо передо мной, в зеркале, стоит среднего роста парень в халате и с булкой в руке.

Приглядываюсь к себе. Что Георг вообще нашел привлекательного в этом упитанном теле? Если подумать, я как минимум не вызываю у него отвращения, иначе он не смог бы со мной встречаться. Кошусь на булку. Вот он, источник лишнего веса. Зачем я ее спер? Уже поздно. Билл вон вообще не ест после шести. Решительно откладываю мучное в сторону, а взгляд по-прежнему прикован к отражению. Интересно, а с точки зрения парня я сексуален?

Никогда не занимался подобной ерундой, но сейчас мне можно. Я и так с крышей распрощался, такую мелочь никто и не заметит. Медленно снимаю халат и пялюсь на себя, голого и румяного после ванны.

-Бл*, пузо такое, - бормочу вслух и втягиваю живот. - Может, Билл прав — пора худеть? Вряд ли Георгу понравится, когда он нащупает жировые складки.

Верчусь, рассматривая себя, строю рожи и напрягаю мышцы наподобие качков из рекламы фитнес-клубов. Можно ведь иногда расслабиться и подурачиться, забыв на время, что я серьезный молодой человек.

“Выстреливаю” указательными пальцами в зеркало, и вдруг меня что-то напрягает. Чую неладное. Сдавленное хихиканье позади в очередной раз подтверждает теорию о том, что жизнь, с*ка, несправедлива.

Резко оборачиваюсь и вижу давящегося смехом Тома, скрючившегося на моей кровати в три погибели. Заметив, что его обнаружили, Каулитц перестает зажимать рот рукой и начинает ржать во все легкие, да так, что королевская конюшня в Англии тихо закрылась, распустив коняг на все четыре стороны. Блюдо с булками скачет по кровати, сотрясаемой его тщедушным тельцем, и содержимое уже рассыпалось по некогда чистому покрывалу.

В голове что-то щелкает, и я кидаюсь к халату.

-Какого х*я, бл*дь, ты тут делаешь?! - ору, пытаясь натянуть халат и постоянно путаясь в его полах. Что за дрянное изделие?! Лабиринт какой-то, а не халат! Выброшу! Сожгу! На атомы разделю!

Кое-как одеваюсь и, не медля ни секунды, бросаюсь с кулаками на ржущего Тома. Тот уже весь бордовый, трясется, как припадочный. Наваливаюсь всем своим пузом и начинаю молотить его, куда попаду. Обидно, с*ка, до чего же обидно! Почему я ни к кому не вламываюсь и не порчу жизнь?

Еще пару минут мы возимся, уничтожая мою когда-то аккуратно заправленную кровать, и затем силы покидают меня. Блин, надо срочно худеть! Все же лишний вес мешает полноценно наказывать лучшего друга.

Оборачиваюсь на валяющееся рядом тело. Может, я не особо сильный, но тумаки, тщательно навешиваемые Каулитцу, все равно были довольно болезненными, а этот идиот выглядит, как сто счастливых китайцев: лыба до ушей, аж глаза в щелочки превратились. Ну и как злиться на безмозглого ребенка?

Поправляю халат и, все еще тяжело дыша, говорю:

-Учти, - бл*, как трудно восстановить дыхание! – Если ты кому-нибудь расскажешь, включая Билла, твой труп даже с собаками не найдут. И Билла тоже, - добавляю, видя, что Том собирается что-то возразить. – Если хочешь, чтобы вы дожили до старческого маразма и хождения под себя, забудь, что сегодня видел и слышал.

-Я подумаю, - хихикает Каулитц. – Эх, не вечер – чудо! Сперва Биби мне устроил эротическое шоу, а после ты поржать заставил. Знаешь, что он сделал?

Вижу, у Тома глаза горят и по морде расползается его дебильная влюбленная улыбка. Так, надо это на корню пресечь!

-Ничего не хочу слышать! – заявляю ему, поднимаясь и поправляя халат.

-Нет, ты даже не представляешь! Он как-то изловчился и у себя на попке татушку нарисовал маркером! Я вообще прифигел, чуть в штаны не спустил! Густ, у него такая попка красивая, так бы и кусал, сладкую! Билл сказал, что хочет набить такую же настоящую, но пока ни денег нет, ни мать не разрешит, вообще зверствует, придется ждать совершеннолетия. Густи, ты бы знал, как клево его тр*хать и смотреть, как на булке написано: люблю Тома!

-Так, Каулитц, на выход, - грозно нависаю над ним и указываю на дверь. – Иди тр*хай задницы, а не мои мозги. Я, кажется, предупреждал, чтобы ты не делился своими впечатлениями после каждой вашей оргии.

-Густав, ты же знаешь, что я спешу поделиться своим счастьем с лучшим другом! Как ты можешь быть таким жестоким?

Без лишних слов хватаю его за шкирку и волоку этот мешок с торчащими во все стороны костлявыми конечностями, откуда только силы взялись? У самой двери Том пищит:

-Да все, все, понял, не дурак! – он вырывается, поправляет кепку и, выскочив, уже из коридора ржет на прощание: - Я понимаю, что ты хочешь побыть наедине с собой и своим великолепным телом!

И, гогоча, грохочет вниз по лестнице, спасая бегством свою ничтожную жизнь.

Запираюсь, чтобы никто не потревожил мой покой, и как-то воровато оглядываюсь: не притаился ли где близкий от истерического хохота к коме Билл? Довели, блин.

Смотрю на место побоища и ужасаюсь: как мне теперь тут спать? Покрывало скомкано и валяется на полу, одеяло и простынь содраны, повсюду крошки и куски булки. Придется перестилать, а это все – в стирку. Бл*, мама очень обрадуется.

Медленно сгребаю все в кучу, сворачиваю комом и несу вниз. Да, я заразился от Каулитца неряшеством. Но мне тупо лень стряхивать остатки булок и аккуратно сворачивать белье. К тому же, еще комнату прибирать теперь. Черт бы побрал Тома с его привычкой приператься незваным!

Возвращаюсь и принимаюсь за ликвидацию последствий урагана "Каулитц". Булки перекочевывают в мусорное ведро, крошки – следом. Столько продуктов пропало зазря! Пропылесосить бы еще, но, блин, родаки уже спят, судя по всему. Еще прибегут, испуганные шумом, вопросы начнут задавать. Как мы с Томом их не разбудили, понятия не имею. Ладно, все остальное завтра.

Не успеваю расстелить чистое белье, как тишину нарушает разрывающийся мобильник. Не иначе мой стукнутый на всю голову друг звонит, чтобы на ночь вместо сказки постебаться надо мной. Ну, я ему сейчас покажу!

Нахожу телефон и принимаю вызов.

-Алло! – рявкаю в трубку.

-Привет, - слышу озадаченный голос Георга.

Так это он! А я еще удивился, что это Каулитц с чужого номера звонит. Надо будет добавить Георга в список контактов.

-Привет, - говорю я. – Прости, думал, это Том. Ты что-то хотел?

-Да. То есть... – волнуется, по голосу слышу. – Я еще раз извиниться хотел, что так напирал на тебя.

-Ерунда, - сажусь на незаправленную кровать и начинаю теребить кончик пояса. – Все в порядке.

-Это хорошо, - чувствую теплые нотки. Приятно, что он беспокоился. – Густав, а что ты делаешь завтра?

Что-то мне плохо от подобного вопроса... Обычно после него свидание назначают. Он хочет свидание?! Наедине?! Нет, я пока не готов!

Паникую, не знаю, что и ответить.

-Густав?

-А? Блин, извини, вспоминал, - импровизирую. – Вообще, надо уроки сделать, еще у меня шахматы, потом моделирование... А что? – прикидываюсь дурачком.

-Я тебя погулять хотел позвать, - удрученно говорит он, а я себя начинаю чувствовать последней сволочью.

-Ну, в другой раз, - вздыхаю. Опять обидел ни за что.

-Ладно, тогда спокойной ночи.

-И тебе.

Отключаюсь, а самому неспокойно. Зачем я его опять отшил?

Быстренько застилаю постель и ныряю под одеяло.

-Спокойной ночи, Георг, - бормочу, поглаживая спрятанный под подушкой корявый рисунок с горой.

Дата добавления: 2015-11-04