10 страница. – Лера, скажите, Вы не могли бы позвонить мне, когда он очнется?

– Лера, скажите, Вы не могли бы позвонить мне, когда он очнется? – осторожно спрашиваю я, – я заплачу Вам столько же, только скажите "да".

– Хм, глупо отказываться от такого предложения, – заискивающе улыбается девушка, поглядывая на меня.

– Тогда запишите мой номер телефона, – диктую, она забивает его в свой смартфон.

– Лера, а когда Глеб придет в себя, что будет дальше? – задает немаловажный вопрос Макс.

– Его переведут в ПИТ, – отвечает она, пожимая плечиками, – ой, ну, то есть, в палату интенсивной терапии, – поясняет она, прочитав на наших лицах непонимание.

– Ясно, спасибо Вам большое, Лера, – это уже говорю я, пожимая маленькую ладошку девушки, – Вы меня спасли, еще раз спасибо.

– Да не за что, – счастливо улыбается медсестричка, разжившись двадцатью халявными тысячами и перспективой получить столько же совершенно ни за что. Эх, Россия матушка. Твоя продажность и алчность не знает границ и совести. Хотя лично меня сейчас все устраивает. А деньги - это не главное...

Глава 13

POV Амир

(писалось под 30 Seconds To Mars – End Of All Days; Manowar – Today Is A Good Day To Die; http://vk.com/audios304258210)

– Амир, привет. Ты сейчас где? – спрашивает меня мой хороший друг и товарищ, голос которого не предвещает ничего хорошего. Напрягаюсь, плотнее прижимая мобильный телефон к уху.

– Привет, Дан. Я на работе. Что-то случилось? – по-военному собрано и коротко отвечаю я. От профессиональных привычек, отточенных годами, тяжело отвыкнуть даже спустя шесть лет.

– На твоего бизнесмена двадцать минут назад было совершено покушение, едем с ребятами на место происшествия. Подъедешь? – от услышанного сердце падает куда-то в район желудка и в страхе замирает.

– Жив? – бросаю я короткий, но невероятно важный для меня вопрос, уже на выходе из своего кабинета.

– Вроде да, но точнее скажу только когда доеду до места.

– Понятно. Я уже выезжаю, куда ехать?

– На парковку жилого комплекса «Ривьера».

– Всё, еду. Предупреди бойцов.

– Конечно.

Сажусь в машину и на скорости срываюсь с места, вливаясь в плотный утренний поток машин. От ошеломляющей новости в голове царит полный хаос, вперемешку со злостью и раздражением. Ну вот почему этот беспечный мальчишка никогда меня не слушает. Сколько раз я ему говорил, просил, убеждал, что ездить на служебном автомобиле безопаснее и надежнее, но нет, вцепился в эту свою новую игрушку, как ребенок, ей-богу, и хоть ты тресни, а до нее была другая, а до нее третья. В итоге я сдался, расслабился, потерял бдительность. Дурак...

Наше знакомство с Глебом произошло около шести лет назад через его влиятельного отца. Тогда я еще работал в убойном отделе, занимал неплохую должность, был на хорошем счету у начальства и коллег, но один единственный роковой случай с ранением списал меня в запас. А поскольку сидеть на скамейке запасных мне не позволила бы гордость, я ушел на пенсию, оформив инвалидность второй группы.

После отставки долго не мог найти, чем себя занять. Работать каким-нибудь охранником, целыми днями разгадывая кроссворды, или же разгребать бумажки в одной из канцелярий управления меня совершенно не прельщало. Но и не работать вовсе я тоже не мог.

В общем, пока я метался и думал, куда податься, отец Глеба предложил мне занять вакантную должность начальника службы безопасности в строительной фирме, которую возглавлял Новитский.

Признаться честно, общий язык с Глебом мы нашли далеко не сразу. Два сильных характера. Два упертых самца. Плюс, я долго не мог принять авторитет и лидерство того, кто младше меня практически на десять лет. Но, проработав с ним больше года, я понял, почему он является тем, кем является. Прекрасный руководитель, в меру тщеславный бизнесмен, умный и рассудительны мужчина, знающий, чего хочет от жизни.

Единственным потрясением и шоком, случившимся за годы работы на Глеба, стала случайность, из-за которой я узнал о «голубой» ориентации своего друга.

В тот день я остался один в комнате видеонаблюдения, разогнав всех своих ребят по домам. Я сидел за своим рабочим столом, расслабленно потягивая густой крепкий кофе, лениво следя за жизнью и работой офиса по трем мониторам, каждый из которого отвечал за свой сектор. Первый – за парковку и территорию вокруг здания, второй – за первые два этажа офиса, третий – за остальные три, включая в себя конференц-зал и приемную Глеба.

В какой-то момент цепкий взгляд выхватил резкое движение на мониторе номер один. Развернув небольшой квадратик цветного изображения на весь экран, отчетливо увидел парнишку. Высокий, щуплый, хорошо одетый, но странно себя ведущий, он суетливо перебегал от одной припаркованной машины к другой, кого-то усиленно высматривая.

Через пару минут моего за ним наблюдения на парковку лихо въехал черный Порше. А еще через несколько минут этот же самый паренек мартышкой повис на шее Глеба, впившись в его рот жадным поцелуем.

Признаться честно, в первые несколько секунд от увиденного я потерял дар речи вместе со своей челюстью. Благо, Глеб быстро отреагировал, грубо оттолкнув от себя парня. Тот обиженно надул губки, исподлобья глядя на хмурого мужчину, строго отчитывающего его за неподобающее поведение, что легко читалось по его лицу и глазам даже без звука.

В тот же день я пришел к Глебу с удаленным фрагментом из общей записи, что хранится у нас на сервере, чтобы получить хоть какое-то логическое объяснение тому, чему я стал невольным свидетелем. Тогда мы с ним проговорили не меньше часа, за который Глеб открылся мне с совершенно другой стороны своей жизни.

Узнав о его «неправильной» ориентации, я не могу сказать, что стал относиться к нему как-то иначе или же перестал его уважать. Просто мне нужно было время, чтобы привыкнуть к мысли, что в пастели моего друга и начальника бывают не только любовницы, но и любовники.

Прошло время, и я смирился. Стал воспринимать это, как нечто нормальное и вполне себе разумеющееся. Неверное, это благодаря тому что Глеб никогда не выставлял свою личную жизнь на показ, придерживаясь строгих правил и рамок. Его любовницы крайне редко захаживали к нему на работу, и никто и никогда не устраивал публичных скандалов и сцен, не считая того случая на парковке.

Что же касается мужчин, то за эту темную сторону своей жизни Глеб трясся не на шутку. Порою даже доходя до абсурда с излишней предосторожностью, но тогда я еще не знал, почему он так болезненно ко всему этому относится, но однажды Глеб признался мне, что если его родители узнают о «грязных» и «постыдных» предпочтениях своего сына, то просто этого не переживут. Да оно и понятно. Люди они старой закалки, родившиеся в социалистической стране, в которой даже традиционного секса, как говорится: "не было", плюс, единственный и любимый сын.

За эти, почти шесть лет, что я проработал на Глеба, у нас много чего было. И производственный шпионаж, и проникновение со взломом на территорию офиса, после которого здание «нафаршировали» камерами видеонаблюдения, словно индейку. Также неоднократно наши сервера подвергались атакам хакеров. После второго такого нападения и «слива» информации Глебу пришлось полностью сменить штат айтишников, подобрав более квалифицированный персонал, чтобы предотвратить нападки и дальнейшую утечку строго конфиденциальной информации компании. Бывали и мелкие разборки, так сказать, внутреколлективные дрязги и потасовки, но из всех этих ситуаций, не зависимо от их сложности и деликатности, Глеб выходил играючи, не теряя достоинства и чести. Но никогда не было ничего, что бы могло угрожать жизни самого Глеба. И вот на тебе... Покушение...

За всеми этими воспоминаниями, что проносились в моей голове, словно отрывки из кинофильма, я и не заметил, как доехал до дома Глеба.

– О, Амир, здорова! – зычно приветствует меня Стас, капитан и еще один мой хороший знакомый из управления.

– Привет, друг, – отзываюсь я, пожимая крепкую мужскую ладонь, – что тут у вас?

– Да пиздец полный, – вздыхает он, прикуривая сигарету, – все как с ума посходили. Мало того, что нас тут понаехало, так еще и журналюги эти гребаные. Только и делаем, что отгоняем их, чтоб за ограждение не лезли.

– Понятно. С Глебом что? – задаю самый важный для себя вопрос.

– На скорой увезли минут пятнадцать назад, – рассказывает друг, привалившись боком на капот патрульной машины, – сказали, что есть подозрение на внутреннее кровотечение.

– Что вообще произошло? – спрашиваю я, протягивая руку к пачке сигарет.

– Ты же бросил? – удивленно смотрит на меня Стас, наблюдая затем, как я прикуривая отраву, с кашлем выдыхая белый дым.

– Ну, как видишь, снова начал. Рассказывай. – Сипло подгоняю я, глазами блуждая по толпе народа, что толчется за натянутой лентой оцепления.

– Слушай, пойди лучше у Дана спроси, а… – немного плаксиво тянет Стас, доставая смартфон из форменных брюк, – я всё это время тут простоял, хули мне там делать. Мне и здесь неплохо.

– Я тебя понял, Стас. Где мне Дана искать?

– Иди туда, где больше всего народу, не ошибешься, – подмигивает мне он, уже набирая чей-то номер. Шалопай. Всегда таким был, по-видимому, таким и останется.

Иду в эпицентр событий, не ожидая увидеть ничего хорошего. И да, мои опасения меня не подводят. Картина, что предстает моему взору, явно не для слабонервных...

Развороченный автомобиль, некогда красивый и блестящий спорт-кар, лежит посередине парковки бесформенной грудой металлолома, обсыпанный кусками штукатурки, что обвалилась с потолка, да оседающей пеной, которой залили его пожарные. Которые, к слову сказать, уже отчалили, выполнив свой гражданский долг.

То тут, то там валяются куски деталей и части кузова. Место взрыва представляет собой огромное черное пятно, в радиусе которого нет ни одного не пострадавшего участка. Колонны, потолок, близстоящие машины - задело всё, что было в непосредственной близости от взрывной волны и огня.

– Привет, Ами, – еще раз здоровается Даниил, хлопнув меня по плечу. Он единственный человек, которому я могу позволить такую форму обращении к себе.

– Это сколько же нужно было взрывчатки заложить, чтобы ее так разнесло? – озвучиваю я свой вопрос, который у меня возник, как только я увидел, что осталось от машины Глеба.

– Дохуя, друг мой, – авторитетно отвечает он, указывая пальцем на зияющую дыру, – видишь, походу ее так подкинуло взрывной волной, что впечатало в потолок. Вот теперь и думай, сколько.

– Как Глебу удалось после такого выжить? – искренне не понимаю я, сопоставляя все факты.

– А он бы и не выжил, если бы не авто-запуск движка. – беспечно пожимает плечами Дан, отряхивая куртку. – Я тут уже успел наведаться в комнату службы СБ и посмотрел запись с камер видеонаблюдения, на которых отчетливо видно, что Новитский заводит свою тачку дистанционно. Молодец, счастливчик, что я могу сказать, это реально спасло ему жизнь.

– Еще что-нибудь узнал? – задумчиво спрашиваю я.

– Да нет еще. Куда копать, когда тут такой дурдом... – говорит он, обводя пространство первого этажа парковки широким жестом руки. – Мне кажется, что ёбаная пресса узнала о взрыве быстрее нас! – гневно сплевывает на бетонный пол друг, прикуривая сигарету. – Не успели еще подъехать, а они уже тут как тут. Ходят, под ногами мешаются, всё вынюхивают. Ненавижу журналюг.

– Что сам думаешь по этому поводу? – спрашиваю я, проигнорировав гневную тираду Дана по поводу СМИ.

– Да что тут думать, Амир! – восклицает Даниил, глубоко затягиваясь дымом. – Тут и так все ясно как божий день. Покушение в чистом виде. Думаю, тебе стоит перешерстить окружение твоего олигарха, да вычислить, кому он мог на хвост так больно наступить, что его решили убрать.

– Дан, Глеб не олигарх...

– Да плевать мне, кто он такой, суть от этого не изменится. Он тот, кто имеет дело с большими бабками, а там где они, там грязь и мокруха. Не мне тебе это рассказывать, так что займись тем, что ты лучше всего умеешь – ищи.

– Хорошо. Спасибо, Дан, – искренне улыбаюсь я другу, крепко пожимая его руку, – держи меня в курсе, ладно?

– Ок. Договорились. – Откликается он, кивая мне на прощание.

Первый раз вздохнуть полной грудью за эти два дня, что Глеб провалялся в отключке, у меня получилось только тогда, когда позвонил его отец и сказал, что он пришел в себя.

Эти несколько дней ожидания и неизвестности тяжелым грузом легли на нас всех, отпечатком отложившись в нашей памяти.

Из отчета медиков скорой помощи я узнал, что за время, что Глеба везли в больницу, ему пару раз «заводили» сердце. Как выяснилось позже, сломанные ребра порвали легкое, что повлекло за собой большую кровопотерю, которая чуть ли не стоила ему жизни...

POV Глеб

(Писалось под 30 Seconds To Mars – Hurricane; http://vk.com/audios304258210)

Я раньше никогда не задумывался о смерти. Когда тебе тридцать семь, об этом как-то не думается. Ты живешь беспечно и раскованно, идя по жизни твердой поступью, но только до того момента, пока что-то не происходит, что меняет для тебя всё... Именно так и произошло со мной...

Я был дураком, думая, что со мною ничего и никогда не может случиться. И вот сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, насколько не ценил то единственное, что есть у каждого из нас, – жизнь.

В тот день, когда я был на волосок от смерти, я понял, как все скоротечно и стремительно. Что жизнь - она не так длинна, как думалось раньше. Что она так же хрупка, как лед с наступлением весны, и что разрушить ее может всего лишь миг.

Сегодня утром меня перевезли из реанимации в палату. Всё тело болит и ноет, как будто меня несколько часов избивал садист-боксер. Меня постоянно пичкают обезболивающим, от которого я постоянно сплю, что, в общем-то, и неплохо, учитывая мое общее состояние.

В редкие часы моего пробуждения ко мне наведывались из полиции, потом заходили родители. Мать плакала и причитала, отец был бледен и изможден.

Тот день отразился на всех нас…

Когда же я прихожу в себя в следующий раз, то вижу мать, сидящую рядом с моей кроватью:

– Привет, мам, – говорю я, не узнавая в этом хриплом и низком голосе себя.

– Глеб, сынок, как ты? – тут же отзывается она, подсаживаясь ко мне ближе. В ее глазах боль и тоска. Прости меня, мама…

– Прекрасно! – пытаюсь шутить я и даже делаю попытку улыбнуться. Не получается, даже рот болит. Шиплю…

– Ох, тише, дорогой, у тебя губы потрескались. Сейчас, секунду, – просит родительница, что-то выискивая в недрах своей сумочки. Найдя гигиеническую помаду, аккуратно смазывает мне губы.

– Спасибо, мам. Как папа? – спрашиваю, потому что мне совершенно не понравилось то, каким я его увидел сегодня утром.

– В порядке, – нарочито бодро отвечает она, пряча за улыбкой свою боль и страх.

– Что с ним? – включаю свой авторитет, который одинаково действует, что на подчиненных, что на родителей.

– Глеб, ты только не волнуйся, ладно, – гладит меня по руке мама, – у отца случился гипертонический криз, когда нам позвонили и сообщили, что тебя… – срывается, прижимает руки к лицу и начинает плакать, – Боже, Глеб, это было ужасно. Я думала, что я умру… А потом ты долго не приходил в себя, и мы…

– Мам, мам, посмотри на меня, – настойчиво прошу я, легонько теребя ее за руку, – я жив, отец тоже, всё хорошо, слышишь меня?

– Да, мой хороший, слышу, – сквозь слезы говорит мама, вытирая лицо маленьким платочком, – я тебя так люблю, Глеб.

– И я тебя очень люблю, мам, – блин, что-то глаза подозрительно щиплет, – обними меня, пожалуйста, – прошу я, понимая, что безумно хочу почувствовать ее родное тепло на своем истерзанном теле. Мать тут же подскакивает и не совсем деликатно прижимается ко мне грудью.

– Ох… Мам… Полегче, раздавишь, – охаю я, хрипло посмеиваясь над родительницей. От рваного смеха ребра отзываются тупой и тянущей болью до самой грудины. Дерьмо…

– Прости-прости-прости! – причитает она, отлепившись от меня, – вот же дура старая, у тебя же ребра сломаны.

– Ты лучше скажи, что у меня не сломано, – в ответ бурчу я, морщась от боли, которая, кстати сказать, начинает нарастать, распространяясь по всему телу...

– Не гневи Бога, Глеб! – строго отчитывает меня мать, наставив на меня острый пальчик, – как говорят врачи, ты легко отделался после такого мощного взрыва. Ох… Даже думать не могу, что было бы, если бы ты сел в машину…

– Как раз таки в этом случае всё было бы абсолютно понятно, – мрачно говорю я, – ладно, мам, не будем об этом. Так как там папа?

– Уже лучше. Его даже в стационар не клали. Прокапали капельницами и домой отправили. Он сейчас, кстати, договаривается с главврачом краевой больницы о твоем переводе.

– Ну и зачем этот цирк?

– Как «зачем»? – искренне удивляется мама, – там врачи лучше, условия, оборудование.

– Понятно, – нет, ну а смысл спорить, если они и так всё решили.

– Все. Закругляемся. Время для посещений закончилось, – врывается строгая медсестра с медицинским подносом в руках, – а Вам, Глеб Маркович, пора делать укольчик и спать.

– Да, да, конечно, – кивает мама и поворачивается ко мне, – Глеб, там за дверью парень стоит (сердце пропускает один удар), он практически на коленях меня умолял разрешить ему тебя повидать, сказал, что он дизайнер твоего дома.

– Да, есть такой, – говорю как можно равнодушнее, хотя внутри все сжимается от радости и предвкушения, – пусть зайдет, – поворочаюсь к медсестре и уже прошу ее: – можно мне еще пять минут, пожалуйста?

– Ох, Глеб Маркович, – нарочито громко вздыхает она, – веревки из меня вьете этой своей улыбкой. Ладно, но только пять минут, а потом укол и спать.

– Спасибо.

– Завтра с утра мы с отцом к тебе заедем, – говорит мама, целует меня в щеку, гладит по голове и выходит вместе с медсестрой, – до завтра.

– Пока, мам, – бросаю я и замираю в ожидании.

Ровно через десять ударов моего сердца дверь в палату открывается и на пороге замирает бледный, осунувшийся и совершенно не знакомый мне Алик.

Из него словно всю жизнь высосали, настолько серым и безжизненным казалось его лицо. Глаза, мои любимые, невероятно красивые глаза потухли и поблекли. Губы потеряли свою очаровательную припухлость и цвет.

Боже, что же с тобой случилось? Неужели это из-за меня ты так плохо выглядишь? Но почему? Разве я для тебя что-то значу?

POV Алик

Те два дня, что Глеб не приходил в себя, стали для меня самыми мучительными в жизни. Изо дня в день, из часа в час я как будто бы сгорал в пламени своего личного ада.

Всё это время Макс был рядом со мною, как верная и заботливая курица наседка. Если бы не он, я бы, наверное, умер от голода и обезвоживания, потому что для меня перестали существовать такие банальные потребности, как еда, вода и сон. Кстати, о последнем. Им я забывался только благодаря сильнодействующему снотворному, которое где-то раздобыл для меня Макс.

Когда позвонила Лера, я до дрожи в коленках боялся взять трубку из опасения услышать что-то ужасное, но когда она сказала, что Глеб пришел в себя, расплакался от счастья.

Пробиться к нему на свидание в тоже же утро не получилось. Сначала следователь пришел на предварительный допрос, потом нагрянули родители Глеба. Ну и конечно же камнем преткновения был запрет на посещение пострадавшего людей, не являющихся родственниками. Поэтому я решил попытать счастье и приехал вечером, в надежде заручиться поддержкой Леры. Но мне несказанно повезло. К Глебу снова приехала мать. Замечательная женщина. Добрая и искренняя. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить ее в том, что я не представляю для Глеба совершенно никакой угрозы. Хвала небесам, она мне поверила и помогла.

И вот, спустя еще час мучительного ожидания, мне разрешили войти…

Открываю дверь, вхожу и замираю на пороге…

(Совет автора, читать под композицию Secret Garden – You Raise Me Up; http://vk.com/audios304258210)

Секунды текут, превращаясь в липкую и вязкую патоку, сквозь которую я смотрю и вижу лежащего на больничной кровати Глеба. Бледного и изможденного, с темными кругами под глазами и ссадинами по всему его суровому и жесткому лицу.

От вида живого, хоть и измученного, любимого, грудь сжимает и распирает одновременно. Еле стою на ногах, потому что на меня накатывает волна такого дикого облегчения, что темнеет в глазах. А когда слышу свое имя, произнесенное хриплым, незнакомым мне голосом, делаю пару шагов по направлению к кровати и не дохожу до нее, мягко опускаюсь на колени, смотрю в его глаза цвета расплавленного серебра и плачу. Тихо и беззвучно слезы катятся вниз, тяжелыми каплями опускаясь на руки и колени.

Больше всего на свете я хочу сказать ему, что люблю его. Люблю каждой клеточкой своего тела. Но не говорю, потому что боюсь, что моя любовь может стать ему обузой, ненужным балластом в его привычной и размеренной жизни.

Делаю над собой усилие, поднимаюсь на ноги и подхожу к кровати. Всё это время мы с Глебом смотрим друг другу в глаза. Мы словно телепатически передаем всю ту гамму и палитру ужаса и боли, что каждый из нас пережил за эти бесконечно долгие дни.

Если вы думаете, что в подобной ситуации легко подобрать правильные и нужные слова, то вы глубоко заблуждаетесь. Это не просто сложно, это практически невозможно...

– Глеб… – имя любимого вырывается из моей груди хриплым сипением. Подхожу еще ближе, беру его за руку, осторожно, словно она хрустальная, прижимаюсь к ней щекой, слегка трусь, потом нежно касаюсь ее губами, – я так рад, что ты жив, – мне все-таки удается сказать эти простые и одновременно сложные слова.

– Алик, я не… Почему ты здесь? – Нет! Что ты такое говоришь? Это совсем не то, что я хочу от тебя сейчас услышать!

– Я очень сильно за тебя переживал, – выдавливаю из себя я, всё так же не понимая, почему из всех слов, что он мог мне сказать, он спросил именно это. Разве он не рад меня видеть? Ни за что не поверю в это, учитывая тот факт, что он сейчас не владеет собою настолько хорошо, чтобы скрыть свои эмоции. Но тогда почему, Глеб?

– Почему, Алик? – с нажимом спрашивает он, пристально глядя в мои глаза. И вот именно в это момент я отчетливо понимаю, что в его слова кроется некий зашифрованный смысл, который знает только сам Глеб, и который должен разгадать я. Неужели он хочет, чтобы я сказал что…?

– Глеб Маркович, время вышло, пора делать укол и вообще отдыхать, – немного раздраженно говорит влетевшая в палату, словно торнадо, медсестра, – а Вас, молодой человек, я попрошу удалиться. Время посещений закончилось, поэтому на выход.

На долю секунды встречаюсь с девушкой взглядом и узнаю в ней Леру. Она тоже узнает меня, едва уловимо кивнув головой.

– Хорошо, – покорно соглашаюсь я с девушкой, так же осторожно кладу руку Глеба на кровать, прощаюсь и ухожу.

Глава 14

POV Глеб

«Нет! Нет! Нет! Черт!»

«Ну какого хрена ты приперлась», – захожусь я в немом крике, когда появляется медсестра, но момент уже упущен и зрительный контакт между нами с Аликом разорван. Варварски и бесцеремонно разрушен.

Мне нужно было получить подтверждение того, что я увидел на дне его потухших глаз, когда он стоял передо мной на коленях и плакал. В этих синих омутах отражалось множество разнообразных эмоций, но одну из них я видел впервые. Мне показалось, что я разглядел в них любовь. Чистую, светлую и прозрачную, словно горный хрусталь. О, как же я хотел, чтобы он сказал мне о ней… Но есть вещи, которым не суждено случиться…

Спустя пару мгновений обезболивающее делает свое дело, унося меня в царство Морфея…

Следующий день закручивает меня с новой силой. Сначала родители, потом врачи с бесконечными анализами и процедурами. Следом за ними следователь со своими примитивными вопросами. Ну и напоследок, переезд в краевую больницу.

Как и ожидалось, меня кладут в палату, которую смело можно назвать VIP.

Приятный, не больничный интерьер, плазменный телевизор, удобная и многофункциональная кровать с различными функциями подъема и изменения положения, свой собственный душ и туалет, дорогое медицинское оборудование, в довесок с вежливым и квалифицированным персоналом. В общем, любой каприз за ваши деньги.

Поскольку мне постоянно подкапывают обезболивающие препараты в капельницу, я много сплю. Когда просыпаюсь в очередной раз, за окном темно, в палате горит ночник, а рядом с постелью сидит Амир.

– Привет, – хриплым со сна голосом, приветствую я своего друга, а по совместительству преданного и верного начальника службы безопасности.

– Привет, Глеб, – тепло улыбается мне Амир, – как ты себя чувствуешь?

– Знаешь, – говорю я, зажимая кнопку на пульте управления, меняя положение кровати так, чтобы удобно было говорить, – от этого вопроса у меня уже скоро начнется нервный тик, – пытаюсь шутить я.

– Если бы ты меня послушал в свое время, то этого могло бы и не случиться! – заводит свою любимую шарманку Амир. Хороший он мужик. Умный и преданный. Пожалуй, он из немногих людей на этом свете, кто может похвастаться моим доверием.

– Пути Господни неисповедимы, сын мой...

– Не юродствуй, Глеб, – злится друг, – на самом деле всё очень серьезно.

– Знаю, – соглашаюсь я, – что-нибудь узнал? – спрашиваю, потому что не сомневаюсь в том, что Амир уже начал свое собственное расследование.

– Немного, – задумчиво говорит он.

– Рассказывай.

– В общем, заезжал я на днях к своим ребятам, пока ты тут в отключке валялся, – ехидничает эта ментовская зараза, – и выяснил, что за два дня до твоего покушения кто-то «хакнул» всю систему видеонаблюдения жилого комплекса, полностью ее «положив». Пока они там разбирались, что да как, я думаю, твою тачку и «начинили», – друг задумывается на пару секунд и снова продолжает, – знаешь, мне кажется, заказчик знал, что ты собираешься в Москву.

– Но это невозможно, Амир, – задумчиво отзываюсь я, потирая пальцами щетинистый подбородок, – эта поездка была спонтанной. Я не планировал ее заранее. Всё решилось буквально за день. Или ты так намекаешь на «прослушку»?

– Нет. – Уверенно говорит Амир, мотнув головой, – офис под защитой, муха не пролетит без моего ведома, это я тебе говорю...

– Телефоны? – озвучиваю я еще одно свое предположение.

– Геморрой полный, да и не вижу я смысла так напрягаться из-за одного единственного взрыва.

– Тогда как?

– Не знаю, – удрученно отзывается друг, разводя руками, – возможно за тобой какое-то время был «хвост» и, увидев, что ты отчаливаешь в столицу, начали действовать.

– Идиотизм... – констатирую я, задумчиво разглядывая своего начальника службы безопасности.

– Согласен...

– Зачем нужны такие сложности, когда всё можно решить одним единственным выстрелом в голову? – озвучиваю я свою мысль, которая не дает мне покоя вот уже третий день.

– А вот здесь, я думаю, у меня есть для тебя одно весьма прозаичное предположение, – печально улыбается друг, заглядывая мне в глаза.

– И какое же? – нервно усмехаюсь я.

– Напугать тебя...

– Напугать? Меня? Ты шутишь? – смотрю на Амира и поверить не могу, что он говорит это на полном серьезе.

– Да, какие уж тут шутки, Глеб. – Без тени улыбки вздыхает друг, оперившись локтями о колени. – Посуди сам, когда закладывали заряд, они же не могли не знать о возможности дистанционного запуска движка. Правильно? – согласно киваю, почёсывая бровь, а друг тем временем продолжает. – Так вот, исходя из этой нехитрой логики, я делаю вывод, что в первую очередь тебя хотели напугать, а не убить.

– Абсурд какой-то, – заключаю я, подводя итог под предположением Амира, – в этом нет никакого здравого смысла...

– Ну, не стоит так удивляться, Глеб, – вздыхает Амир, откидываясь на спинку стула, – разве ты не знаешь, что глупость – вторая натура человека. Да и потом, я думаю, что таким «оригинальным» способом, – с сарказмом говорит друг, в воздухе рисуя кавычки, – заказчик хотел во всеуслышание рассказать о своем недовольстве напакостившим ему конкурентом. Я же говорил, всё очень прозаично, но, в любом случае, расчет был и на твою смерть, потому что пластида, хочу я тебе сказать, они явно не пожалели.

– Сколько? – хрипло спрашиваю я, игнорируя мерзкий холодок, продирающей по всей спине, заползая внутрь, от одной только мысли, что могло бы случиться, поступи я иначе.

– Предположительно сто грамм[3], может быть чуть больше, – с грустью отвечает Амир...

– Не хило, – задумчиво констатирую я, в полной мере оценивая масштаб этого самого «недовольства», – м-да… – на этом мой словарный запас, как-то резко иссякает.

– Согласен, но вопрос сейчас не об этом. Кто и почему это сделал? Есть предположения?

– Хах, – усмехаюсь я, – Амир, да таких людей знаешь сколько? Тебе ли не знать, как часто я перехожу кому-то дорогу, добиваясь своей цели.

– Но должно же быть что-то, что могло вывести кого-то из себя побольше прежнего, Глеб, – гипотетически рассуждает мой друг, – дыма без огня не бывает, понимаешь. Вспоминай, какие тендеры выигрывал в последнее время, что за сделки заключал… – Амир резко себя обрывает и на несколько секунд замолкает. – Слушай, а может быть это из-за нового филиала, что ты открываешь?

– Вряд ли, – потираю я переносицу. Черт, голова начинает болеть. Сотрясение мать его, – даже если об этом и прознали уже, это не повод меня взрывать. А вот по поводу тендера, – хм… уже теплее, – может быть, ты и прав. Как раз последний из них я выиграл не без боя. Ох уж и попил он у меня кровушки…

Дата добавления: 2015-11-04