15 страница. – Я же уже Вам сказал, только ждать

– Я же уже Вам сказал, только ждать…

– Сколько?!

– Не могу точно сказ…

Договорить он уже не успевает, потому что я резко бросаю трубку.

– Ну и какая бешеная моська тебя покусала? – удивленно спрашивает Макс, дожевывая ролл и макая в соевый соус следующий.

– Да бесит такой непрофессионализм, – рычу я, запихивая в рот суши.

– Пф… – недоверчиво фыркает Макс, делая глоток зеленого чая, – вот только мне не заливай, ок? – просит он, прикуривая сигарету. Затем откидывается на спинку дивана и внимательно на меня смотрит. – Ты всю неделю дерганный, словно у тебя ПМС и климакс в одном флаконе…

– Да пошел ты, – порывисто обрываю я друга, нервно закуривая.

– Ты же вроде как бросил?! – саркастически замечает Макс, не обращая внимания на мой агрессивный тон и поведение.

– И снова начал…

– Блять, Алик, ты заебал, – всё-таки психует друг, наклоняясь ко мне через стол, – у тебя что, жесткий недоёб? С Глебом посрался так теперь весь мир виноват? Что?

Прикрываю глаза, делаю пару вдохов-выдохов, дабы успокоиться. Что-то я и правду срываюсь на всех по поводу и без. С силой тру руками лицо и говорю:

– За всю эту неделю, что мы вернулись из поездки, я ночевал у него всего лишь один раз, – тяжело вздыхаю я, лохмачу волосы и продолжаю, – он ведет себя так, словно не было того признания в любви, не было десяти дней счастья, как будто вообще ничего из всего этого не было…

– Алик, ты меня пугаешь, – обеспокоенно признается друг, качая головой, – тебе эта ситуация не кажется очень знакомой, чувства дежавю не вызывает?!

– А без сарказма никак? – снова завожусь я с полуоборота, нервно постукивая пальцами по столу.

– Никак! – передразнивает меня друг. – Вот ты мне скажи, ты хоть раз поговорил с ним о том, из-за чего уже целую неделю ходишь так, словно тебе кол в задницу вставили? – Макс снова закуривает, комкает красную салфетку в руках и отбрасывая ее в сторону. – Алик, язык человеку дан, чтобы им пользоваться по назначению, а не только для того, чтобы им…

– Я понял тебя, – резко останавливаю я друга, прежде чем он закончит свою похабную мысль, – можешь не продолжать.

– Алик, поверь, я знаю, как, порою, сложно переступать через собственные предрассудки и гордость, но без этого никак, – разводит руками друг, выпуская струйку дыма, – в отношениях всегда кто-то должен быть гибче и мудрее. Ты же сам прекрасно знаешь, Глеб брутал, он по определению не будет думать о «розовых единорогах». В первую очередь он мужик, владелец крупной компании и хозяин собственной жизни. Ты что думаешь, десять дней, проведенных в розовых соплях изменят его, сделав другим человеком? – резонный вопрос, задумываюсь над этим, потирая пальцами лоб. – Да и потом, захочешь ли ты видеть рядом с собою другого Глеба? Мягкого и пушистого, безвольного и покорного – прирученного зверя… Подумай над этим хорошенечко, – наставительно говорит Макс, наставив на меня пальцы, с зажатой в них сигаретой, – ответь для начала на все эти несложные вопросы, а уже потом исходи на гомно, поливая им всех вокруг.

– Фух… – резко выдыхаю я, роняя голову на согнутые руки, – как же я устал от всего этого… От себя, от него, от этой гребаной неопределенности…

– Твоя основная проблема, Алик, в том, что ты совершенно не умеешь ждать, – авторитетно заявляет друг, потрепав меня по волосам, – прошла всего лишь неделя, а ты уже развел панику. Пупсик, не забывай, начало нового года, у мужика, может, столько геморроя и работы, что нам обоим и не снилось, да и потом, я слышал, что у него открытие нового филиала на носу…

– Зашиби–и–и–сь… – раздраженно тяну я, откинувшись на спинку дивана.

– Ты не знал? – растерянно–удивленно спрашивает Макс.

– А тебя это удивляет? Меня нет… – нервно говорю я, с силой надавливая на кнопку вызова официанта, подкуриваю новую сигарету и нервно выпускаю дым, – и как давно ты об этом знаешь?

– Да пару дней назад отец обмолвился, что Новитский захватывает территории, образуя сеть, – нахмурившись, отвечает Макс.

– Понятно…

– Да что тебе понятно? – взрывается друг, привлекая к себе внимание рядом сидящих посетителей, – Что за выводы ты там себе уже строишь?

– Да что ты защищаешь его постоянно? А? – вскакиваю я, нависая над столом.

– Сядь, Алик, – жестко осаживает мой пыл Макс.

Сажусь на место, поглядывая по сторонам. М-да, теперь уже весь зал на нас смотрит.

– Ты неадекватен! Совершенно! – безапелляционно заявляет друг, понижая голос на два тона ниже, – тебе нужно поговорить с Глебом, но для начала успокойся, блять, – рычит он, несильно стукнув по столу, – не веди себя как истеричка, возьми себя в руки, соберись с мыслями и прими одно-единственное правильное решение…

– Желаете еще что-нибудь заказать? – любезно спрашивает официант, подойдя к нашему столу.

– Нет, спасибо, только счет, – хриплым голосом прошу я, разглядывая свои сцепленные в замок руки.

– Хорошо, сейчас принесу, – кивает парень и уходит.

– Алик, послушай меня, – уже мягче обращается ко мне Макс, – ты же знаешь, что я люблю тебя и желаю только добра, поэтому убедительно тебя прошу, прежде чем что-либо сделать, десять раз подумай. Я знаю, ты импульсивен, но не стоит рубить сгоряча…

***

Уже позже, сидя дома за стаканчиком своего любимого виски, я размышлял над тем, что сказал мне Макс.

Безусловно, он прав. Снова… Я же, в очередной раз, накрутив себя глупыми и совершенно беспочвенными страхами, сделал выводы, основанные ни на чем.

Боже, как же я устал от собственной неуверенности, подозрительности и нетерпимости. Устал от несовершенства мира и уродливой прозаичности бытия. Устал рисовать картины будущего, каждый раз убеждаясь, что жизни плевать, какой ты написал для неё сценарий, потому что у нее он свой, порою совершенно отличный от твоего собственного. Устал бояться быть счастливым, все время оглядываясь назад в страхе снова быть преданным с зияющей раной в груди. Но больше всего я устал от неопределенности нашего с Глебом будущего.

Да, я люблю его и хочу быть с ним. Но, к сожалению, это история не про него и не про нас. Глеб другой. Он живет и мыслит совсем иными материями, нежели я. Я мечтаю встретить человека и прожить с ним жизнь. Глеб же наверняка планирует завести семью и родить ребенка. У нас разные жизненные приоритеты, которые когда-нибудь станут общими.

На вопрос верю ли я в чувства Глеба: да, верю! Потому что хочу в это верить, и в то же время сомневаюсь в них, опасаясь быть обманутым...

От тяжелых дум отвлекает мелодичная трель домофона, сообщая о позднем визитере.

– Кто там? – лениво бросаю я в трубку, прислонившись ноющей головой к металлической поверхности двери.

– Алик, это я, – раздается из динамика бархатистый голос Глеба, посылая по моему телу стайку колючих мурашек. От накатившего волнения живот скручивает тупой болью где-то в районе солнечного сплетения.

На негнущихся ногах иду открываю дверь и стою жду, когда поднимется лифт.

– Привет, Аличек, – приветствует меня Глеб, перед тем как заключить в крепкие, пахнущие морозной свежестью, объятия, – как же я соскучился по тебе, мой хороший… – а дальше следует поцелуй: долгий, головокружительный, мокрый и возбуждающий…

– По какому поводу пьем вискарь? – спрашивает Глеб, отрываясь от моих губ. Я же уже пьян не только от алкоголя, но и от близости самого мужчины, что так крепко меня обнимает посреди прихожей.

Пытаюсь собрать глаза в кучку и сфокусировать их на любимом лице, но у меня это плохо получается.

– Да так, настроение дерьмовое, – отмахиваюсь я и снова тянусь к его губам за новой порцией ласки.

– Что-то случилось? – спрашивает Глеб, отстраняясь от меня. Ну, вот и зачем я ляпнул про настроение, кто-нибудь мне скажет?…

– Нет… просто… просто… – бля, ну не знаю я что сказать.

– Просто что, Алик? – непонимающе смотрит на меня любимый, проницательно заглядывая мне в глаза.

– А зачем ты пришел? – выпаливаю я первое, что приходит на ум. Ой, ё-ё-ё, что я несу…

– Мне уйти? – тут же ощетинивается Глеб, вопросительно выгибая темную бровь.

– Боже, нет! – восклицаю я, бросаясь ему на шею, – прости, я такой идиот. Я безумно по тебе соскучился... Накрутил себя, думая про тебя всякий бред…

– А вот с этого момента поподробнее, – перебивает меня мужчина, быстро разувается и проходит в комнату, – пойдем, присядем, вижу, нам есть о чем поговорить.

– Так, ну а теперь рассказывай, чем ты там себя уже накрутил? – возвращает меня к прерванному разговору Глеб, удобно расположившись в кресле напротив меня, прислонив элегантную трость рядом с собой.

Как и всегда, выглядит он великолепно: строгий костюм светло-серого цвета в мелкую полоску в сочетании с бледно-голубой сорочкой сидит на его мощном теле просто идеально. Волосы пребывают в творческом беспорядке, подстриженные виртуозно рукой мастера. Галстука нет, но он ему и не нужен…

Смотрю на любимого и не могу отвести от него взгляд, упиваясь каждой черточкой его сурового лица, рук и тела…

– Алик, – громкий голос мужчины возвращает меня в реальность.

– Да, я… Глеб, скажи, а это правда, что ты открываешь новый филиал? – ну вот опять я несу не то, что нужно…

– Ты не ответил на мой вопрос, – с нажимом говорит Глеб, подаваясь корпусом вперед, – я жду, Алик.

– Я решил, что ты… Боже, Глеб, прошу тебя, не заставляй меня озвучивать свои бредовые мысли, – умоляюще смотрю я на мужчину, закусив нижнюю губу.

– Нет уж, говори, я должен знать, что творится в твоей голове! – жестко приказывает он, впиваясь потемневшим, от недовольства, взглядом в мое несчастное лицо.

– Я не знаю, как это объяснить, – обреченно вздыхаю я, роняя голову на грудь.

– А ты постарайся, – закидывает ногу на ногу Глеб, ожидая моего ответа.

– Просто я идиот, понимаешь... Я решил, что твое признание ничего не значит... Что оно было сделано под влиянием момента, что... Боже, ну а что еще я должен был подумать, когда мы за эту неделю виделись всего лишь один раз, – импульсивно восклицаю я, вскакивая с дивана и начинаю ходить взад-вперед, размахивая руками, – ты ничего мне не говоришь и не рассказываешь. Мы не видимся, не общаемся, и я совершенно не знаю, какое место занимаю в твоей размеренной и устоявшейся жизни... – резко замолкаю, потому что предательский ком в горле мешает говорить дальше.

– Понятно... – как-то безрадостно и устало вздыхает Глеб, опуская голову вниз, разглядывая свои руки. – М-да, даже и не предполагал, что создаю впечатление пустозвона. Хм, спасибо, что открыл мне на это глаза, – от глухого, холодного, с ноткой разочарования, голоса любимого по спине пробегает холодок страха.

– Глеб, я не имел в виду...

– Разве?! – вскидывается он, поднимая на меня хмурый взгляд. – Ты сам только что признался мне, что считаешь мои слова пустыми...

– Да, но я же уже сказал тебе, что идиот! – выкрикиваю я, срывающимся голосом. – На самом же деле я так не думаю, просто...

– Думаешь Алик, ты и сейчас так думаешь! – твердо говорит Глеб, поднимаясь с кресла.

Паника, что он сейчас уйдет, сковывает меня панцирем ужаса. Что я наделал. Какой же я кретин.

– Глеб, умоляю, выслушай меня...

– Я руки хочу помыть, можно? – вопросительно вскидывает он брови, останавливаясь посреди комнаты.

Информация не сразу доходит до моего перепуганного и пьяного мозга, поэтому стою и хлопаю глазами, словно кукла.

– Алик, я никуда не ухожу, – успокаивающе заверяет меня Глеб, правильно расценив нервозный порыв в его сторону.

POV Глеб

Скрывшись в спасительной тишине ванной комнаты, пытаюсь осмыслить сложившуюся ситуацию. Это же надо было так себя накрутить за одну единственную неделю. Уму непостижимо. С этим срочно нужно что-то делать, иначе моя жизнь превратиться в ад, в котором я не намерен жить...

Вернувшись в комнату, беру Алика за руку и веду к дивану.

– Сядь, – с нажимом прошу я, наблюдая за потерянным лицом парня, – а теперь слушай и запоминай, – чтобы быть поближе к Алику, присаживаюсь напротив него на приземистый журнальный столик, сколоченный из добротного дерева, – я никогда не бросаю слов на ветер и никогда не даю ложных обещаний… Помолчи, пожалуйста, – строго пресекаю его попытку меня перебить, – я жесткий, деспотичный, женатый на своей работе тридцатисемилетний холостяк, которому уже поздно что-либо менять в своей жизни. И тебе, мой хороший, так или иначе, придется с этим мириться, хочешь ты этого или нет, а иначе у нас нет будущего.

На последних словах, сказанных мною, глаза Алика в ужасе распахиваются, а сам он, закусив нижнюю губу, усиленно трясет головой, выражая свой протест.

– Поэтому, – уже более примирительно говорю я, заглядывая в синие омуты, в которых плещется страх вперемешку с раскаянием, – впредь, если у тебя возникают какие-либо сомнения на мой счет, ты приходишь с ними ко мне, и мы вместе решаем, что с этим делать. Договорились? – обхватываю его лицо руками и пристально на него смотрю, ожидая ответа.

– Да, – сдавленно выдыхает Алик, нервно сглатывая слюну, – Глеб, я никогда не считал тебя балаболом, – торопливо добавляет он, прижав свои руку поверх моих, – это все из-за моих идиотских страхов, понимаешь…

– Расскажи мне о них, – шепотом прошу я, продолжая сканировать его лицо свои взглядом.

– Я очень сильно боюсь предательства и боли, – глухо отзывается Алик, пряча от меня глаза за темной завесой ресниц.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – в очередной раз делаю я попытку узнать, что же всё-таки произошло около двух лет назад, что до сих пор является постоянным напоминанием и мне и ему, мешая жить и радоваться жизни нем обоим...

– Нет, а что? – прикидывается «тапком» Алик, невинно заглядывая мне в глаза.

– Не бери в голову, малыш, – усмехаюсь я, надавливая большим пальцем на его нижнюю губку, которую он так усиленно кусает, – лучше в рот, прощу выплюнуть.

Судорожный вздох, что срывается с этих порочных губ, волной желания проходиться по моему телу, тяжестью оседая в паху. Сам же Алик, приоткрыв ротик, вбирает в него мой палец и сладко его посасывает, то прикусывая, то зализывая, проходясь языком по окружности.

– Я, вообще-то, поговорить приехал, – вмиг севшим от возбуждения голосом сообщаю я, растирая подушечкой пальца слюну по покрасневшим губам парня.

– Потом, – выдыхает этот паршивец, втягивая меня на диван за лацканы пиджака, – хочу тебя… – шепчет Алик, покрывая мое лицо и губы легкими, невесомыми поцелуями, – пожалуйста, Глеб… трахни меня… – с мольбой просит он, призывно заглядывая мне в глаза, – сильно, жестко… прошу тебя…

От пошлости слов, порочности голоса и блядского облизывания губ сносит крышу.

С глухим рычанием набрасываюсь на Алика, впиваюсь в его рот болезненно-грубым поцелуем, наказывая тем самым за глупое и инфантильное поведение.

Зарывшись рукой в волосы на затылке, с силой оттягиваю их назад, открывая доступ к соблазнительной шее. Долго и со вкусом вылизываю ее языком, ощутимо прикусывая нежную кожу зубами. Алик томно стонет и поскуливает, беспрестанно потираясь твердым членом о моё бедро. Немного отстранившись от парня, кладу руку на его ширинку и с силой ее сжимаю.

Мой мальчик тут же откликается на эту ласку, дугой выгибаясь мне на встречу…

От жара во всем теле и грохочущего желания в висках начинает темнеть в глазах. Нужно избавиться от одежды, но сделать это лежа на узком диване не представляется возможным, поэтому резко встаю с него, увлекая за собой и Алика.

Избавив нас от одежды, властно требую завести руки за спину. Как только он повинуется, поощряю его за эту покорность легким поцелуем между лопаток.

– Глеб, что ты задумал? – обеспокоенно спрашивает Алик, непонимающе заглядывая через плечо.

– Помнится мне, ты хотел, чтобы я тебя трахнул, – с хрипотцой в голосе отвечаю я, стягивая его запястья ремнем, – сильно и жестко, так? – с придыханием интересуюсь я, отрываясь от ушка, что так тщательно вылизывал, пока говорил. Разворачиваю парня к себе лицом и заглядываю в его полные страсти глаза.

– Да… – выдыхает Алик, подаваясь вперед, – поцелуй меня, прошу тебя…

– У-у, – с дразнящей улыбкой на губах отзываюсь я, еле сдерживаясь, чтобы самому не наброситься на парня, – ты получишь ровно столько, сколько заслужил, – решительно говорю я и, больше не теряя времени на разговоры, ставлю Алика на колени и вжимаю его грудью в мягкую поверхность дивана. Первый хлесткий удар ладонью, который опускаю на его голую ягодицу, громким шлепком разносится по всей квартире, срывая с губ моего мальчика болезненно-удивленный возглас.

– Это тебе за то, что в молчанку играл… – вибрирующим, от еле сдерживаемого желания, голосом говорю я, наклоняясь к ушку парня. Прикусываю его и снова опускаю ладонь на гладкую ягодицу.

Два ярких отпечатка светофором загораются на бледной коже, вызывая во мне болезненное желание вылизать и пожалеть раздраженную поверхность.

– Это за то, что сомневался во мне, – снова удар, потом еще один и еще, – а это на будущее, чтоб не смел себя больше накручивать, - последующие несколько ударов выходят особенно хлесткими, срывая с губ Алика болезненный возглас в виде протяжного стона.

Покончив с воспитательной частью, опускаюсь рядом с Аликом на колени и начинаю нежно поглаживать его разгоряченную кожу мягкими круговыми движениями, дабы успокоить и унять жар. Затем развожу ноги парня пошире и устраиваюсь между ними, вжимаясь пахом в раскрывшиеся полушария ягодиц.

Алик протяжно стонет, потираясь промежностью о мой напряженный член. От этого похотливого движения меня обдает жаром такого необузданного желания, что еле удерживаю себя на месте, едва не сорвавшись в пропасть.

– Не ерзай, – сквозь зубы шиплю я, пытаясь удержать трещащий по швам самоконтроль, – иначе я тебя снова отшлепаю, – в подтверждение серьезности своих слов звонко опускаю руку на его правую ягодицу.

– Ауч... – хнычет Алик, подаваясь вперед, – не надо, я больше не буду...

– А вот это мы еще посмотрим, – говорю я, снова потираясь пахом между его покрасневших ягодиц, – хочешь, чтобы я тебя трахнул, да? – задаю я провокационный вопрос, замирая на месте, но продолжая вжиматься в зад парня.

– Да… Пожалуйста, сделай это… – тут же отзывается Алик, снова подаваясь назад, напрочь забыв про все мои предупреждения.

– Гр-р… – рычу я сквозь стиснутые зубы, снова отвешивая очередной шлепок по розовой ягодице, – стой смирно, если не хочешь, чтобы я тебя порвал, – угрожающе говорю я, находясь в одном единственном шаге то того, чтобы не сорваться и не взять парня без подготовки.

На несколько секунд Алик замирает, обдумывая мои слова, но потом снова начинает толкаться задом мне в пах, имитируя половой акт…

И эта капля становится последней в чаше моего терпения и самоконтроля…

С глухим рычанием набрасываюсь на него, яростно вылизывая его шею и загривок. Алик всхлипывает, ерзает и постанывает…

Боже, эта пытка невыносима, и в тоже время нет ничего сладостнее нее…

Оторвавшись от Алика, прохожусь головкой члена по его сморщенному отверстию вверх-вниз, размазывая смазку. Добавляю к ней еще немного своей слюны и снова повторяю движение. Как бы мне ни хотелось войти в Алика по самый лобок, я не хочу делать ему больно.

Но у моего мальчика на этот счет свои мысли...

Осознаю это лишь тогда, когда он одним резким движением насаживается на мой член, с громким и протяжным стоном прогибаясь назад, так, что я отчетливо вижу тоненькую струйку крови, сочащуюся из его прокушенной губы.

– Ащ-щ-щ… – зло шиплю я, жестко фиксируя парня на месте, припекая дальнейшие попытки себе навредить, – что ты творишь?…

– Трахни меня, Глеб… Ну пожалуйста… – умолят меня Алик, снова толкаясь на мой член.

От яркого, непередаваемого ощущения узости и тесноты накрывает такой мощной волной возбуждения, что все доводы разума отступают на задний план, уступая место первобытному желанию брать, трахать и иметь.

Врываюсь в Алика одним мощным толчком, загоняя член по самые яйца. Двигаюсь медленно и с оттяжкой, с каждой секундой наращивая темп и силу.

Алик протяжно стонет и извивается, толкается и подмахивает, бесконечно повторяя:

– Еще… Сильнее… Глубже… Да… Так…

Начинаю вбиваться в него с бешеной скоростью, входя под разными углами, дабы доставить своему мальчику максимум удовольствия из того, что могу дать. Но и этой близости мне становиться мало. Хочу большего. Поэтому, не сбавляя темпа, освобождаю руки Алика от ремня, отрываю его тело от дивана и прижимаю к своей груди. Разворачиваю его лицом к себе и впиваюсь в искусанные губы, размазывая кровь по лицу. Врываюсь в рот языком и жадно вылизывая его изнутри, то покусывая, то посасывая язычок парня.

В этом неистовом, ревущем и бушующем водовороте из страсти и возбуждения смешалось всё: любовь и похоть, отчаянье и надежда, боль и удовольствие.

Никогда прежде ничего подобного между нами с Аликом не происходило.

Мы словно потеряли связь с этой реальностью, переместившись в какую-то иную, параллельную с нашей, в которой мы и сам были другими. Жесткими и нетерпимыми, дикими и жадными, необузданными и первобытными.

Мы терзали тела друг друга, не зная боли и усталости, отдаваясь так, словно это был последний день в нашей жизни...

Когда в мой, затуманенный похотью, разум поступает сигнал о том, что мы оба зависли на периферии между раем и адом, я обхватываю рукой истекающий смазкой член Алика и начинаю его ритмично надрачивать в рваном ритме со своими движениями в нем.

– Следуй за мной, Аличек… – хриплю я севшим от страсти голосом, быстрыми и резкими движениями вколачиваясь в своего мальчика, – вот сейчас… вместе… со мной… д-а-а…

– Бо-о-ж-е-е… д-а-а… а-а-х…

От сильнейшего оргазма и усталости Алик повисает у меня на руках, я же в изнеможении заваливаюсь набок, прижимая к себе обессиленное тельце парня. Еще один подобный оргазм, и мое уже немолодое сердце этого просто не выдержит.

Прихожу в себя тяжело…

В голове туман и ни одной здравой мысли. Всё тело словно свинцом налито, а от долгого стояния на коленях мышцы затекли и неприятно ноют. Да и перелом ноги дает о себе знать, тянущей болью в бедре.

Глава 21

POV Алик

Открываю глаза и нахожу себя прижатым к груди Глеба. Мы оба лежим на полу, на моем пушистом ковре, но от этого всё равно не теплее. Меня начинает сотрясать озноб. Пытаюсь встать, но поясницу простреливает такой болью, что я невольно вскрикиваю, привлекая внимание Глеба.

– Ну, вот что ты за дурень, а? – тут же накидывается на меня любимый, бережно укладывая на диван. – Что на тебя нашло, Аличек?

– Не знаю, – отвечаю я, пряча глаза, от проницательного взгляда мужчины, – я хочу принять душ.

– Хорошо, давай я тебе помогу, – Глеб протягивает ко мне руки, помогая встать, не садясь на пятую точку. Получается. Поддерживая под локоть, мы бредем в сторону ванной. Каждый шаг тупой болью отдается в поясницу и анус. Ну что я могу сказать, я дурак… Хотел себя наказать, что ж, получите и распишитесь!

Уже перед душевой кабиной Глеб пропускает меня вперед и…

– Бля-я-ть, твою ж мать! – с болью в голосе восклицает он, разворачивая меня к себе лицом, – прости меня, Аличек, прости ради бога… – причитает мужчина, покрывая мое лицо поцелуями, – это я виноват… я должен был остановиться…

– Глеб, успокойся, – взволнованно говорю я, пытаясь понять, что происходит, – я не понимаю, за что ты извиняешься?

– За это, – отвечает он, подводя меня к зеркалу и поворачивая к нему спиной.

– Охх... – судорожный вздох вырывается у меня из легких, как только я наталкиваюсь взглядом на то, о чем говорит Глеб.

Вся внутренняя сторона моих бедер и ягодиц залита не только спермой, но и кровью, а шея, плечи и спина усыпаны бордово-синими засосами, неприлично ярко выделяющимися на бледной коже.

– Прости меня, мой хороший, это я вин… – снова начинает извиняться Глеб, но я не даю ему закончить, прижав пальцы к губам.

– Глеб, ты ни в чем не виноват, – с нажимом говорю я, заглядывая в полные боли и раскаяния глаза любимого, – я очень сильно тебя люблю, а это, – пожимаю плечами, чувствуя тянущую боль в мышцах, – пустяки, до свадьбы заживет, – улыбаюсь и опускаю руку.

– Люблю тебя, мой маленький, – прижимается ко мне Глеб, нежно меня целуя, – но я все равно перед тобою виноват...

– Тссс... Тихо...– шепчу я в приоткрытые губы мужчины, – не отвлекайся.

Несколько минут самозабвенно целуемся, прося друг у друга прощения. Я – за свою дурость и глупость, Глеб – за причиненную боль и дискомфорт.

– Ну всё, Аличек, иди в душ, а то ты совсем замерз, – с нотками беспокойства говорит Глеб, принимая дрожь возбуждения за озноб.

– А ты разве не со мной? – удивленно спрашиваю я, заглядывая в жемчужно серые глаза возлюбленного.

– Я присоединюсь к тебе через пять минут, – улыбается он, целуя меня в нос, – мне нужно сделать один звонок, хорошо?

– Угу.

Глеб уходит, а я заползаю в душевую кабинку, превозмогая отвратительное ощущение между ног.

Как только первые прохладные струи воды касаются моего растраханного ануса, шиплю, словно кот, от адского жжения и пощипывания.

Бля-я-я, ну вот что я за деби-и-ил! Захотелось, блять, экстрима. Драйва. Адреналина. Пиздец, да чтоб я еще хоть раз, да без подготовки, да на Глебовский член, да никогда в жизни! Хотя, признаться, оргазм был крышесносным. До звездочек перед глазами, гула в ушах и потемнения в глазах.

– Ты чего стоишь, не моешься? – спрашивает Глеб, забираясь в кабинку позади меня.

– Больно и щиплет... – опрометчиво говорю я, но тут же спохватываюсь. – Нет! Даже и не думай извиняться, – резко обрываю я любимого готового ужу приступить к очередной порции самобичевания, – лучше помоги мне вымыться.

Через полчаса, как две сонные черепахи, уставшие и разморенные, выползаем из душа. Сил нет, тело ватное, голова тяжелая. Спать хочется неимоверно.

– Вот, выпей, – протягивает мне таблетку Глеб, вместе со стаканом воды.

– Что это? – спрашиваю я, поглядывая на белую пилюлю.

– Обезболивающее. Пойдем, я тебе попку намажу, – грустно улыбается мужчина, за руку подводя меня к кровати, – ложись, Аличек.

Не возражаю, с радостью принимая горизонтальное положение, пятой точкой к верху.

– Что за мазь? – интересуюсь я, не узнавая упаковку, что держит в руках Глеб.

– Противовоспалительная, охлаждающая и заживляющая, – перечисляет ее свойства он, выдавливая немного геля себе на пальцы, – тебе придется немного потерпеть, мой хороший.

– Угу… А откуда она взялась? Айщ… – с шипением откликаюсь я, как только пальцы Глеба касаются сжатого колечка мышц, смазывая его вокруг.

– Кто?

– Мазь… ау-ф-ф… – теперь уже откровенно стону, закусывая край подушки, чувствуя, как один из пальцев Глеба проникает в меня, смазывая изнутри. Если до этого мне было только неприятно, то сейчас откровенно больно. Ощущение такое, словно в меня засовывают раскаленный паяльник.

– Всё, Аличек, всё, – успокаивающе гладит меня Глеб, целуя в поясницу, – ты молодец.

– Так откуда мазь? – не унимаюсь я, вытирая с глаз навернувшиеся слезы, – у меня такой не было, это точно.

– Мой водитель привез, – нехотя признается мужчина, начиная смазывать уже другой мазью мою истерзанную шею и плечи.

– Хмм… Странно, но я никого не видел, – озадачено тяну я, кайфуя от легких, массирующих движений Глеба.

– Я позвонил ему, когда ты был в душе.

– А как он вошел?

– Я дал ему твои ключи.

– И зачем такие сложности?

– Чтобы тебя не смущать...

– А он знает про… нас? – почему-то из всего вышесказанного этот вопрос волнует меня больше всего.

– Знает, а теперь спи, Аличек, – целует меня в висок Глеб и встает с кровати. На бесконечно долгие секунды меня охватывает паника, что он сейчас уйдет, но она тут же отпускает, как только я чувствую, как прогибается матрас под мощным телом моего любимого, а его рука ложиться на мою поясницу, укрывая нас теплым одеялом...

***

Ну, вот почему так всегда, когда ты никого не ждешь и не приглашал, обязательно кого-нибудь да принесет нелегкая.

Просыпаюсь от нереально громкого звонка в дверь. В сонной тишине квартиры он особенно сильно бьет по ушам и не проснувшемуся мозгу. Кряхтя и постанывая, сажусь на кровати, глазами выискивая, чем бы прикрыть наготу.

– Ну и кого это черти принесли? – сонным голосом тянет Глеб, не отрывая головы от подушки.

– Думаю, я знаю, кого, – отвечаю я, приглаживая взлохмаченные волосы любимого, – спи.

– Угу...

На полу возле кровати нахожу банное полотенце. Оборачиваюсь им вокруг бедер и нетвердой походкой, превозмогая боль и дискомфорт, иду встречать гостя.

– Ну, вот и чего тебе не спится в ночь глухую, – говорю я, не сомневаясь, что за дверью стоит мой горячо любимый друг.

– Нихрена себе ночь, – усмехается он, оттесняя меня плечом, – ты на часы смотрел?

– Нет, суббота же, – пофигистически откликаюсь я, разглядывая Макса. Бодр и свеж, как майская роза, аж противно...

– О-ху-е-ть, – комментирует друг, уставившись на мою истерзанную шею. Предполагаю, что сейчас она выглядит еще краше, чем вчера, – ты что, беззубого вампира ночью разозлил, что он тебя так пожевал?

Дата добавления: 2015-11-04